Его можно сжечь, но он меня не выпустит, я сгорю вместе с ним. Черт.
Ричард сидел на полянке под переплетением голых сучьев.
– Я должен закрыть связь между нами, Анита. Должен. Я не могу отделить себя от этого зомби. Я все время чувствую, что он делает. Чувствую, как он ищет еще крови. – Он закрыл лицо ладонями – футболку он где-то потерял, и согбенная спина была такой же голой, как ветви над нею. – Прости, Анита, но я устал, устал смертельно.
– Ничего, Ричард, мы тут справимся. Ты о себе позаботься.
Он поднял глаза, и в них сверкнули слезы под звездами.
– Я должен о тебе заботиться.
– У нас партнерство, Ричард. Мы по очереди заботимся друг о друге.
Он замотал головой:
– Я все к... испортил, Анита, прости меня.
Не помню, чтобы он говорил подобные слова, если они не относились к сексу.
– Ричард, иди домой, к своим. Они будут волноваться.
Зомби вцепился так, что я вскрикнула, и Ричард вдруг пропал. Так резко оборвал связь, что я пошатнулась, и только руки Грэхема и Реквиема не дали мне упасть.
– Анита! – позвал Грэхем и выпустил зомби, чтобы удержать меня. Но руки на моем запястье стали разжиматься.
Я посмотрела на стоящего на коленях зомби – его глаза наполнялись смыслом. За ними была личность. Дура я, дура. Ричард случайно привязал зомби к себе, и как только он оборвал связь, зомби снова стал моим. Приятно знать, только дура я, что не сообразила раньше. Мертвые – это же моя профессия. Сегодня меня особо профессиональной не назовешь.
Зомби заморгал, отнял рот от моего запястья. Пушистые усы измазаны были моей кровью.
– Простите, я не знаю, что я здесь делаю. – Он выпустил меня и неловко поднялся на ноги, разглядывая свои окровавленные руки, мое разорванное запястье, и на лице его отразился ужас. – Прошу прощения, мисс, я не знаю, как это я с вами такое сделал. Мои самые искренние извинения – это чудовищно, чудовищно!
Он то разглядывал свои окровавленные руки, то вытирал усы.
Черт, он не знает, что он мертв. Терпеть этого не могу, когда они не знают, что мертвы.
Будто прочитав мои мысли, он попятился и налетел на свой памятник. Уставился на этого непрощающего ангела, и тут его осенило, как Эбенезера Скруджа. Он прочел на камне свое имя и дату смерти. Даже при звездах было видно, как сбежала краска с его лица.
– Услышь меня, Эдвин! По праву крови моей, что ты отведал, услышь меня.
Он повернулся с загнанным видом.
– Где я? Что со мной?
– Не бойся, Эдвин, будь спокойным.
Панический страх сошел с его лица, глаза наполнились искусственным спокойствием, потому что я этого пожелала, и это я вызвала его из могилы, и моя кровь была у него на губах. Я заработала право им командовать.
Я велела ему быть спокойным. Я велела ему быть ясным и четким и ответить на вопросы вот этих уважаемых юристов. Он сообщил мне, что он всегда был ясным и четким, спасибо за заботу, и я знала, что он сделает все, чего хотят от него адвокаты и его наследники. Еще заранее адвокаты и клиенты решили, что вопросы буду задавать не я. Вроде как недоверие, что я использую свою власть для получения ответов, желательных определенной группе людей. Подразумевается: они боялись, что другие клиенты меня подкупят. В тот момент, когда они предложили такое правило, я несколько обиделась, а сейчас была рада. Я могла пойти отсидеться в джипе, пока они будут допрашивать зомби. У меня там в джипе аптечка, а она мне нужна.
Зомби не только открыл старую рану – еще остались следы его зубов, так что получилась вроде как новая рана вокруг старой. Бывают ночи, когда у меня на левой руке будто мишень нарисована. Если мне попадает крупно, то обычно именно туда.
– Ты снова потеряла кровь, – сказал Реквием.
– И хрена ли?
Он слегка нахмурился.
– Я имею в виду вот что: не можешь ли ты позволить им взять зомби домой на эту ночь, а завтра положить его обратно?
Я покачала головой и вздрогнула, когда Грэхем приподнял марлю посмотреть, что кровь остановилась.
– Он меня укусил, нанес приличную рану. Зомби этого не делают. Они берут кровь из открытой раны или от мертвого уже животного, но сами ран не наносят. Не кормятся так активно.
– Этот кормился, – сказал Грэхем, глядя неодобрительно на мое запястье и прижимая к нему свежую салфетку.
– Вот именно. Сегодня слишком многое получается неправильно или не так, как ожидается, и я не могу рисковать оставить этого зомби так надолго. Мне надо его положить обратно, как только это будет возможно.
– Зачем? – спросил Реквием.
– На всякий случай.
– На случай чего?
– На случай, если он вдруг станет плотоядным.
Они переглянулись и посмотрели на меня, будто хотели сказать: ты же не всерьез?
– Я думал, что это только легенды, – сказал Грэхем.
– Я такое видал, – сказал Реквием, помолчав. – Очень-очень давно. И думал, что сила, необходимая для сотворения таких... – он поискал слово и остановился на таком: – созданий, утеряна.
– Тварей, ты хотел сказать. Или зла. Сила для сотворения такого зла утеряна.
Он едва заметно улыбнулся:
– Прошу прощения.
– Все нормально. Некромантов никто не любит. Христиане, викканцы, вампиры, кто угодно – никто нас не любит.
– Это не значит, что мы не любим тебя, – сказал Реквием.
– Нет, просто все нас боятся.
– Да, – тихо сказал вампир.
Я вздохнула.
– Сегодня я впервые ощутила, что могу поднять целое кладбище без какой бы то ни было жертвы. И могла бы их поднять, и были бы они мои, полностью мне подвластные. Я обратилась к Ричарду, потому что боролась с искушением поднять свою личную армию мертвецов.
– Контакт с Ульфриком был весьма неудачен, насколько я мог судить по твоим репликам в разговоре, – сказал Реквием.
– Он пытался помочь, – возразил Грэхем.
– Да, пытался, но не только мы с Жан-Клодом обрели новую силу, но и Ричард. Никто из нас не ожидал, что он сможет привязать к себе зомби.
– Я никогда о таком не слышал, – сказал Реквием.
– А мы охренительно уникальны во всем этом траханном Сент-Луисе, – объяснила я.
– Уникальны, – сказал Реквием, вместе с Грэхемом перевязывая мне руку. – Да, так это тоже можно назвать.
– А как ты назвал бы – страшны? – спросила я.
Он посмотрел на меня синими-синими глазами с намеком на зелень от рубашки возле лица.
– О да, – сказал он. – Страшны – это самое то.
Да. Это самое то.
Глава сорок первая
Остальных клиентов на эту ночь я отменила. Слишком близко я подошла к какому-то краю, чтобы не обратить на это внимания. Этого зомби я еще положу обратно в могилу, но и все – пока не разберусь, что тут за чертовщина происходит. Берт будет в бешенстве. Клиенты тоже. Но даже вполовину не в таком бешенстве, как если встанет армия разлагающихся трупов и пойдет войной на город. Нет, это нам даст настолько плохую прессу, что даже Берт ничего сделать не сможет.
Кроме того, я наконец-то потеряла столько крови, что мне стало нехорошо. Без всякой метафизики, просто физиология. Голова кружилась, слегка тошнило, даже в кожаной куртке и одеяле меня трясло от холода. Я слишком часто за последние годы теряла кровь, чтобы не узнать симптомов. Без переливания или чего-нибудь в этом роде я обойдусь, но и терять сегодня кровь мне тоже больше не стоит. На самом деле мне бы сейчас велеть Грэхему отвезти нас в клуб, забрать Натэниела и попросить сегодня обойтись без серьезного секса. Из-за потери крови. Естественно, что это для него будет достаточной причиной.
Мы сгрудились на заднем сиденье джипа – я, потому что мне было хреново, Грэхем и Реквием, потому что мне без них было не согреться. Одеяло и куртка, а меня все еще трясло.
– Миледи, позволено мне будет сделать несколько смелое предложение? – спросил Реквием.
С третьей попытки я смогла ответить сквозь перестук зубов:
– Конечно.
– Если мы тебя не согреем, ты сегодня будешь ни к чему не пригодна.
– Да говори прямо, кончай... – меня трясло так, что стало почти больно, когда я перестала трястись, – забалтывать меня до смерти, Реквием.
– Грэхем под одеялом удвоит тепло твоего тела, – сказал он очень четко и сухо, без лишних слов. Приятно знать, что он тоже умеет быть кратким.
Сумей я заставить зубы не стучать, я бы еще поспорила, но не могла, а потому не стала. Кроме того, поприжиматься во всей одежде под одеялом – это очень вегетарианское занятие по сравнению с тем, что сегодня вечером было. Какой от этого может быть вред? Да ладно, черт с ним, не отвечайте лучше.
Грэхем все еще держался как суровый телохранитель, и потому влез под одеяло с таким видом, будто оно его укусит.
– Я не могу выполнять работу охранника, закутанный в одеяло, – сказал он.
Только с третьего раза я смогла произнести:
– У тебя ствол есть?
– Ты про пистолет?
– Да.
– Нет.
– Если только я здесь вооружена, то из тебя и так телохранитель никакой.
У него был вид, будто он готов поспорить, но вмешался Реквием.
– Есть много способов охранять чье-то тело, Грэхем. Если мы ей не поможем согреться, то, боюсь, придется нам с ней ехать в ближайшую больницу. Ты готов объяснять Жан-Клоду, как ты это допустил, когда мог предотвратить столь незначительным своим действием?
– Не готов, – ответил Грэхем и влез под одеяло рядом со мной.
Это был совсем не тот Грэхем, что недавно получил от меня ощущение оргазма. Он держался скованно и неловко. Очень настороженно и неуклюже он обнял меня за плечи правой рукой.
– Она не сломается, Грэхем, – сказал Реквием.
– Я дважды сегодня забыл о работе. Третий раз не хочу.
Я уткнулась в тепло его тела, зарылась под кожаную куртку в поисках накопившегося там тепла. Он был невероятно теплый, почти горячий.
– Бог ты мой, она у меня под рукой помещается. – Рука его согнулась вокруг меня почти рефлекторно, будто он не мог удержаться. – Она куда больше кажется, когда ходит, или говорит, или что-то делает.
Он говорил тихо и недоуменно. Рука его прижала меня к нему посильнее, и действительно, я поместилась в изгибе его тела. Он был футов шесть ростом, а я поменьше, и он мог взять меня на руки, как ребенка, что мне очень не нравится, но он был теплый-теплый. Горячий почти. До полнолуния оставалось около недели, а температура у некоторых ликантропов поднимается перед превращением, как в горячке. Либо я была холоднее, чем я думала, либо Грэхем был из тех оборотней, что разогреваются.
У меня перестали стучать зубы, мышцы тоже немного отпустило. Все еще оставались небольшие непроизвольные спазмы, но стало лучше.
– Можно тебя взять на руки? – спросил Грэхем таким тоном, будто ожидал отрицательного ответа.
– Зачем?
– Так тебе теплее будет.
Я задумалась. Наверное, он был прав, но это значило еще раз подчеркнуть, что я такая маленькая, что могу сидеть у него на коленях, уткнувшись в грудь, как ребенок. А я этого терпеть не могу. Но ведь он прав, так теплее будет. А, черт!
– Да, – буркнула я, и даже сама услышала, каким недовольным тоном.
– Ты уверена?
– Грэхем, леди высказала желание, не заставляй ее повторять, – сказал Реквием.
Грэхем еще миг помешкал, потом взял меня на руки, будто я ничего не весила. Он посадил меня на колени, и обнаружился еще один недостаток этих стрингов. Наверное, Грэхем был в новых джинсах, потому что материал мягким не назовешь. А я не надела приличного белья или приличной юбки – я же одевалась в основном для встречи с Жан-Клодом и Ашером. О свидании думала, а не о медицинских показаниях. Сама дура.
Он сумел почти всю меня засунуть под полу своей куртки, прижимая к груди, а то, что осталось, свернулось в комочек у него на коленях, только одна нога торчала наружу. Одной рукой Грэхем накрыл эту голую ногу, а другой рукой придерживал куртку. Реквием помог нам завернуться в одеяло, и только макушка у меня осталась на виду. Было темно, тепло, я прислонилась головой к его груди, и только тонкая ткань футболки отгораживала меня от его горячей кожи. Я почувствовала, как меня отпускает напряжение от этой теплоты, запаха кожаной куртки, и просто от него. От него пахло стаей – тем неуловимым запахом, что присущ всем волкам Ричарда. У меня столько было среди них хороших друзей, что этот запах ассоциировался с безопасностью. Я устроилась в теплом гнездышке из куртки, одеяла, тела, далекого волчьего запаха, и заснула.
Проснулась я от тихого, очень тихого голоса Грэхема, будто на самом деле он не хотел меня будить.
– Анита, Анита, они там закончили с этим зомби.
Секунду я не могла вспомнить, где я, и кто это со мной говорит. Спросонья его тело мне показалось очень похожим на тело Ричарда. Размер, мускулатура, мускусный запах волка – все это было от Ричарда, только голос другой.
– Анита, твое присутствие нужно на кладбище. – Британский акцент Реквиема.
Остатки сна улетучились, я вспомнила, где я и на чьих коленях уснула.
Грэхем погладил меня по волосам и спросил:
– Проснулась, Анита?
Я села, оттолкнула руку Грэхема, сбросила куртку, но запуталась в одеяле. Попыталась оттолкнуть и его, но оно цеплялось краями, подоткнутыми под Грэхема, и я никак не могла освободиться. На секунду накатила клаустрофобия, совершенно бессмысленная. Я же не была в западне, но что-то очень к этому было близко – запутаться в одеяле в присутствии еще двоих, которых я так мало знаю. Будь на их месте кто-нибудь из тех, кому я доверяю безоговорочно, этого бы не случилось. Но Грэхема я не знала и заснула у него на руках. Заснула в присутствии его и Реквиема, и никого больше. Беспечно, ужасно беспечно.
Может быть, из-за остатков тут же забытого сновидения, а может, совсем без причины, но я, как бы там ни было, запаниковала. Сумей я в тот момент ясно мыслить, я бы вылезла из-под этого дурацкого одеяла, но я уже не мыслила. В голове слышался лишь отчаянный вопль: «Западня, западня, западня!»
Грэхем поймал меня за руки, я изо всех сил ткнула его локтем.
Он выпустил меня, охнув от удара. А вот не лезь.
– Черт, ты же так ребро сломать можешь!
– А ты меня не хватай, просто не хватай, и все.
Я еще бурно дышала, но уже слегка успокоилась. Успокоилась настолько, чтобы сбросить это дурацкое одеяло. Чтобы не брыкаться руками и ногами, так что Грэхем мог подумать, будто у меня с головой плохо. Пульс еще бешено бился в глотке, но я уже могла думать.
Реквием стоял на коленях, нависнув над нами. Меня окатила холодная волна страха, вызвав электрическое покалывание в кончиках пальцев, но на этот раз я сумела ее одолеть. Я заставила себя расслабить мышцы, а Реквием потянул за край одеяла, чтобы распутать нас обоих.
– Извини, – сказала я уже спокойнее. – Какая-то ерунда приснилась.
– Бывает, – сказал Грэхем слегка обиженным голосом.
Один раз я уже извинилась, и хватит. На самом деле я подцепила клаустрофобию после двух случаев: инцидент с аквалангом много лет назад, и еще проснулась однажды в гробу вампира. Проснуться в тесном мраке, а тебя держит мертвое тело. Настоящий кошмар.
Выражение лица Реквиема было достаточно красноречиво. Он знал, что я вру, и мне это было все равно. Я взяла себе за правило не выставлять свои страхи перед другими. Если они не будут знать, чего ты действительно боишься, то не смогут это против тебя использовать.
Как только Грэхем стянул с меня одеяло, я вылезла и довольно невежливо бросилась наружу. Но на свежем воздухе мне сразу стало лучше, и я начала вдыхать его полной грудью. А как успокоилась, тут же стала мерзнуть нижняя часть тела. Ну все не так.
– Ты снова дрожишь, – сказал Реквием прямо у меня за спиной.
Я вздрогнула, потому что не услышала, как он вышел из машины.
– Все нормально.
– Не совсем.
Я нахмурилась.
С заднего сиденья вылез Грэхем:
– А ведь он прав.
Я хмуро посмотрела на обоих:
– Как я себя чувствую – это не важно. Важно закончить работу.
– Да, работу закончить важно, но твое самочувствие важно не менее, – возразил Реквием.
Открыв переднюю дверь, я вытащила свою сумку с сиденья. На кладбище я ее не оставила, потому что там мачете. Конечно, магическими свойствами оно обладает только в моей руке или в руке другого аниматора, но все равно это чертовски длинный нож, и нечего его оставлять рядом со штатскими.
Дверь я закрыла, щелкнула брелок, чтобы запереть, и двинулась обратно на кладбище с сумкой в руке. Но не успела сделать и четырех шагов по траве, как споткнулась и чуть не упала.
Рука Реквиема поддержала меня за локоть.
– Ты еще не пришла в себя.
Я стояла, позволяя ему себя поддерживать.
– Не знаю, что со мной такое. Обычно, когда я поднимаю мертвых, это улучшает мое состояние.
– Сегодня было не так, как задумано.
– Да, не так, – подтвердила я. – Отчасти по моей вине.
– Нет, – возразил он.
– Да. Меня отвлекла вся эта новая сила, и я забыла поставить защитный круг. Он удерживает зомби внутри, но заодно не впускает внутрь другие сущности. Куча всякой метафизической дряни любит залезать в мертвые тела, если дать шанс. Я ведь это знала.
– Но ты отвлеклась.
– Да.
– Могу я поднести тебе сумку?
Это спросил Грэхем, но я обратила внимание, что он держится поодаль. Интересно, насколько сильно я его по ребрам съездила. Ничего плохого с ним не случилось, но могло, потому что я сейчас сильнее человека.
– Да, спасибо, – ответила я.
Он взял сумку, шагнул в сторону и пропустил вперед меня и Грэхема. Вампир поддерживал меня за локоть, и я не возражала. Я снова начала мерзнуть.
– Мне случалось терять больше крови, чем сегодня, и никогда так плохо не было, – сказала я тихо.
Одна группа машин уже уехала с кладбища – те люди, которые подавали иск. Адвокаты выигравшей стороны остались, и слышался веселый гул голосов – потомки общались со своим патриархом. У него был громкий, грохочущий смех.
– Ты сегодня питалась? – спросил Реквием.
Голос его вернул меня обратно к темноте, к тому, сколько еще надо пройти до могилы. Казалось, что очень далеко, но ведь это же не так?
– Да, я обедала.
– Я не про это.
Я на секунду задумалась:
– Ты вроде как про ardeur?
– Да.
– Ну, да, питала его от тебя и Байрона.
– Нет, – возразил он, – это ты питалась для Жан-Клода. Энергия пошла к нему.
– Я тоже так думаю. Но когда ardeur требует пищи, он просто вспыхивает, и мне приходится его утолять.
Я положила ладонь ему на руку, потому что у меня ноги подкашивались.
– Может быть, ты приобрела над ним больше власти?
– В каком смысле?
– В таком, что ты можешь его не утолять, пока сама не решишь.
Я остановилась и посмотрела на него:
– Как?
– У тебя симптомы как у вампира, который недостаточно накормлен. Сперва жажда крови подчиняет себе все, но, становясь мастерами, мы можем обходиться без пищи, если приходится. И питаться по собственному выбору.
– Но мне очень хреново.
– Выбор имеет свою цену.
– Ничего не понимаю, – сказала я.
– Я думаю, что у тебя намного больше нужного ушло энергии, чтобы поднять этого зомби и справиться с тем, что случайно сделал Ульфрик. Энергия понадобилась, и чтобы победить Примо. Чтобы питаться от Байрона и от меня. И ушла на это не только физическая энергия, как я понимаю, но и ментальная. Ты не из тех, кто отдается случайным вожделениям, и питать своего мастера сегодня тебе стоило дороже, чем ты согласна признать.
Насчет кто кому мастер я бы еще поспорила, если бы не боялась оказаться в положении дамы, слишком энергично все отрицающей.
– Так что мне делать?
– Тебе нужно питание, – сказал он.
Я посмотрела на него пристально. Он улыбнулся и поднял руки вверх, показывая, что ничего такого не имел в виду.
– Это не должен быть я или даже Грэхем. Это не обязательно должно быть прямо сейчас, но в ближайшее время необходимо, Анита. Ты сама это чувствуешь.
Я стояла столбом и на него таращилась. Уже давно я мечтала подчинить себе ardeur, и вот добилась этого – в некотором роде. Я не обязана питаться, пока не захочу сама, но если слишком долго ждать, мне будет плохо. Я покачала головой:
– Я думала, контролировать ardeur – это значит не обращать на него внимания и вообще не питать.
– Кто тебе такое сказал?
Я открыла было рот, чтобы произнести «Жан-Клод», но остановилась. Он как говорил про ardeur? Что я приобрету над ним контроль. Научусь питать его на расстоянии. Он разве обещал, что ardeur уйдет? Нет, не обещал. Я просто хотела, чтобы контроль означал именно это. Никто такого не обещал. Никто. Вот блин!
– Никто, – ответила я. – Просто я услышала, что хотела услышать. Хотела, чтобы ardeur меня оставил. И потому так поняла.
– Мне жаль, что именно мне пришлось тебя разочаровать.
Я посмотрела ему в лицо, внимательно посмотрела.
– Такое впечатление, что ты говоришь по опыту.
– Я не носитель. Нести в себе ardeur полностью, как наша темная госпожа, – это большая редкость, даже в ее линии крови.
– Откуда же ты знаешь, что творится со мной?
– Логика, – ответил он, – и еще: то, что я не носитель, не значит, что я не видал несущих его в себе.
– И кто это был?
– Лигейя.
Он отвернулся, пряча от меня лицо.
– Мне незнакомо это имя. То есть вампир с таким именем незнаком.
– Это не имеет значения, поскольку она мертва.
Я тронула его за лицо:
– Как это было?
Он посмотрел мне в глаза, но лицо его было отстраненным, как бывает у по-настоящему старых, когда они хотят не показать своих мыслей.
– Ее убила Белль Морт.
– Откуда у меня такое чувство, что я должна извиниться за вопрос?
Он улыбнулся едва-едва заметно.
– Потому что ты не бесчувственна.
Этот ответ дал мне понять, что смерть Лигейи значит для него куда больше, чем любая другая жестокая смерть. Она что-то для него значила, и это совершенно не мое дело.
– Клиенты волнуются, – сказал нам Грэхем.
Он стоял чуть впереди с моей сумкой в руках. Как хороший телохранитель, он предоставил нам уединение.
Я глянула вперед и увидела, что один из адвокатов нам машет. Действительно, волнуются.
– Даже если бы я захотела, вряд ли они стали бы ждать, пока мы вернемся в машину утолить ardeur.
На этот раз он улыбнулся по-настоящему, и мрачность из его глаз исчезла.
– Боюсь, что ты права.
– Тогда соберемся, сделаем, что должны, а потом, ребята, вы меня отвезете обратно в клуб.
– Где ждет твой pomme de sang, – сказал Реквием.
– Да.
Интересно, успею ли я обратно, чтобы посмотреть хоть один танец Натэниела.
Вдруг я увидела его перед зеркалом – он подводил глаза карандашом. Его рука резко остановилась, и он спросил:
– Анита?
Будто не был уверен.
Реквием уже поддерживал меня под обе руки, иначе я бы рухнула на колени.
– Анита, что случилось?
– Я подумала про своего pomme de sang, и увидела его. Он готовится к выступлению. – Голова кружилась, и когда Реквием прислонил меня к себе, я не возразила. – Общение разумов я уже проходила с Ричардом и Жан-Клодом. И никогда оно так не изматывало.
Реквием поднял меня на руки, и я уже в который раз пожалела, что не надела юбку подлиннее. Только подумать, чем я сейчас светила на все кладбище. Но стоять я не могла, земля качалась под ногами.
– Жан-Клод – мастер триумвирата с тобой и Ульфриком, а ты – мастер Натэниела и Дамиана. Это твоя сила приводит в действие ваше партнерство, а на это тоже энергия уходит.
– Уже каждому известно, что у нас троих произошло?
– Нет. Он сказал только Ашеру и мне – из вампиров. Наверное, еще и своему pomme de sang, Джейсону. Он от него мало что скрывает.
Я нахмурилась. Мир перестал вертеться.
– А почему тебе?
– Я третий в иерархии после него и Ашера.
Этого я не знала, хотя из всех вампиров я вряд ли выбрала бы для этой работы другого.
– Кажется, я могу идти.
Он поглядел на меня с сомнением.
– Дай я попробую, – сказала я.
Он опустил меня на землю, но поддерживал рукой, будто боялся, что я упаду. Его можно понять, но все равно меня это раздражало. Упасть я не упала – уже хорошо. И вообще я чувствовала себя на удивление хорошо. Реквиема я взяла под руку, будто он эскортирует меня на последних шагах пути. Только он и я, может, еще Грэхем, знали, насколько у меня подгибаются ноги.
Эдвин Алонсо Герман дарил благодарной публике рассказ о том, как выдурил у кого-то подпись на небольшое состояние. В наше время это сочли бы мошенничеством, но в конце девятнадцатого и даже в начале двадцатого века такое было в порядке вещей. Многие из писанных законов о деньгах и как их можно легально приобретать уходят корнями в дни старых разбойников-баронов, когда почти все считалось честной игрой. Почти все способы, которыми заработали свои состояния первые миллионеры, в наши дни считались бы криминальными. Но Герман сумел рассмешить свою аудиторию. Он раскраснелся от внимания группы адвокатов и наследников. Все радовались, потому что выиграли, а рассказчик этой истории помог им победить. Если бы мне кто сэкономил несколько миллионов долларов, он бы у меня тоже вызвал симпатию.
Он закончил под дружный смех сияющих лиц.
– Я готова завершить контракт, джентльмены. И леди, – добавила я.
Кто-то из них счел своим долгом пожать мне руку.
– Блестящая работа, миз Блейк, блестящая.
– Потрясающе. Нет, действительно потрясающе.
– Честно говоря, я бы не поверил, если бы своими глазами не видел.
Очевидно, я была включена в число объектов добрых чувств. Обычно людям бывает не по себе, когда надо класть зомби обратно, особенно если он выглядит вполне живым.
Поток комплиментов прекратил Реквием:
– У миз Блейк была трудная ночь, джентльмены. Если вы позволите ей закончить работу, она сможет отдохнуть.
– О, прошу прощения... мы не знали... спасибо... стоит каждого потраченного пенни...
И они побрели прочь.
Эдвин Алонсо Герман посмотрел на меня, и не так чтобы дружелюбно.
– Насколько я понимаю, я мертв, и только ваша магия вернула меня к жизни.
Я пожала плечами и попросила Грэхема достать мачете и соль из сумки.
– Мне также было сказано, что вампиры теперь имеют права и считаются гражданами. Разве я не просто вампир некоего вида? Если я буду объявлен живым, то окажусь очень, очень богатым человеком. И буду весьма рад разделить это богатство с вами, мисс Блейк.
Цепляясь за руку Реквиема, я посмотрела на этого зомби, такого в себе уверенного.
– Знаете, мистер Герман, вы один из немногих старых, которых мне случалось поднимать, кто сразу понял ситуацию и оценил возможности. Очевидно, вы были в свое время весьма выдающейся личностью.
– Спасибо за комплимент, и позвольте мне его вернуть. Ваш дар наверняка уникален, и вдвоем мы могли бы превратить его в империю.
Я улыбнулась:
– У меня есть бизнес-менеджер, но спасибо, тем не менее.
Отпустив руку Реквиема, я обнаружила, что могу стоять, не падая. Тоже хорошо. Мне было несколько проще уже стоять на могиле рядом с зомби – да-да, как бы он ни выглядел, он был всего лишь зомби. Я взяла у Грэхема из рук баночку с солью.
– Мисс Блейк, если я – обыкновенный ходячий мертвец, то разве справедливо отказывать мне в правах, предоставленных вот этому вампиру?
– Вы не вампир, – ответила я.
– И сколь же велика разница между тем, кто я, и тем, кто он?
Я сделала одну вещь, которой пыталась меня научить Марианна, и которую только излишнее упрямство мешало мне попробовать. Не зная, хватит ли у меня силы обойти круг, я нарисовала его в уме, как сверкающую полосу вокруг огромного каменного ангела, вокруг всех нас. Он закрылся, дохнув силой, от которой волосы на шее зашевелились, как если бы я обошла его со сталью и кровью. Отлично, просто отлично.
– Хотите узнать разницу? Попытайтесь отойти от могилы.
Он нахмурился:
– Не понимаю вас.
– Просто отойдите к дороге, где вы отвечали на вопросы.
– Не понимаю, что это покажет.
– Покажет разницу между тем, кто вы, и кто он.
Герман посмотрел на меня, хмурясь, потом встал и зашагал к дороге, прочь от могилы. На полпути он замялся, пошел медленнее, остановился.
– Кажется, я не в состоянии двинуться вперед. Не знаю, почему. Просто не могу шагнуть. – Он повернулся ко мне: – В чем дело? Почему я не могу подойти туда, где только что стоял?
– Реквием, выйди из круга.
Он посмотрел на меня, потом зашагал мимо зомби. На миг он остановился, и я испугалась, что слишком хороший круг поставила – но он ведь должен лишь удерживать внутри зомби и снаружи – прочих созданий. На вампира он не должен действовать. Реквием протолкнулся насквозь, круг вспыхнул. Он опознал в Реквиеме нежить, но не ту, что привязана к этой могиле. А я поняла, что чуть-чуть подкрутить – и я могу поставить такой же круг, чтобы привязать вампира к его могиле, гробу или комнате. Не насовсем, но на время. Это я запомнила. Такая мера была бы отчаянной, но мне приходилось попадать в отчаянные ситуации.
Герман толкнулся в круг, точнее, попытался преодолеть собственное нежелание его пересекать. Реквием беспрепятственно вошел обратно и снова вышел, потом снова вошел.
– Хватит, – сказала я. – Кажется, все ясно.