Второе правило Сьюзен Боунс

Второе правило Сьюзен Боунс гласило: «Будь готов ко всему!». Но Гарри очень быстро понял, что оно, черт побери, должно было быть первым!

Дети волшебников до поступления в Хогвартс практически всегда воспитывались и обучались дома, причем скорее из соображений безопасности, нежели секретности. Магия текла по венам этих детей с рождения, а палочку, чтобы контролировать ее, им давали только в одиннадцать лет. Сделать это раньше означало подвергнуть ребенка опасности гораздо большей, чем вероятность стихийных выбросов, которые случались достаточно редко. Заведения вроде детского сада Сьюзен не имели широкого распространения именно потому, что когда пятнадцать-двадцать маленьких волшебников собирались вместе, вероятность стихийных выбросов магии возрастала в разы. Дети играли, радовались, делили игрушки, дрались, пугались, обижались — за день они переживали такую гамму эмоций, что взрослый человек и вообразить себе не мог. И каждая из них могла пробудить дремавшую в детях магическую энергию.

Сьюзен считала, что «задавливать» магические выбросы нельзя, нельзя даже заострять на них внимание, чтобы ребенок не решил, что происходящее с ним — плохо или страшно. Припомнив годы, проведенные в чулане под лестницей, Гарри от души с ней согласился, но все же первый выброс, свидетелем которого он стал, запомнился ему на всю жизнь. И случилось это, как назло, именно в тот день, когда Сьюзен впервые оставила его гулять с детьми одного.

Близнецы Делия и Деймон Хьюз трех лет от роду не были особенно избалованными или высокомерными, просто они предпочитали общество друг друга обществу всех остальных детей. Игра, в которой не участвовал один из них, другому казалась неинтересной. Стоило одному отлучиться, к примеру, в туалет, другой приходил в беспокойство. Сьюзен предупредила Гарри, что этих двоих ни в коем случае нельзя разделять надолго, и он запомнил это, тем более, что для соблюдения этого условия ничего особенного делать не приходилось — дети и сами не отходили друг от друга ни на шаг. Но из любого правила существуют исключения.

Например, игра в прятки была под строжайшим запретом в детском саду, но безбашенных будущих гриффиндорцев и хитрых будущих слизеринцев здесь было поровну, и правила нарушались регулярно. Особенно дети любили затеять что-то подобное на прогулке, где пространство не ограничивалось, а воспитатель, хоть и был самым что ни на есть настоящим волшебником, всего один.

Все началось со вполне невинной игры в пиратов и похищения маленькой Делии Хьюз двумя храбрыми корсарами. Надо сказать, что девочка, польщенная вниманием двух молодых людей четырех и пяти лет, вовсе не была против своего пленения, так что и Гарри не усмотрел в этом нарушения конвенции о правах человека. Дэймон в этот момент увлеченно карабкался вверх по лестнице, сегодня олицетворявшей мачту пиратского корабля, чтобы сдернуть оттуда Веселого Роджера и повязать свой оранжевый — за неимением белого — шарф, после чего пиратам полагалось немедленно пасть духом и сдаться. Пока он, высунув язык от усердия, наматывал свой шарф на лестницу, мальчишки отвели Делию в дом, усадили на лавочку у кабинок и вернулись на улицу — воевать.

Гарри был уверен, что триумфальное освобождение не заставит себя долго ждать, и отвлекся на разъяснение трехлетним малышам трагических различий между настоящей едой и супом, сваренным из песка и травы, пока они не выявили их экспериментально. Это было большой ошибкой, поскольку он потерял счет времени, а вот Делия Хьюз — нет.

Несколько минут спустя Гарри обнаружил Деймона, растерянно озирающегося вокруг. И без того огромные голубые глаза мальчика расширились, нижняя губа подрагивала.

— Эй, приятель! — Гарри взял его за руку и повел к дому, оглядываясь через плечо на остальных детей. — Пойдем-ка, освободим твою сестру.

— Дели?

— Да, пойдем к Дели.

Но не успели они сделать и пары шагов по дорожке к дому, как Деймон вырвал руку и побежал к двери. Гарри нехотя ускорил шаг, пытаясь успеть за мальчиком, но не особенно усердствовал, пока не заметил, что деревянная обшивка двери, до которой оставалось всего несколько метров, как-то странно… шевелится? Гарри готов был поклясться, что нечто пытается пробраться между плотно подогнанными дощечками, но разбираться с тем, что это такое, времени не оставалось. Он в два прыжка догнал Деймона, схватил его в охапку и успел повернуться спиной к двери как раз в тот момент, когда она с оглушительным треском взорвалась и осыпала его дождем острых щепок.

Когда Гарри выхватил палочку и обернулся, закрывая собой мальчика, он увидел в пустом дверном проеме всего лишь его маленькую сестренку. Делия, забавно сощурившись, почесала нос и прямо по кускам разломанной двери направилась навстречу своему брату.

Близнецы уже несколько минут мирно копались в песочнице, а Гарри все смотрел на пустые петли и валяющийся на крыльце металлический замок. Полированное дерево двери превратилось в труху. Нет, он, конечно, знал заклинание, способное вызвать подобные разрушения, но его изучают в Хогвартсе не раньше третьего курса.

— В щепки! — горестно вздохнула Сьюзен, ковырнув носком ботинка кусочек дерева на земле. И как ей только удавалось появляться и исчезать так бесшумно, учитывая ее габариты? — И месяца не простояла… Ты в порядке, Гарри?

— Да, — усмехнулся он в ответ и не стал даже удивляться тому, что Сьюзен в первую очередь интересует состояние здоровья воспитателя, а не детей. Если дверь сносят не в первый раз, значит, подобные происшествия для нее не в новинку. — Я просто… Может, и зря я не закончил школу Авроров прежде, чем устроиться сюда?

— А ты думал, я тут в игрушки целыми днями играю? — Боунс подняла свою палочку и принялась методично уничтожать острые щепки. — Если годовалый мальчик при некотором стечении обстоятельств может уложить величайшего темного мага своего времени, представь, на что способна трехлетняя девочка.

— Сьюзен, — страшная догадка поразила Гарри, и, криво усмехнувшись, он елейным голосом поинтересовался: — А сколько воспитателей у тебя было до меня?

— Я не помню.

— Пять? — предположил он.

— И не вспомню.

— Десять? — ставки росли.

— Отстань.

— Пятнадцать? — становилось все интереснее.

— Я ничего не скажу.

— Двадцать? — гортанным шепотом продолжал он.

Сьюзен Боунс молчала, деловито размахивая своей палочкой. Дорожка перед домом вновь приобрела первозданный вид, чего нельзя было сказать о пустом дверном проеме.

— Тридцать?! — на этой цифре его голос начал приобретать непозволительно высокие нотки.

— Тридцать шесть, — спокойно сказала Сьюзен Боунс и посмотрела на него в упор. — Доволен?

Больше в тот день они не сказали друг другу ни слова, и Сьюзен была уверена, что должна поставить крест на номере тридцать семь, потому что на следующий день он не появится.

***

Но он пришел на следующий день. И на следующий. И даже через месяц он все еще работал здесь. Гарри пережил две песчаные бури в песочнице, нападение цветных карандашей, подрыв кастрюли с овсяной кашей и осеннюю миграцию детских книг с полок через столовую и спальни на улицу. Он видел, как завязываются узлом металлические прутья детской площадки и как стулья превращаются в деревянный салат. Но ни у одного ребенка не появилось ни царапины с тех пор, как он впервые переступил порог этого дома. Наняв его, Сьюзен неплохо сэкономила на визитах колдомедика.

Мало-помалу дети приучились называть его «мистер Гарри», до того запомнить имена своих воспитателей у них не было возможности — те сменялись слишком часто. Домовой эльф Гибси разузнала, что он предпочитает есть на обед, и даже иногда подкладывала в его сумку бутерброды на ужин, жутко смущаясь, если он обнаруживал это до того, как уйти с работы.

Зачем Сьюзен понадобилась старая миссис Гилрой, Гарри не понял даже спустя два месяца. На первый взгляд совершенно бесполезная старуха, как и на второй и третий. Практически слепая, она была непригодна для того, чтобы приглядывать за детьми. Заниматься уборкой она могла весьма недолго, и, что уж греха таить, Гибси справлялась с этим гораздо лучше. Целыми днями миссис Гилрой просиживала на солнышке у входа в дом, а вечера коротала у камина в абсолютном безмолвии. Единственный раз, когда она заговорила с Гарри, был в первый день. Тогда он пришел на работу, предварительно угостившись порцией оборотного зелья, сделавшей его похожим на первого попавшегося молодого маггла, с которым он имел счастье стричься в одной парикмахерской. Парень был высоким широкоплечим блондином с льдисто-голубыми глазами и широкой, как у лягушонка, улыбкой, но выбирать не приходилось.

Миссис Гилрой открыла ему дверь, сощурила свои слепые глаза и протянула сухую руку к его лицу.

— Ты можешь войти, дитя, — прошелестела она, потрепав его по щеке, и отступила в коридор, открывая путь в дом. С тех пор они не разговаривали ни разу.

Тем больше Гарри удивился, когда Сьюзен сказала, что эта маразматичная старуха принимает решение о зачислении детей в детский сад.

— И ты доверяешь ей отбирать детей? — со всем возможным скепсисом переспросил он, улучив момент между завтраком и обязательными групповыми занятиями.

— А что такого? — пожала плечами Сьюзен, не поднимая головы от бумаг. — Насчет тебя она не ошиблась.

— Но я не ребенок! — возмутился он.

— Ты уверен?

— Когда мне было пять лет, я все бы отдал, чтобы оказаться в таком месте, как это, но сейчас мне двадцать два и я…

— И ты согласен каждый час пить оборотное зелье, чтобы оказаться в таком месте, как это, — закончила за него Сьюзен, а затем, дав ему немного времени, чтобы переварить ее слова, добавила: — Иди работай, Гарри. Бумажные солдатики сами себя не заколдуют.

За первые три месяца работы он узнал огромное количество разных чар, которые бессмысленны во всех остальных отраслях использования магии, но совершенно незаменимы, если необходимо занять чем-то ораву детей в возрасте от трех до шести лет. Как заставить танцевать куклу-марионетку, не прикасаясь к веревкам? Машинки — ездить по кругу? Бумажные самолетики — летать под потолком? Превратить в бабочек бусины от порванного браслета, заставив его хозяйку позабыть о слезах? Не было ничего, с чем не справился бы «мистер Гарри».

А игрушки! За такие игрушки мальчишки на Тисовой улице готовы были убить любого, кто ими обладал, и Гарри, пожалуй, не был исключением. Игрушечные авроры с настоящим боевым кличем шли в атаку на укрепления противника, построенное из разноцветных кубиков. Правда, если заигравшиеся мальчишки приказывали им идти на приступ слишком часто, бойцы начинали издавать что-то похожее на писк замученного котенка и норовили дезертировать обратно в свою коробку.

Калейдоскопы и мозаики могли складываться в целые истории. В зависимости от настроения ребенка, который с ними играл, блестящие камушки составляли рыцарей и фей, деревья и животных, домики и семьи.

И все же самое замечательное в этом детском саду было то, что его воспитанники ничего не знали о Гарри Поттере. То есть, они знали, конечно. Но Гарри Поттер был для них кем-то вроде Терминатора или Рэмбо для маггловских детей. К тому же, юные волшебники улавливали обрывки разговоров своих родителей и интерпретировали их по-своему. Очень по-своему.

Услышав однажды из столовой возмущенный крик Одрика Дженкинса «Девчонок в Пожиратели Смерти не берем!», Гарри выронил поднос с посудой, чем вызвал приступ здорового смеха у своей начальницы. Оправившись от первого шока, он подобрался к мальчишкам, на головы которых за неимением масок были намотаны белые полотенца из уборной, и конспиративным шепотом сообщил, что Пожиратели Смерти — организация секретная, и произносить ее название вслух недопустимо. Нужно придумать что-то другое, чтобы никто не догадался.

— «Пожиратели каши», например! — торжественно закончил он.

— Фуу… — протянули мальчишки. — Гадость какая!

Трудно обвинять детей в том, что для своих игр они выбрали сторону Пожирателей Смерти, а не Ордена Феникса. Мало кто знал, что представляет из себя Орден, в то время как зловещий образ магов в белых масках и плащах, сотканных из самой тьмы, отложился в коллективном сознании превосходно. Но мальчишки есть мальчишки, для них чем противнее, тем лучше, и через полчаса по дому уже носились грозные Пожиратели Каши, разыскивая Гарри Поттера, чтобы учинить над ним страшную расправу. Какую именно, они еще не придумали, но были полны решимости. Гарри наблюдал за ними вполглаза и раздумывал, не стоит ли вообще запретить им играть в это, а то ведь кто ищет, тот всегда найдет…

***

Гарри никогда не смотрел на то, как детей забирают родители. В седьмом часу вечера Сьюзен выводила их на улицу, откуда, уже одетых, их уводили родственники. Иначе ему пришлось бы столкнуться с реальностью, а реальность состояла в том, что эти дети принадлежат не ему, а кому-то другому. И никакой семьи у него по-прежнему нет. Вместо этого он оставался в доме, чтобы расставить по местам игрушки. Мисс Боунс такое положение дел полностью устраивало, поскольку, вручив последнее чадо счастливым родителями, она могла вернуться домой и, ни о чем не беспокоясь, сразу же отправиться к себе на второй этаж.

Впрочем, реальность все равно поджидала его за оградой «Пряничного домика». Когда садик пустел, Гарри подхватывал на плечо свою сумку, прощался с молчаливой миссис Гилрой, сидящей у входа, перешагивал порог, открывал калитку, делал пару шагов прочь и трансгрессировал домой.

Через три года после того, как он переселился сюда, первый этаж был полностью отремонтирован и вполне пригоден для жизни. Появилась даже мебель, которая не навевала ассоциаций с картинами абстракционистов: письменный стол и стул, диван, шкаф, кухонный комплект. Одному этого более чем достаточно, но ведь он не собирался всегда жить один…

За все эти годы он получил от Джинни всего два письма, третье было перехвачено и опубликовано в нескольких газетах разной степени паршивости. Хорошо еще, что она догадалась не называть его по имени в своих посланиях, иначе все могло бы оказаться еще хуже. А так газеты пошумели, перебирая по очереди на роль поклонника восходящей звезды спорта каждого игрока национальной сборной и еще пару десятков парней, которым когда-либо посчастливилось находиться с ней в одном помещении, да и успокоились, перекинувшись на другие, более горячие темы. Разумеется, в процессе всего этого разбирательства Гарри упоминали не раз, но только как «бывшую пассию». И не то чтобы это его оскорбляло, ведь так и было задумано, но все же…

Но все же он писал ей письма каждую неделю, складывая в стол одно за другим. Зачем он это делал? Возможно, чтобы просто не забыть рассказать ей о близнецах Хьюз, Одрике Дженкинсе, Мелиссе Хаббл, Лиззи Финниган, Дейзи МакМиллан и других детях, когда она вернется.

Если она вернется.

Гарри не питал иллюзий. Он мог себе представить, сколько недвусмысленных предложений получает восходящая звезда спорта. И наверняка многие из них были весьма выгодными как для карьеры, так и… для личного удовольствия. Оставалось только надеяться, что Джинни достанет смелости и честности на каждое ответить отказом.

Возможно, он делал это, чтобы просто не чувствовать себя таким одиноким. Но даже если бы заполнил все эти листы только словами «Я скучаю по тебе, Джин», все равно не стало бы легче.

Рон не писал ему ни разу с тех пор, как они в последний раз виделись в «Норе». Должно быть, действительно серьезно обиделся. Гарри не хотел лишний раз напоминать ему о себе, чтобы не получить в ответ очередную отповедь об упущенных возможностях. Что касается Гермионы, то она аккуратно поздравляла его с праздниками и интересовалась его делами, но по понятным причинам он не мог рассказать ей, чем занимается, и она платила ему той же монетой, ограничиваясь вежливыми, сухими письмами.

Легче становилось, только когда Гарри брался за свои инструменты и работал. Иногда до полуночи, в особо тяжелых случаях — до утра. Дом Поттеров постепенно сбрасывал старую кожу, наращивал новые кости деревянных перекрытий, восстанавливал сосуды коммуникаций, обрастал мебелью и скромными декоративными украшениями изнутри и снаружи.

Время шло. Весна сметала сказочные снежные замки и горки, возведенные не без помощи магии рядом с «Пряничным домиком». Дети замирали, уставившись в небо, пока Гарри перечислял им птиц, возвратившихся из своих зимних странствий. Ближе к лету ребята начинали приносить из парка в «Домик» бесчисленные сокровища: цветы, ветки деревьев, камешки, иногда живых лягушек. Земноводным немедленно самым торжественным образом возвращалась свобода, а прочие находки обретали пристанище на подоконниках и карнизах розового дома. Осень приносила новые радости и заботы, и за всем этим однажды снова приходила пора строить снежные города.

Так проходили годы.