Слово интуиция нужно понимать. Интеллект нуждается в обучении, его необходимо учить. Поэтому в мире существуют школы, колледжи, университеты, которые дают вам образование. Интуиция не нуждается в обучении, это ваш внутренний мир, это Божий дар, она дана вам от рождения.
Когда вы откладываете интеллект в сторону, когда вы забываете о голове, внутри вас начинает функционировать нечто гораздо более глубокое, что невозможно понять из периферии. Начинает работать ваш центр, а он всегда сонастроен Дао. Периферия — это ваше эго; центр сонастроен Дао. Ваш центр не ваш и не мой, ваш центр принадлежит Вселенной. Периферия индивидуальна: ваша периферия — это ваша периферия; моя периферия — это моя периферия. Но мой центр и ваш центр не два отдельных явления, в центре мы все встречаемся и становимся одним.
Именно поэтому религия пришла к осознанию единства существования, ведь она основывается на интуиции. Наука продолжает делить, расщеплять. Она добралась уже до мельчайших частиц, называемых электронами. Мир становится множественностью, он перестал быть целым. На самом деле, ученым нужно перестать употреблять слово «вселенная», теперь им нужно использовать слово «мультивселенная». Слово «вселенная» обладает религиозным оттенком — вселенная (универсум) означает единство. Религия направлена на единство, на переживание центра. Но центр может работать, только когда вы двигаетесь от периферии к центру. Для этого нужен квантовый скачок.
Ты спрашиваешь: «Человек вообще никогда не должен использовать голову?» Я этого не говорил, я против головы только потому, что моя работа религиозна.
Жила как-то нимфоманка, которую никто не мог удовлетворить. Мужчины со всего мира старались из всех сил, но так ничего и не добились. Однажды к ней приехал Мачиста. Оба уединились в спальне и провели там пять часов... Когда Мачиста вышел, он был полностью истощен, практически сломлен. Ему пришлось признать свое поражение.
Тарзан тоже пытал счастья. Его привезли из далеких джунглей в надежде на то, что в этот раз все получится. Собралось много народу. Очень долго все ждали за дверью, полагая, что Таразан обязательно справится. Но когда он вышел, он лишь пробормотал:
— Это удивительная женщина! Никто не сможет этого сделать, — и исчез.
Все более и более амбициозные мужчины приезжали к ней, но никому из них не удавалось ее удовлетворить. И вот однажды мимо проходил щуплый еврей, портной, живший в доме на углу улицы. Ему стало интересно, что там происходит. И хотя большинство собравшихся считали, что подобные дела не для него, они предложили ему попробовать. К их большому удивлению, он тут же согласился.
— Я смогу! — сказал он.
Исключительно ради смеха люди впустили его внутрь.
Через пятнадцать минут портной и нимфоманка вышли из комнаты, держась за руки. Их лица светились, они улыбались. Все было понятно без слов. Это был абсолютный успех.
— Как тебе это удалось, поделись секретом! — в один голос шумели все.
— Бывают ситуации, когда нужно пользоваться головой, — небрежно кинул портной.
Улавливаете?
Третий вопрос:
Ошо,
Является ли Дао синтезом любви и осознанности?
Дао не является синтезом в обычном понимании этого слова. Дао не синтез в том смысле, в котором Ассаджиоли употребляет слово психосинтез.
Обычное значение слова синтез — встреча двух противоположностей, определенное основание для встречи двух противоположностей. В этом смысле Дао не является синтезом. Оно не делает никаких усилий для создания такого рода единства. Дао является синтезом в совершенно ином значении, в гораздо более высоком смысле, в тотально ином измерении. Это преодоление путей любви и осознанности. Преодоление противоположностей. Когда происходит преодоление противоположностей, синтез случается сам по себе. Тем не менее, вы должны понимать разницу.
Синтез Ассаджиоли чрезвычайно беден. В нем нет глубины, и быть не может, потому что он усилие ума. Он гораздо беднее, чем анализ Зигмунда Фрейда по той простой причине, что ум очень эффективен в анализе, но не способен к синтезу. Именно поэтому, несмотря на то, что Ассаджиоли пытался сделать нечто гораздо более важное, чем Зигмунд Фрейд, ему это не удалось. Когда сравниваешь работы обоих авторов, Зигмунд Фрейд представляется гением, а Ассаджиоли выглядит на его фоне просто пигмеем.
Позвольте повториться: он пытался создать нечто гораздо большее, гораздо более значимое, чем Зигмунд Фрейд, но Фрейд успешнее него, потому что он делал именно то, на что способен ум. Ассаджиоли же пытался сделать так, как делает это Дао, но с помощью ума. Ум не способен к синтезу. Дао создает синтез из тотально иного измерения: оно выходит за пределы ума, оно двигается в не-ум. Когда вы достигаете не-ума, случается синтез — не то чтобы вы должны прилагать к этому определенные усилия.
Синтез Ассаджиоли искусственный, произведенный человеком. Поэтому его синтез больше похож на рагу из мяса и овощей. Он пытается объединить две противоположности, которые никак не хотят объединяться. Он их заставляет, он хочет, чтобы они встретились, но из-за того, что они противоположны по своей сути, они не могут встретиться. И для этого он использует ум, который не способен к синтезу, который способен только к анализу.
Дао использует медитацию, не ум. Оно совершенно не интересуется синтезом. Оно просто движется за пределы ума, а синтез приходит как тень. Вы можете понаблюдать, как это происходит здесь.
Например... Возьмем более современный пример. Махатма Ганди пытался объединить в Индии все существующие религии. Он полностью провалился. Он был обречен, потому что пытался произвести синтез, но синтез не может быть произведен. Он пытался сделать это из ума. Он ничего не знал о медитации, он никогда даже не пытался медитировать. Будучи религиозным человеком, он знал лишь молитву, а молитва из ума это не медитация, это разговор с Богом. Как вы говорите с любым человеком, вы говорите и с Богом, который, возможно, лишь плод воображения. А он и есть плод воображения, ведь здесь никого нет.
Молитва — это диалог, диалог между вами и воображаемым Богом. Медитация — это тишина, нет ни диалога, ни монолога.
Ганди ничего не знал о медитации, но пытался создать своего рода фасад синтеза. Что можно сделать с помощью интеллекта?
По сути, он был индуистом и оставался им всю свою жизнь, до самого конца. Бхагавадгиту он называл своей матерью. Но он никогда не называл Коран ни отцом, ни даже дядей. И хотя он говорил о том, что учение одно, но то, как он это делал, было чистой политикой. Он был умным, хитрым, но не подлинным. Это усилия ума, а ум не может быть подлинным. Ганди делал это великолепно. А делал он вот что: каждый раз, когда он находил в Коране, в Библии, в Даммападе что-то, что согласовалось с Гитой, он тут же это выписывал и говорил: «Видите! Все религии учат одному и тому же».
Но существует множество моментов в Библии, противоречащих Гите; в Коране, в Даммападе. Эти места он не выписывал, он не обращал на них внимания. Он знал, что не справится, не сможет совладать с этими моментами, поэтому его синтез — подделка. На самом деле он читал Гиту везде. Как только он находил отголосок Гиты, он тут же говорил: «Видите! Они говорят об одном и том же».
А как быть с противоречиями? Что делать с тотально противоположными точками зрения? Например, Коран не верит в ненасилие. Мухаммед никогда не верил в ненасилие. Он всегда носил при себе меч, он воевал во многих войнах. А Ганди верит в ненасилие. Но Коран — огромная книга, в ней можно найти слова, поддерживающие любовь, сострадание, доброту, сочувствие. Вы можете использовать их и говорить о том, что Мухаммед поддерживает ненасилие.
Махавира поддерживает ненасилие, Будда поддерживает ненасилие. Но Кришна в Гите не поддерживает идею ненасилия. И вновь Ганди идет на политическую уловку. Он говорит, что война, во время которой Гита была рассказана впервые, великая война, называемая Махабхарата, в которой Арджуна осознает, что миллионы людей погибнут просто так... Просто ради власти, богатств, ради царствования убивать столько людей... Великое желание отречься от мира охватило его. И он хотел отречься, он сказал: «Лучше я уйду в горы и стану саньясином». Но именно Кришна убеждает его продолжить борьбу: «Это твой долг. Бог хочет войны, подчинись Божьей воле. Не проявляй свою волю, не проявляй свой ум. Будь в отпускании, предоставь Богу действовать из тебя».
Арджуна горячо спорит с Кришной, но в конце концов Кришна его побеждает, убеждает его в том, что война необходима, ведь это война «праведных против неправедных, верующих против неверных, война света против тьмы, война божественных сил против сил зла».
И тут Ганди находит выход. Он говорит, что война — это всего лишь метафора, что она никогда не происходила в реальности, что она не является историческим фактом. На самом деле, это внутренняя война, которая происходит внутри человека, борьба между силами зла и божественным началом, внутренняя борьба между светом и тьмой. Кришна говорит Арджуне: «Не убегай от внутренней войны, борись и одолей тьму».
Очень хитроумный ход. Никто до Ганди не говорил, что война между Пандавами и Кауравами — просто метафора. В течение пяти тысяч лет были написаны тысячи комментариев к Гите, но никто ни разу не написал, что это метафора. Все всегда считали это реальностью. Но Ганди пришлось назвать войну метафорой, иначе он не смог бы синтезировать религии. А джайнизм и буддизм — две наиболее важные религии, нужно было их как-то объединить.
Христос тоже натворил много дел. Например, он вошел в иерусалимский храм, разъярился, взял хлыст и стал им бить менял и торговцев, стал переворачивать столы и выкидывать их из храма. Человек, исповедующий ненасилие, не может пребывать в таком гневе. Если бы у Ганди спросили, чтобы он сделал, он бы ответил: «Устройте голодовку. Сядьте напротив торговцев и голодайте до тех пор, пока эти люди не перестанут торговать в храме. Это ненасильственный путь трансформации их сердец». Но брать в руки бич и хлестать им людей, переворачивать столы и выбрасывать их из храма — не очень-то это похоже на ненасилие.
Но Ганди никогда об этом не говорил. Он опускал целые куски писаний. Он обращался лишь к заповедям блаженства: «Блаженны кроткие, ибо их есть Царство Небесное». Но Христос не кажется таким уж кротким. Разве кроткий человек стал бы переворачивать столы и выкидывать их из храма? Разве он кроток? Вы можете назвать его кротким? Он воин. Он не в состоянии терпеть такое в храме. Он сказал: «Вы осквернили дом Отца моего. Убирайтесь отсюда!»
Ганди выбирает отдельные отрывки, делает из них рагу, которое называет это синтезом всех религий. Но синтеза не произошло. Ни мусульмане не прониклись его идеей, ни индуисты. Он не смог убедить даже индуистов, хотя сам им был. И убил его тоже индуист. Он не мог убедить индуистов. Он не мог убедить и джайнов, потому что джайны всегда считали Кришну не слишком хорошим человеком.
В мифологии джайнов Кришна попадает в седьмой круг ада только потому, что он сбил с толку Арджуну, который собирался отказаться от войны. Он заставил Арджуну воевать. Он его убедил, усыпил его бдительность красивыми логичными доводами, заставил его внутренний голос замолчать, и Арджуна вновь взялся за оружие. И погибли миллионы людей. Кто в ответе за такое насилие, за всю эту кровь? Кришна несет больше ответственности, чем Арджуна. Джайны так и не простили его. Даже после Ганди ни один джайн не написал книгу, в которой прощал бы и признавал бы Кришну. Что говорить о Кришне? Джайны не соглашаются даже с буддистским подходом к ненасилию. А буддисты не соглашаются с ненасилием джайнов. Обе религии исповедуют ненасилие, но это разное ненасилие.
Джайны говорят: «Не убивай. Не ешь мясо». Буддисты говорят: «Не убивай, но мясо есть можно, если животное умерло своей смертью. Если это так, то нет ничего плохого в том, чтобы есть мясо».
Это очень серьезное разногласие между джайнами и буддистами. Я думаю, что джайны правы в известном смысле. Логически Будда прав: убивать плохо. «Не убивайте животных. Им дана такая же жизнь, как и вам, они хотят жить так же долго, как и вы. Не убивайте их. Но животные умирают, зачем мясу пропадать? Его можно употребить в пищу. Можно использовать их кожу, можно использовать их мясо, можно использовать их кости. Нужно использовать. Зачем им пропадать?» Будда кажется чрезвычайно прагматичным; он и был прагматичным человеком.
Но и джайны правы. Они говорят так: как только вы согласитесь, что в мясоедении нет ничего предосудительного, кто будет решать, умерло животное своей смертью или нет?
Именно так и произошло. В Китае, в Японии, в Корее, в Бирме, по всей Азии буддисты едят мясо. Не умирает столько животных своей смертью каждый день! Все пятизвездочные отели Азии, откуда они берут мясо? Если животные умирают своей смертью, зачем так много мясников в буддистских странах? Для чего? В каждом отеле буддистской страны висит табличка: «Только здесь подается мясо животных, умерших естественной смертью».
Человек чрезвычайно изобретателен. Он всегда найдет способ выкрутиться. Если вы дадите ему хотя бы небольшую лазейку, он ее тут же использует. Не должно быть никаких лазеек, именно на этом настаивал Махавира.
Ганди не смог никого убедить, но у нас синтез происходит как само собой разумеющееся. Вы можете видеть это. Синтез не является моей целью. Я никогда не говорил о синтезе религий, однако это происходит. Здесь вы обнаружите все религии, людей, принадлежащих к разным конфессиям. И никого не интересует, кто еврей, кто мусульманин, кто индуист, кто джайн, кто буддист, а кто парси. Никто не обращает на это внимания.
Синтез происходит. Его нельзя произвести, он случается из медитации, не из размышлений. Это истинный синтез. Он случается из преодоления. Медитируя, вы выходите за пределы ума. А когда вы выходите за пределы ума, вы больше не христианин, больше не индуист, не джайн, не еврей. Вы сознание, чистое сознание, ясность, подобная зеркалу. Эта ясность и есть истинный синтез.
Ты спрашиваешь: «Является ли Дао синтезом любви и осознанности?»
В определенном смысле да, в определенном — нет.
Четвертый вопрос:
Ошо,
Мне глубоко интересно то, что ты делаешь, но я все еще боюсь принимать саньясу. Почему?
Бавасимхан, сэр, вы ни разу не были здесь. Вопрос пришел по почте. Что вы знаете о том, что я делаю? Вы ни разу не участвовали в том, что здесь происходит, у вас нет непосредственного опыта. А то, что здесь происходит, это не абстрактная философия, это конкретный опыт. Поэтому вас, должно быть, интересуют мои слова, а не мои действия. Вы, наверное, читали мои слова, а в моих словах нет меня, нет того, что я делаю. Они лишь приглашение, больше ничего. Они не способны донести до вас мою истину. Вам нужно побыть со мной, пожить со мной. А вы так ни разу и не приехали.
Я получаю много вопросов от Бавасимхана. И впервые я ему отвечаю. Все его вопросы приходят по почте, он живет где-то в Мадрасе. Это не так уж и далеко.
Должно быть, именно страх мешает вам, страх быть здесь, страх, что если вы сюда приедете, то, скорее всего, примете саньясу. Практически невозможно быть здесь и не стать саньясином. Если только вы не настолько мертвы, нечувствительны, скучны и посредственны, что ничего не понимаете; если только вы не полны всяческих предрассудков и приезжаете сюда с уже готовыми умозаключениями; если только вы не настолько знающий человек, что думаете, что в целом мире не осталось ничего, чему бы вы могли научиться, то просто невозможно не стать саньясином. Именно этот страх мешает вам сюда приехать.
И в этом вопросе слышится страх. Это хорошо, что вы его признаете, потому что в других вопросах вы пытались избежать страха, и не только пытались избежать, но еще и пытались логически обосновать его. В одном из писем вы говорите: «Зачем нужна внешняя саньяса? Я и так уже внутренний саньясин». Тогда зачем писать внешнее письмо? Пишите себе внутренние письма, и этого достаточно. Тогда зачем читать мои книги? Ведь они тоже внешние атрибуты. Это все хитрые логические ходы.
В другом вопросе, Бавасимхан, вы написали, что хотите принять саньясу, но только из моих рук. Вы написали: «Я слышал, что теперь индусы получают саньясу от ваших учеников. Я же могу принять саньясу только от вас».
Я посвящал людей в саньясу десять лет. До этого вы мне не писали. И теперь, услышав, что индусы получают саньясу от моих учеников, вы, должно быть, подумали: «Отличная стратегия, прекрасная защита — поставить условие». Приезжайте. Я посвящу вас в саньясу. Не переживайте.
Теперь вы спрашиваете... и в вашем вопросе больше искренности. Именно поэтому я и отвечаю. Вы пишете: «Мне глубоко интересно то, что ты делаешь» (читайте: «в словах»), — «но я все еще боюсь принимать саньясу. Почему?»
Потому что слова есть слова, а саньяса означает реальную трансформацию. Вы, должно быть, разбираетесь в словах. Читая ваши письма и вопросы, я делаю вывод, что вы хорошо знакомы с философской терминологией, с абстрактными идеями, с эзотерической лексикой.
Анджело и его дружок Фрэнк слонялись по Питтсбургу. После долгого молчания Анджело спросил:
— Эй, что с тобой?
— А, — хмуро пробормотал Фрэнк, — это гложет меня уже несколько дней. Возможно, это не мое дело, но мы с тобой старые друзья, и я тебе скажу.
— Ну, давай, выкладывай! — с нетерпением отозвался Анджело.
— В прошлую субботу я был в публичном доме и кого, ты думаешь, я там видел? Твою жену, Бетти. Мне тяжело это говорить, дружище, но Бетти — самая настоящая проститутка!
— Не! Бетти не проститутка! — возразил Анджело. — Она всего лишь сменщица. Она работает там только по выходным!
Люди умные, разбирающиеся в словах, часто теряются в джунглях слов. А вы, по-моему, разбираетесь в словах.
Именно поэтому люди читают Гиту, Веды, Библию, Коран. Ведь Мухаммеда уже нет, вот и опасности никакой. Иисуса нет, и нет опасности его повстречать. Кришна ушел, можно с легкостью играть его словами, можно наполнять их любыми значениями, какими только хочешь. Но я все еще здесь. С моими словами играть нельзя. Если вам интересны мои слова, внутри вас рано или поздно возникает желание сюда приехать. Но вместе с этим желанием возникает и страх — страх, что если вы действительно интересуетесь моими словами, кто знает? — возможно, вы заинтересуетесь и самим человеком. Но тогда пути назад уже не будет.
Словами играть легко, они не нарушают ваш сон, они не беспокоят ваше бессознательное, они не тревожат ваши сны. Но быть рядом с мастером — беспокойство, великое потрясение.
Пьяный мужик пришел на ярмарку. Шатаясь, он подошел к тиру.
— Дайте мне десять пуль, — потребовал он, рыгнув.
— Двадцать пенсов, — сказал служащий, ухмыляясь.
Мужик начал стрелять, и каждый раз в яблочко.
Служащий в изумлении отдал ему приз — большую черепаху.
Некоторое время спустя пьяница вернулся, потребовал еще десять пуль, и каждый выстрел попадал точно в десятку.
— Вы можете выбрать любой приз, — воскликнул удивленный служащий.
— Дайте мне еще один такой же хрустящий мясной пирог, — потребовал пьяница.
Со словами легко — вы легко можете себя обмануть. Но здесь я не дам вам спуску, я собираюсь хорошенько вам врезать. И тогда естественным образом сны исчезнут. Я делаю дырки в человеческом черепе, и сны улетучиваются.
Все обитатели сумасшедшего дома собираются плавать в новом бассейне.
— Прекрасно, — говорит медсестра, — на сегодня достаточно! Завтра встречаемся в то же время здесь же, завтра в бассейне будет вода!
Вы боитесь воды. В пустом бассейне в компании одних лишь слов вы можете получить наслаждение.
Проснитесь! Все боятся саньясы потому, что саньяса означает передачу, саньяса означает любовную связь. Саньяса не из головы, саньяса из сердца. Это погружение в глубокие воды. А вы привыкли сидеть на берегу, размышлять, думать, лелеять свои мечты.
Два пьяницы едут в машине с огромной скоростью. Неожиданно один кричит другому:
— Осторожно, впереди крутой поворот.
— Чего ты кричишь? — отзывается другой, — мне кажется, за рулем ты!
Я человек дела, я не философ, как раз наоборот, я абсолютно экзистенциален, поэтому я и делаю акцент на саньясе, потому что знаю: если не решиться, если не погрузиться в это целиком, если не рискнуть, то невозможно расти.
Можно коллекционировать слова сколько угодно. Очень легко собирать великие слова. Вы, Бавасимхан, живете в Мадрасе. Адьяр совсем недалеко, всего несколько минут езды, на окраине Мадраса. Вы можете туда съездить. В Адьяре находится самая великолепная эзотерическая библиотека в мире, поскольку там находится главное отделение теософского общества, международное отделение. Чего там только нет! Вы нигде больше не найдете столько чепухи, собранной в одном месте.
Когда я был в Мадрасе, люди из Адьяра пригласили меня погостить у них. Я сказал, что приеду.
И я приехал. Мне показали окрестности — это прекрасное место, мне показали замечательную библиотеку.
— Как вам наша библиотека? — спросили они меня потом.
— Это редкость, — сказал я. — Я видел много библиотек, но такой, в которой было бы собрано столько чепухи...
Они были потрясены. Они воскликнули:
— Что?!..
— Да, — сказал я. — Теософия — самое глупое явление нашего столетия.
Бавасимхан, вы можете поехать в Адьяр. Вы, наверное, там уже бывали. Там вы найдете все древние священные писания, сможете прочесть прекрасные книги и остаться прежним. От вас не потребуется никаких изменений. Но приехать сюда — совсем другое дело. Я не занимаюсь чепухой.
Маленький мальчик писает посреди площади. К нему подходит постовой и говорит:
— Не писай здесь, малыш, а то я отрежу тебе твоего Вилли!
Мальчик мгновенно перебегает на другую сторону площади и видит маленькую девочку своих лет. Она тоже писает. Он смотрит на девочку и восклицает:
— Ого! Этот постовой человек дела!
Именно поэтому вам и страшно. Я действительно человек дела! Приезжайте и посмотрите, попробуйте, что значит саньяса. Не упустите шанс. Слова останутся навсегда, а вот общение с живым мастером — это редкая возможность. Такое случается нечасто. Не стоит продолжать писать глупые вопросы из Мадраса, приезжайте. Люди приезжают ко мне из Мексики... Мадрас не настолько далеко, не больше часа лету.
Вы боитесь, потому что благодаря моим словам вы осознали, что есть нечто большее, здесь происходит нечто большее, чем просто слова. Вы боитесь не меня, вы боитесь не саньясы, вы боитесь своего собственного внутреннего желания — что вы можете совершить прыжок. Вы боитесь своего собственного потенциала, который жаждет расти, который ждет, что его раскроют. Он ждет лишь подходящей возможности, определенной атмосферы, определенного энергетического поля. И это поле уже существует здесь и сейчас. Приезжайте, напейтесь из этого источника, и ваша жажда будет утолена навсегда. Но вам придется заплатить цену.
Саньяса — вот цена. Я знаю, что, просто нося оранжевую одежду, вы не станете просветленным, но это инструмент. Если вы станете носить оранжевую одежду, вас будут считать сумасшедшим. Я хочу, чтобы именно так вас воспринимали по всему миру: мои сумасшедшие люди.
Бог открывается только тем, кто достаточно сумасшедший, только тем, кто сходит по Богу с ума, как люди сходят с ума по богатству и власти. Если вы не сходите по Богу с ума, надежды нет. Вы боитесь потому, что здесь что-то может произойти. И вы знаете, что внутри вас есть огромное желание, великая жажда того, чтобы это случилось. Семя уже здесь, и вы знаете, что ему нужен правильный климат и правильная почва. И как только вы окажетесь на правильной почве, семя начнет расти.
Вы боитесь неизвестности. Саньяса — это путешествие в неизведанное. Этого места нет на карте. Бог — это непознанное, и не только непознанное, но и непознаваемое.
Приезжайте! Джелаладдин Руми говорит: «Приходи, приходи, приходи...» Снова и снова я повторю: «Приезжайте», ведь я здесь ненадолго.
Пятый вопрос:
Ошо,
Ты всегда говоришь правду?
Да, сэр Преподобный Банан. Я всегда говорю правду, даже если мне приходится немного приврать.
Шестой вопрос:
Ошо,
Я хотел бы встретить женщину и жениться на ней, женщину, которая не флиртует, не хихикает, не сплетничает, не курит, не пьет, не обнимается и не целуется. Такое возможно?
Майкл Потато-Сингх, сэр, только один вопрос: «Зачем вам это?»
Седьмой и последний вопрос:
Ошо,
Ты действительно меня ждал? Я приехал. Я хочу спросить: могут ли ваши обнимающиеся и целующиеся саньясины когда-нибудь попасть на небеса?
Майкл Томато, я рад, что вы приехали. Добро пожаловать домой. Теперь вся троица в сборе: Банан, Потато и Томато. Выглядит гораздо аппетитнее, чем Бог-отец, Бог-сын и Святой Дух. Почерк у всех абсолютно одинаковый. Поэтому это больше похоже на тримурти, три лика Бога, чем на троицу, чем на трех человек. Это не три человека, это один человек с тремя лицами. Более того, почерк не похож на мужской, он похож, скорее, на женский, что делает ситуацию еще более загадочной.
Как раз сегодня утром я попросил Вивек принести мне банан, помидор и картофель, чтобы определить пол: мужчина это или женщина. Я испробовал все возможные способы: йогу Патанджали, разные асаны, постоял на голове, чего не делал уже двадцать пять лет. Я смотрел на овощи с самых разных сторон, я даже пытался применить кружение. Но, когда я стал кружиться, я запутался еще больше: банан стал выглядеть как картофель, картофель превратился в томат, а томат оказался похожим на банан... Тогда я подумал: может быть, это утреннее похмелье? Вчера вечером любимый мужчина Аруп Ниранждан принес мне отличного пива, наверное, я слегка перебрал.
Когда ничто мне не помогло, и я так и не смог определить, мужчины это или женщины, я так устал от духовных усилий, что послал их всех на три буквы. В этот самый момент Вивек вышла из ванной. Она была изумлена. Она сказала: «Ошо, нельзя так обращаться с такими невинными людьми, как банан, картофель и томат. Просто скажи им „Вон отсюда!“, и они сами пойдут на три буквы!»
Майкл Томато, ты спрашиваешь: «Могут ли ваши целующиеся и обнимающиеся саньясины попасть на небеса?»
Думаю, что ты ничего не знаешь о современных небесах. У тебя, должно быть, устаревшие представления. Да, раньше это было трудно, но Бог всегда идет в ногу со временем. Он всегда современный. Кто может быть более современным, чем Бог? На самом деле, в наши дни ваши так называемые святые не могут попасть на небеса, туда попадают только мои саньясины.
Папа приезжает в Нью-Йорк и хочет встретиться с архиепископом. Ему сказали, что архиепископ проводит все дни на пляже. Папе стало интересно, и он решил встретиться с архиепископом прямо там.
Папа приходит на пляж, его встречает чрезвычайно симпатичный, мускулистый мужчина с красивым загаром, в красных плавках. Мужчина широко улыбается и, обращаясь к Папе, спрашивает:
— Что нового в Риме?
Пока Папа приходит в себя от полученного шока и пытается что-то ответить, архиепископ поворачивается к красивой молодой девушке в белом бикини:
— Мэри, посмотри, кто к нам приехал!
Папа в оцепенении, с трудом выговаривая слова, спрашивает:
— Кто... кто... кто эта женщина?
— О, — отвечает архиепископ, — это матушка-настоятельница монастыря Святого Сердца!
Все меняется, мистер Томато. Ваше устаревшее представление о небесах существует лишь в ваших писаниях, в вашей голове. Такого рая больше нет. Я готовлю моих людей к небесам, используя самые современные методы. Они будут первыми в очереди.
Три монашки умерли и встретились у райских ворот.
Выходит Святой Петр и говорит:
— Ну что, девочки! Прежде чем вы войдете, я должен задать вам один вопрос. Для чего при жизни вы использовали свою «киску»?
— Только чтобы писать, — отвечает первая монашка.
— Хорошо, ну а ты? — спрашивает Петр вторую женщину.
— Чтобы писать, больше ни для чего, — отвечает она.
— Прекрасно, — говорит Петр и поворачивается к третьей монашке.
— Ну... — говорит она нерешительно, — ээ... ну... знаете... я встретила симпатичного молодого священника, и... он был таким милым, что... ну... я не смогла устоять, я отдала ему свою «киску»!
— Хорошо, — говорит Святой Петр последней монашке, — ты можешь войти. А вы двое, извините, вам нельзя!
— Но почему? — спрашивают глубоко обиженные монашки.
— Здесь вам не туалет! — отвечает Петр.
Достаточно на сегодня.
Глава 7
Я слышал
Высокочтимый Мастер сказал:
Раскрытие ума ведет человека к неизменной истине.
В неизменном спокойствии неизменные чистота и покой.
Тот, кто достигает чистоты и спокойствия, входит в неизменное Дао.
Того, кто вошел в неизменное Дао, называют обладателем Дао.
И хотя его называют обладателем Дао, он знает, что он им не обладает.
Только когда он сможет преобразовать все живые вещи на земле, его можно будет назвать истинным обладателем Дао.