– О нет, – прошептала Бренвен.
– О да. После того как я отказал им, я понял, что меня ожидают неприятности. Именно тогда я скрылся оттуда и приехал сюда, чтобы осуществить кое‑какие планы. Они уже тогда пытались контролировать меня с помощью своего Демона.
– Я видела это, – сказала Бренвен.
– Мне не следовало возвращаться к ним. Я даже сейчас не могу понять, почему я решил вернуться… но это неважно. Они, вероятнее всего, выследили бы меня все равно. Я уверен, что сейчас меня бы не было в живых, если бы они не были так уверены в том, что смогут перетянуть меня на Темную сторону. Я притворялся, что согласен с ними, а тем временем практиковался в моих вновь обретенных способностях. Но в конце концов Орсон понял, чем я занимаюсь. Он налетел на меня и втянул меня в нечто вроде дуэли, которую никто из нас не выиграл. Она закончилась ничем, но в результате я ослабел настолько, что остальные Когносченти смогли взять меня в плен. Они сделали меня своим пленником, Бренвен. Они физически лишили меня свободы с помощью своего Демона, моего так называемого Знакомого Духа. Они, конечно, стремились к тому, чтобы Демон овладел мною. Обычная старомодная демоническая одержимость Гарри Рейвенскрофта, представь себе! Я сражался с ним. Он чуть было не убил меня, но я все же победил. Я отослал их проклятого Демона назад в Хаос и сбежал от них, приняв бестелесную форму, которую ты видела только что здесь в кресле, и вернулся назад, в Рейвен‑Хилл.
– Неудивительно, что ты выглядел скорее мертвым, чем живым, когда я приехала сюда! – воскликнула Бренвен. Она сама была измучена, опустошена тем, что ей пришлось только выслушать. Затем ей пришла в голову тревожная мысль. – А они не бросятся за тобой?
– Не думаю. Они уверены, и совершенно справедливо, что я – по крайней мере был – почти неотличим от трупа. Видишь ли, моя дорогая, они ведь не знают о тебе. Ты можешь помочь мне снова обрести силы, а после этого я просто исчезну отсюда. Я не буду беспокоить Когносченти, и они не смогут найти меня. Я отправлюсь домой.
– Домой? Гарри, но ты же дома, в Рейвен‑Хилл.
– Нет, нет, моя дорогая. – Он покачал головой. – Ты знаешь, что я имею в виду. Домой.
Бренвен поняла, что она действительно знает это – домой.
Бренвен оставалась в Рейвен‑Хилл с Гарри в течение двух недель. Он не хотел никаких посетителей, и она выходила из дома только для того, чтобы размяться, пройтись по полям. Она подумывала о том, чтобы позвонить Ксавье, но затем решила не делать этого, потому что он не писал и не звонил ей с тех пор, как вернулся Уилл.
Ксавье… Должно быть, его захватили другие дела, другие люди и, возможно, даже другие места. Она чувствовала правильность этого. По мере приближения к сорокалетнему рубежу Бренвен видела, что жизнь состоит из постоянных узоров и одиночных событий. Узоры вплетаются в жизнь, исчезая только затем, чтобы появиться вновь; события рельефно выделяются на фоне узоров, никогда не повторяясь. Страстный священник был в ее жизни событием, уникальной любовью, которую она всегда будет лелеять в своем сердце. Джейсон был часто повторяющимся узором, нити которого, как надеялась Бренвен, теперь были навсегда отрезаны от ткани ее жизни. Уилл… Уилл был новым узором, глубоким и постоянным, несмотря на свою новизну. Ей ужасно его не хватало, несмотря на его ежевечерние звонки, и она скоро вернется к нему. Гарри? Гарри был самым старым и самым запутанным узором.
Никто больше не сомневался в том, что Гарри будет жить. Он становился сильнее с каждым днем. Они каждый день вместе медитировали, и в ходе медитации Бренвен делилась с ним своим Светом. Это не ослабляло ее, а, наоборот, укрепляло их обоих. Пока Бренвен укрепляла его дух, миссис Бичер взялась за его тело. Миссис Бичер квохтала и суетилась вокруг Гарри; она подрезала ему волосы, бороду и ногти и купала его, как ребенка. Ему нравилось это. Если не считать серебряного отблеска его почти слепых глаз, Гарри начал понемногу выглядеть так же, как и прежде.
– Я хочу показать тебе кое‑что, – сказал Гарри Бренвен после их дневной медитации, – кое‑что, что тебе, возможно, понадобится. Ты назовешь это трюком. Я называю это полезной демонстрацией.
– Хорошо, – сказала Бренвен. Выздоравливая, Гарри стал очень мягким, и она больше не старалась избегать его трюков.
– Я собираюсь тебе продемонстрировать, как ослепить неверующих.
Гарри закрыл глаза и прижал ладони друг к другу. Если бы Бренвен не чувствовала, как он вызывает свою энергию, как воздух вокруг него вибрирует и уплотняется, она подумала бы, что он не делает ни малейшего усилия, так как на его лице и теле не отразилось ни малейшего напряжения. Вскоре он открыл глаза и ладони и протянул их к ней. У него в ладонях лежал шар голубого света. Он подбросил шар в воздух, и все лампы в комнате сначала вспыхнули, а затем погасли. Он засмеялся, и шар исчез с отчетливо слышным хлопком.
Бренвен тоже рассмеялась; это был красивый трюк.
– Ну, теперь твоя очередь. Ты тоже можешь попробовать.
Она ощущала покалывание в ладонях, но несмотря на это сказала:
– Нет, спасибо.
– Нет? Ну что ж, я знаю, что не стоит спорить с тобой, когда ты отказываешься сделать что‑то. Ты только помни, Бренвен, что у тебя получится. И помни, что победить Когносченти и остальных, им подобных, можно только с помощью света.
Бренвен уже заказала билеты на самолет; она должна была возвращаться в Калифорнию на следующий день.
– Пойдем, Бренвен, – сказал Гарри, – выйдем прогуляться на улицу.
– Это здорово, – согласилась она.
Миссис Бичер в приступе доброты отремонтировала старую пелерину Гарри, которую она так не любила. Бренвен привезла с собой собственную накидку из Калифорнии, и они обе висели на крючках возле двери в кухню. Бренвен и Гарри надели их и оба, высокие и худые, вышли на улицу, в холодный ноябрьский день. Они представляли собой поразительную пару. Серые облака проносились над головами, гонимые пронзительным ветром. Бренвен и Гарри спустились с холма и обошли вокруг него, делая широкий круг.
– Ты собираешься заняться Когносченти, так, Бренвен? – спросил Гарри. – Я знаю, что ты думала о них.
– Не совсем. Я собираюсь заняться Орсоном. Разоблачить его. Я думаю, что это окажет какое‑то воздействие на всех них.
– Как ты сможешь разоблачить его? Он настоящий волшебник. Он может делать все, о чем заявляет публично, и даже больше.
– Он представляет собой Зло, Гарри. Если даже мне удастся только заставить людей сомневаться в его любимом заявлении «Ты – Бог!» – и то я буду считать, что добилась многого. Но мне бы хотелось добиться большего. Он обладает той же высокомерной гордостью, что и Джейсон, он обязательно в чем‑то должен был нарушить закон…
– Ты никогда не сможешь поймать его на этом. Эти люди не совершают преступлений своими руками. Они заставляют других делать это за них. Как Джейсона.
– У Орсона есть слабое место, – настаивала Бренвен, – молодая женщина по имени Мириам. Он использовал ее для транслирования духов, но я не думаю, что она является медиумом. Я думаю, что она – душевнобольная или страдает раздвоением личности. Хотя, – продолжала Бренвен думать вслух в то время, как они шли, – она может быть и тем и другим. Болезненная, но психически одаренная личность, открытая для таких же болезненных духов… О Господи! Так вот где я видела ее раньше! В одной из этих психиатрических клиник, когда снимала программу несколько лет назад… Она была так прекрасна, так похожа на ангела, измученного ангела. Медсестра сказала мне, что она шизофреничка. Она видела и слышала что‑то, приводящее ее в ужас. А теперь ею завладел Орсон, и он использует ее.
– Интересно, – задумчиво сказал Гарри. – Трагично. Как я уже сказал, Когносченти – великие Пользователи.
– Да. Все, что мне нужно – это разоблачить его как эксплуататора душевнобольной женщины, и толпы его поклонников мгновенно исчезнут, рассеются. Проблема в том, что он исчез, и Мириам вместе с ним. Я не могу его нигде найти. Говорят, что у него есть что‑то вроде укрытия на севере Калифорнии, но я не могу отыскать это место.
Гарри остановился на подъездной дороге и улыбнулся своей обычной, слегка кривоватой улыбкой.
– Я могу помочь тебе в этом. Я знаю, где это находится. Неточно, но в общих чертах. У Орсона есть два укрытия. Одно – то, где они держали меня, где‑то в штате Нью‑Йорк. Второе – в горах, в месте, которое называется Мендочино.
Сине‑зеленые глаза Бренвен расширились от изумления.
– Мендочино! У меня есть дом в Мендочино. Я не могу поверить этому. Конечно, это не может находиться в самом Мендочино, иначе я бы уже знала об этом. В горах? Ну, это весь округ Мендочино, и, кроме того, есть Национальный заповедник Мендочино – огромных размеров. Подумай, Гарри. Может, ты знаешь что‑нибудь еще, что может сузить круг поисков?
– Не‑ет. Я могу только сказать тебе, что он наверняка выбрал место в глубине леса, где может владеть землей на многие мили вокруг. Ты можешь поспрашивать людей, поинтересуйся таким местом в лесу, где есть прогалина для посадки вертолетов. Многие из Когносченти путешествуют на вертолетах.
На следующий день Бренвен, поцеловав Гарри, попрощалась с ним, а затем остановилась на пороге.
– Последнее, Гарри.
– Да, моя дорогая?
– Что случилось с нашими руническими камнями? Они все еще у тебя?
– Увы, нет. Я отдал их обратно земле. Я зарыл их в лесах недалеко от укрытия в Нью‑Йорке, когда понял, что Когносченти собираются сделать меня пленником. Я боялся, что Орсон или кто‑то другой из них смогут заполучить их и извратить силу камней.
Вспомнив злого пришельца, который соблазнял ее мешочком с руническими камнями, Бренвен спросила:
– А они не могли найти их?
– Нет. После того как я закопал их, я запечатал это место специальной руной. Мне было жаль расставаться с ними, но зато сейчас рунические камни в полной безопасности.
– Ну, в таком случае я с тобой прощаюсь. – Она снова поцеловала его в щеку. Его кожа была похожа на тончайший пергамент, но щека была теплой и мягкой. – Я люблю тебя, Гарри. Мне кажется, я больше не увижу тебя в этой жизни. Прощай.
– Я тоже люблю тебя, моя дорогая Бренвен. Не будь так уверена в том, что больше не увидишь меня. В конце концов, я собираюсь домой.
Глава 5
Уилл ждал ее. Бренвен заметила его высокую, худую фигуру в толпе задолго до того, как смогла отделиться от колонны прибывших пассажиров и броситься в его объятия.
– О, я по тебе соскучился, – хрипло сказал он. – Как я по тебе соскучился!
– А я соскучилась по тебе.
Он поцеловал ее со сдержанной, многообещающей страстью.
– Жить без тебя – это все равно что жить без какой‑то части самого себя. Я чувствовал себя каким‑то разорванным.
– Я знаю. – Обняв друг друга за талию, они направились к выдаче багажа. – Это удивительно. Я была столько лет одна, но никогда не чувствовала себя одиноко. Я предпочитала быть независимой. Сейчас, прожив с тобой год, я чувствую, что все пропало. – Бренвен понизила голос. – Были такие моменты, когда мне настолько не хватало тебя, что у меня просто все болело, особенно по ночам.
– О, Бренвен… – Уилл посмотрел на нее сверху вниз, на ее лицо в форме сердца, мягкие губы, которые так любил целовать, на ни с чем не сравнимые глаза. Он мучился от любви к ней. У него все трепетало внутри от одной мысли, что может снова потерять ее, как он однажды подумал. Он страстно желал просить ее выйти за него замуж… Но он знал, какую травму нанес ей брак с Джейсоном. Она тогда сказала, что больше никогда не выйдет замуж; и она сказала всего лишь год назад: «Мы вообще не собираемся жениться». Он не мог просить ее переменить это решение, не для того, во всяком случае, чтобы успокоить собственное ощущение нестабильности.
Бренвен подняла взгляд на Уилла, на его доброе, открытое и теперь такое благородное лицо, на котором читались любовь и нежность. Конечно же, им и так хорошо. И все же в течение всего долгого обратного полета в Сан‑Франциско она лелеяла фантазию о браке с Уиллом. Настоящем браке, счастливом единении не только тел, но и душ. Она, уже не впервые, подумала, что, если бы только Уилл попросил ее выйти за него замуж, ее счастье было бы полным… и она чувствовала себя эгоисткой, думая об этом. Она совсем не помнила о тех словах, которые выпалила год назад: «Мы вообще не собираемся жениться».
Уилл приехал в фургоне Бренвен, в котором до сих пор оставались все ее вещи, и прямо из аэропорта они направились в Мендочино. Он объяснил, что его «чироки» уже там; он заплатил одному студенту, работавшему в бюро, который постоянно нуждался в деньгах, чтобы тот отогнал его машину туда.
– Я знал, что ты захочешь в Мендочино, – объяснил он, – но мне совсем не улыбалось ехать с тобой в разных машинах. Мне придется вернуться в город в понедельник утром, но я подумал, что ты захочешь остаться, так как ты именно это планировала прежде, чем уехать к Гарри. Наверное, мне следовало бы спросить тебя. Ведь твои планы не изменились, да?
– Нет. «Макклоски» – это то, что мне нужно. Я благодарна тебе за заботу. Мне нужно очень много написать, а сейчас я уже отстала на две недели.
На самом деле планы Бренвен изменились, но она не могла рассказать об этом Уиллу. Не сейчас. Она поняла, когда еще была в Рейвен‑Хилл, что, если Уилл узнает, что у Орсона есть укрытие в горах поблизости от Мендочино, он тут же попытается отыскать его, чтобы спасти Мириам, ворвется туда и все испортит. Они могут спасти Мириам, но Бренвен потеряет свой шанс узнать больше, чем ей известно сейчас, об Орсоне, не говоря уже о Когносченти. Бренвен почти ничего не рассказала Уиллу о Когносченти, и он не знал о том, что они связаны с Орсоном.
Ей также нужно было считаться со своими обязательствами перед станцией. После стольких месяцев исследований, в течение которых она почти не делала ничего другого, она просто должна была написать для них программу о парапсихической ситуации в Калифорнии. Она напишет ее точно так же, как сделала бы это до того, как узнала от Гарри о Когносченти и об Орсоне. Она напишет программу, сдаст ее на студию, и они смогут назначить другого продюсера для съемок, потому что она одновременно с этим планировала подать заявление об увольнении. Бренвен собиралась заняться Орсоном, и она даже не представляла, против какой стены Тьмы ей придется выступить. Она хотела отбросить все связи, обязательства и долги. Если все произойдет так, как она надеялась, она сможет независимо написать и снять программу на этом материале. Если же нет… что ж, единственным, кто от этого пострадает, будет она сама.
Бренвен работала в максимальном темпе, на который только была способна. Она сдала на станцию программу и свое заявление об увольнении в первых числах нового года. Уиллу она сказала, что устала и хочет провести спокойную зиму в Мендочино. Она ненавидела себя за то, что не говорила ему всей правды, но надеялась исправить это, как только обнаружит тайное убежище Орсона, которое она про себя называла Ложей.
Расчистив перед собой путь, Бренвен ощутила какую‑то странную летаргию. Она стала искать оправданий своей бездеятельности. Может быть, погода? Зима в 1984 году была очень суровой. Дул настолько холодный и сильный ветер, что она даже не могла гулять по скалам. И она действительно устала, устала до глубины души. Она хотела отдохнуть, а не рыскать по всему округу в поисках чего‑то непонятного, да еще в такой холод. В горах наверняка лежал снег. А у нее в домике – стопки книг, которые нужно было прочесть; она ожидала того момента, когда сможет приняться за них, как только закончит работу, и теперь это время настало. На Рождество она купила в домик новый телевизор и видеомагнитофон, и теперь у нее был целый мир фильмов, которые можно было взять напрокат. И кроме того, у нее был «Макклоски», сам домик, старый удобный друг, теплый и уютный, с горящими в камине дровами, принесенными морем. А снаружи тем временем дул холодный, пронизывающий ветер, и море завывало, пробираясь по туннелям в скалах. У нее было больше времени для стряпни, чем за много последних лет, и она взялась готовить разные деликатесы, особенно к тому моменту, когда приедет Уилл, чтобы разделить их с ней. Ну, например, легкомысленные, великолепно пахнущие пустячки вроде свежеиспеченных шоколадных печений. На уик‑энды, а иногда и среди недели приезжал Уилл, и они занимались любовью. Пусть кто‑то другой преследует Орсона, подумала она, пусть кто‑то другой борется со злом, которого большинство людей предпочитали не видеть, не верить в его существование.
Но потом начались сны, отвратительные сны, которых Бренвен не видела уже много лет. Эти сны принадлежали скорее к времени Джейсона, и они напомнили ей, что, хотя Джейсон и умер, отвратительные существа, предъявившие на него свои права, все еще блуждают в мире. Когда она просыпалась после этих снов, она чувствовала себя грязной, гадкой, деградировавшей; однако по мере того как день продолжался, она забывала об этих снах. Она погружалась в книги, брала напрокат все новые и новые фильмы, хотела, чтобы все плохое ушло от нее.
Пришли видения. Вернулась ее способность Видеть, и с нею бороться было гораздо сложнее, чем со снами. Наконец настал день, когда она отчетливо увидела маленькую, черную, уродливую фигуру существа, скорчившегося в углу домика, ее домика, ее любимого «Макклоски»! В этот момент она поняла, что это злое существо высасывало из нее силы и решительность.
– Уходи! – закричала Бренвен. – Поди прочь, Темное Создание!
Она вызвала Свет, ослепительный Свет; она наполнила свой маленький домик ослепительным сиянием и выгнала из него Демона. После этого, чувствуя себя опустошенной, опустилась на диван. Она свернулась в клубок и подумала о Гарри и его серебряных глазах, Гарри, который очень долго вел сражение с Демоном, что был гораздо больше, чем то маленькое существо, только что ею выгнанное. Неудивительно, что в ходе этого сражения он почти ослепил самого себя. Она почувствовала стыд и поняла, что откладывать больше нельзя. На следующее утро Бренвен отправилась в своем фургоне на поиски Орсона.
Она вела машину, но ей все время хотелось повернуть и поехать обратно. Она знала, что Ложа Орсона наверняка расположена не на побережье, где она знала каждый уголок и где были относительно хорошие дороги; если бы это было так близко, она бы давно уже узнала об этом. Она направилась в горы.
Поиски Орсона были отчаянно трудным делом. Округ Мендочино был очень большим и преимущественно неразработанным. Многие горные дороги, по которым ездила Бренвен, были, как выяснялось, вовсе не дорогами, а заброшенными просеками, по которым когда‑то вывозили бревна и которые заводили ее в чащу леса, а затем просто заканчивались, оставляя ее в затруднительном положении. Если бы у ее фургона не все четыре колеса были ведущими, она бы уже давно где‑нибудь застряла. Часто она ездила целый день и ни разу не видела ни одной живой души, ни единого признака цивилизации. У нее появилось ощущение, как будто что‑то блокирует ее. Она поняла, что чувствовала бы себя намного лучше, если бы при ней были священные рунические камни, но у нее их не было.
Иногда в пугающем одиночестве своего фургона Бренвен Фарадей отбрасывала свой методический, рациональный подход в поисках Орсона и вместо этого полагалась на интуицию. Это был очень странный способ путешествовать, потому что очень часто она не имела ни малейшего представления о том, куда направляется, а в конце дня – как найдет дорогу домой. Но она ни разу не заблудилась и чувствовала себя лучше. Это могло быть и самообманом, но она так не думала. Ей казалось, что она подбирается к чему‑то, подбирается все ближе.
В пяти милях к востоку от Уиллетса была стоянка для трейлеров. В начале марта днем Бренвен подъехала на стоянку к закусочной, перед которой выстроились грузовики, игнорируя более приличного вида ресторан через дорогу. На ней были толстые вельветовые слаксы, фланелевая рубашка с надетым под нее свитером, кожаная куртка с овчинной подкладкой и сапоги. Волосы были заплетены в косу, а на лице не было косметики. Она не думала, что будет выглядеть или чувствовать себя неуместной. Она вошла в закусочную, села у стойки, заказала гамбургер и кофе и начала разговор с официанткой.
– Я ищу место, которое должно находиться где‑то здесь, но не могу его найти. Большой дом в лесу, большое частное владение. Возможно, рядом есть поляна, где могут садиться вертолеты. Вы не знаете такого места?
– Нет, – сказала официантка. – Здесь рядом нет ничего подобного. Ты ошиблась, детка. Может, ты ищешь работу? У нас есть место официантки, работа по ночам, с двенадцати до восьми.
– Я ищу не работу, – сказала Бренвен. – Я ищу свою подругу.
– Очень плохо, – вздохнула официантка. – Я бы не отказалась, если бы мне здесь кто‑нибудь помогал.
Бренвен не была слишком обескуражена. Когда ей принесли гамбургер, она съела его с удовольствием и задержалась, чтобы выпить вторую чашку кофе. Огромный сильный мужчина с мускулистыми руками и торсом лесоруба взобрался на табурет рядом с ней.
– Я слышал, о чем вы спросили официантку. Эта ваша подруга, как она выглядит?
Сердце Бренвен забилось быстрее.
– Она небольшая, светленькая, очень красивая. Выглядит моложе своего возраста. Вы ее видели?
– Может быть. – Мужчина пристально, но не нагло рассматривал ее из‑под нависших, кустистых ресниц. – А почему вы ее ищете?
– Я думаю, что она могла попасть в беду.
– О’кей, леди, я верю вам. Я видел похожую девушку вместе с большим темным парнем, с черными волосами, с бородой, он, возможно, выше меня, но не такой мускулистый. – Он усмехнулся и согнул свои впечатляющие бицепсы. Бренвен вежливо улыбнулась ему в ответ. – Если она попала в беду, то я могу поспорить, что это он завел ее туда. У этого сукина сына просто гнусный вид.
– Где вы их видели?
– Эй, послушайте, это не мое дело. Я туда ходил просто так, из любопытства, понимаете? Если вы собираетесь отправиться туда, вам нужно быть очень осторожной. У них есть охранники, которые застрелят вас в один момент, и у них есть винтовки для этого. Это большое место в глубине леса вверх по Ил Ривер, отсюда где‑то двадцать миль. Они называют его Лодж, и больше никакого имени, просто Лодж. В этом есть что‑то подозрительное, знаете. Обычно, если у парня есть такое большое отличное местечко, то он хочет, чтобы оно называлось его именем. А так можно подумать, что кто‑то пытается что‑то скрыть. Мой зять водит грузовик и доставляет туда раз в неделю еду, вот откуда я узнал об этом месте. Как вы и сказали, там есть поляна для посадки вертолетов, прямо в лесу. Очень странное место, если хотите знать. Если бы я был на вашем месте, я бы постарался поскорее увезти своего друга оттуда.
– Я и собираюсь это сделать.
– Если вам понадобится помощь, я помогу вам, если хотите. – Это было искреннее предложение, судя по серьезному выражению его грубоватого, изрытого оспой лица. Он казался честным человеком.
– Нет, спасибо. У меня есть люди, которые помогут мне, когда в этом возникнет необходимость, но сначала мне нужно найти это место. Вы не могли бы рассказать мне, как туда добраться?
– Да, конечно, без проблем. Я сейчас нарисую вам карту.
С помощью карты найти Ложу оказалось совсем нетрудно. С дороги нужно было свернуть на просеку, помеченную незаметным деревянным столбиком. После четырех‑пяти миль езды по просеке появлялась хорошо ухоженная асфальтированная дорога. Бренвен съехала под деревья, вышла из машины и пошла между деревьями параллельно асфальтированной дороге. Она шла очень осторожно, двигалась медленно, высматривая охранников с винтовками, но никого не увидела. Она тихо кралась вперед, ступая по вечнозеленому ковру из иголок, в котором тонули все звуки. Наконец она увидела саму Ложу. Это было большое, длинное и низкое одноэтажное здание, хотя у главного строения была островерхая крыша. Весьма привлекательный дом в деревенском стиле – если не считать того странного обстоятельства, что в главном здании не было окон. Более пристальное разглядывание дало возможность заметить, что вместо этого окна были проделаны в островерхой крыше.
«Где же охранники?» – удивилась Бренвен. Если бы не тоненькая струйка дыма, поднимающаяся из трубы с одной стороны островерхой крыши, Бренвен подумала бы, что в Ложе никого нет. Она обошла усадьбу вокруг и вскоре увидела, что рядом с основным зданием стояли небольшие постройки – приземистые, квадратные и тоже без окон. Они казались сараями. Одно из зданий было больше остальных, наверное, это было что‑то вроде домика для гостей – но в нем тоже не было окон, по крайней мере, ни одного не было видно. «Тот, кто построил это место, – подумала Бренвен, – явно испытывал стойкую неприязнь к окнам».
Прежде чем обойти усадьбу, Бренвен прислушалась к себе: ее охватило какое‑то жуткое ощущение. Она вызвала свой Свет, и это ощущение пропало, но в сознании возникло одно слово: поздно. Да, было уже действительно поздно. Падающие наискосок сквозь деревья лучи солнца подтверждали, что близится вечер. Она не успеет тщательно все осмотреть так, как ей было нужно, если, конечно, собирается выехать на обычную дорогу засветло. Бренвен не любила ездить по горным дорогам по ночам, они были достаточно сложны и при свете солнца.
Оказавшись так близко от своей цели, она испытывала большой соблазн остаться. Она могла бы переночевать в мотеле в Уиллетсе. Предупреждение снова пришло к ней, на этот раз сильнее. Она не была уверена, так как разглядывание Ложи отвлекало ее, но Бренвен подумала, что услышала, как ее старый внутренний Голос говорит: Уходи! Сейчас же! Почти с сожалением оглядываясь назад через плечо, Бренвен подчинилась. Она ушла.
Дома, в «Макклоски», Бренвен продумала план. Завтра будет пятница, и Уилл приедет сюда к семи часам вечера. Она рано утром уедет в Ложу, проведет разведку, выяснит, что там происходит и как ей пробраться туда. Или, может быть, проберется туда, спрячется, потом ближе к вечеру снова выберется, попытавшись днем подслушать или подсмотреть что‑нибудь? Она не знала. Ей придется поступить по обстоятельствам, что делало дневную разведку еще более необходимой. Уилл захочет как‑то принять участие в этом; она расскажет ему обо всем и, конечно же, вернется домой из Ложи до того, как он приедет вечером в Мендочино. Уилл наверняка будет недоволен, она была в этом уверена, когда выяснит, что она не только нашла место, но и провела без него рекогносцировку. Он был бы недоволен еще больше, если бы знал о ее планах: лучшим в мире способом получить то, что ей было необходимо для разоблачения Орсона, было пробраться туда под видом кого‑то, так, как она поступала, когда ложилась в психиатрические клиники. Но как это сделать? Нанимают ли они прислугу или кухарок для Ложи?
Бренвен спала очень мало, так как ее хаотичные мысли не давали ей уснуть. Одна мысль постоянно возвращалась, несмотря на то, что она все время старалась отогнать ее прочь: она могла бы представиться Орсону точно так же, как это сделал в свое время Гарри – как ученик, ищущий учителя. Это было бы менее опасно, если бы снаружи ее ожидал Уилл, который знал бы, где она находится, и мог спасти ее, вытащить оттуда в заранее определенный момент. Уилл не захочет, чтобы она делала это. Может быть, завтрашнее наблюдение поможет ей придумать что‑нибудь получше; или, может быть, она увидит что‑нибудь, что снимет необходимость в дальнейшем наблюдении… Когда Бренвен наконец уснула, ей приснились невнятно бормочущие слепые черные существа, запертые в сараях Ложи, существа, которые предпочитали тьму, и именно поэтому там не было окон.
Она спала недолго, но крепко. И хотя проснулась под звон будильника с некоторым трудом, чувствовала себя отдохнувшей и заряженной энергией. Взволнованной.
Она плотно позавтракала, так как сомневалась в том, что ей удастся поесть днем; затем надела темную одежду. Черного она никогда не носила – черный цвет был для нее цветом Тьмы, – поэтому она выбрала темно‑синий: темно‑синие вельветовые брюки, темно‑синий пуловер с капюшоном и темно‑синюю куртку. Только ботинки у нее были коричневые. В карманы куртки засунула все необходимое, так чтобы ей не надо было брать с собой сумку. В один из карманов положила свой диктофон. Вместо того чтобы заплести косу, она стянула волосы в жгут, обернула его вокруг головы и натянула на голову темно‑синюю вязаную шапочку. Она надеялась, что на расстоянии ее можно будет принять за мальчика.
В тот момент, когда ее фургон начал вползать на холмы, которые скоро должны были превратиться в горы, Бренвен воскликнула вслух:
– Проклятье! Я забыла карту!
Перед ее внутренним взором предстала схема, нарисованная мужчиной на обороте меню, лежавшего на стойке закусочной. Карта сейчас лежала на стойке в кухне, где Бренвен изучала ее на тот случай, если вдруг потеряет листок. Что ж, она надеялась, что запомнила ее как следует, потому что для нее теперь эта карта была все равно что потеряна. Она, конечно же, не собиралась возвращаться.
Даже без карты Бренвен нашла Ложу сразу же. Однако Уилл не нашел ни Бренвен, ни карты, когда приехал в «Макклоски» в тот вечер. Порыв ветра, пронесшийся по комнате, когда Уилл открыл двери домика, сдул карту на пол – вверх той стороной, где было написано меню.