Двое враждебно настроенных людей с пистолетами неожиданно возникли передо мной из заметно поредевшей толпы и тут же попадали на пол. Райан быстро снял обоих прицельными выстрелами в грудь. Я бросил мимолетный взгляд на Райана и двинулся дальше вдоль забитых перепуганными людьми комнаток для уединения. Дойдя до изрядно изувеченной большой барной стойки, я услышал выделяющийся из сотни шумов женский крик.
Вся стрельба вдруг прекратилась и, поглядев в самый центр танцпола, я понял почему. Последние люди Хоскинса, либо добровольно сдались группе захвата ФБР, либо замертво попадали, но главный виновник торжества все еще сражался за свою жизнь.
Виктор Хауэр медленно пятился назад по танцполу и, словно маленького ребенка, держал одной рукой за шею барменшу клуба, приставив ей к виску пистолет. В наполненных ужасом глазах молодой девушки, я узнал Вики Фриз.
– Назад! – ревел своим басом Хауэр. – А не то я вышибу ей мозги!
Райан, Кевин, Джонатан, я и десяток людей из группы захвата мигом столпились полукругом возле Хауэра, направляя все наше оружие в его сторону. Увидев такое количество направленных на себя стволов, зажатая мертвой хваткой Вики Фриз только сильнее зарыдала и что‑то отчаянно пробормотала.
– Хауэр, отпусти ее, – отчетливо произнес я, не спуская его с прицела, – теперь уже все точно кончено. Нет никакого смысла в новых жертвах.
– Отпущу, когда покину это мерзкое заведение, – ответил Хауэр, продолжая вместе с Вики осторожно отступать назад.
Оставшиеся немногочисленные посетители разбежались по сторонам и держались на безопасном расстоянии от напряженной ситуации на танцполе.
– Агент Стиллер… – сквозь слезы проревела Вики.
– Вики, успокойтесь, все будет хорошо, не волнуйтесь, – я продолжал медленно надвигаться на Хауэра.
– Агент Стиллер, – вновь повторила она, – тот мужчина, которого вы показывали на фото… кажется, это он меня сейчас хочет убить.
– О, да ты веселая девчонка, – ухмыльнулся Хауэр, – да еще и Вики… Виктория, я прав? А меня вот зовут Виктор. Какая ирония… два победителя, но, боюсь, победит сегодня лишь кто‑то один, не так ли, агент Стиллер?
– Виктор, последнее предупреждение, отпусти ее или мы продырявим тебе череп!
– Не прод… – только и успел произнести Хауэр.
Из толпы внезапно выскочил тот длинноволосый муж Вики с железным стулом в руках и со всей силой врезал Виктору Хауэру по затылку. Хауэр отшатнулся, случайно производя выстрел в пол и теряя из захвата Вики, а затем, не колеблясь ни секунды, совершил перекат, и, пробежав вплотную к охающей толпе, направился к офису покойного владельца клуба. Я и кто‑то еще успели произвести по Хауэру несколько выстрелов, но как только тот оказался на одной линии с перепуганными посетителями, наши выстрелы сразу же прекратились.
– Райан, Джонатан, быстро за ним! – прокричал я. – Он может сбежать через соединения с жилой частью здания!
Мимо меня пронеслись несколько спецназовцев во главе с Райаном и Джонатом. Кевин и я подбежали к сидящим в обнимку на танцполе Артуру и Вики.
– Чем вы, черт возьми, думали?! – гневно прокричал я на Артура. – Он же мог ей мозги вышибить!
– Я сделал то, что вы не смогли! – проорал в ответ Артур, крепко обнимая все еще рыдающую Вики.
– Как вы, Вики? – я понизил тон и с трудом встал на одно колено перед ними.
– Простите… простите, – бормотала она, – Артур прости меня, я не…
– Чшш… – успокаивающе прошипел Артур, поглаживая ее по голове, – все хорошо, все уже закончилось.
– Простите, агент Стиллер, я должна была вас послушать…
– Все уже закончилось, Вики, – тихо ответил я, – вам больше не о чем волноваться.
Кевин вызвал парамедиков, а я поднял побывавший несколькими секундами ранее на голове Хауэра железный стул, поставил его в нормальное положение и присел.
– Нейтан, у меня вопрос, – в ухе раздался запыханный голос Райана.
– Да, где вы?
На том конце послышались несколько выстрелов и через мгновение Райан ответил:
– Хауэр проник в жилую часть здания, я оторвался от остальной группы и веду преследование. Но меня вот что волнует… что делать, если я все же его догоню?
– Хм… хороший вопрос.
– Насколько я помню, у этого здания есть еще три выхода, – ко мне подошел Кевин, – нужно только вовремя подгадать, у какого его встречать.
– Это если он на крышу не полезет, – Райан запнулся, – черт…
– Что там, Райан? – спросил я.
На стороне Райана раздался грохот, затем еще несколько выстрелов и глухой хлопок.
– Он… он свернул налево, – напряженно произнес Райан, – определенно направляется к западному выходу.
– Отлично, гоните его туда, – я подорвался со стула и сделал два шага в ногу с Кевином по направлению к выходу, но внезапно остановился.
– Что такое? – удивился моей реакции Кевин.
Я молча взял с собой стальной стул, на котором сидел, и вместе с Кевином похромал в сопровождении трех спецназовцев к выходу. Мы выбежали из клуба «Дикость» на свежий ночной воздух и быстро направились к западной части здания. Все мое тело одолевала адская боль и усталость, но я словно нашел способ на время абстрагироваться от этих ощущений и, прихрамывая со стальным стулом в руке, не отставал от бегущих впереди коллег. В голове назойливо крутилась лишь одна мысль: «еще немного, еще совсем немного и все это закончится».
Наконец мы добрались до западного выхода и остановились в нескольких метрах от него, нацеливая все свое оружие на дверь.
– Райан, где вы? – спросил я.
– Я на лестнице, – тяжело дышал Райан, – кажется третий этаж… Хауэр уже почти внизу…
– Надеюсь, он выйдет через дверь, – напряженно произнес Кевин, удерживая дверь на прицеле, – а не проломит где‑нибудь на другом конце стену.
Прошло еще несколько секунд, за дверью послышался громкий шум и я максимально близко подошел к ней, жестом показывая Кевину и спецназовцам попридержать оружие. Крепко сжав в руках железный стул, я занял устойчивую позицию и не спускал с двери глаз.
Вход в жилую часть здания с грохотом распахнулся и из него вылетел разъяренный Виктор Хауэр. Изо всех сил, что у меня оставались, я замахнулся железным стулом и врезал недоброжелателю прямо по лицу. Хауэр пошатнулся, но падать даже не думал. Тогда я замахнулся вновь и провел еще один сокрушительный удар, способный обычному человеку раскроить череп. С ревом от боли Хауэр зашатался и повалился на асфальт, но все еще пытался подняться.
Я отбросил стул в сторону и, выхватив пистолет, выстрелил ему в ногу. По улице прокатился громкий рев Виктора Хауэра, который наконец‑то прекратил все попытки оказывать сопротивление.
– Лежать, тварь! – злобно прорычал я.
Глава 12
Закованный в наручники двухметровый громила с квадратным окровавленным лицом сидел на мокром асфальте, прислонившись к холодной стене жилого здания. Его простреленная нога все еще кровоточила, но казалось, Виктора Хауэра это совершенно не заботило. Он тяжело и агрессивно дышал, словно бык, готовящийся растерзать свою жертву, и смотрел на окружавших его агентов ФБР глазами полными ненависти.
Над захваченным бывшим специальным агентом ФБР возвышались все те, благодаря кому охота на зверя наконец‑то завершилась. Кевин Андерсон, облаченный в бронежилет поверх белой рубашки и с пистолетом в руках, не отрывал своего настороженного взгляда от Хауэра. Джонатан Хэлмс вместе с пятью своими коллегами в защитных шлемах и с боевыми автоматами в руках с хладнокровным спокойствием поглядывал на пойманного беглеца. Джейкоб Броуди стоял в пяти метрах от этой толпы и в его взгляде даже с такого расстояния под покровом ночи нельзя было не разглядеть страх перед мощью экс‑борца с терроризмом. Райан Фокс, изрядно разукрашенный кровоподтеками и обросший щетиной, все еще учащенно дышал после недавней погони и с неким отвращением исподлобья поглядывал на главного виновника сегодняшнего торжества.
И я. Залитый литрами крови, выплеснутой на меня безмозгло погибшей женщиной Брэндана Хоскинса, его преданно погибшими охранниками, частично им самим, а так же своей собственной. Моя шея блестела красным оттенком и при попытке прикоснуться к ней, пальцы мерзко прилипали к коже. Облитая чужой кровью щетина на правой щеке будто превратилась в вязкую кашу. Некогда официальный костюм теперь походил на разорванные лохмотья.
Я поставил в естественное положение железный стул, которым еще минуту назад со всей жестокостью усмирял Хауэра и, облокотившись на него, заглянул в глаза полные ненависти.
– Виктор, – произнес я, – нас всех здесь интересует лишь один вопрос. Это ты убил Стивена Горэма… и еще шесть человек?
– Что?! – в низком голосе Хауэра прозвучало искреннее недоумение, после которого его как осенило. – Парни, вы что, совсем конченные? Вы… вы считаете, что это я этот… серийный убийца?!
– Отвечай на вопрос, Виктор! Ты знал Горэма! Мы знаем, что он следил за тобой! Ты его убил?!
– Черт возьми, – ошеломленно произнес Хауэр, – какой же я идиот… вот значит, с каким текстом крутили мою рожу по телевизору… надо было хоть раз послушать. Я‑то думал, что вы все знаете, а вы… вы все это время пытались меня поймать, считая, что это я выпотрошил этого жирного ублюдка?!
– Если не ты, то кто?! – вдруг не выдержал Райан. – Какого хера ты тогда начал палить в меня в музее Гугенхайма, как только увидел?!
– Я бы рад ответить тебе, Фокс, что хотел оказать услугу Лос‑Анджелесскому управлению, избавив их от такой занозы в жопе как ты, но, к сожалению, это не так. Я просто подумал, что тебя прислали за мной по другому поводу, – Хауэр перевел свой взгляд на меня, – но меня ведь уже все равно ничто не спасет, не так ли, агент Стиллер?
– Ничто, – подтвердил я, – только за то, что ты устроил в музее, тебя надолго упрячут за решетку. Так что соверши хоть один достойный поступок в своей жизни и расскажи, какого черта ты от нас скрывался за свистом пуль и почему заместитель директора Мартинез будто язык проглатывает, как только речь заходит о тебе?
Хауэр пренебрежительно сплюнул кровь на мокрый асфальт и едва заметно отчаянно ухмыльнулся.
– Я всегда знал, что у него кишка тонка. Достойный поступок, говоришь? – вдруг оскалился он. – Да вы мне все должны быть обязаны по гроб жизни за все, что я сделал, ублюдки херовы! – он дернулся, словно пытаясь изобразить какой‑то жест, но тут же осознал, что его руки надежно скреплены наручниками и только сильнее рассвирепел. – А что я получаю?! Вы считаете, что я умом тронулся и потрошу трупы?! Что я серийный убийца?! Что я какой‑то выживший из ума ублюдок, которому в кайф копаться в человеческих внутренностях?!
– Виктор, ты прилетел в Нью‑Йорк аккурат перед убийствами Горэма и Седжвик! Ты прилетел из города, где эти убийства начались! Ты специальный агент ФБР, располагающий всеми необходимыми знаниями для скрытия улик! У нас есть информация, что Горэм вел за тобой слежку! Ты как только заметил в музее Райана на хвосте, сразу начал в него палить! Что ты на все это скажешь?! Херовы совпадения?!
Несколько секунд Хауэр прожигал меня насквозь своим ненавистным взглядом, а затем отчаянно опустил голову и глубоко вдохнул. Краем глаза я заметил, как сбоку подъезжает черный джип ФБР и из него вылезает мой отец.
– Не могу скрывать свою радость по поводу смерти этого жирного ублюдка Стиви «Машингана» Горэма, – произнес Хауэр смиренным голосом, – но, к сожалению, убил его не я. Вы, парни, полные идиоты… вы не за тем гонялись. Вы… вы хоть знаете, что три года назад я лично предотвратил теракт в начальной школе Бельмонта? Я, рискуя своей жизнью, остановил террориста‑смертника, обвешанного взрывчаткой, способной разнести пол квартала! Я перерезал ему горло и тем самым спас тогда двести пятьдесят три ребенка! Вы же даже ничего не слышали об этом теракте, просто потому что я его предотвратил! Вы знаете, что всего год назад я лично свернул шею моджахеду, угрожавшему взорвать развлекательный центр на Лонг Бич? Да я за свою жизнь сделал для этой страны столько, сколько ни один из вас ушлепков за всю жизнь не сделает!
– Виктор, зачем ты тогда устроил этот погром в музее?! Зачем это все?! Если ты такой герой, на кой хер так портить себе жизнь?!
– Я не хотел портить свою жизнь, я хотел ее исправить.
– И что, исправил? Что ты хотел исправить?
– Мне осточертела вся эта мерзость. Вы что, считаете, что я ловлю кайф от каждого убийства?! Вы думаете, мне это нравится? Это все эта чертова работа… черная работа. Я просто делал то, что должен был. Но каждый раз, избавляя наше общество от очередной из этих мразей, возомнивших себя мессиями, меня тянуло блевать. Меня тошнило от этой мерзости! И тошнило не столько от самих убийств, сколько от одной только мысли, что мне приходится пускать пули в головы, с хрустом сворачивать шеи, резать лезвием глотки… и все это во благо! Во чертово благо! Мы прогнили насквозь, если оправдываем такое зверство, утверждая, что это правильно, что это необходимо. Что видят люди по ящику? Бравые защитники правопорядка остановили очередной теракт и сохранили жизнь десяткам невинных! Зашибись, все счастливы, все спасены. Но никто даже не представляет себе, сколько крови пришлось пролить ради этого спасения!
– Это война, Виктор… и статистика. Ты убил одного, но спас сотню. Лучше бы было наоборот?
– Ты всегда, себя так оправдываешь, когда убиваешь, агент Стиллер? И да, возможно, лучше бы было наоборот. Эта спасенная сотня и есть те «невинные» выродки, из‑за которых мне приходилось устраивать резню. Люди требуют крови, словно какое‑то первобытное стадо. Никто даже не пытается понять, в кого он превращается, одобряя такие методы. Вы только подумайте, мы ведь чтобы оправдать свои действия теперь даже не используем слово «убить», мы получаем приказы «нейтрализовать» кого‑то. Это стало такой же нормой, как почистить зубы. Может, не будь мы такими кровожадными, то нам и не от кого было бы защищаться. Но мне уже на все это насрать, правильно это или не правильно, рационально, выгодно… мне насрать! Я не могу… не могу больше этим заниматься!
– Ты мог просто уйти в отставку и…
– И что дальше? Спиться к пятидесяти годам на свою жалкую пенсию? Я заслужил большего!
– И ради этого большего ты наплевал на свои принципы? В один миг предал все то, во что верил и превратился в того, за кем раньше сам охотился?
– Принципы? Предал? Это все чушь собачья, не стоящая ни гроша! Я тебе сказал, мне стало совершенно похер на все это. Я устал от такой жизни, от всей этой мерзости… а тут подвернулся такой шанс.
– Какой же?
– Я для разнообразия решил пощадить очередного моджахеда и он окончательно раскрыл мне глаза на положение вещей. В обмен на свою свободу он предложил мне помочь организовать сделку, с которой я мог поиметь десять миллионов баксов. Десять миллионов, ты хоть представляешь эту сумму?!
– И ты решил помочь террористам обогатиться оружием, чтобы самому устроиться? Да еще и связался с этим ублюдком Брэнданом? Это благодаря ему ты десять миллионов заработал бы?
– Брэндан – заносчивый щенок, он лишь мелкая сошка из многих таких же, кого я собирался использовать. План был установить контакт с множеством влиятельных придурков вроде Брэндана и в несколько этапов достать необходимое количество оружия. То, что мне пришлось иметь дела с Брэнданом, не означает, что у меня есть хоть капля уважения к этому куску дерьма. Надеюсь, он будет гнить до конца своих дней за решеткой.
Вспомнив сцену, произошедшую в последние секунды жизни Хоскинса, меня охватило чувство вины. Я ничуть не жалел, что пристрелил Брэндана, но вот его девушка… она явно не заслуживала такой участи. Ей не повезло, она связалась с плохим человеком, оказалась в неподходящее время в неподходящем месте, ею овладели неправильные эмоции. Да, так я себя оправдывал и мне этого хватало, до тех пор, пока не вспоминал ребенка, которому сегодня исполнился один год.
– Не будет он гнить, он мертв.
– Слишком милосердно для такого как он, – почти разочарованно хмыкнул Хауэр.
– Так что Виктор, все это ты затеял лишь для того, чтобы громко хлопнув дверью, уйти на преждевременную роскошную пенсию? Вот почему ты так долго находился в Нью‑Йорке, несмотря на то, что за тобой все органы правопорядка охотились? Ты так сильно хотел заполучить эти десять миллионов?
– Агент Стиллер, ты то ли слишком молод еще, то ли просто слишком туп, чтобы понять меня. А если у тебя никогда не возникало отвращения к своей работе, то тебе точно следует посетить психиатра. Я отдал этой работе гораздо больше, чем следовало и ничуть не сомневаюсь в том, что заслужил. Десять миллионов! Я бы мог на эти деньги улететь на другой материк, покинуть всю эту мерзость и никто бы обо мне не вспомнил! Да я, может, мог бы купить себе чертов остров! Но нет, спасибо вам ребята, благодаря вам я теперь буду гнить за решеткой… за все то, что я сделал для этой чертовой страны и ее блеющих жителей.
Я тяжело вздохнул и отчаянно покачал головой, замечая как мой отец, в полной мере наслушавшись нашего диалога, удалился в сторону своей машины. Отставив в сторону железный стул, я повернулся к остальным слушателям. Судя по их печальным лицам, все чувствовали примерно то же что и я. Кевин, грустно опустив голову, нервно потирал лоб. Отвращение Райана сменилось обычным разочарованием. Джонатан и его команда стояли с такими лицами, будто с треском провалили сегодняшнюю операцию.
Не уверен, чего именно все мы ждали от Виктора Хауэра. В ставшие редкими для меня моменты ясномыслия я, конечно, едва ли верил в то, что Хауэр и есть наш серийный убийца, но последние события меня так вымотали, что я невольно начал выдавать желаемое за действительное. Казалось, еще немного, еще совсем чуть‑чуть и мы достигнем своей цели, мы поймаем беглого преступника, выполним приказ директора Миллера и наконец‑то восстановим разрушенную репутацию Бюро. Я находил в себе силы только ради выполнения этой цели, хуже того, я верил в то, что это все исправит. Но вот Виктор Хауэр пойман, задача выполнена, моя должность с большой вероятностью сохранена… и что? Что мы имеем?
Разочарованный в жизни некогда честный агент ФБР, которому так осточертела его работа, что он пошел на отчаянные меры в попытке спасти остаток своей жизни. Нет, не этого мы хотели, не к этому мы стремились. Мы хотели поймать серийного убийцу и доказать всем, какие мы молодцы, доказать свою важность и значимость. Мы хотели поймать человека, ответственного за шесть зверских убийств. А мы… у меня такое ощущение, что мы только разрушили жизнь человеку и сделали из него временного козла отпущения, чтобы спасти свои задницы.
– Почему Мартинез тебя покрывал? – я вновь обернулся к Хауэру.
– Потому что я много для него сделал.
– И что это должно означать? Услуга за услугу? Или у тебя на него что‑то есть?
– Позвони и спроси его лично. Я и так сделал вам одолжение, сэкономив время и рассказав все то, что вы рано или поздно узнали бы сами. Весь дальнейший диалог только через адвоката.
Мне очень хотелось спросить Хауэра о Дитере Штайблихе, так как они периодически работали вместе. Я был почти уверен, что мог бы выудить из Хауэра хоть какую‑то подсказку, что‑то такое, за что можно было уцепиться в своих домыслах о Штайблихе. Но момент уже был упущен, а задавать подобные вопросы при таком количестве посторонних было не лучшей идеей. К тому же я чувствовал, что в голове у меня постепенно рождается единственно возможное решение проблемы, вне зависимости от того, что мог бы еще рассказать Хауэр или от наличия новых улик. И не важно кто что скажет о том, что я собираюсь сделать.
– Джонатан, – позвал я, – уведите его.
Глава спецназа в сопровождении своих людей обступили Виктора Хауэра, грубо подняли на ноги и повели в фургон группы быстрого реагирования. Закованного в наручники гиганта провели в опасной близости от меня и я успел поймать его мимолетный смиренный взгляд на себе. Я разглядел его глаза. Они были карие.
Во внезапном приступе ярости я громко выругался и со всей силы пнул железный стул, который с грохотом повалился на асфальт.
– Да, у меня примерно те же чувства, – произнес Кевин, провожая взглядом Виктора Хауэра с эскортом.
– Я этого ублюдка придушу! – тяжело прихрамывая, я направился к дальнему углу улицы, где стоял недавно припаркованный черный джип моего отца с открытым светящимся багажником.
– Кого? – крикнул вдогонку Кевин.
– Стивена Мартинеза.
Находясь в паре метров от раскрытого багажника, Роберт вел беседу в реальном времени по видеосвязи со своим коллегой – заместителем директора Лос‑Анджелесского управления ФБР. Пухловатый силуэт Стивена Мартинеза, сидящего за столом, был растянут на большом мониторе, торчащем из багажника. Ему было около пятидесяти пяти лет, но загорелый цвет лица и явно выкрашенные в черный цвет волосы омолаживали его лет на десять. Заместитель директора нервно теребил в руках свой смартфон, а его лицо выражало нескрываемое беспокойство.
– …пока не знаем точно, но есть шанс, что среди невинных гражданских жертв нет, – рассказывал Роберт, – но Стив, это какое‑то…
Я повернул большой экран со встроенной камерой в свою сторону.
– Знаете, если бы ваша гнусная рожа была сейчас здесь, а не на экране, – я смотрел прямо в камеру, чтобы на том конце Стивен Мартинез точно видел мой взгляд, – я бы вцепился вот этими руками, – я продемонстрировал свои окровавленные руки, – в ваше горло и душил бы до тех пор, пока не убедился бы, что вы перестали дышать навсегда.
– Агент Стиллер, я прекрасно понимаю ваше беспоко… – начал Мартинез.
– Понимаете?! Да ни хера вы не понимаете! Из‑за вас мне пришлось дважды рисковать своей жизнью! Из‑за вас все наше управление оставалось в полном неведении! Мы же вслепую работали, не имея ни малейшего понятия о том, что двигало Хауэром! Не смейте мне говорить, что вы что‑то понимаете, вы только свой жирный зад в кресле можете протирать!
– Нейтан, успокойся! – рявкнул на меня стоящий рядом отец.
– Все в порядке, Роберт, – спокойно ответил Мартинез, – у агента Стиллера есть полное право злиться на меня.
– Злиться?! Да вас линчевать за такое надо! Объясните мне какого хера вы даже простого намека нам не дали о том, что Хауэр не имел никакого отношения к серийным убийствам и всего лишь превратился в грязного федерала?! Чем, черт возьми, вы руководствовались, проявляя такую безалаберность?!
– Я и хочу вам объяснить, вы просто не даете мне шанса. Если позволите, агент Стиллер… я… должен признать, что я даже надеялся, что вы не поймаете Виктора Хауэра и он спокойно завершит то, что начал… без жертв. Агент Стиллер, вы не видите дальше своего носа. Попробуйте посмотреть на картину в целом. Да, Виктор Хауэр превратился в преступника, да, он грубейше нарушил закон, связавшись с террористами и попытавшись заработать таким образом много легких денег… но Виктор Хауэр за свою карьеру пересажал столько преступников, сколько ни один из сотрудников нашего управления не посадит за всю жизнь. Вы понимаете, о чем я? Виктор был лучшим агентом. А теперь, когда он сам превратился в такого же преступника, то все те, кого он посадил, получат шанс безнаказанно выйти на волю… просто потому что тот, благодаря кому они сидят, теперь не будет считаться компетентным в своей работе… более того, он сам теперь связан с террористами. Все обвинения разваляться в один миг, на нас набросится жалящий рой адвокатов, которые в два счета докажут, что как минимум половина из тех, кого посадил Хауэр, ни в чем неповинные пушистые создания.
Я лишь учащенно дышал, сверля взглядом изображение Мартинеза и, пытаясь совладать с бурлящей внутри меня ненавистью, с трудом переваривал все услышанное.
– Я правда надеялся, что вы его не поймаете, – Мартинез виновато опустил голову, – я с самого начала подозревал, что Виктор просто хотел со всем этим завязать и потому я тайно приставил Горэма следить за ним. Но потом Горэма кто‑то убил, Виктор скрылся… и все полетело к чертям.
– Но вы же… вы же обо всем знали… и при этом вы даже не попытались хоть как‑то нам помочь!
– Агент Стиллер, давайте будем честны, даже если бы я вам обо всем рассказал, вы что, перестали бы охотиться на Виктора? Это моральная дилемма, агент Стиллер, и смысл ее в том, что по закону мы обязаны наказать преступника, но вот только сделав это, мы практически собственноручно выпускаем на свободу сотню других осужденных. И что прикажете делать в таком случае? Иногда лучше закрыть глаза и пустить все на самотек. Я пытался осторожно намекнуть Роберту о том, что знал. Я думаю, Роберт понимал, почему я так себя веду…
– Это правда? – я посмотрел на отца. – Ты знал?
– Нейтан, я сказал тебе, что я догадывался о сути проблемы, – ответил Роберт, – но я не мог знать всей правды. В любом случае, что это меняет? Каждый из нас делал то, что должен был.
– Вот значит, как ты заговорил? Каждый делал то, что должен был? Это не тебе, черт возьми, отрубили несколько пальцев в музее Гугенхайма! Это не тебе пришлось пристрелить отца и мать ребенка, у которого сегодня день рождения! Не смей рассказывать мне про то, что ты там должен был! Мы половину своего времени угробили, гоняясь за тем, кто не имеет ни малейшего отношения к серийным убийствам! И все из‑за вашей херовой моральной дилеммы!
– Агент Стиллер, – заговорил Мартинез, – если вас это хоть немного утешит, то с завтрашнего дня я ухожу в отставку.
– В отставку? Лучше кастрируй себя! – громко огрызнулся я. – Простите, уважаемые господа, но мне еще следует сделать то, что я должен – раскрыть дело о серийном убийце. И на этот раз без моральных дилемм, – я развернулся и похромал прочь от двух заместителей директора.
– Нейтан! – громко окликнул меня отец и следом догнал. – Я догадываюсь, что ты собираешься сделать, не смей, Нейтан, ты погубишь себя. Отдай мне свой пистолет и иди домой.
– Пистолет? Домой? Ты что, отстраняешь меня?
– Если ты собрался совершить глупость, то да. Отдай мне свой пистолет, – Роберт настойчиво протянул руку.
В течение нескольких мгновений я сверлил взглядом своего отца и начальника в одной лице, а затем вытянул пистолет и швырнул Роберту под ноги.
– Он не мой, мой где‑то в клубе валяется, – сказал я и похромал прочь от окрестностей «Дикости».
Часть 6
Данный богом
Пятница, первые минуты 21 октября
Чужими глазами
Затаившийся дождь дождался самого неподходящего момента и пафосно вернулся в эту последнюю для него самую темную ночь. Под аккомпанемент грома мощный поток воды хлынул с черного неба и вмиг залил все дороги города. И с приходом дождя словно упала последняя капля надежды. Теперь у него не оставалось никаких сомнений.
Он сидел за рулем своего черного как ночь джипа и вслушивался в омерзительный стук капель по железной крыше. Внутри него бурлила неистовая ярость, его глаза словно кровью наливались от неудержимой злости. Все было не так. Все совсем не так. Не должно было все так обернуться, все это совершенно неправильно. Как он мог допустить такую оплошность, совершить такую глупую ошибку? Он же не первый день этим занимается и даже не первый год. Он, можно сказать, посвятил всю свою жизнь этому мерзкому занятию, он всегда хотел как лучше. Но в один миг все изменилось и причиной тому было его секундное замешательство, явившееся следствием сильного эмоционального стресса. Он на мгновение потерял бдительность и допустил ошибку. И как результат, теперь он здесь, совсем один.
Дэвид Аркетт попытался прогнать из головы мысли, пропитанные злостью и полным отчаянием, и посмотрел вперед через лобовое стекло на бушующие черные волны залива Флушинг. Его машина находилась на самой окраине города, на самом берегу полузаброшенного порта. Беснующиеся волны сливались с дождем и бились о бетонные плиты причала, изредка выплескивая небольшое количество воды на решетку радиатора джипа. Вдалеке сверкала молния, периодически освещая почти невидимый черный силуэт машины. Это было идеальное место. Заброшенное, забытое, тихое. Никто бы не смог его здесь найти, никто бы и не стал здесь искать.
Он всматривался в непроглядную стену ливня и никак не мог выбросить из головы унылые мысли. Он ни на секунду не прекращал корить себя за такую оплошность и в последний раз вспоминал о своей жене, о своей дочери, о маленьком внуке… о напарнике. Что с ними будет, когда они увидят его таким? Если они вообще его увидят. Не так он представлял свой конец. После всего, что он сделал за свою жизнь, он надеялся уйти на заслуженный отдых, на тихую и спокойную пенсию.
Дэвид строил планы, он хотел достойно завершить это последнее дело, а затем раз и навсегда распрощаться с этой мерзостью. Он хотел провести старость, наблюдая, как подрастает его внук, он хотел научить чему‑нибудь полезному еще неокрепший разум маленького мальчика и искренне радоваться всем его успехам. Он хотел свозить свою жену Монику в Париж, в город ее мечты. Для него в жизни не было особого смысла, но он хотел достойно ее завершить, поставить в конце точку, а не оставить после себя обрывок листа. Но он совершил ошибку и теперь все его планы так и останутся лишь мечтой.