Я с трудом оторвалась от его губ.
— Прекратите. Пожалуйста.
Еще несколько мгновений он пожирал меня голодными глазами, часто и хрипло дыша.
— Простите меня. Это наваждение… Кажется, я не могу устоять перед вами. Еще никогда я не встречал такой девушки, как вы.
— Во мне нет ничего необычного.
Он бережно провел пальцем по моим губам.
— Еще один поцелуй?
Я покачала головой.
— Вы уже и так получили намного больше того, на что мы играли.
Он задумчиво покусывал губу, глядя на меня и теребя ленту у ворота. Ту самую ленту, на которой висел мешочек. Я спросила себя, а не начал ли уже действовать на него любовный приворот. Быть может, он уже вдохнул слабый неприятный запах, исходящий от него. Быть может, это потому, что там лежал пепел его волос, смешанный с моею кровью.
— Еще партию? — предложил он.
— На что будем играть?
Он закусил губу.
— На еще один поцелуй? Пожалуй… но только не в губы. Куда-нибудь еще.
— Куда?
Маркиз прижал палец к моему соску, который сразу же набух и затвердел. Я понадеялась, что подкладка моего корсета скроет от него этот факт, но, боюсь, он обо всем догадался.
Я шагнула назад и покачала головой.
— Нет.
— Тогда как насчет… вот сюда. — И он коснулся пальцем впадинки у меня над ключицей.
— Хорошо… Но вы обещаете поставить флакончик с духами, благодаря которым мужчины будут без ума от меня.
Я уже не понимала, что делаю. Похоже, мой план соблазнения маркиза трещал по всем швам. На меня пахнуло опасностью. Но одно я знала точно: я не поддамся ему с такой же легкостью, как Мишелю. Тому было достаточно поцеловать меня и сказать, что он меня хочет, и я с радостью принесла себя в жертву. Но на сей раз я играла по высоким ставкам.
Первую партию выиграла я. Маркиз нахмурился, подлил нам арманьяка и, прищурившись, принялся разглядывать свои карты. Следующая партия осталась за ним, но с перевесом всего в несколько очков. Последняя партия получилась очень напряженной. Мы оба играли чрезвычайно сосредоточенно, почти не обращая внимания на то, что свечи догорели и оплыли в подсвечниках, и что нам светила лишь висевшая над горизонтом луна.
Выиграл маркиз. Он бросил карты на стол, и лицо его осветилось ликованием.
— Ага! Еще один поцелуй. Идите ко мне, Шарлотта-Роза. Подойдите и поцелуйте меня.
Он развалился на диване и протянул ко мне руки. Я поднялась и медленно пошла к нему, вглядываясь в его лицо и чувствуя, как засосало у меня под ложечкой. Лицо его смягчилось.
— Я не причиню вам зла, cheri. [158]— Он потянул меня к себе, и губы наши встретились.
Поцелуй получился долгим. Очень долгим. Я вдруг поняла, что лежу на подушках, а маркиз навалился на меня сверху, и его рука перебирает мои волосы, а обнаженное плечо холодит ночной ветерок. Он оторвался от моих губ, улыбнулся и передвинулся так, чтобы поцеловать меня во впадинку над ключицей, и принялся медленно выводить круги языком. Я вздохнула. Кожу покалывали тысячи искрящихся звездочек, а внутри у меня все пело и таяло.
Он передвинулся еще ниже, и кончик его языка скользнул в ложбинку между моих грудей. Я запустила обе руки в его коротко стриженые кудрявые волосы, останавливая его медленное продвижение вниз.
— Не помню, чтобы мы об этом договаривались.
Он простонал:
— Вы неимоверно жестоки, Шарлотта-Роза. Очаровательны и жестоки. Умоляю, позвольте… всего лишь попробовать на вкус…
Я покачала головой.
— Еще партию? — Он приподнялся на локте, перебирая темные локоны, рассыпавшиеся по моему плечу.
— Не стоит. Не забывайте о добром имени моей семьи.
— Всего одну партию? Мои духи против… — Он умолк и быстрым движением провел рукой от плеча к моей груди.
Я вновь отрицательно покачала головой. Он склонился надо мной, покрывая поцелуями мои губы, щеки, шею и нежно покусывая мочку уха. Я попыталась отвернуться, но он взял меня за подбородок и вновь жадно поцеловал. На мгновение я поддалась ему, отвечая на его ласки, впустив его язык себе в рот, посасывая и покусывая его. Он всунул колено мне между ног, и я выгнулась, так что он почувствовал, как я прильнула к нему всем телом, и груди мои едва не выпрыгнули из тесной клетки корсета. А потом я оттолкнула его.
— Нет.
Он уронил голову мне на плечо.
— Пожалуйста, Шарлотта-Роза. Еще одна партия.
— Ну хорошо, — согласилась я. — Последняя. Если выиграю я, то забираю духи, которые заставят мужчин безумно любить меня. А потом я воспользуюсь ими, чтобы найти человека, который будет любить меня, заботиться обо мне, и женится на мне. Понимаете?
Он кивнул. Свечи оплыли и погасли, так что лицо его освещал лишь слабый свет китайских фонариков, покачивающихся на ветках дерева. Я не могла сказать, о чем он думает, но его частое дыхание внушало мне надежду, что я основательно зацепила его.
— Очень хорошо. Вот что ставите вы. Если я выиграю, я увижу вашу грудь. Я должен увидеть вас и потрогать.
Он провел пальцем вниз по моей обнаженной коже, направляясь к ложбинке между грудей. Тело мое вздрогнуло от его прикосновения, как скаковая лошадь от удара хлыстом. Я едва сумела протолкнуть глоток воздуха в легкие.
Но все-таки я отрицательно покачала головой.
— Ставки слишком высоки. Я не верю в эти ваши духи.
— Поверьте мне, они работают. На меня они, во всяком случае, подействовали.
— Правда?
Он кивнул.
— Обещаю, что не сделаю ничего, о чем бы вы пожалели. Я… не стану брать вас силой. Я просто хочу взглянуть… и потрогать… и, может быть… попробовать на вкус.
Тело мое горело и таяло, как свечной воск. Если бы он захотел, то мог бы взять меня прямо здесь и сейчас, и я раскрылась бы для него, словно цветок перед голодной пчелой.
— Если вы выиграете, то сможете посмотреть, — хрипло прошептала я. — Но никаких прикосновений… и никаких… — Я не могла заставить себя выговорить это слово.
Маркиз улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать меня, будучи уверенным в том, что я отвечу. Он не ошибся. Голова моя откинулась на подушки, и он принялся нежно посасывать мой язык.
— Вы очень вкусная, — пробормотал он. — Сладкая как мед. Мне хочется испробовать вас всю, узнать, какая вы на вкус везде.
— Об этом… мы не договаривались, — выдавила я.
Каким-то непостижимым образом ситуация вышла из-под контроля, словно экипаж, увлекаемый лошадьми, которые понесли и уже не слушаются кнута.
Он улыбнулся.
— Значит, в следующий раз, — быстро произнес он, вставая. — Я сниму колоду? Нужен ли нам свет? Думаю, что нужен. Позвольте, я зажгу еще несколько свечей. Когда я выиграю, я хочу быть уверенным, что увижу… все.
Я проиграла и эту партию, что было неудивительно, поскольку я опьянела от шампанского, бренди и любовных игр. Маркиз заставил меня раздеться, сняв сначала мою украшенную лентами подвязку, затем — шелковые чулки, потом — верхнюю юбку, потом… очень медленно и робко… Я расстегнула корсаж и позволила ему упасть к моим ногам, оставшись в одном корсете и сорочке. Он испустил долгий прерывистый вздох.
— Вам придется расстегнуть мне корсет. Я не могу развязать его сама.
— С превеликим удовольствием, — отозвался он.
Он заставил меня присесть на краешек дивана, спиной к нему, между его расставленных ног. Я настолько остро ощущала его присутствие, что, казалось, воздух между нами искрил и дымился. Он убрал в сторону тяжелую гриву моих волос, чтобы она не мешала ему, поцеловав по очереди все позвонки у меня на спине. Затем маркиз медленно принялся расшнуровывать мой корсет, целуя обнаженную кожу и опускаясь все ниже. А потом он просунул руки вперед и накрыл мои груди ладонями, прижав меня к себе с такой силой, что я моментально ощутила, как в ягодицы мне впилась твердая выпуклость у него между ног.
— Пожалуй, самое время остановиться, — задумчиво протянул маркиз. — Просто позвольте мне… — Он медленно провел языком по моему плечу, а потом внезапно — настолько неожиданно, что я ахнула — повернул меня к себе и опрокинул на руку, и его губы нашли мою грудь. Он ласкал и покусывал ее, а я стонала и извивалась в его объятиях, будучи не в силах справиться с собой. Рука его задрала подол моей сорочки и безошибочно отыскала самое сокровенное местечко. Он погрузил в него палец и запрокинул голову, хватая воздух широко раскрытым ртом. Я застонала и попыталась отстраниться, прижимая расстегнутый корсет к груди.
— Простите меня. Я не мог удержаться. Просто вы такая… Шарлотта-Роза, пожалуйста. Я должен…
— Нет. — Я подняла с земли свою одежду и попыталась завязать шнурки.
— Я… пожалуйста…
— Нет.
Он обхватил меня за талию и упал передо мной на колени.
— Кажется, я схожу с ума. Я должен получить вас. Есть ли у меня надежда, если я пообещаю жениться на вас?
Я взглянула на него сверху вниз.
— Прошу вас… Я не лгу.
— Вы говорите серьезно? Вы женитесь на мне?
— Да… Если только вы позволите мне…
Он обнажил мое плечо и стал ласкать его. Одной рукой он нашел мои ягодицы, а второй стал осторожно опускать на диван, прижавшись ко мне всем телом. Я легла на подушки и почувствовала, как он раздвигает мне бедра. Это было совсем нетрудно — откинуться и позволить ему вонзиться между моих ног, чтобы испытать освобождение.
Но я оттолкнула его и покачала головой.
— Сначала мы должны пожениться.
Он застонал.
— Но на это уйдут недели… Вы нужны мне сейчас.
Я сдвинула колени.
— Только когда мы поженимся.
Он уронил голову на руки и запустил пальцы в свою коротко стриженную шевелюру.
— Шарлотта-Роза, вы меня убиваете.
— Значит, женитесь на мне поскорее, — сказала я и, подавшись вперед, укусила его за голое плечо.
Он застонал и приподнял мне подбородок, чтобы поцеловать.
— Мы всегда можем сделать новую ставку. Особенно теперь, когда дьявольская удача на моей стороне.
Еще одна игра
Версаль, Франция — июнь 1678 года
Известие о нашей помолвке произвело настоящий фурор при дворе.
Улыбаясь, я вручила прошение об отказе от места герцогине де Гиз и осталась в Версале после того, как она, злая и оскорбленная, удалилась обратно в Нормандию. Атенаис была приятно удивлена и сообщила королю, что я всегда ей нравилась, и Его Величество одобрил наш союз. Мне было позволено сохранить за собой свою крошечную, душную комнатку размером со стенной шкаф, хотя теперь она выглядела еще меньше прежнего. Я не могла дождаться, когда же выйду замуж и обзаведусь собственным дворцом в Париже, поместьем в провинции и экипажем, запряженным шестеркой лошадей. Это будут чалые кобылы, решила я.
Семейство же маркиза буквально взбеленилось от ярости.
— Гугенотка! Бесприданница! Скандал! Позор! Это следует прекратить немедленно!
Но маркиз де Несль влюбился без памяти.
«Je t ' aime, je t ' adore, tu es mon amante, — шептал он, зарывшись лицом в мои в волосы. — Mia belle, mia douce, mon seul amour». [159]
От таких слов у меня кружилась голова. Я начала думать, что и сама полюбила его. Я бежала ему навстречу, когда он тайком пробирался ко мне в комнату поздно ночью, и счастливо смеялась, когда он подхватывал меня на руки. Я позволяла ему целовать свои груди и покусывать меня за мочку уха, а однажды даже разрешила взять стеклянную пробку от флакона с его дорогими духами и провести ею по ложбинке между моих грудей, разведя в стороны сорочку, так что взору его предстали мои набухшие соски, и он смог умастить их ароматом розы и жасмина. Он наклонился и обхватил сосок губами, а мне оставалось лишь запустить руки ему в волосы и постараться не стонать слишком громко.
Теперь ему дьявольски везло и в картах. Шаг за шагом он получил возможность познакомиться поближе с моим телом. Мы играли в пикет каждый вечер, далеко за полночь, и каждую ночь очередной выигрыш давал ему шанс поцеловать меня в новом месте.
— Еще партию? — предлагал он.
— На что играем?
— Если выиграете вы, я подарю вам агатовое ожерелье в тон вашим плутовским очам. Если же выиграю я, вы сядете ко мне на колени.
— Но я прекрасно себя чувствую здесь, в собственном кресле, — отвечала я.
— Обещаю, мои колени покажутся вам очень удобными.
— А я почему-то уверена, что мне там будет жестко, — отнекивалась я.
Он поперхнулся от возмущения.
— Mon Dieu,[160]Шарлотта-Роза, вы не перестаете удивлять меня. Прошу вас, присядьте сюда.
— Не уверена, что это такая уж хорошая мысль.
— Завтра вечером я приглашаю вас в театр. И позволю прокатиться на своей чалой кобыле. И подарю вам агатовое ожерелье.
— Ну хорошо. Но знайте, что я соглашаюсь только потому, что хочу проехаться на вашей лошади.
Маркиз пробормотал что-то себе под нос — я не расслышала, что именно, но подозреваю, что он выразил желание поскакать на мне — и снял колоду. И, хотя я выиграла эту партию и следующую, в конце концов он все-таки добился своего и усадил меня себе на колени. Маркиз медленно потянул меня вниз, широко расставив ноги и крепко держа меня одной рукой за талию, а другая уже накрыла мою грудь под корсетом, и я сразу же ощутила, что он очень напряжен.
— Сидеть у вас не очень-то удобно, — заявила я, надув губы.
— Боюсь, вы правы. Кажется, еще никогда в жизни мне самому не было так неудобно. Господи милосердный, да не ерзайте вы так. Сидите смирно и не шевелитесь.
Я замерла, как статуя, но он принялся раскачивать меня, буквально насаживая на каменный стержень, торчавший подо мной. Я вырвалась, запыхавшаяся и трепещущая внутри, и отбежала в противоположный конец комнаты.
— Мы так не договаривались. Я больше не буду с вами играть.
Он рассмеялся мне в лицо.
— В самом деле? Вы отказываетесь от пикета? Вы уверены?
— Совершенно уверена, — ответила я.
Он поднялся и одернул жилет.
— Что ж, так тому и быть.
— Ладно, сыграем еще одну партию. Но сидеть у вас на коленях я больше не буду.
— Что вы ставите на кон? Я хочу получить ваши чулки, оба, и хочу сам снять их. А чего хотите вы?
— Поцелуй? — слабым голосом предложила я, ощущая себя маленькой растерянной девочкой.
— Но тогда я в любом случае останусь в выигрыше. Отлично, играем.
Ему нравилось выигрывать у меня предметы туалета — сначала подвязки, затем одну туфельку, потом — другую, затем — мое ожерелье, потом — одну из моих юбок. Впрочем, с такой же радостью маркиз избавлялся от собственной одежды, но меня мутило от вида туго набитого мешочка, висящего у него на шее. А его запах или прикосновение к моему телу вообще были мне невыносимы. Одно время он делал ставки на свой туалет, предлагая мне раздеть его, но ни в одной из этих партий я не позволила ему выиграть. Однажды мы с ним лежали в моей постели, маркиз был полностью одет, а я — почти полностью раздета, и он пытался направить мою руку к поясу его панталон, чему я сопротивлялась изо всех сил.
— Вы сводите меня с ума, Шарлотта-Роза. Я хочу почувствовать, как вы прижимаетесь к моему телу.
— Я не могу доверять вам, — ответила я, и это была правда.
Маркиз вечно подталкивал меня зайти чуточку дальше оговоренного. Если он выигрывал право поцеловать меня в губы, руки его жадно шарили по моему телу, пока он наслаждался поцелуем. Если он получал шанс снять с меня чулки, рука его неизменно скользила выше, стремясь коснуться того моего сокровенного местечка, что так возбуждало его. Мне приходилось все время быть настороже, сводя бедра вместе, а он все время старался ослабить мою бдительность, подпаивая арманьяком, воспламеняя духами и деликатесами, разжигая во мне огонь желания поцелуями и бесстыдными прикосновениями.
Как-то ночью мы доигрались до того, что на мне осталась одна лишь сорочка.
— Еще партию, — предложил он. — Пожалуйста. Я хочу видеть вас обнаженной. Я не прикоснусь к вам. Обещаю. Только посмотрю.
Я покачала головой.
— Я ставлю на кон свою чалую кобылу. Я знаю, как она вам нравится.
К стыду своему, должна признаться, что я едва не поддалась искушению. Но потом все-таки покачала головой.
— Нет. Иначе в брачную ночь вам не на что будет смотреть.
— Пожалуйста, Шарлотта-Роза.
— Нет.
Он выскочил из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь, а меня охватила паника, не потеряла ли я его своей неуступчивостью. Но на следующее утро маркиз явился ко мне с букетом цветов и рондо, посвященным моим глазам, которое он наверняка сочинял всю ночь напролет. И если даже в стихотворении было слишком много вздохов, упреков в бездушии и намеков на мои бедра, то ведь никто, кроме меня, не смог бы прочесть его. В ту ночь он целовал меня до тех пор, пока у меня не ослабели колени, и не закружилась голова. Я не протестовала, когда он распустил шнуровку моего корсета. Я не остановила его, когда он принялся покрывать мое тело поцелуями, опустив сорочку и освободив мои груди, и прошелся губами вниз, до самого живота. Я не останавливала его. Откинувшись на подушки, я вздыхала и прижимала к себе его кудрявую голову, вслух жалея о том, что мы еще не женаты.
— Когда? — спросила я его. — Когда мы сможем пожениться?
— Скоро, — пообещал он. — Мне нужно получить разрешение моего кузена.
— Но у нас уже есть позволение короля.
Он вновь склонился надо мной и кончиком языка лизнул впадинку пупка. Я подняла его лицо, чтобы взглянуть ему в глаза.
— Когда же? — повторила я свой вопрос.
— Уже скоро, обещаю.
Я села и прикрылась платьем.
— Скоро — это не ответ.
— Назначьте дату, — вскричал он и притянул меня к себе, покрывая поцелуями мое обнаженное плечо. — Назначьте дату, и я все устрою. А сейчас позвольте мне прикоснуться к вам вон там… внизу.
— Где внизу?
Быстрым движением он опрокинул меня на спину, задрал мне юбку, раздвинул ноги и встал на колени между ними. Он провел руками по моим обнаженным бедрам, и большие пальцы его рук уже готовы были коснуться того места, где мои бедра соединялись с тазом. Его прикосновения обжигали меня, как огнем.
Он улыбнулся, глядя в мои горящие возбуждением глаза.
— В канун Иванова дня, — слабым голосом прошептала я.
Медленно, очень медленно он ввел в меня большие пальцы обеих рук. Медленно, очень медленно раздвинул влажные губы, а потом резким движением вонзил в меня пальцы так глубоко, как только мог. Я закричала в голос и выгнулась дугой. Он убрал руки, схватил меня за запястья и завел их мне за голову, прижав к постели. Он долго смотрел на меня сверху вниз, оскалившись, часто и тяжело дыша. Я начала извиваться, подтянув колени к груди. Я испытывала сильное возбуждение и столь же сильный страх. Лицо его окаменело, превратившись в маску, и по нему нельзя было угадать, о чем он думает. А потом маркиз кивнул головой.
— В канун Иванова дня, — сказал он, встал и вышел из комнаты.
* * *
Днем мы прогуливались по саду, катались на лошадях или устраивали пикники в лесу. Ему нравилось видеть мое тело при солнечном свете. Клянусь, он готов был взять меня у всех на виду, если бы только я ему позволила. По вечерам мы танцевали, пили шампанское и ходили в театр. Когда гас свет, он просовывал руку мне под платье, поглаживая пальцами бедра, обтянутые шелковыми чулками, и поднимаясь все выше и выше. А я, покраснев, ударяла его сложенным веером по руке и поспешно приводила в порядок свои юбки.
Однажды вечером, когда мы играли в пикет в моей комнатушке, маркиз вдруг пожелал расчесать мне волосы. Я уже успела проиграть подвязки и чулки, жемчуга и юбки, и даже платье; он лишился камзола, жилета, галстука, башмаков и носков. Я томно улыбалась ему, витая в алкогольных парах и одурманенная ароматами благовоний и предвкушением предстоящих перемен в жизни. Хотя в расстегнутом вороте его рубашки то и дело мелькал мешочек с заклинаниями, я уже привыкла не думать о нем.
— Пересядьте на скамеечку, пожалуйста, — попросил он.
Я повиновалась, и он вынул заколки из моей прически и принялся расчесывать тяжелые пряди руками, время от времени поднося их к лицу, чтобы понюхать. Теперь я пользовалась только теми духами, которые он подарил мне, и воздух был напоен их соблазнительным ароматом.
— Где ваша щетка?
Я передала ее ему, и он принялся медленно и чувственно расчесывать мне волосы. Я вздохнула и опустила голову. Я чувствовала себя так, словно парила над полом, и уже готова была упасть с табурета. Он жарко прошептал мне на ухо.
— Прилягте на постель, cheri. Я хочу видеть вас облаченной только в ваши локоны.
— По-моему, мы так не договаривались, — сонно пробормотала я.
— Волосы у вас густые и длинные, как накидка, — сказал он. — Клянусь, даже с поясом целомудрия вы не были бы в большей безопасности.
Я улыбнулась почти с сожалением, но позволила ему поднять и уложить себя на кровать. Когда он стал расстегивать мою сорочку, я приподнялась на локте.
— Помните…
— Я помню. Только расчесываю ваши волосы. Больше мне ничего не позволено. Никаких поцелуев. — Он наклонился и мимолетно коснулся моих губ. — Никаких прикосновений. — Он сунул руку мне под сорочку и погладил полушария груди. — Никаких проб на вкус. — Он обхватил мой сосок губами и легонько прикусил его сквозь ткань сорочки. Я возложила обе руки ему на голову и выдохнула: — Cheri …
Маркиз выпрямился.
— Помню, помню. Ну-ка, позвольте мне просто чуточку опустить вот эту штуку. Я не буду снимать ее, обещаю. — Он стянул с моих плеч сорочку, скатав ее валиком на талии, а потом распустил волосы, прикрыв ими мою грудь. Он осторожно выпростал наружу кончики грудей, так что розовые бутоны сосков выглянули из-под локонов. — Вот так, замечательно, — сказал он. — Именно я такой ожидаю увидеть вас на нашей свадьбе.
— Представьте, что сказала бы герцогиня де Гиз, если бы видела нас сейчас, — захихикала я.
Он подался вперед и бережно коснулся соска.
— Мне нравится, как он твердеет, когда я прикасаюсь к нему. Вы не хотите потрогать мои? Давайте проверим, затвердеет ли мужской сосок так же, как женский.
Я медленно вытянула руки и стеснительно распахнула ему рубашку. Стараясь не коснуться колдовского мешочка, висевшего на ленте на его мускулистой груди, я осторожно коснулась его соска. Он мгновенно набух и затвердел.
— Не хотите поцеловать его? — предложил маркиз.
Я отрицательно покачала головой и запахнула ему рубашку, чтобы не видеть мешочек с заклинаниями. Он вздохнул.
— Тогда позвольте мне поцеловать ваши. Это жестоко — подпустить меня так близко и не дать поцеловать вас.
Итак, я позволила ему раздвинуть пряди моих волос и обхватить сосок губами. Он облизнул его языком, а потом вдруг укусил так сильно, что я вскрикнула и оттолкнула его.
— Ой! Больно!
На лице маркиза отразилось раскаяние.
— Я не хотел причинить вам боль. До сих пор мне не приходилось целовать женщине соски. Я и не подозревал, что они такие нежные. Теперь я знаю об этом и больше не сделаю вам больно. Позвольте мне загладить свою вину. Ложитесь. Я буду очень нежен.
Я легла на живот, а он сдернул с меня сорочку и швырнул на пол. Впервые я предстала перед ним совершенно обнаженной. Я вжалась в постель всем телом, ощущая свою уязвимость и испытывая страх, но он поступил так, как обещал — рассыпал волосы у меня по спине и укрыл меня ими, как накидкой.
— Какая вы красивая, — пробормотал он. Я почувствовала, как губы мои дрогнули в улыбке. Еще никто и никогда не называл меня красивой. — Очаровательная. И восхитительная.
Маркиз принялся медленно расчесывать мне волосы от затылка до самых кончиков. Я медленно расслабилась, положив голову на руки. Мышцы мои обмякли, и я превратилась в тягучий и податливый воск.
— У вас такие длинные волосы, — прошептал он. — Смотрите, они прикрывают вам даже нижнюю часть спины.
Он взял прядку волос и стал кончиками ласкать мои ягодицы. Я вздохнула, и бедра мои непроизвольно раздвинулись. Он опустил шелковистые кончики в ложбинку между ягодиц, после чего дразняще провел ими по внутренней стороне бедер. Я смущенно поежилась.
— Это называется расчесыванием? — лениво осведомилась я.
Маркиз взял мои волосы полной горстью и намотал их на руку.
— Они похожи на веревку, — прошептал он. — Такие мягкие и в то же время прочные.
И вдруг он с силой потянул меня за волосы, запрокидывая мне голову, так что мне пришлось выгнуться дугой. Я закричала.
— С какой радостью я бы потрогал вас вот здесь, — пробормотал он, запуская пальцы в ложбинку между моими ягодицами. — С какой радостью я лег бы на вас сверху. Можно…
Не успела я открыть рот, чтобы ответить, как он уселся на меня верхом, придавив меня своим весом к постели. Соскользнув с моих ягодиц, он опять так сильно потянул меня за волосы, что мне пришлось изогнуться, а потом прильнул ко мне всем телом, свободной рукой шаря у меня по груди. Маркиз был уже по пояс голым. Должно быть, он ухитрился снять свою рубашку так, что я ничего не заметила. Почувствовав, как по спине у меня елозит мешочек с заклинаниями, я попыталась вырваться. От отвращения меня едва не вырвало.
— Нет, — закричала я. — Остановитесь! Довольно, довольно!
Но он не отпускал меня. Крепко держа меня за волосы, он оставил в покое мою грудь и сунул руку мне между ног, приподняв меня и буквально насадив на свое мужское достоинство, которое натянуло спереди его шелковые панталоны, грозя прорвать их. Будь он голым, то уже вошел бы в меня. Но и так я чувствовала, как мое тело насильно раскрывается ему навстречу.
— Остановитесь! Вы делаете мне больно! Вы же обещали.
Он швырнул меня на постель и грубо рявкнул:
— Да, только расчесывание.
Схватив щетку, он с такой силой провел ею по моим волосам, что на глазах у меня выступили слезы. Свободной рукой он надавил мне на затылок, так что я уткнулась лицом в подушку. Мне было нечем дышать, и я рванулась, стараясь освободиться. А маркиз вдруг перевернул щетку обратной стороной и всунул ее кончик меж губ моего влагалища. Я замерла, чувствуя, как давит мне на шею его рука, а холодный конец щетки грозит вторгнуться в меня. На мгновение мы застыли в неподвижности, я боялась пошевелиться, а он жарко дышал мне в затылок. Наконец он убрал щетку.
— Простите меня, — сказал он. — Вам не следовало искушать меня таким образом.
Я обеими руками прижала простыню к груди.
— Вы правы. Мы должны остановиться.
— Да, — повторил он. — Этому надо положить конец.
— Всего лишь до нашей свадьбы, — сказала я.
Он тряхнул головой.
— Да. До нашей свадьбы.
В течение трех следующих дней маркиз избегал меня. Я же была сама не своя от беспокойства. Что, если он передумал? Что, если мои матримониальные планы пошли прахом? Нанетта слышала, как слуги сплетничали о том, что кузен маркиза, Великий Конде, заявил ему, что он должен порвать со мной, иначе рискует стать отверженным в семье. Мне казалось, что я не вынесу крушения своих планов, и я уже начала обвинять себя в том, что ошиблась в своих расчетах. Быть может, уступи я ему… «Но тогда бы он не женился на мне, — сказала я себе, — получив задаром то, чего хотел».
На третью ночь я уже спала, когда вдруг услышала, как кто-то скребется в дверь. Я подбежала к ней и распахнула, забыв о том, что на мне лишь ночная сорочка. Маркиз стоял в коридоре, привалившись плечом к стене. На нем были лишь рубашка и панталоны, в руке он сжимал свечу.
— Простите меня, — сказал он. — Я не должен был так себя вести.
— Все в порядке. Это я во всем виновата. Я не должна была заходить так далеко.
Он толкнул дверь и шагнул через порог. Я остановила его.
— Лучше не надо.
Он привлек меня к себе, пожирая глазами ткань, под которой виднелись выпуклости моих грудей, освобожденных от тисков корсета.
— Я не могу перестать. Я уже пытался. Не пробуйте остановить меня.
Он втолкнул меня в комнату и крепко поцеловал в губы. Я уперлась обеими руками ему в грудь, но справиться с ним не смогла. Он поставил свечу на стол и обхватил руками ягодицы, так что я волей-неволей тесно прижалась к нему, чувствуя, как вздыбилось его мужское достоинство.
— Я люблю вас, и вы сами это знаете. Я поведал всему двору о том, что скоро мы поженимся. Господь свидетель, я даже пошел против главы своей семьи. И теперь вы не можете мне отказать.
— Мы скоро поженимся, — в отчаянии сказала я.
— Нет. Я хочу вас сейчас. У меня больше нет сил ждать.
— Нет. Пожалуйста. Нет.
Мне не следовало говорить «пожалуйста». Он слишком часто повторял мне это слово. В мгновение ока маркиз швырнул меня на постель, сорвал с себя рубашку и завозился с поясом своих панталон, другой рукой держа меня за горло. Он был слишком силен и действовал слишком стремительно. Я едва успела сделать вдох, как он содрал с меня ночную сорочку.
Он ворвался в меня, входя снова и снова, и атласный мешочек с заклинаниями елозил по моей груди, и от запаха гнилого мяса и трав меня едва не стошнило. Отвратительная вонь забила мне ноздри, горло и желудок, и в этот миг он излился в меня. Когда он, тяжело дыша, в изнеможении навалился на меня, мешочек оказался зажатым между нами, превратившись в омерзительный комок, обжигавший мне кожу. Мне показалось, что грудь мою пронзило огненное копье.
Черная магия
Версаль, Франция — июнь 1678 года