Планы “мировой революции” все еще казались вполне реальными. На Украине начали формироваться 1-я Интернациональная советская дивизия и 1-я Бессарабская стрелковая дивизия, в них записывали венгров, румын, болгар, сербов, хорват, греков, чехов. Три дивизии Украинской Красной армии уже выросли в три армии. Они должны были начать наступление на Румынию и через Галицию — в Венгрию, где вел подготовку к революции и провозглашению Советской республики приятель Якова Михайловича Бела Кун.
А с войсками Антанты, торчавшими без дела в Причерноморье, разобрались очень просто. На них пустили не регулярные войска, а 20-тысячную банду атамана Григорьева. Опять осторожненько, прощупыванием. Чтобы в случае чего можно было извиниться — мол, это не мы, это самостийные повстанцы вас потревожили. Но все сложилось лучше некуда. При нападениях отрядов григорьевского сброда крупные французские контингенты вдавались в панику, бежали, бросая пушки и танки. А красные, поняв, что “оно не кусается”, стали действовать смелее и решительнее.
Что сыграло на руку правительствам государств Антанты. Они же только предлог выискивали, чтобы руки умыть. Наступление Григорьева и Котовского на Николаев, Херсон и Одессу такой предлог дало. И чуть позже, 1 апреля, Верховный Совет Антанты в Париже примет решение о выводе своих войск из России и о невмешательстве военной силой в русские дела. При этом было глубокомысленно заявлено, что “Россия должна сама изжить свой большевизм”.
Что сыграло на руку правительствам государств Антанты. Они же только предлог выискивали, чтобы руки умыть. Наступление Григорьева и Котовского на Николаев, Херсон и Одессу такой предлог дало. И чуть позже, 1 апреля, Верховный Совет Антанты в Париже примет решение о выводе своих войск из России и о невмешательстве военной силой в русские дела. При этом было глубокомысленно заявлено, что “Россия должна сама изжить свой большевизм”.
Но внутреннее положение Советского государства становилось все напряженнее. В Москве по “рабочей” карточке, то бишь самой обеспеченной (за исключением “совнаркомовской”) на день полагалось всего 216 г. хлеба, 64 г. мяса, 26 г. постного масла, 200 г. картошки. Но еще попробуй отоварь ее, эту карточку! Давали то не в полном объеме, то суррогаты-заменители. А уж карточки низших категорий — иждивенческие, детские, не отоваривались никогда, их владельцам предоставлялось выкручиваться как угодно или умирать с голоду. Причем Москва была все же столицей, сюда направлялось хоть какое-то продовольствие. В других местах ситуация была катастрофичнее. В январе произошли голодные бунты русских рабочих, служащих и железнодорожников в Туркестане. Потом забастовали заводы в Астрахани.
Товарообмен, прежде хоть как-то подкармливавший города, был пресечен наглухо. Если в августе Ленин издал распоряжение смягчить действия заградотрядов, допустить провоз продуктов из деревни в ограниченных объемах, то после его ранения это было напрочь забыто. И заградотряды свирепствовали, доходя до беспредела. Скажем, жена бывшего военного министра России Елена Сухомлинова, сбежавшая от мужа с любовником-грузином, была с ним задержана на Волге. У них при обыске нашли 2 фунта (800 г) сахару. И обоих расстреляли — “за спекуляцию”. Полным ходом продолжалась и насильственная “коммунизация” крестьян.
А Яков Михайлович вернулся из поездки в середине февраля. И вот тут-то вдруг и выяснилось, что между ним и Лениным назрел серьезный конфликт. Откуда это видно? Первое — на VIII съезде предполагалось принять новую Программу партии. А Свердлова к ее разработке не привлекали. Несмотря на то, что он уже зарекомендовал себя специалистом по подготовке основополагающих документов, руководил составлением Конституции. Теперь же оказалось, что программная комиссия почти все сделала в его отсутствие.
И второе — на 2 марта был намечен I Учредительный съезд Коминтерна. Свердлов являлся одним из главных инициаторов создания этой организации. Еще в Туруханской ссылке, если помните, он пытался разрабатывать проекты новых международных структур коммунистического движения. А в 1918 году первым предпринял практические шаги по строительству таких структур, стал родоначальником “Федерации иностранных групп РКП(б)” и по сути руководил ею через Белу Куна. Даже в обрывке московской газеты, обнаруженной следователем Соколовым на месте уничтожения останков царской семьи фигурировали слова “Третий Интернационал”. Еще не существовавший тогда, но уже пропагандировавшийся. Не кто иной как Свердлов в ноябре 1918 года обеспечивал засылку на родину десантов агитаторов из пленных. А его разъезды в Латвию, Белоруссию, Литву — разве не работа по развертыванию “мировой революции”?
Но его, явно претендующего на роль международного коммунистического лидера, на Учредительном съезде Коминтерна… не оказывается даже среди делегатов! Его в это время снова отправляют из Москвы подальше. На Украину.
Что ж, Ленин был умным человеком. И хитрить он тоже умел. Видимо, не только с Калининым успел встретиться, сопоставить ту информацию, что шла к нему через Свердлова, с действительными картинами. Судя по всему, собрал и кое-какие другие сведения о своей “правой руке”. Но действовал осторожно, не выказывая своей позиции в открытую. Зная, что кругом — люди Свердлова. Желая сперва как следует подготовиться. А может быть, осторожничал и из соображений собственной безопасности. И вот теперь стало ясно, что Владимир Ильич утратил прежнее доверие к Якову Михайловичу. Начал оттирать его от ключевых высот и решений.
Тем не менее Свердлов не сдается. И намеревается дать бой. Он уже чувствует себя в силах дать бой самому Ленину! Но “правила игры” он принимает, считая их выгодными для себя. Владимир Ильич не открывает карт раньше времени, действует исподволь. И Яков Михайлович, со своей стороны, тоже готовится скрытно. Кто сумеет поспорить с ним в мастерстве закулисных интриг? Бой должен был произойти на VIII съезде партии. Очевидно, Свердлов уже и раньше догадывался об этом. Выше цитировалась его телеграмма по поводу подготовки к съезду. Обратите внимание на пункт: “Право избирать имеют члены партии, вошедшие за 6 месяцев до съезда, быть избранными — вошедшие до Октябрьской революции”.
Право быть избранными — то есть делегатами съезда. С формальной точки зрения все, вроде бы, справедливо — выбирать людей со стажем, заслуженных. Но ведь рядовые рабочие, крестьяне, красноармейцы в основном вступали в партию после революции! А “дооктябрьские” коммунисты — это были большей частью “профессиональные” революционеры. В значительной доле евреи, “инородцы”. Участники отрядов боевиков и прочих структур, в которых работал Свердлов. Те, с кем он контактировал в тюрьмах и ссылках. К тому же “старые” коммунисты после революции успели превратиться в функционеров. Именно они засели в исполкомах, в руководстве партийных органов на местах, стали всевозможными комиссарами. И как раз с ними работал Яков Михайлович через Секретариат и ВЦИК, имел среди них “свои” кадры.
А по возвращении из Литвы Свердлов развил еще более бурную деятельность в преддверии внутрипартийной схватки. Он лично составляет и через Секретариат рассылает по всем губкомам циркулярную инструкцию о порядке подготовки в съезду. Через друга детства Загорского пытается упрочить позиции в Московской парторганизации, 20 февраля выступает на собрании коммунистов Рогожского района — с докладом о задачах VIII съезда. Так, как их понимает Свердлов. Он пишет Троцкому, просит побыстрее прислать набросок части программы партии, поскольку “программная комиссия заканчивает предварительную работу”.
Отдельно пишет инструкции руководителям Самарского, Вологодского, Воронежского губкомов с указаниями, как проводить предвыборную кампанию. Этих руководителей он считает “своими”, верными ему. И старается мобилизовать к съезду все возможные силы. В конце февраля отправляет эти послания — а сам уже снова на колесах. Личный поезд несет его в Харьков, тогдашнюю столицу Украины, где готовятся сразу два мероприятия, III Съезд компартии Украины и III Всеукраинский съезд Советов.
А I Учредительный съезд Коминтерна проходит со 2 по 6 марта в Москве без Свердлова. Первое крупное советское мероприятие, где он не председательствует! Основные доклады делает Ленин. И председателем Коминтерна избирается Ленин. Да и в составе Исполкома Коминтерна Якова Михайловича не оказывается. Вообще. Тому, кто закладывал фундамент и начинал строительство Третьего Интернационала, места в руководстве данной организации не нашлось…
Ну да ничего, он же обладал талантом оборачивать в свою пользу даже и проигрышные обстоятельства. Обошли с Коминтерном, обидели? Зато перед ним открылись другие возможности. И он, наряду с другими республиками, старается подмять под свой контроль еще и Украину. На пост председателя Всеукраинского ЦИК Советов он тащит своего клеврета Г.И. Петровского. Наркомом по военным и морским делам Украины и главнокомандующим украинскими вооруженными силами, то бишь тремя украинскими армиями, становится “его” человек Подвойский. Председателем Всеукраинской ЧК, очевидно не без ведома Якова Михайловича, устраивается теоретик “красного террора” М.И. Лацис (Судрабс). А на пост председателя Киевской ЧК — бывший уральский боевик Свердлова, друг Белобородова Сорин.
Кстати, случайность или закономерность? Места, по которым путешествовал высокопоставленный чернокнижник, одновременно были и самыми страшными зонами “красного террора”. И Харьков отнюдь не являлся исключением. Тут вовсю орудовали палачи-садисты Португейс, Фельдман, Иесель Манькин, матрос Эдуард, австриец Клочковский, Саенко. Главное место расправ, концлагерь, располагался прямо в черте города, на Чайковской улице. И жертвы не только расстреливались. Часто людей подвергали изощренному и мучительному умерщвлению, выводили во двор обнаженными и на глазах других заключенных кололи шашками. Начинали колоть с ног, потом все выше, выше, неглубоко вонзая лезвие и поворачивая в ранах… Впоследствии деникинская комиссия нашла и обследовала камеру пыток, орудия мучений — двухпудовые гири, “отрез резинового пожарного рукава в аршин длиной с обмоткою на один конец в виде рукоятки”, пыточное кресло “наподобие зубоврачебного” с ремнями для привязывания людей. Было обнаружено и множество изувеченных трупов с переломами, перебитыми голенями, следами прижиганий раскаленным железом, обезглавленных, с отрубленными руками и ступнями. Женщина с семью ранами была зарыта живой. Практиковалось тут скальпирование жертв, снятие “перчаток” с кистей рук.
А по свидетельствам чудом спасшихся заключенных концлагерь посещал с “инспекцией” кто-то из очень высокопоставленных московских сановников. Не исключено, что Свердлов. Самая вероятная фигура из высокопоставленных. Он же был родоначальником городских концлагерей, должен был поинтересоваться здешним “передовым опытом”. Тут можно было обзавестить и какими-нибудь нужными компонентами дла магических ритуалов — поколдовать на будущую партийную схватку. Хотя посещение могло быть и просто экскурсией. Так сказать, в рамках “культурной программы”. Из желания местного начальства потешить гостя, а для гостя — развеяться, скрасить досуг, ознакомиться с “достопримечательностями”. В Харькове для Якова Михайловича главным было, конечно, не это. Главным были съезды.
1 марта открылся съезд компартии Украины. Свердлов — в президиуме, он здесь главное, первое лицо. Четырежды ему пришлось выступать с докладами, участвовать в бурных дискуссиях. Он телеграфировал Аванесову: “На съезде временами страсти разгораются, присутствие все врамя оказывается полезным… Улаживаю кучи ведомственных конфликтов между военными, продовольствием, совнархозами”. Ну еще бы страсти не разгорались! Ведь Украине предстояло принять весь “букет” свердловского “военного коммунизма”.
Продразверстку, запрет на торговлю и товарообмен. И “коммунизацию” сельского хозяйства тоже! Свердлов и на Украине активно проводит ее в жизнь, выступает поборником наступления на крестьянство. Если в Нечерноземье перед революцией в помещичьем владении оставалось не так уж много земли, и сами имения были небольшими, то на Юге была велика доля крупных зерновых хозяйств. Тем легче казалось их “коммунизировать”. И Яков Михайлович все же добился своего, провел на съезде нужные решения. Добился и того, чтобы нужные ему кандидатуры были избраны в ЦК украинской компартии и делегатами на VIII съезд РКП(б).
6 марта открылся III Всеукраинский съезд Советов. Тут Свердлов присутствовал только первый день. Все требуемые решения уже были приняты на партийном съезде, что предопределило их принятие и Советами. Даже и делегаты на обоих съездах в значительной доле заседали одни и те же. Якову Михайловичу осталось только убедиться в их послушании и проконтролировать настроения. Все было сделано в согласии с его волей. Петровского выдвинули в руководство ЦИК. И была принята резолюция съезда о национализации всей земли. При этом указывалось, что “все помещичьи и кулацкие земли, отличавшиеся высоким уровнем сельскохозяйственного производства” переходят в руки государства для создания на их базе совхозов.
Этим решением Свердлов наломал таких дров, что последствия для Советской власти станут очень и очень тяжелыми. Поскольку главной силой, помогшей большевикам овладеть Украиной, были крестьянские повстанцы! Которые уже поделили “все помещичьи и кулацкие земли, отличавшиеся высоким уровнем сельскохозяйственного производства”. Поделили и скот, инвентарь. Гетман Скоропадский пробовал это отобрать, вернул владельцам — и получил общее восстание, свергшее его. Теперь отобрать решил Свердлов.
В результате против большевиков повернут оружие Махно, Григорьев, да и прочие крестьяне, те же самые, что недавно поддержали красных, полезут доставать с чердаков припрятанные винтовки. Едва распространится весть о национализации и “коммунизации”, заполыхает сразу и повсюду, загуляют отряды “батек” всех мастей — “жовто-блакитных”, “красно-белых”, “зеленых”, “черных”, “черно-красных”. Только в апреле — начале мая по Украине будет зарегистрировано 121 антикоммунистическое выступление. Что и рубанет под корень все мечты Свердлова о перенесении революции на мировую арену.
Но сам он этого, как и последствий политики казачьего геноцида, тоже не увидит. Вечером 6 марта 1919 года, удовлетворенный тем, что удалось сделать в Харькове, он сел в поезд. И персональный благоустроенный состав, весело стуча колесами, помчал его к Москве. И к смерти. Жить Якову Михайловичу оставалось менее десяти суток…
Глава 33
ОРЕЛ, КЛЮЮЩИЙ ЗМЕЮ
История гибели Якова Свердлова почти во всех источниках приводится некорректно. В одной из двух версий. Официальная — умер от гриппа-“испанки”. Неофициальная — был избит рабочими и скончался от побоев. Сразу отмечу, та и другая версии имеют много “неутыков” и противоречий с фактами. На самом же деле все материалы, относящиеся ко смерти Свердлова, в партийных архивах имеются. Они сохранились до сих пор и все противоречия прекрасно снимают. Просто оказывается, что обе версии надо… объединить.
Выезжая из Харькова, Яков Михайлович уже чувствовал себя не очень хорошо. То ли простудился, то ли впрямь грипп подхватил. Но держался, расслабляться не собирался. Он никак не мог позволить себе разболеться. Предстоял съезд партии, предстояла жестокая схватка по поводу политической линии, методов работы. Свердлов имел хорошо налаженную сеть информаторов вокруг Ленина. Знал, что именно может стать объектом атак и критики. И готовился серьезно, в полную силу. Понимал, что нельзя пренебрегать ничем, важен будет каждый сторонник, каждый голос. Поэтому даже дорога с Украины не была для него отдыхом, когда можно отоспаться, в окошко посмотреть. На всю поездку он распланировал целый ряд ответственных встреч и совещаний. Разослал телеграммы:
“Белгород. Комитету коммунистов. Выезжаю из Харькова 6 марта в 21 час, буду в Белгороде в 23 часа. Прошу придти в мой поезд совместно с президиумом Исполкома
Пред. ВЦИК Свердлов”
“Курск. Губком коммунистов. Проезжая Курск, считаю целесообразным переговорить по некоторым вопросам, партийным и советским. Прошу придти в мой поезд совместно с президиумом Губисполкомв. Буду в Курске в 5 часов седьмого марта.
Пред ВЦИК Свердлов”
Аналогичные телеграммы улетели в Орел, в Тулу, в Серпухов. В Белгороде, Курске, Орле, Туле ему требовалось обработать нужным образом местное руководство. Подчинить, внушить, настроить, склонить к своей позиции в грядущей съездовской борьбе. Проверить, кто от этих губерний поедет на съезд. Повлиять на выбор делегатов. А в Серпухов телеграмма была адресована в Реввоенсовет Республики. Там располагалась главная ставка Троцкого. Очевидно, как раз Льва Давидовича Свердлов видел своим главным союзником, намеревался договориться с ним и согласовать действия. И… только ли съездовским союзником? У Троцкого были войска. Армия… Ох как сильно попахивало все это организацией заговора! Допустим, на случай поражения на съезде…
Некогда было болеть Якову Михайловичу. Никак обстановка не позволяла. И он преодолевал слабость, старался подавить в себе хворобу. Наверное, какими-то магическими методами, которыми когда-то врачевал остяков с тунгусами. Напрягал волю, внутренними усилиями концентрировал свой “дух жив” в тех или иных участках организма. А может, шептал какие-то сакральные слова, делал пассы, рисовал магические фигуры, призывая до сих пор верно повиновавшихся ему духов тьмы…
И в этой самой тьме, обступившей со всех сторон, мчался вперед спецпоезд. Поезд с кабинетами и салоном для заседаний, с кухней и запасом продуктов, с удобными жилыми помещениями, с отрядом первоклассной охраны, со штатом прислуги и молоденьких девчонок-секретарш, с библиотекой и киноустановкой. В последней поездке спутникам и спутницам Свердлова было не до развлечений, не до маленьких “житейских радостей”. Даже не до сна. Их хозяин включился в бурную работу. А значит, все должны были подчиниться тому же режиму.
Какая разница, в 23 часа или в 5 утра придет его поезд в тот или иной город? Во сколько придет, во столько и должно было предстать перед ним местное руководство. Навытяжку, трепеща, явиться в вагон, обитый бархатом, выслушивать указания и принимать к исполнению. А если в Белгороде совещание затянулось на два часа, то в Курске губернское начальство пусть ждет. Пусть прыгает по перрону, высматривая, где же всемогущий повелитель, выдернувший подчиненных ни свет ни заря.
И персонал спецпоезда тоже должен был дергаться всю ночь. И себя самого Яков Михайлович изматывал напряженным графиком непрерывных совещаний и бессонной ночи. Белгород остался позади. Курск остался позади. Около 10 часов утра 7 марта состав стал тормозить у станции Орел. Остановился. Но вместо чинной, почтительной делегации региональных властей в свердоловский вагон влез только один председатель Орловского губисполкома Б.М. Волин (Фрадкин). Почему-то бледный, трясущийся.
Оказалось, что забастовали железнодорожники здешнего депо. Доведенные до крайности невыносимыми условиями жизни. Их дети пухли от голода, жены дошли до истощения. Никакие карточки не отоваривались, их близкие начали умирать… Вот и трепетал Фрадкин, что в его владениях случилось такое. И надо же — прямо к приезду грозного владыки, Якова Михайловича! Лепетал что-то в свое оправдание. Объяснял, что до сих пор не могут ни уговорить, ни утихомирить. Что тысяча человек собралась в депо, митингует и буйствует…
Оказалось, что забастовали железнодорожники здешнего депо. Доведенные до крайности невыносимыми условиями жизни. Их дети пухли от голода, жены дошли до истощения. Никакие карточки не отоваривались, их близкие начали умирать… Вот и трепетал Фрадкин, что в его владениях случилось такое. И надо же — прямо к приезду грозного владыки, Якова Михайловича! Лепетал что-то в свое оправдание. Объяснял, что до сих пор не могут ни уговорить, ни утихомирить. Что тысяча человек собралась в депо, митингует и буйствует…
А Свердлову такая неожиданность была абсолютно не в жилу. Он и без того держал себя только силой воли, преодолевал плохое самочувствие и дурь бессонницы, чтобы удержаться в графике. Впереди ждали губернские власти Тулы, ждали Троцкий и Склянский в Серпухове. Ждала Москва, где безотлагательно требовалось включиться в предсъездовскую подготовку, наверстать дела, упущенные за время пребывания на Украине, встречать и обрабатывать делегатов, плести закулисные “нестандартные” ходы.
Плюнуть на Орел и ехать дальше? Но это было невозможно. Бастовали-то железнодорожники! И перекрыли движение. А по своим железнодорожным каналам, конечно же, узнали, что к ним едет спецпоезд с высоким начальством. Пропускать и обслуживать его отнюдь не были намерены…
Вот и что оставалось делать? Из-за такой “мелочи”, из-за досадной случайности заторчать в провинциальном Орле? Сорвав все собственные задумки и планы? Нет. Свердлов решил вмешаться. Сам. Выйти и угомонить бастующих. Он знал за собой умение брать под контроль толпу, забивать громовым голосом многоголосый шум, бросать лозунги, срезать оппонентов остроумными фразами и умелыми приемами, манипулировать настроениями. Он же был бессменным председателем на всех съездах и конференциях, любил и умел ораторствовать на митингах. В конце концов можно было пообещать разобраться. Ладно, мол, как только приеду в Москву, распоряжусь, все уладим. Так что не в ваших интересах меня задерживать.
Яков Михайлович рассчитывал управиться быстро. Накинул демисезонное пальто и пошел. Высыпала и охрана. В ее окружении можно было чувствовать себя вполне надежно, безопасно. Свердлов решительно зашагал к рабочим… Но не учел он, что те массовые мероприятия, которыми он манипулировал раньше, были им же и огранизованы. Или его помощниками, соратниками. Заранее настроены поддерживать и одобрять. Да и многоголосые многопартийные съезды состояли из людей, заведомо собравшихся подискутировать, почесать языки, но в конце концов прийти к приемлемым компромиссам.
Теперь же перед ним была толпа из тех самых “масс”, которые воспринимались им сугубо абстрактно. Как сырье, рабочий материал. Песок и глина для фундаментов высших построений. Но толпа не была бессловесной глиной. Она была разъяренной, враждебной. Возмущенной страданиями своих родных, беззакониями и безобразиями властей, хаосом и развалом в своем городе и по стране. И вот перед толпой появляется один из тех, кто виновен во всех бедах! Маленький, щупленький, пархатенький, но напыщенный от сознания собственной значимости, от роли вершителя судеб, привыкший к почестям и безоговорочному послушанию. Гордый, самоуверенный…
И прорвало! Как электрический заряд в туче копится-копится, а потом вдруг возникает “пробой”. Молния… В Свердлова полетел град камней, поленья, заготовленные для паровозов. Посыпались удары — кто куда попал. По туловищу, по лицу, по голове. Он упал, теряя сознание. А охрана… О, охрана из “инородцев” у него была отличная. Преданная, выдрессированная, как собаки. А что делает хорошая собака, когда нападают на хозяина? А?… Правильно, она кидается на обидчика. Точно так же поступила и охрана Свердлова. Мгновенно, не растерявшись и не раздумывая, бросилась на толпу. Бить, месить, разгонять, хватать злодеев.
Но и рабочие завелись, оказали жестокое сопротивление. Встретили теми же камнями и поленьями, вооружались колами, подручными железяками. Тех, кого схватили телохранители, товарищи кинулись отбивать. Закипела драка. Охрана залязгала затворами винтовок, пустила в ход револьверы. Загремели выстрелы. Рабочие не уступали, растекались, укрывались за чем попало по депо, и снова летели камни… А оглушенный председатель ВЦИК так и лежал на ледяной, промерзшей земле. Охрана дралась — а про него забыла…
А молоденькие девчонки-секретутки, оставшиеся в поезде, услышав шум, вой, вопли, пальбу, перепугались. Попрятались и позабивались кто куда внутри вагонов. Дрожали от страха, что пуля заденет или что ворвется сейчас толпа мятежников и растерзает их. Нет, толпа не ворвалась. Охрана свое дело знала. Несколько десятков бойцов против тысячи рабочих, но профессионалы одолевали, громили противников. Да вот только помочь Свердлову оказалось некому. И он оставался лежать на земле. Одна из выездных секретарш, П.С. Виноградская, через 53 года писала: “Мне кажется, что именно во время этой беседы (с рабочими) он простудился”.
Нет, простудился он раньше, в Харькове. А во время “беседы” был избит и валялся, застуживая легкие… Ну а Новгородцева, придерживаясь той же версии о “беседе”, грустно констатировала: “Это было последнее выступление Свердлова, последняя речь товарища Андрея”. Хотя в самых последних словах своей книги не выдержала, проговорилась. Назвав мужа не умершим, а “павшим” в борьбе.
И потусторонний магический страж, дух туруханского пса, не спас. Шкура осталась в Москве, в кремлевской квартире. А смерть начала входить в организм далеко от квартиры, в Орле. Да и то сказать, какой потусторонний страж поможет, какая охрана, если Сам Господь решил, что чаша злодеяний этого человечка исполнилась? Кстати, если уж обратиться к милой Якову Михайловичу мистической символике, то орел в христианстве — символ Св. апостола евангелиста Иоанна Богослова. Того, кто предсказал приход и торжество антихриста. Но не только торжество, а и конечное поражение его.
Однако если коснуться и куда более древних, дохристианских верований, то орел там выступал символом сил Света. А не Тьмы. Мало того, он символизировал Добро торжествующее. Добро, побеждающее Зло. Мы с вами часто видим статуэтки и скульптуры орла, клюющего змею. На самом деле этот сюжет изображений дошел до нас из глубины тысячелетий, и тогда он имел вполне определенный смысл. Именно победы Добра над Злом.
Вот и получилось, что город Орел “клюнул” черного оккультиста и эмиссара сил зла. Так “клюнул”, что лежал он на ветру и морозе, и утекал его “дух жив”, всасываясь в холодную мартовскую землю. Охрана победила, взяла верх над рабочими. Неизвестно, сколько было убито и ранено. Большинство разбежалось. Кого-то схватили, принялись разбираться, куда девать арестованных. Опять же, после “победы” спохватились — железнодорожников разогнали, а как дальше ехать? Паровоз водой и топливом заправить, семафоры открыть, стрелки в нужное положение переставить? И только спустя довольно долгое время кто-то случайно наткнулся на валяющегося Свердлова. Тут-то опомнились, подхватили, захлопотали, в вагон понесли. Новая неразбериха началась — надо бы помощь оказать. А как? Какую помощь?
В Орле спецпоезд простоял долго. Пока с пострадавшим возились, пока рыскали по городу и ближайшим станциям, отыскивая железнодорожников для восстановления движения. Дальше двинулись уже без остановок, без встреч и совещаний с местными властями. Какие уж тут совещания? И в Москву председателя ВЦИК довезли 8 марта. Как вспоминала жена, на нем “лица не было”. Естественно, не было. С синяками и ссадинами, перебинтованный.
Но Яков Михайлович все еще упорствовал, крепился. Надеялся перемочь. Отлежался немножко дома. А 9 марта поднялся. Появился на заседании Совнаркома (это зафиксировано, хотя, может быть, он пробыл там недолго). Провел заседение президиума ВЦИК (вот это вряд ли, скорее, просто продиктовал Аванесову какие-то решения). Созвал лиц, занимавшихся подготовкой съезда партии (это наверняка, это оставалось для него главным). А к вечеру ему стало совсем плохо, температура полезла под 40. На следующий день, через Ленина, прислали врачей. Лучших специалистов. Те провели консилиум. Предписали строгий постельный режим, лечение. Но в целом высказали благоприятные прогнозы. Ну что ж — простуда или грипп. Плюс побои. Организм-то молодой, крепкий. Отлежится, оклемается. Грипп косил людей голодающих, ослабленных, ютящихся в нетопленных домах. А при кремлевских удобствах, при совнаркомовском питании опасений, вроде, не возникало.
Однако лежание на мерзлой земле даром не прошло. Болезнь захватила легкие, началось воспаление. И Свердлову становилось все хуже. Собрались родственники — брат, сестры. Беспрестанно дежурил верный Аванесов. Из Нижнего вызвали отца. Шли навещать больного члены ЦК — Дзержинский, Троцкий, Загорский, Ярославский, Смидович, Петровский, Владимирский, Стасова, даже Сталин. Многие как раз на съезд прибывали. Узнавали новость — ну как тут не навестить… Не зашел к Якову Михайловичу только один человек. Ленин.
Что выглядит весьма странно. Товарищ пострадал — можно сказать, на боевом посту, при исполнении обязанностей, был ранен. Когда сам Владимир Ильич пострадал, Свердлов дневал и ночевал рядом. Да и жили-то рядышком, по соседству. Но нет, у постели своей “правой руки” вождь не появляется. Не заходит. Объяснение напрашивается единственное. Ленин успел узнать о Свердлове нечто такое, что этот человек становится ему лично неприятен. Ленин не хочет его видеть.
Бросаются в глаза и еще два момента. Первый — покушения на своих лидеров Советская власть обычно не скрывала. Кто бы ни покушался, это объявлялось кознями врагов, белогвардейцев или эсеров. Широкая информация о терактах героизировала и их жертвы и в целом коммунистическое руководство. Оно ведь при этом выглядело на переднем крае борьбы, в бою, под ударами неприятеля, несло потери. Второй момент — действия антикоммунистического плана не прощались. Даже рабочим. Еше раз напомню о массовых расправах с повстанцами Ижевска и Воткинска. А в Туркестане, где в январе 1919 г. бунтовали и бастовали рабочие и железнодорожники, направленный туда Бокий казнил 2,5 тысячи человек. При усмирении мартовских рабочих волнений и забастовок в Астрахани под руководством уполномоченного Мехотина было уничтожено 2 тысячи.
Нападение на Свердлова почему-то было скрыто. То бишь в “героизации” ему отказали. И никаких кампаний “красного террора” в Орле в данное время не отмечено. Володарского застрелили — за это ответили жизнями тысячи. Урицкого — снова тысячи. Сам Дзержинский расследовать помчался. А Свердлов был куда более крупной фигурой, чем какие-то там володарские и урицкие. Однако ни Дзержинский, ни Петерс, ни Курский и никто другой из высокопоставленных деятелей ЧК и органов юстиции для расследования в Орел не приезжал. И морей крови не последовало. За исключением крови тех рабочих, кто пострадал в схватке с охраной. Спустить дело на тормозах или дать ему раскрутку в конечном счете зависело только от Ленина. И получилось что-то вроде негласного вывода: “Сам виноват”.