Май тысяча девятьсот девяносто четвертого года.
В Ивано-Франковске группа ветеранов войны во время возложения венков на могилы воинов-освободителей Прикарпатья подверглась нападению группы молодчиков в черном, вооруженных обрезками стальной арматуры и бутылками. Двадцать человек с травмами различной тяжести доставлены в больницу.
Октябрь тысяча девятьсот девяносто пятого года.
Неизвестные обстреляли Русский культурный центр во Львове. По счастливой случайности никто не пострадал. Бандитов, естественно, не нашли.
Тысяча девятьсот девяносто седьмой и девяносто восьмой годы.
Две попытки поджечь здания русских культурных центров во Львове и Киеве. Избиение русских журналистов.
Тысяча девятьсот девяносто девятый год.
В Киеве и Львове созданы так называемые «чеченские информационные центры «Кавказ», призванные передавать «правдивую информацию» из Чечни. На самом деле центры помогали чеченским боевикам скупать в Крыму жилье и покупать оружие.
В центре Львова при невыясненных обстоятельствах погиб профессор университета Масловский. Руководители русских организаций обратились к местным властям с требованием расследовать обстоятельства убийства профессора, но уголовное дело так и не было заведено.
Согласно решению Рады на Украине начался процесс возвращения городам и селам названий, «исторически сложившихся много тысяч лет назад». Севастополь стал называться Севастомистом, Симферополь – Симферомистом, Никополь – Никомистом. Как передало информационное агентство «Славянский мир», украинские парламентарии, принимая решение изменить устоявшиеся названия городов, руководствовались некими «новейшими научными изысканиями», согласно которым города эти были основаны украинцами за много веков до нашей эры.
Кроме того, по всей Украине начался процесс дерусификации – замена русского языка на украинский, сокращение числа русских школ до полного их исчезновения и ликвидация русских культурных и научных центров.
В ноябре девяносто девятого года экстремисты из УНА-УНСО призывали к немедленному разрыву всех связей с «восточным соседом» – Россией и к насильственной депортации русских из Западной Украины. В ночь на восьмое ноября были подожжены двери квартир активистов русского движения.
Двухтысячный год.
Нападения на русские писательские организации в Киеве, Львове и Харькове. Поджоги музеев. Угрозы в адрес русской православной церкви.
Две тысячи первый – две тысячи второй годы.
Русский язык окончательно запрещен на территории Украины как язык межнационального общения. Львовские власти начали насильственную депортацию русских фермеров с «исконно украинских» земель.
Две тысячи третий – две тысячи четвертый годы.
Группы боевиков УНА начали разъезжать по городам и селам Восточной Украины для «наведения порядка», устраивать нападения на русские духовные, просветительские, лечебные и культурные центры. В Харькове был разгромлен книжный рынок, торгующий книгами на русском языке, и сожжен концерн «Райский отдых», а также уничтожена русская писательская организация. Были серьезно ранены русские писатели Олегов и Дмитриев.
В две тысячи пятом году почти то же самое повторилось в Донецке.
В две тысячи седьмом году пролилась кровь: «неизвестными лицами», как потом писала украинская пресса, был избит и умер в больнице лидер Панславистского движения Григорий Кузьмин, многие активисты русских центров были ранены, сами центры – разгромлены.
И, наконец, в две тысячи восьмом году к власти в Украине пришли ультраправые, Украинская Рада приняла закон о закрытии границ с Россией и установлении полномасштабного визового режима, что резко ограничило права русскоязычного населения страны.
Наци Украины праздновали победу. Их лидеры теперь могли спокойно жить и не бояться уголовного преследования. Своих целей они не скрывали: полная изоляция и «самостийность», добивание кое-где сохранившихся очагов русской культуры, вступление в НАТО, размещение на территории Украины натовского ядерного оружия.
В две тысячи десятом году Украина вышла из состава СНГ и вступила в НАТО.
Премьер-министром Украины стал лидер националистов Микола Макогон, подручные которого, по данным российской ФСБ, участвовали еще в чеченской войне на стороне боевиков, а потом в течение ряда лет помогали им вести «освободительную партизанскую» войну.
Придя к власти, Макогон стал инициатором создания Украинского национального легиона на базе УНА-УНСО, призванного всеми средствами «защищать конституционный строй» государства. Причем не только внутри страны, но и за ее пределами. Основная цель Легиона была – «специальные операции по защите прав украинцев в России».
Все эти действия нацистов и стали предпосылками появления в Украине группы «Хорс».
Днепропетровск
Тарасов
Он открыл глаза и увидел странную картину.
Черное беззвездное небо. Громады зданий со светящимися контурами. Улица с черным асфальтом. И по улице шествует колонна похожих друг на друга людей в красных комбинезонах, со светящимися зеленоватыми слепыми лицами. Они шли нескончаемым потоком, не видя дороги, но не отклоняясь от общего вектора движения и не толкаясь, и глаза у них действительно отсутствовали!
Тарасов, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, подошел ближе к этому живому и в то же время механическому потоку, пытаясь отличить мужчин от женщин, и вдруг одна из красных фигур остановилась перед ним, комбинезон на ней посветлел, стал полупрозрачным, превратился в серебристое платье с золотыми блестками, лицо женщины также посветлело и вдруг с него осыпался слой белого вещества, не то пудры, не то замазки, открывая живое женское лицо невообразимой красоты. На онемевшего Тарасова удивленно взглянули слегка удлиненные, поднимающиеся к вискам зеленые глаза.
– Витязь? – раздался бархатный грудной голос.
– Что? – растерялся Глеб.
Брови незнакомки сдвинулись, в глазах протаяло сомнение.
За ее спиной появились какие-то черные тени, взметнулись зловещие крылья, мелькнули когти, клыки, Тарасов рванулся вперед, чтобы защитить женщину и… проснулся!
В комнате было темно, однако сквозь плотные темно-бордовые шторы на окне пробивался луч солнца, и Глеб понял, что утро давно наступило.
В дверь постучали три раза.
Глеб спешно соскочил с кровати, открыл. В номер вошел сосредоточенный на внутреннем созерцании Саша Ухо. В руке он держал перчатку хайдера.
– Ты еще дрыхнешь? Хохол велел через полчаса быть в Доме ученых на Коцюбинского. Знаешь, где это? Умывайся, брейся и поехали.
Глеб с интересом посмотрел на синяк под глазом Саши.
– А это у тебя откуда? Еще вчера вечером не было.
– По факсу передали, – криво ухмыльнулся Ухо. – Что, хреново выгляжу?
– Отнюдь. По-моему, ты выглядишь гораздо лучше твоей фотографии в паспорте.
Компьютерщик в сомнении глянул на Глеба, потом до него дошел смысл шутки, и он снова ухмыльнулся. Смеяться Саша не любил и не умел. Характер у него был незатейливый и прямой, как лом. И такой же твердый. Переубедить его в чем-либо удавалось чрезвычайно редко. Ухо являл собой тип человека – фаната своего дела. С виду он казался рассеянным и сонным, блуждающим по внутренним пространствам души, но стоило ему сесть за компьютер, и он преображался, превращался в особого рода машину, в колдуна, командующего запрятанным внутри аппарата джинном. Смотреть за его манипуляциями было весьма интересно.
Впрочем, Саша не был простым пользователем компьютерных сетей, каковыми является большинство мальчиков в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет, имеющих хорошую реакцию и научившихся лишь быстро работать на клавиатуре, ухитряясь при этом оставаться безграмотными, плохо знающими науку и литературу людьми. Саша в свое время закончил физтех и прекрасно разбирался не только в компьютерных технологиях, но и в физических теориях. Он свободно оперировал интегралами и дифференциалами, знал новейшие достижения молектроники и имел собственное суждение о природе времени. Но при всем при том он прежде всего оставался бойцом отряда «Хорс», профессиональным хакером и путешественником по «мировой паутине», без памяти влюбленным в суперсовременную технику. Во всяком случае, хайдер ему доставали по специальному заказу. Таких наручных компьютеров во всем мире насчитывалось не больше двух десятков, и все они использовались исключительно спецслужбами таких стран, как США, Япония и Россия. К примеру, одним из таких компьютеров, по сути, являлся «ядерный чемоданчик» президента.
Хайдер Саши представлял собой биокомпьютер с нейропроцессором, распознающий речь и почерк хозяина и способный разговаривать, как человек. Он мог выполнять ассоциативный поиск информации, ускорять расчеты и имел выход на спутниковые компьютерные сети.
– А завтракать мы будем? – спросил Глеб, торопливо умываясь и продолжая размышлять о своем странном сне. – Я есть хочу.
– Могу предложить шоколадку, – сказал Ухо. – Кстати, знаешь, где впервые появился плиточный шоколад?
– Где?
– В Швейцарии, в тысяча восемьсот девятнадцатом году.
– Ты бывал в Швейцарии?
– Не приходилось, – покачал головой Саша, подумал и добавил: – За всю свою жизнь я всего трижды выезжал за границу да в позапрошлом году отдыхал на Кипре.
– Ну и как впечатления?
– Море прекрасное, чистое, прозрачное, пивко холодное, кухня греческая… но многих отдыхающих я бы просто не пустил на остров.
– Почему? – Глеб опустил бритву, высунул голову из туалетной комнаты.
– Встречаются исключительно отвратительные экземпляры: разожравшиеся до безобразия, переставшие следить за собой, презирающие себя и весь мир, но исполненные пренебрежения и превосходства. Особенно туристы из стран СНГ: за версту видно быдло – по золотым цепям.
– А иностранцы там есть?
– Все иностранцы – зомби. – Саша прошелся по комнате, добавил: – И уроды.
Тарасов засмеялся, с любопытством разглядывая флегматичную физиономию приятеля, налил на ладонь лосьона, пошлепал по щекам.
– Ты так не любишь иностранцев?
– Я среди них не видел ни одной красивой женщины. Наши – это да, есть на что посмотреть.
– А почему они зомби?
– Потому что насквозь запрограммированы рекламой и сытым образом жизни. Первым делом, появляясь на пляже, они все поголовно начинают мазаться кремами и жидкостью от загара, после чего лезут в море. Естественно, в бассейны и в море смываются тонны этой жирной гадости, купаться потом противно. Во-вторых, они все помешаны на диете. В-третьих, всё делают по расписанию и плану, даже, по-моему, сексом занимаются в точно определенное время, выдерживая по секундам рекомендованный «экспертами» срок интима.
– Ну, это ты перегнул.
– Вовсе не перегнул, – огрызнулся Саша. – Поехали, Хохол не любит, когда мы опаздываем.
Они вышли из номера гостиницы «Славутич», располагавшейся на набережной Днепра, рядом с цирком, поймали частника и за десять минут доехали до местного Дома ученых, стоявшего на пересечении проспекта Карла Маркса и улицы Коцюбинского, где Тихончук собирал группу.
В Днепропетровск они прилетели и приехали (во избежание подозрений перемещались они по Украине поодиночке) из Киева, узнав о планах объекта прибыть в город «для усмирения» независимых местных журналистов, критикующих власть, и русскоязычного издательства «Пламя», последнего оплота «москалей» в Украине. Объектом же группы был премьер-министр Микола Макогон, ярый националист, практически свернувший отношения Украины с Россией. Этот человек должен был исчезнуть. Брать же его лучше всего было не в Киеве, а в Днепропетровске, в котором когда-то жил командир группы «Хорс» Тихончук, знавший город как свою ладонь.
Глянув на доску объявлений у входа, Тарасов понял, почему Хохол решил собрать группу в Доме ученых: в десять часов утра здесь начиналась лекция какого-то увенчанного лаврами архитектора о планах реконструкции центральной части города, и можно было легко затеряться среди слушателей, в основном представителей местной интеллигенции, студентов и стариков, не потерявших интереса к общественной жизни.
Глеб обратил внимание на красивую юную девицу в коротком платьице, открывающем стройные ноги, и очень толстого – до безобразия – парня с рыхлым бледным лицом и водянистыми глазами, пьющего пиво из бутылки. Контраст между ними был столь разителен, что невольно наводил на размышления о глупости девушки или ее зависимости от этого мурластого борова.
Тихончук стоял в холле первого этажа Дома ученых и разговаривал с какой-то женщиной преклонных лет. Мельком глянул на вошедших Тарасова и Сашу, повел бровью в сторону мраморной лестницы. Глеб и Саша поднялись на второй этаж и увидели прохаживающегося по небольшому холлу второго этажа Терминатора, разглядывающего портреты ученых Украинской Академии наук. Эскимос повернулся к ним спиной, двинулся по коридору налево и вошел в открытую дверь с номером «12». Это означало, что обстановка под контролем и можно не опасаться любопытных глаз.
Тарасов пропустил Сашу вперед, вошел следом.
Комната представляла собой небольшую аудиторию с рядами стульев, столом и грифельной доской. Она была пуста, если не считать расположившихся кто где бойцов группы. Глеб поздоровался за руку с Терминатором, Ханой, Черкесом, хлопнул ладонью по ладони Романа, выглянул в окно.
– С кем это босс разговорился?
– Может быть, с родственницей, – ответил Роман, – может, со знакомой. Даром он, что ли, прожил здесь пятнадцать лет? А ты не обратил внимания на молодую пару у входа? Девушка такая симпатичная, стройненькая, и рядом – жирная потная харя. Что за тенденция у молодежи пошла? Почему такие красивые девчата выбирают такие рожи?
– Тебя это задевает?
– Он просто завидует, – мрачно сказал Хана. – Такая милая – и не его. Мало ему других.
– Вот, и ты завидуешь! – наставил на него палец Роман.
– Чему? – скривил губы Хана. – Тому, что у тебя в любом городе по два десятка баб? Не надоело волочиться за каждой юбкой?
– Только исследовав многих женщин, мужчина может понять самого себя, – наставительно проговорил Роман.
Все засмеялись. Хана отвернулся. Он явно был не в духе.
– А ты подойди к ней, – предложил Черкес, – и спроси: девушка, вы верите в секс с первого взгляда?
Все снова засмеялись.
– Дураки, – буркнул Хана.
– Да что с тобой, минер? – удивился Роман. – С тещей поссорился, что ли?
– Не твое дело.
– У меня был приятель, который мечтал ограбить банк и оставить отпечатки пальцев тещи. Ты тоже дожил до такой стадии?
– Хватит цепляться к человеку, болтун, – осуждающе покачал головой Терминатор. – Балаболка. Может, у него горе какое.
– Так пусть поделится, посочувствуем и поможем. Колись, Хана, что там у тебя стряслось?
– Отстань, – сверкнул глазами подрывник.
– Утихомирься, – посмотрел на Рому Тарасов. – Что-то ты сегодня слишком возбужден.
– Гормоны в голову ударили, – предположил Черкес. – В Днепропетровске очень много хорошеньких девушек, а Ром сидит здесь уже двое суток – и ни в одном глазу, как говорится.
Без стука вошел Тихончук, закрыл за собой дверь ключом.
– Кончайте базар. Ухо, за работу, нужна связь с базой. В нашем распоряжении всего четыре дня. Объект прибывает послезавтра, но готовиться начинаем уже сегодня. Рассчитываются два варианта действий. Первый: оперный театр. Предполагается, что Макогон посетит местный театр оперы и балета. Вариант второй: магия.
– Это как? – с недоумением посмотрел на майора Роман. – С колдунами свяжемся?
– Сами станем колдунами, – усмехнулся Тихончук. – По данным наблюдателей, господин Макогон помешан на астрологах, экстрасенсах и магах. В его команде есть даже личный астролог по фамилии Бадяга, специализирующийся по изготовлению специальных защитных амулетов. Сам же батька Макогон связан с Братством Единой Свободы, пустившим в Украине корни еще десять лет назад. Но суть не в этом. В Днепропетровске сейчас гостит, а точнее – зарабатывает деньги, известный отечественный колдун или, как про него говорят, «живая легенда черной магии» Сезар Пантелей Кассандроу. Верховный жрец вуду.
– Он нам поможет?
– В каком-то смысле. Макогон непременно захочет посетить салон «верховного жреца» Кассандроу в парке Чкалова. Вот оттуда мы его и украдем.
В комнате стало тихо.
– А что? – заговорил после паузы Черкес. – Почему бы и нет? Информация об охране объекта имеется?
– Давай, – кивнул Тихончук на Сашу, и тот вывел на дисплей хайдера данные о привычках и манерах премьер-министра, о его образе жизни, а также о телохранителях и группе обслуживания, сопровождавшей главу правительства в поездках по стране.
Всего в бригаду сопровождения Макогона входило шестьдесят с лишним человек, не считая чиновников из высшего эшелона власти. Из этих шестидесяти человек тридцать приходилось на охрану. Кроме того, перед началом каждого визита в том или ином городе высаживался десант подготовки в количестве двадцати человек, так что глава правительства Украины ничем не отличался от чиновников постсоветских государств, в том числе – российских, привыкших ездить с помпой и не считать народные денежки, идущие на организацию вояжей.
Знакомство с объектом длилось около двух часов. Еще полчаса Тихончук рассказывал о месте предполагаемой операции в парке Чкалова, с которым всем надо было познакомиться поближе, и не только познакомиться, но изучить все его достопримечательности и уголки досконально. Практику «верховного жреца» Сезара Пантелея Кассандроу должен был изучить Роман. Для этого ему необходимо было записаться на прием к «жрецу» и попросить предсказать судьбу.
– А если этот черный маг его загипнотизирует? – угрюмо поинтересовался Хана.
– Не беспокойся, не загипнотизирует, – беспечно махнул рукой Роман. – Я не поддаюсь колдовским чарам.
– Опасность такая есть, – согласился майор. – Тем более, что пси-техника давно стала доступной криминальным структурам и сектам.
– Вот-вот.
– Но Рома подстрахует Терминатор, а идти к нему все равно придется. Нужна хорошая цветная фотография жреца.
– Зачем?
– Кто-нибудь из вас заменит товарища Кассандроу во время визита к нему батьки Макогона.
Возникла долгая пауза. Бойцы отряда разглядывали усатую физиономию Хохла и решали, пьян он или трезв.
– Твое мнение, Старый? – посмотрел на Тарасова майор.
Все глянули на Глеба.
– План вполне безумный, – сказал он, поразмыслив. – Поэтому может получиться. Жреца сыграет Ром, ему не впервой. Но время операции придется рассчитывать по секундам.
– Все равно у нас будет от силы десять минут, – скептически поджал губы Хана. – Мы даже с территории парка не успеем выбраться.
– Вот ты и отвлечешь охрану, – сказал Тихончук. – Заложишь в нужных местах взрывпакеты, поднимется паника. Черкес сделает вид, что удирает, возьмет на себя погоню. Ухо обеспечит транспорт и связь. Ром, Старый и Терминатор захватят Макогона и надежно спрячут. Возможно, придется воспользоваться местной канализацией. Детальной разработкой операции займемся после изучения местности. Вопросы?
– Одним нам не справиться, – меланхолически сказал Ухо. – База на связи, командир.
– Мы здесь не одни, – сказал Тихончук. – В Днепропетровске сейчас сидит бригада аналитиков и группа обеспечения. Молодая пара, которая вам так понравилась: толстяк и юная красотка, – из этой группы. Они нам помогут.
Роман присвистнул.
– Ну и ну! Никогда бы не подумал, что они опера! Неплохая маскировочка.
– Еще вопросы?
– Нам всем понадобятся парализаторы, – сказал Черкес.
– Экипировка будет доставлена после того, как мы примем решение по варианту операции и прикинем, что нам понадобится. Теперь выметайтесь отсюда парами, начинайте работать. Вечером я вас соберу.
Тарасов первым двинулся к выходу. За ним вышел Хана, бормоча:
– Ох, чую, плохо это все кончится…
– Не дрейфь, минер, – весело проговорил Роман, обнимая товарища, – у жизни вообще хорошего конца не бывает. Все будет нормально, вот увидишь.
Тарасов подтолкнул Романа вперед, взял Алексея под локоть, понизил голос:
– Что случилось, Леша? Из-за чего тебя колбасит?
– Да идите вы все… – начал было Хана, но посмотрел на лицо Глеба и нехотя поправился: – Извини, Старый, плохо мне, вот и бешусь. Жена от меня ушла, понимаешь ли… Надоело, говорит, жить одной. Теща ей все уши прожужжала: уходи от него да уходи, гуляет он, а ты ждешь как дура…
Тарасов кивнул без улыбки.
– Как говорится, хуже тещи может быть только жена. Не переживай, если ушла – значит, не любила. Со мной была точно такая же история, и ничего – выжил. Дети есть?
– Двое, две девочки, – мрачно вздохнул Хана.
– Это хуже, дети должны расти с отцом, однако смертельного ничего нет. Я не думаю, что жена не разрешит тебе встречаться с девочками.
– Да хрен ее знает, может, и не разрешит. Но все равно спасибо за сочувствие, Старый, хороший ты мужик. А у тебя что произошло?
– Тот же вариант: жене надоело быть одной.
– И дети остались?
– Дочка Акулина, восемь лет уже, второй класс закончила. Но живет со мной.
– Да? – с удивлением посмотрел на Глеба подрывник. – Жена отдала дочку?
– Я сам забрал. Теперь она у моих друзей в Вологде, а я навещаю, когда выдается свободная минутка.
– Ну, ты даешь, Старый! – Хана покачал головой, лицо его разгладилось, стало не столь мрачным. – Кто бы мог подумать. Как мало мы знаем друг о друге, а?
– Такова специфика службы.
– Так-то оно так, но все же надо оставаться людьми и среди зверья, с которым мы постоянно сталкиваемся. До вечера.
Хана сжал локоть Глеба, догнал Черкеса, выходящего на улицу. За ними вышли из Дома ученых Терминатор и Роман. Тарасов остался ждать Ухо, установившего связь с базой. Тихончук должен был доложить генералу о благополучной высадке группы в Днепропетровске.
Два дня они изучали обстановку в городе, территорию парка Чкалова, где был установлен павильон «верховного жреца вуду» Сезара Кассандроу, разрабатывали план действий и прикидывали варианты вывоза премьер-министра за город.
Микола Макогон прибыл в Днепропетровск в четверг, второго июня, встречали его не хуже, чем генсека КПСС в былые советские времена, весь город стоял на ушах, центральные улицы очистили от желтых палаток, превращавших город в один сплошной базар, транспорт пустили по окраинам, милиция проверяла документы у каждого третьего пешехода, гостиницы проверялись на предмет остановки в них «лиц, подлежащих задержанию», то есть предполагаемых террористов, и бойцам «Хорса» приходилось работать в сложных условиях. Однако документы у них были сделаны идеально, и проверку «бизнесмены» и «журналисты» из Киева и Донецка прошли нормально.
В пятницу Макогон посетил городскую управу, КДБ[2], а вечер провел в театре оперы и балета, откуда отправился отдыхать в загородный дом, принадлежавший представителю президента. Пока он «работал», его свита развила бурную деятельность по «нейтрализации москальской пропаганды»: то есть разогнала митинг русского ПЕН-центра, закрыла издательство «Пламя», уволила неугодных главе правительства журналистов газет «Днепр вечерний» и «Глас народа», выходящих на русском языке, выселила из Дома советов русских писателей, арендовавших там помещение, и устроила шествие местного отделения УНА.
Молодчики в черном, с трезубцами на беретах и рукавах комбинезонов, с желто-голубыми флагами, вооруженные дубинками, прошлись по проспекту Маркса от железнодорожного вокзала до памятника Славы, выкрикивая угрозы в адрес «некоренного населения» Украины, после чего на проспекте не осталось ни одной целой витрины магазинов, принадлежащих русским владельцам, а также были разбиты стекла и проколоты шины автомобилей, имеющих неукраинские номера.
В субботу утром из радиоперехвата стало известно, что Макогон собирается-таки посетить павильон «жреца» Кассандроу, и группа «Хорс» «завибрировала», приводя свои порядки в состояние боевой готовности.
В одиннадцать часов три минуты утра кортеж из семи автомобилей главы украинского правительства остановился у центрального входа в парк Чкалова. Счет пошел на минуты, а потом на секунды.
Павильон, в котором принимал посетителей господин Кассандроу, был установлен на берегу центрального пруда парка, напротив летнего театра, и представлял собой шестигранный шатер из черного пластика, расписанный серебристыми звездами и зигзагами, увешанный страшными африканскими масками. Внутри шатер был поделен надвое: в одной половине сидели помощницы колдуна, две почтенные негритянки, вторую занимал он сам.
Интерьер помещений вполне соответствовал духу «древнейшей африканской магии вуду»: циновки по стенам, щиты, копья, луки со стрелами, пучки перьев экзотических птиц, маски, статуэтки богов, особые светильники, создающие таинственный багровый полумрак, странные запахи, от которых у посетителей кружилась голова. Сам колдун появлялся из мрака посреди комнаты неожиданно, как бы проявлялся из воздуха, одетый в черный балахон и высокую «магическую» шапку с металлическими бляхами, на которых были выгравированы мандалы и древние символы вуду. Белки глаз у него светились, и впечатление он на гостей производил сильное.
Все это бойцы «Хорса» узнали от Романа, который удосужился быть принятым господином Кассандроу и теперь был готов его заменить на какое-то время.
Шатер был огорожен металлическими решетками с торчащими на прутьях пластиковыми черепами крокодилов, и охранялся темнолицым гигантом в халате и чалме, с огромной секирой в руках. Вряд ли он что-либо значил как защитник и воин, представляя собой просто часть красочного шоу, однако учитывать его присутствие стоило. Этот охранник не должен был ничего заподозрить и вмешаться в момент смены его хозяина «дублем».
«Верховный жрец» Кассандроу появился в парке в сопровождении своих чернокожих слуг в десять часов утра и сразу приступил к приему посетителей, жаждущих приобщиться к секретам «настоящей африканской магии», получить защиту от сглаза, порчи, проклятия, помощь в бизнесе, что обещал «жрец», или приобрести волшебные амулеты, спасающие от врагов, предотвращающие измену жены или мужа, усиливающие мужскую потенцию и даже дающие мудрость и силу верховных духов. Толпа вокруг шатра собралась, как всегда, приличная, но в большинстве своем это были зеваки и гости, пришедшие отдохнуть в парк с детьми. Желающих попасть к «жрецу» на прием было не так уж и много, и все же человек пятнадцать уже образовали очередь, которую не отпугивала летняя жара.
И никто из них не догадывался, что в это безоблачное субботнее утро произойдет самое настоящее чудо, только сотворенное не магом, а руками бойцов группы «Хорс». Никому в голову не пришла мысль о подмене «мага и компании», которая произошла еще до прибытия «жреца» в парк. Настоящий «жрец», его телохранитель и помощницы в это время спали в гостинице «Украина», а их место заняли отлично загримированные Тарасов, Терминатор, Черкес и Роман.
Глеб играл роль гиганта-телохранителя, Терминатор и Черкес стали негритянками, а Роман превратился в «верховного жреца», мастерски скопировав его походку и манеры поведения.
В толпе, собравшейся у павильона, находилась и молодая пара: красивая девушка в юбочке и маечке, и необъятных размеров толстяк в шортах и безрукавке, пьющий пиво. Это были люди из группы сопровождения, посвященные в план операции. Кроме них, по парку бродили и другие сотрудники группы, но в их задание не входила подстраховка бойцов «Хорса», они наблюдали за происходящим и должны были в нужный момент отвлечь охрану премьера у машины, предназначенной для его транспортировки.
До одиннадцати часов «жрец» Кассандроу успел принять четверых, всучив им амулеты «Мачо мачо мэн», возвращавшие мужскую силу, и «Живые деньги». Обладатель последнего приобретал способность умножать богатство, деньги к нему должны были просто «липнуть».
Напряжение бойцов «Хорса» достигло апогея. Лишь Ухо, сидевший в машине и следивший за ними по экрану органайзера, мог позволить себе быть тем, кем он был, остальные должны были играть свои роли до конца, не имея возможности переговариваться, хотя каждый имел микрорацию, закрепленную на голове под волосами.
– Внимание! – раздался голос Тихончука в ухе Тарасова; командир группы сидел во второй машине, точно такой же, какая ждала Макогона. – Объект прибыл! Начинаем!
– Спокойно, ребята, – тут же послышался голос Романа. – Я готов, не нервничайте. Хотя классик был прав: ничто так не утомляет, как ожидание поезда, особенно если лежишь на рельсах.
– Ром, уйди из эфира! – рявкнул Тихончук.
– Слушаюсь, командир.
Стало тихо.
Тарасов улыбнулся про себя, оставаясь с виду величественно-неприступным. Роман был в своей стихии, ему нравился риск, нравилось балансирование на лезвии ножа, нравился выброс адреналина в кровь, и единственным его недостатком было словесное недержание, иногда мешающее ему самому во время операции.
В пять минут двенадцатого в парк вошел Микола Данилович Макогон, окруженный телохранителями. На нем был белый костюм от Claude Bonussui за две тысячи долларов, бежевая рубашка от Alain Figaret, шикарный красный галстук от Gianfranco Ferre с бриллиантовой заколкой, черные очки фирмы Frimen и туфли от Weston, что говорило о хорошем вкусе имиджмейкера премьер-министра. Улыбаясь, посылая в собравшуюся, удерживаемую милицией на приличном расстоянии толпу, воздушные поцелуи, Макогон неспешно направился по аллеям парка к пруду, где уже шуровала его охрана, оттесняя от павильона «верховного жреца вуду» любопытных.