По окончании брифинга я несколько раз в течение дня пытался как бы случайно наткнуться на крайне интересную мне личность – Дитера Штайблиха, но мне постоянно что‑то мешало. То Штайблиха не было на месте, то я не мог придумать подходящий повод, то я уже сам был занят. Мне так и не удалось его увидеть в этот день и восстановить в голове его внешность.
Однако б о льшую часть дня я все же провел вместе с Райаном, ведя беседы с персоналом из двадцати двух ресторанов и кафе оставшихся в нашем списке со вчерашнего вечера. За день мы исколесили весь город, побывали в таких местах, о каких за пять лет своей жизни в Нью‑Йорке я ни разу не слышал и, конечно же, мы стали экспертами по всем ресторанам, фастфудам и супермаркетам в городе.
В ходе бесед с персоналом каждого из заведений узнали мы не много, но кое‑что любопытное, на мой взгляд, все же было. Крупных или каких‑либо необычных, возможно, странных заказов нигде не наблюдалось. Тогда мы показывали фотографию Виктора Хауэра и Райан под моей силой убеждения и власти над ним, описывал внешность Дитера Штайблиха. В результате выяснилось, что в 5 из 22 заведений видели кого‑то очень напоминающего Штайблиха, а в 13 из 22 заведений находился хотя бы один человек, видевший лицо Хауэра в новостях, но при этом никто не видел Хауэра непосредственно на территории ресторана, фастфуда или супермаркета.
Ближе к наступлению ночи, где‑то к двадцати одному часу, Райан начал ныть, что его «задолбала эта херова экскурсия по местам набора лишнего веса», что он уже два дня не спал (будто я спал) и что он лучше вновь поедет в ФБР штудировать документы по делу, чем будет продолжать заниматься этим идиотизмом. Я подождал, пока тот закончит свои возгласы и сказал ему, что вообще‑то мы только что закончили с последним заведением в нашем списке и он имеет право отдохнуть. Осознав, что вспылил не вовремя, Райан недовольно фыркнул и выполнил мою последнюю просьбу – завез меня домой.
Выбравшись из джипа, я оперся на трость и проводил взглядом удаляющуюся в ночь машину с Райаном, после чего обернулся к своему подъезду. Пять этажей, сотни ступенек, больная нога и трость. Меня ожидало очередное героическое восхождение к своей квартире, которое я не менее героически осуществил примерно за 10–15 минут тяжких усилий.
Вернувшись в свою квартиру, первым делом я поглядел на наручные часы. Они показывали 22:13. Увидев эти цифры и вспомнив, как давно я уже не сплю, у меня внутри будто щелкнул тумблер. Я вмиг ощутил катастрофическую усталость, потребность отвлечься от расследования, острую необходимость отдохнуть. Но вот в чем была загвоздка: я совершенно не хотел спать. Я отдавал себе отчет в том, что с полудня вчерашнего дня не смыкал глаз, что я был изнеможен до невозможности, что у меня болит все тело… но вот только мне совершенно не хотелось закрывать глаза.
Что это значило? Это результат повреждения моей шишковидной железы и у меня теперь бессонница? Или это что‑то психологическое? Может, я боюсь уснуть… и навсегда потеряться в своих сновидениях? Боюсь, что буду больше не в состоянии отличить сон от реальности?
Вчерашней ночью я уже имел такой опыт. Я могу поклясться, что видел Виктора Хауэра в толпе прохожих, я знал, что это он… но был ли это он? Что это вообще было? Я заснул на мгновение и увидел мимолетный гипнагогический образ, а дальше уже поработало мое воображение? Или это была настоящая галлюцинация, обманувшая мой разум посреди его бодрствования? А если это так и я теперь вижу подобные галлюцинации, то можно ли тогда доверять своим глазам? Своим чувствам? Не сплю ли я сейчас?
Я отчаянно вздохнул и, проморгавшись, начал фокусироваться на различных предметах интерьера своей квартиры. Поглазев на свое пристанище в поисках несуществующего, я ничего полезного так и не обнаружил. Выбросив из головы эти бесполезные мысли, я похромал в ванну, где умылся, принял выписанные доктором Харрингтоном медикаменты и, вернувшись в гостиную, в бессилии рухнул на диван. Кое‑как я дотянулся до стеклянного столика и взял пульт управления музыкальным центром. Я включил первую попавшуюся в своей музыкальной библиотеке песню и, как это обычно у меня и бывает, услышал тихую спокойную гитарную музыку, сопровождавшуюся нежным женским вокалом:
And I'll fall on my knees
Tell me how's the way to be
Tell me how's the way to go
Tell me all that I should know
To evoke some empathy
Danger will follow me
Everywhere I go
Angels will call on me
And take me to my home
This tired mind just wants to be led home
(И я паду на колени
Скажи мне как все должно быть
Скажи мне какой дорогой идти
Скажи мне все, что нужно знать
Чтобы вызвать хоть какое‑то сочувствие
Опасность будет всюду
Следовать за мной
Ангелы будут звать меня
И тянуть домой
Этот усталый разум просто хочет, чтобы его отвели домой)
Lissie – Everywhere I Go
Я неподвижно сидел и вслушивался в каждое слово этой тихой песни, в каждую ее ноту. Я ощущал, как звуковые волны проникают в меня и нежно растекаются по всему телу, согревая мне душу. Я не просто так отбирал для своей музыкальной библиотеки спокойные композиции. Одна из причин, конечно, заключалась в подавлении звона в ушах после долгой работы в шумных местах, но так же тихие композиции всегда успокаивали меня. Бывает музыка, способная вызывать в памяти глубоко запрятанную горечь, бывает музыка, способная поднять настроение, но ни то, ни другое меня никогда не интересовало. Все, что я хотел от музыки и для чего ее слушал, выражалось в спокойствии. Я слушал тихую мелодию и на мгновение успокаивался, чувствовал, что все не так плохо, как кажется.
Все это время пока я сидел на диване, я пытался понять свое состояние. Я насильно попытался сомкнуть свои глаза, но они будто воспротивились мне и не желали закрываться. У меня не было сил подняться с дивана, но при этом я совершенно не хотел спать. Казалось, я завис между двумя мирами и был в шаге от каждого из них – нужно было лишь выбрать направление. И я выбрал. Я заставил себя подняться с дивана, вместо того, чтобы в бессилии разлечься на нем, и собрался налить себе чего‑нибудь выпить. Однако стук в дверь разрушил все мои планы.
Я поглядел на часы – 22:31. Кто бы это мог быть в столь поздний час? Прислали кого‑то из ФБР за мной? Значит, мне наверняка опять придется куда‑то ехать. А, может, отец решил навестить? Тогда меня ожидает нудный разговор на пару часов. Ну в самом деле, не Кристен же в столь поздний час заявилась? Она вообще после вчерашнего должна обходить меня стороной.
Черт, зачем я только рассказал ей про Альму?
Вновь послышался настойчивый стук и наперегонки с тростью я заставил себя дохромать до двери.
Ан‑нет, она меня не обходит стороной, – было моей первой мыслью, после того, как я рассмотрел свою гостью.
– Привет, – устало сказала Кристен.
– Привет, – ответил я слегка подрагивающим голосом, обращая внимание на ее короткую черную юбку и обтягивающую серую блузку, застегнутую лишь на пару‑тройку пуговиц.
– Я не вовремя?
– Ну это смотря какая у тебя цель, – настороженно произнес я.
– Значит вовремя, – ядовито улыбнулась она и без приглашения, слегка пошатываясь, вторглась в мою квартиру, благоухая сладким запахом дорогих духов.
– Уже поздновато, думал, ты спишь уже, – я захлопнул дверь и прошел за ней в гостиную, – да и к тому же…
Я несколько замялся.
– Что, боялся, что наговорил мне лишнего вчера?
– Ну… не то чтобы боялся…
– Да ладно, я сама виновата, – она игриво провела кончиком ногтя по спинке дивана, обошла его и уселась в кресло, впиваясь своими ногтями в подлокотники. Следом Кристен показательно закинула ногу на ногу, демонстрируя свои высокие каблуки. – Это же я вытащила тебя из больницы… притащила сюда, домой.
– Да я не жалуюсь.
– Ты в порядке? Уже не падаешь в обморок? – насмешливо спросила она.
– Не было такого, – укоризненно ухмыльнулся я, – и… я не жалуюсь.
– Угум… понятно, – Кристен нетерпеливо затарабанила пальцами по креслу, оглядываясь по сторонам.
– Хочешь чего‑нибудь выпить? – я указал рукой в сторону кухонного уголка.
– Мм… нет, я уже, – она вдруг полностью переключилась на меня, оценивая с ног до головы томным взглядом.
– Что? – не понял я.
– Что слышал, – дерзко произнесла она себе под нос и резво подорвалась с кресла, – пойдем, я тебе хочу кое‑что показать, – она вновь изящно обошла диван, покачивая бедрами, и схватила меня за руку.
– Кое‑что покажешь?! – недоумевал я, заглядывая в ее горящие глаза.
– Угу, это у тебя в спальне, пойдем, – она решительно потащила меня за руку в мою же спальню.
Кристен затащила меня в темную комнату, где из мебели находились лишь моя кровать и шкаф с парой тумбочек, и будто испугавшись темноты, крепко сжала мою руку. Свободной рукой она стукнула по выключателю и под светом ламп оценила мое царство кошмаров.
– Извини, я уже забыл, ты сейчас будешь показывать или объяснять? – продолжал недоумевать я.
– Надеюсь, с теорией ты знаком, так что я хочу продемонстрировать кое‑что на практике, – она вновь стукнула по выключателю и спальня снова погрузилась в полумрак.
Кристен крепко дернула меня за руку по направлению к кровати, и как только я оказался перед ней, она резко толкнула меня обеими руками прямо по моим больным ребрам. Трость с грохотом отлетела куда‑то в сторону, а сам я спиной рухнул на кровать.
Под тусклым светом городских огней, едва проникающим сквозь жалюзи, я разглядел ее томный огненный, и главное, жаждущий взгляд. Она осматривала каждую частичку моего тела, будто не решаясь, какую деталь откусить первой. В следующий миг она сняла свои туфли и, сделав пару шагов по направлению ко мне, медленно забралась ко мне на ноги. Оседлав меня, Кристен слегка взмахнула своими длинными волосами и провела по ним правой рукой, неторопливо опуская пальцы на свою полуоголенную грудь. Следом она вцепилась всеми своими десятью ногтями в мою грудь сквозь рубашку и, похотливо заглядывая в мои глаза, наклонилась так близко, что ее волосы защекотали мне уши.
– Мне кажется, ты слишком напористая, – шепотом произнес я, не теряя с ней зрительного контакта.
– А тебе разве не нравится? – произнесла она таким чувственным голосом, что я прямо ощутил, как именно мне нравится.
– А у меня разве есть выбор?
– Нет.
Она властно выпрямилась на мне, проводя своими руками сначала по моей груди, затем по животу и остановилась на моем ремне. Далее она проворно просунула свои пальцы мне за штаны, вцепившись в них обеими конечностями, словно в седло лошади и томно потянула на себя.
– Ты так со всеми поступаешь? – напряженно спросил я, наблюдая одним глазом за неторопливыми движениями ее рук.
– Ну Не‑ейтан, – протянула она низким голосом, – я же не какая‑то шлюха вести себя так со всеми подряд. Вот если кого‑то сильно хочу, то обычно беру и трахаю.
– А ты… довольно прямолинейная девушка…
Она немного смущенно и в тот же момент самодовольно усмехнулась и, оторвав свои пальцы от моих брюк, вцепилась ими в свою блузку. Она начала медленно расстегивать пуговицы, оголяя передо мной свою идеальную грудь второго размера.
– К тому же, мне кажется, – она ловила какой‑то запредельный кайф, понимая, что я не могу оторвать взгляда от ее груди, – что ты много работаешь, что тебе нужно расслабиться, – она схватила меня за руки и положила их себе на бедра.
– Знаешь, что‑то мне подсказывает, что как раз сейчас мне придется напрягаться.
– Ну, немного понапрягаешься, а потом сразу расслабишься. Хотя надеюсь, что твои профессиональные навыки позволят тебе продержаться несколько дольше, чем немного.
Зафиксировав мои руки у себя на бедрах и убедившись, что я их оттуда убирать не собираюсь, Кристен резко опустила левую руку мне на ширинку, а правую запустила себе между ног под юбку и принялась ласкать себя.
– Ох… а я‑то как надеюсь.
Глава 5
Четверг, первые минуты 20 октября
Я лежал на спине и широко раскрытыми глазами смотрел в темный потолок. Казалось бы, обстановка обязывала, я должен был заснуть как младенец после такой… терапии, но нет, я не спал. Солгу, если скажу, что мне не стало лучше – очевидно, что мне стало лучше, но при этом спать я все еще не хотел. Чего нельзя было сказать о Кристен, которая перед терапией то ли для лучшего эффекта, то ли для смелости, похоже, выпила полбутылки вина и спала как убитая на краю моей кровати.
Бездумно поглядев в потолок в течение еще пары минут, я услышал глухой гудящий звук, доносящийся откуда‑то с пола. Я принялся крутить головой в поисках источника шума и почти сразу понял, что это вибросигнал моего смартфона. Первым делом я поглядел на электронные часы на тумбочке, показывающие 00:02, а затем осторожно встал с кровати, поднял с пола пиджак и отыскал во внутреннем кармане смартфон. Дабы не разбудить Кристен, я быстро схватил свои скомканные на полу брюки и, не тратя времени на поиски трости, похромал в гостиную, где уселся на диван.
– Да, Кевин? – ответил я, прижимая смартфон плечом к уху и пытаясь натянуть на себя брюки.
– Нейтан, – ответил Кевин Андерсон едва различимым убитым голосом, – у нас… новая жертва…
– Что?! – я чуть не выронил смартфон и прекратил все попытки натянуть брюки.
– Новая жертва… мужчина, белый… весом килограмм в сто двадцать… не знаю, может больше. Только тут, – он нервно вздохнул, – короче тебе лучше увидеть это своими глазами. Тут кое‑что… новое.
– Твою мать… как… как же…
Я скрючился на диване, закрывая лицо ладонью и в воздухе повисла длинная пауза в ходе которой ни я, ни Кевин не могли ничего сказать.
– Что… что там новое? – выдавил я из себя спустя несколько секунд.
– Поверь, лучше будет, если ты это увидишь сам и… готовься к худшему.
– Ладно… пришли мне адрес, сейчас приеду.
– Пришлю…
– Райану звонил?
– Он здесь со мной, мы у желтой ленты… Он… возвращался в Бюро как раз когда я узнал о новой жертве. Я поначалу даже верить не хотел таким новостям, но как только своими глазами убедился, что это правда, сразу же позвонил тебе. Сейчас буду стягивать всех остальных.
– Штайблиха не забудь. Уже еду.
Просидев на диване еще несколько секунд, держась руками за голову и прислушиваясь к своему дыханию, я собрался с силами и попытался встать, чтобы одеться, но едва смог оторваться от дивана. В какой‑то степени в этом была виновна моя больная нога, но все же основная проблема заключалась не в ней.
Эта новость… новая жертва… меня это застало врасплох. Словно я долгое время опустошал обойму за обоймой, стреляя в своего врага, и когда последняя пуля вылетела из моего пистолета, я неожиданно осознал, что даже не поцарапал своего противника. Я потратил столько сил, пытаясь добиться хоть чего‑то, едва не отдал свою жизнь на благо расследования, и когда у меня уже не осталось никаких жизненных сил, я понял, что все это время стоял на месте и не сдвинулся ни на миллиметр.
Чтобы совсем не погрязнуть в унынии и попытаться найти в себе хоть какое‑то желание идти дальше, я отмотал мысли на час назад, когда мне еще было хорошо, когда я не думал о плохом. Однако это меня не спасло. За какие бы отрывки позитивности в своем мозге я ни цеплялся, все они были лишь маленькими каплями в сравнении с цунами ужаса, накрывшей мой разум.
С огромным трудом я поднялся с дивана и побрел в спальню. В шкафу я обнаружил единственную чистую белую рубашку и натянул на себя, не обращая внимания на ее легкую помятость. Следом я подхватил валяющуюся в углу трость, накинул пиджак, прикрепил кобуру с пистолетом и, вызвав такси, в полном обмундировании направился к выходу.
Находясь одной ногой за порогом, я вдруг понял, что кое о чем забыл. Я вернулся в гостиную, отыскал свои запасные ключи от квартиры и, не утруждая себя вернуться в спальню, оставил их на небольшой полке рядом с входной дверью. Кристен разберется что к чему по пробуждении, а сейчас у меня нет ни времени, ни желания объяснять ей ситуацию.
Ввиду неприятных телесных травм, спуск с пятого этажа занял у меня некоторое время и потому ждать такси мне не пришлось ни секунды. Желтая машина уже ожидала у порога и ее водитель заинтересованно крутил головой по сторонам, пытаясь отыскать своего ночного пассажира. Вытягивая из пиджака смартфон, я забрался в машину, затем поглядел на смс‑сообщение на экране и продиктовал таксисту адрес.
Путь оказался не таким уж длинным, как я того опасался, да и к тому же ночью на дорогах было весьма просторно. Так что довезли меня до пункта назначения за пятнадцать минут. Таксист остановил машину метрах в десяти от полицейских мигалок. Я расплатился и вылез из машины, вдыхая ночной воздух Центрального парка.
Да, это был Центральный парк. Снова. Стивен Горэм – специальный агент Лос‑Анджелесского управления ФБР и по совместительству третья жертва серийного убийцы, был найден на территории этого же парка. Теперь людей тут точно поубавится. И никто не будет думать о своих внешних данных, задумываться о том, подхожу ли «я» под предпочтения серийного убийцы. Центральный парк – тихое семейной место огромного мегаполиса, куда люди приходят, чтобы отдохнуть, побыть со своими близкими и порадовать глаза зеленью растений. Теперь же это место приобретет репутацию стола мясника, где он мастерски потрошит внутренности своих жертв. Мало кто теперь сюда сунется.
Недалеко от себя я насчитал пять машин: две полицейские, два джипа ФБР и фургон коронера. Все машины бесшумно сверкали своими синими и красными мигалками, пронизывая ночную тьму яркими световыми вспышками и создавая впечатление, что в парке сейчас проходит дискотека под открытым небом.
На улице было тихо и прохладно. Ветра не было, в воздухе пахло сыростью, где‑то далеко небо озарялось вспышками молний и спустя пару секунд до моих ушей доходил едва различимый грохот грома. То ли интуиция, то ли опыт последних дождливых дней подсказывали мне, что к утру вновь пойдет сильный ливень.
Крепко сжав в правой руке трость, я медленно похромал по асфальту к почти незаметной за светом сверкающих мигалок желтой ленте с надписью «место преступления». С каждым шагом мне открывалось все больше и больше деталей. Сначала я заметил парочку бледных лиц сотрудников полиции, затем еще троих сотрудников коронера в темных комбинезонах, троих сотрудников ФБР и в последнюю очередь мне на глаза попался силуэт Кевина Андерсона. Он стоял спиной ко мне и что‑то эмоционально объяснял своему собеседнику по смартфону. Пройдя еще пару метров, я заметил, как одно из деревьев подпирает Райан и с небывалым интересом рассматривает свою забинтованную левую руку без мизинца.
Я подошел почти вплотную к высокому джипу ФБР, скрывающему своими габаритами место преступления, и остановился возле Кевина, который как раз закончил разговор и прятал смартфон в карман пиджака. Заметив меня, временный глава моего отдела, мрачно кивнул.
– Ну что, готов? – Кевин посмотрел на меня исподлобья, будто скрывая свои виноватые глаза.
– Нет.
– Я тоже не был.
Кевин обошел джип, я последовал за ним и наконец‑то увидел все то, что располагалось за желтой лентой. Должен сказать, что в первую очередь мой взгляд все же остановился на высоком мужчине в бежевом плаще, стоящем метрах в пяти от меня. Ему на вид уже было лет за шестьдесят, на голове у него росли седые редеющие волосы, а его тело… казалось, будто это кости покрытые кожей, настолько он был тощим. Мужчина неподвижно стоял и не отрывал своего взгляда от…
Тут я и оцепенел. Я почувствовал, как мое сердце больно сжимается в груди, будто не зная, куда себя деть от этого ужаса. Я видел перед собой… я… я, правда, не знаю, как это назвать. Нет такого слова, каким можно было бы назвать то, что я видел. Огромное тело… красного мужчины. Не белого, не черного, а красного. Казалось, что это естественный цвет кожи этого бедняги. Все его тело было залито кровью и имело оттенки от ярко‑красного до идеально черного.
Словно заколдованный увиденным, я на автомате пригнулся, проходя под желтой лентой, и стал медленно подбираться к телу, пока не наткнулся на своем пути на препятствие. Я посмотрел себе под ноги и понял, что смотрю на огромный кусок человеческой кожи. Я вновь перевел взгляд на тело и понял что именно у меня под ногами. Если у предыдущих жертв на месте живота наблюдалось решето, то у этой жертвы живота не было и вовсе… он лежал у меня под ногами. Огромный кусок кожи, некогда закрывавший собой такие органы как кишечник, желудок, печень и много еще чего, лежал у меня под ногами.
Рядом с жертвой можно было наблюдать бесчисленные ошметки выпотрошенных внутренних органов. Я не анатом и не судмедэксперт. Я не могу с уверенностью сказать какие ошметки какому органу принадлежали, но было очевидно, что вокруг разбросаны как минимум остатки желудка с кишечником.
Находиться рядом с таким хаосом, с таким ужасом было невыносимо, мне хотелось не то что сбежать отсюда, у меня впервые в жизни появилось целиком и полностью серьезное желание улететь с этой планеты. Но наряду с ужасом было в этом что‑то болезненно притягивающее, от этого невозможно было оторвать взгляда. Будто некая темная сила проникала глубоко в мои мысли и взывала к первобытным инстинктам, пробуждала кровожадность.
С трудом оторвавшись от изуродованной части тела, именуемой животом, я посмотрел на голову жертвы. После увиденного внизу, верхняя часть уже едва ли поражала мое воображение, но это не мешало понимать, насколько зверски убийца обошелся и с головой жертвы.
В первую очередь, следует сказать, что язык, который большинству предыдущих жертв вырывали и запихивали в рот обратной стороной, сейчас лежал рядом с головой, разорванный на две части. Сама же голова… трудно было определить это в таком обилии крови и при плохом освещении, но казалось, что голова целиком отрезана от туловища или, в крайнем случае, оставалась соединена с остальным телом лишь кусками кожи.
Состояние тела и ночная обстановка не позволяли определить на глаз, есть ли на теле еще какие‑то раны, например, на руках или ногах, но что‑то мне подсказывало, что они были. И самое ужасное во всем этом то, что на этом все. Действительно все. Здесь не было порядка, элемент которого присутствовал в предыдущих убийствах. Здесь не было ни крошки еды, которой убийца раньше так бережно украшал своих жертв, тут не было даже цифры семь, выложенной из кишечника. Только хаос. Зловещий, больной, извращенный, омерзительный… хаос.
– Знаешь, в наше время люди убивают в основном ради выгоды, – Кевин поравнялся со мной, осматривая труп, – бывает, что убивают из ревности… из‑за чувств, так сказать. Некоторые убивают, совершая некий ритуал на почве промытых мозгов, но это… это же уже болезнь. Это как если у тебя часто на погоду болит голова, то наверняка у тебя что‑то с давлением, с сосудами, ты болен. Так вот мы сейчас наблюдаем симптом.
– У нашего пациента симптомы смертельные. Его болезнь прогрессирует… теперь все… иначе, – словно заколдованный, я продолжал всматриваться в изуродованное тело.
– Боже… честное слово хочется надеяться, что болезнь убьет его в конечном итоге, – Кевин скривился в отвращении и опустил голову, – но… болезнь болезнью, только я вот не могу понять, что изменилось? Куда делся весь этот его ритуал с едой?
– Не знаю. Мне уже начинает казаться, что нам пора прекращать искать во всем этом какой‑то смысл. У нас психически больной пациент, а не убийца. Но…
– Что?
– Но то, что у него проблемы с психикой, совсем не означает, что его поступки лишены логики. Что‑то изменилось, да, – я перевел взгляд на старого мужчину в бежевом плаще, все еще рассматривавшего изуродованное тело, – в его жизни произошло нечто такое из‑за чего он… сошел с ума… сошел с ума, будучи и так уже не в своем уме.
– Хм… как думаешь, совместная охота ФБР и полиции, способна разъярить человека настолько, что он начнет вытворять такое?
– Не знаю… возможно. Это… Штайблих? – я кивнул на изображающего каменную статую старого мужчину.
– Да, он самый. Не вспомнил еще?
– Сейчас вспомню.
Я сделал несколько шагов по направлению к Штайблиху, в надежде, что тот сам обернется ко мне, но он будто ничего не слышал и своим разумом целиком находился в теле жертвы. Дитер Штайблих стоял ровно, гордо сохраняя свою осанку и обе руки держал по швам. Казалось, что он даже не дышал.
– Господин Штайблих, – окликнул его я.
– Агент Стиллер, – произнес он первое слово более‑менее естественно, а второе очень высоким тоном.
– Вы собираетесь осматривать тело, делать какие‑то заключения на месте преступления? – помня рассказы Райана о Штайблихе, я решил пропустить новое знакомство и перейти сразу к делу.
– Я уже закончил работу, – он повернулся ко мне.
Задрав голову повыше, я попытался разглядеть его глаза, но на их месте была лишь темнота. Его глаза были настолько глубоко посажены, что под покровом ночи представляли собой лишь размытые темные пятна.
– Так быстро?
– Как только агент Андерсон позвонил мне, я сразу же направился к месту преступления, – он посмотрел на свои наручные часы. – Закончил осмотр тела восемь минут назад.
По рассказам Райана я знал, что у него необычный голос, но представлять себе и убедиться на собственном опыте – вещи кардинально разные. Голос Дитера Штайблиха звучал не просто странно, он звучал болезненно. Было несколько непривычно воспринимать столь колеблющуюся интонацию, это сбивало с толку.
– Быстро вы, – я посмотрел на подошедшего поближе Кевина. – Ну так, что вы можете сказать о жертве?
– Что именно вас интересует?
– Что интересует, – замешкался я, – понятно, что тут явные отличия от предыдущих убийств, но все же… ваши личные наблюдения? Что именно изменилось в этот раз? Подходит ли жертва под… предпочтения убийцы?
Я вдруг почувствовал, жуткую истощенность, как физическую, так и психологическую. Задавать стандартные, давно отработанные на уровне рефлексов вопросы оказалось невероятно сложно… и Штайблих заметил это. Он на секунду повел бровью, будто выражая некое презрение то ли к отсутствию конкретики в моих вопросах, то ли к использованию мною фразы «предпочтения убийцы», но тут же переменился и ответил.
– Как вы изволили выразиться «предпочтения убийцы», – пренебрежительной колеблющейся интонацией Штайблих подтвердил одну из моих догадок, – не поменялись. Жертва – белый мужчина весом около 110–115 килограмм и ростом 180 сантиметров, что полностью соответствует предпочтениям убийцы, – он сделал акцент на слове «предпочтениям», – иных сходств с другими жертвами при первичном осмотре не наблюдается. Имя убитого Тимоти Уилкинсон, возраст – 39 лет, об этом говорит бумажник с документами, найденный во внутреннем кармане куртки убитого.
– На нем есть куртка? – я прищурился, пытаясь разглядеть в кровавом месиве признаки хоть какой‑то одежды.
– На нем есть вся одежда, присущая жителям Нью‑Йорка в осенний период, но, очевидно, условия, в которых находится тело и плохая освещенность не позволяют вам разглядеть эти детали.
– А само убийство? Явно же видно, что в этот раз жестокость просто зашкаливает, если сравнивать с предыдущими убийствами. Да и продуктов питания я что‑то не наблюдаю.
– Верно, – впервые я увидел, как Штайблих пусть и на пару секунд, но все же задумался, прежде чем ответить что‑либо. – По предварительному осмотру я могу утверждать, что у жертвы значительно повреждены печень, почки, уретра и поджелудочная железа. Желудок, тонкий и толстый кишечники, желчный пузырь – уничтожены полностью.
– Черт возьми, там хоть что‑то внутри осталось? – риторически спросил Кевин.
– Смогу сказать после того, как проведу экспертизу, – серьезно ответил Штайблих.
– То есть о возможности присутствия чьих‑либо волос в желудке жертвы говорить не приходится? – не в силах более смотреть на этот ужас, я повернулся к телу боком, уставившись на Штайблиха.
– Требуется дальнейшая экспертиза для ответа на ваш вопрос, но вероятность этого весьма мала.
– А что с волосом во рт… в ротовой полости?
– Не обнаружен.
– Возможно ли, что жертва… Тимоти… проглотил этот волос перед смертью?
– Возможно.
– Но требуется дальнейшая экспертиза, – пробурчал я себе под нос. – Ладно, ну а что со временем смерти?
– По температуре остатков печени можно сказать, что этот человек умер не более двух часов назад. Тело еще теплое.
– Два часа назад?! – воскликнул я.
– Он был у нас под носом, – тихо, но не менее ошарашено произнес Кевин.
Я вдруг почувствовал вину. Только подумать, Тимоти Уилкинсона убивали, зверски потроша его внутренности… а я в это время трахался. И жажда убийства, и секс – примитивные звериные инстинкты. В каком‑то смысле пару часов назад я ничем не отличался от убийцы, потому как так же был полностью во власти примитивного инстинкта. От таких мыслей мне стало совсем не по себе.