Глава 1.
— Вперёд! Большая дорога ждёт нас!
Леонид Соловьёв, «Очарованный принц».
Это был единственный пучок, который Гарри удалось раздобыть ещё весной; очень тощий и потрёпанный, потому что в сундуке, пока ехали из Хогвартса, пакет с пучком развернулся, и стебли с листьями подверглись сокрушительному воздействию растоптанных кроссовок. Конечно, можно было для солидности подмешать к нему стандартную штокрозу, например… да хоть укроп или несколько флоксов с клумб тёти Петунии. Но размер на самом деле не имел особого значения.
Обычно в саду возилась тётя Петуния, едва ли не день-деньской, но с наступлением сумерек она исчезала в доме. Дядя Вернон тоже не показывался в темноте из дверей дома номер четыре по Прайвет-драйв; даже Дадли, поздно возвращаясь из своих рейдов с приятелями по улицам городка, проскальзывал через сад тихо, как мышка — если только позволительно сравнивать с мышью этакого слона. Поэтому сейчас, когда темнота и вовсе сгустилась, Гарри был совершенно один на этой лужайке позади дома. Тётя Петуния обожала устраивать здесь чаепития с соседками, попутно перемывая кости всему населению Литтл-Уингинга (отсюда отлично просматривалась улица, тогда как сама лужайка была надёжно скрыта розовыми кустами; если не стоять, а сидеть, никто никогда не догадается о наблюдении из этого сада). Но Гарри было совсем не до чая — хотя он, безусловно, не отказался бы, потому что это лето было ещё более голодным, чем все предыдущие, вместе взятые; пусть Дурсли не решились бы больше не давать ему еды по неделе, но этот постоянный страх затравленных зверей у них в глазах… Гарри предпочитал проскользнуть на кухню раз или два в день, когда там никого не было, сунуть за щёку кусок сыра или хлеба, что попадётся, и уйти из дома на целый день, бесцельно бродить по улицам — лишь бы не видеть, как опасливо косится дядя Вернон на руки племянника, как тётя Петуния вздрагивает от малейшего движения Гарри, как Дадли внаглую пялится, забывая расстреливать своих монстров на экране игровой приставки. Монстры этим пользовались и без малейших трудностей пожирали не оказывавшую сопротивления игровую ипостась Дадли, надсадно урча из динамиков; ну, хоть кому-то было комфортно в такой ситуации.
Огонёк на ладони вспыхнул, повинуясь мысленному приказу; Гарри поднёс его к заветному пучку трав. Кончики стеблей еле занялись, начали тлеть; острый и сладкий одновременно запах растёкся в воздухе. Гарри осторожно подул на крохотные языки пламени, и они — словно только этого и ждали — взметнулись чуть ли не на полметра, едва не опалив Гарри лицо.
«Ох, чёрт… — Гарри осторожно потёр кончик носа. Завтра лицо будет неестественно-румяным, но хотя бы без волдырей обошлось… — Ничего. Главное, зажглось хорошо».
Он склонился над крохотным потрескивающим костерком — так близко, что пляшущий огонь не доставал до лица каких-то миллиметров — и закрыл глаза, вдыхая дым так глубоко, как получалось; от размеренных вдохов-выдохов скоро закружилась голова. «Как бы головой в костёр не рухнуть — то-то дяде с тётей радости будет…», — промелькнула мысль. Промелькнула и ушла по своим собственным делам. А Гарри тем временем провалился в долгожданную черноту под веками, оглушающую, просвечивающую алым, пахнущую уже только сладким — словно кто-то разлил по всей лужайке тёплое ароматное море патоки.
В огромной комнате было темно; несколько факелов на стенах не рассеивали темноты, только придавали находящимся в ней людям зыбкие, колеблющиеся очертания... А в особенности одному из этих людей, который и при свете дня производил более чем устрашающее впечатление. Тому, кем сейчас был сам Гарри.
— Я недоволен твоим отцом, — высокий, вибрирующий, холодный голос принадлежал Гарри.
— Да, мой господин…
— И мне хочется знать, способен ли наследник рода Малфоев выполнить задание, которое я поручу ему… — Гарри сделал многозначительную паузу.
— Я сделаю всё, что будет в моих силах, мой господин, — только что полученная метка чернела на тонком белом предплечье, окружённая тонкой красноватой каймой воспаления.
Гарри задумчиво смотрел на светлую, отражавшую красноватые блики факелов макушку коленопреклонённого Драко Малфоя и размышлял над тем, что же ему поручить. Что-нибудь такое, что было бы трудновыполнимым. Но при выполнении могло бы оказаться полезным, потому что бесполезных заданий лорд Вольдеморт своим слугам не давал.
«Дамблдор, — выдохнул тот Гарри, что до сих пор нависал над костерком из расширяющих сознание трав и глубоко вдыхал дым. — Нужно избавиться от старикашки — он вечно портит все планы… Дамблдор…»
Безволосая голова качнулась в раздумье; безгубый рот расплылся в усмешке, красные глаза полыхнули предвкушением забавы.
Дамблдор младшему Малфою не по зубам сейчас — и вряд ли когда-нибудь будет. Но невыполнение задания — донельзя удобный повод держать в кулаке единственного сына Люциуса. И когда Люциус выйдет из Азкабана, куда угодил по собственной глупости, то станет куда сообразительней и расторопней… наберёт утерянную за спокойные годы хватку. У него будет к этому достаточно весомый стимул.
А если вдруг Драко Малфой по какой-нибудь случайности сумеет убить директора Хогвартса — тем лучше. В конце концов, держать своих Пожирателей в кулаке можно и безо всякого повода…
— Ты должен будешь найти способ провести в Хогвартс группу Пожирателей, Драко Малфой, — тихие, почти вкрадчивые слова заставили слизеринца резко поднять голову и широко распахнутыми глазами уставиться на своего Лорда. — И собственноручно — только своей рукой, Драко, — убить директора.
— Д-дамблдора… мой господин? — выдохнул Малфой-младший.
— У Хогвартса сейчас только один директор, — улыбка этого лица напоминала простую прорезь в коже. Но это было порой даже на руку.
— Да, мой господин.
На помертвевшем лице Драко Малфоя отчётливо читалось: «Вот тут-то мне и
* * *
**». Гарри мысленно ухмыльнулся.
Вольдеморт насторожённо вскинул голову, прислушиваясь к чему-то, неслышимому никому больше; замерший Гарри отлично знал, к чему именно, и пока ещё мог — рывком дёрнулся прочь от костра, больно ударившись о землю лопатками.
Полутёмная комната померкла, первые звёзды на небе радостным хороводом закружились в глазах Гарри. «Удача, какая чертовская удача… думал проверить, могу ли незаметно залезть Вольдеморту в голову, а тут как раз то, что надо было…» Он приподнялся на локтях, ловя ртом свежий воздух, и его вырвало прямо посреди лужайки.
«Что за чёрт?» Кисловатый привкус рвоты поселился на языке; Гарри сел по-турецки и потёр ноющий висок. «Кажется, ничем не травился…»
Его вырвало снова, но было уже практически нечем; и Гарри битых двадцать минут делился с окружающим миром своим запасом желчи, отчаянно надеясь, что дядя и тётя, если они ещё не спят, не выглянут из окна проверить источник подозрительных звуков в саду.
«Да что же это такое…» Гарри кое-как встал, затоптал практически догоревший костёр и даже предпринял попытку героического похода в пристройку за лопатой, чтобы убрать проклятую непонятную рвоту с самого видного места, но не дошёл; приступ боли, раскалённым обручем обхватившей голову, ослепил, подломил колени, и Гарри очнулся уже под розовым кустом, на полпути к пристройке, с постепенно утихающим звоном в ушах и с круговертью цветных пятен перед глазами.
Пришлось кое-как понавыдирать травы из наименее заметных мест — откуда-нибудь из-под кустов, например — и забросать рвоту. Конечно, глупо и малоэффективно, но совесть не позволяла Гарри оставить всё, как есть, а странная болезнь не давала убрать как следует.
«Задница», — пришёл Гарри к неутешительной оценке всех обстоятельств в целом, медленно, как выздоравливающий от перелома обеих ног, поднимаясь по лестнице. Пальцы белели каждый раз, когда он цеплялся за перила, приступы дурноты накатывали с новой силой, но уже не такие, как в саду; что было хорошо, потому что за заблёванную лестницу Дурсли расчленили бы его с особой жестокостью, забыв о страхе.
Добравшись до второй спальни Дадли, Гарри аккуратно прикрыл за собой дверь и с облегчением рухнул на кровать. Рухнул — и сразу же об этом пожалел, потому что на такое пренебрежительное обращение голова ответила весьма резким демаршем. Можно было добраться до сундука, выудить флакон со сваренным в школе обезболивающим и выпить, но встать не было никаких сил. Гарри обнял подушку обеими руками и прикрыл глаза.
Ему снилась искрящаяся чернота завесы; такая, как в момент падения. Тьма, бархатная, обволакивающая, заполняющая собой всё и за пределами этого «всего»… и ничего твёрдого под ногами… «Да будет свет!», — твердил Гарри во сне, как молитву. Но света тоже не было. Только темнота, непроглядная и безнадёжная, потому что в ней не было ни родителей, ни Седрика… и чей-то смех… злорадный дробный смех, как будто постукивают в странном ритме камнем о камень, и этим камням щекотно… «глупый мальчик, забавный мальчик, ты и вправду думал, что почти-смерть никак тебя не изменила?»…
Гарри проснулся, только упав с кровати на пол. На бедре и плече наливалось по свежему синяку, за окном на полную громкость разорялся дядя Вернон, обещавший найти и удушить поганых ублюдков, курящих марихуану в чужом саду и пачкающих чужие лужайки. «Неправда, — вяло подумал Гарри, — и не марихуана это была вовсе…»
Всё тело Гарри и простыня были в холодном, липком поту.
* * *
«Привет, Гарри!
Я долго переписывалась со всеми нашими, и мы решили, что было бы неплохо рассказать, что случилось в Министерстве на самом деле. Лучше развеять лишние слухи сразу, потому что в Министерстве по-прежнему верят, что ты, во-первых, заодно с Дамблдором, во-вторых, против Министерства и хочешь сам захватить власть. Моя тётя, Амелия Боунс — помнишь её? — очень всем этим возмущена, она ведь знает тебя лично. Она поможет мне опубликовать интервью в «Пророке», а Луна обещала надавить на папу, чтобы в «Придире» всё тоже появилось сразу… если ты дашь добро, командир, мы всё расскажем.
Жду разрешения или запрета.
Сьюзен».
«ГАРРИ ПОТТЕР — ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ОН ИЗБРАННЫЙ?
В обществе продолжают циркулировать таинственные слухи о недавнем происшествии в Министерстве магии, на котором видели Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут.
«Нам не разрешают говорить об этом, не спрашивайте меня ни о чём», — сказал запретивший разглашать своё имя Стиратель памяти, покидая Министерство вчера вечером.
Однако хорошо осведомлённые источники в Министерстве подтвердили, что происшествие связано с легендарным Залом Пророчеств.
Хотя в Министерстве до сих пор отказывались даже подтвердить сам факт существования такого места, в Магическом сообществе растёт число тех, кто верит, что Пожиратели Смерти, содержащиеся сейчас в Азкабане, ворвались туда и предприняли попытку украсть пророчество. Хотя его содержание неизвестно, муссируются слухи, что оно касается Гарри Поттера — единственного человека, кому удалось пережить Смертельное проклятие. Как известно, он также находился в Министерстве в ту ночь и принимал участие в инциденте. Некоторые заходят настолько далеко, что называют Поттера «избранным», веря, что пророчество указывает на него, как на единственного человека, который может избавить нас от Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. В подтверждение тому берутся слова учащихся школы Хогвартса, утверждающих, что они тоже были в Министерстве в тот момент. Сьюзен Боунс, племянница Амелии Боунс, главы Департамента магического правопорядка, дала нашей газете пространное интервью от лица так называемой Эй-Пи… (см. продолжение на стр. 2)»
«СКРИМДЖЕР ЗАНЯЛ МЕСТО ФАДЖА.
Руфус Скримджер, ранее возглавлявший службу авроров в Департаменте магического правопорядка, сменил Корнелиуса Фаджа на посту министра магии. Магическое сообщество встретило новость о его назначении с большим энтузиазмом, хотя слухи о его трениях с Альбусом Дамблдором, недавно восстановленным в звании Верховного Мага Визенгамота, всплыли в течение нескольких часов после вступления Скримджера в должность.
Представители Скримджера подтвердили, что он встретился с Дамблдором сразу после того, как приступил к работе, но отказались комментировать обсуждавшиеся темы. Альбус Дамблдор известен тем, что... (продолжение на странице 3, колонка 2)»
«Гарри, привет!
Дамблдор говорит, ты скоро приедешь сюда, а мне он найдёт какое-то дело! Правда, здорово?
Скучаю по тебе. Не забыл о зеркале? Пользуйся им в любое время, я буду только рад.
Твой,
Сириус».
«Министерства магии.
ЗАЩИТА ВАШЕГО ДОМА И СЕМЬИ ОТ ТЕМНЫХ СИЛ
Магическому миру в настоящее время угрожает организация, члены которой именуют себя Пожирателями Смерти. Соблюдение следующих простых рекомендаций по безопасности поможет защищать Вас, Вашу семью и Ваш дом от нападения.
1. Вам лучше не покидать дом всем сразу.
2. Особую осторожность следует проявить в тёмное время суток. Везде и всегда, где только возможно, старайтесь завершать все дела вне дома до наступления темноты.
3. Предусмотрите меры личной безопасности вокруг Вашего дома, удостоверьтесь, что все члены семьи знают о неотложных мерах, таких как Защитные и Развеивающие Чары, а несовершеннолетние знают, как переместиться в безопасное место.
4. Договоритесь с близкими друзьями и членами семьи об использовании секретного вопроса, чтобы, если Пожиратели Смерти примут их облик при помощи Многосущного зелья, Вы смогли их обнаружить. (см. страницу 2).
5. Если Вы заметили, что член Вашей семьи, коллега, друг или сосед странно себя ведут, немедленно свяжитесь с Департаментом магического правопорядка, возможно, к ним было применено заклятие Подвластия. (см. страницу 4).
6. Если Чёрная Метка появится над любым жилым домом или любым другим зданием — не входите внутрь, но немедленно сообщите в Аврорат.
7. По непроверенным сведениям, Пожиратели Смерти теперь могут использовать Inferi (см. страницу 10). При обнаружении любых следов Inferius нужно сообщить в Министерство НЕМЕДЛЕННО».
«Привет сокрушителям Тёмных лордов!
Как ты там? Посылаем тебе ещё бутылёк нашего лосьона, он тебе не помешает — особенно с теми толпами журналистов, которые шныряют по Лондону. Никогда не думали, что в Магическом мире СТОЛЬКО писак. Впрочем, после того интервью, что дала Сьюзен, это никого не удивляет: пара слов от тебя озолотят любую бульварную газетёнку.
Видели на днях игрушку: лохматая черноволосая кукла со шрамом на лбу машет палочкой и говорит «Ступефай». Толку, правда, ноль, зато как раскупается! Думаем начать производить что-нибудь такое. Ты же не против? Потому что если против, то мы всё равно будем производить, но нам будет стыдно…
Ждём ответа.
С любовью,
Дред&Фордж».
«Дорогой Гарри,
Если это удобно для тебя, я приеду в дом номер четыре по Прайвет-Драйв в эту пятницу в одиннадцать часов вечера, чтобы проводить тебя до дома Сириуса, где ты пробудешь оставшуюся часть каникул.
Если ты согласен, я буду рад твоей помощи в одном деле, которое я надеюсь решить по пути на Гриммаулд-плейс. Я объясню тебе подробнее при встрече.
Пожалуйста, пришли ответ с этой же совой. Надеюсь увидеть тебя в эту пятницу,
С наилучшими пожеланиями,
Альбус Дамблдор».
* * *
Кровать была жёсткой и продавленной; собственно, такой она и должна была быть, учитывая удельный вес барахла, которое хранилось на ней несколько лет до того, как Дурсли пересилили Гарри сюда из чулана. Пружины зловредно толкались в спину, руки и ноги Гарри, и он, прикрыв глаза, пытался сосчитать, сколько их там — это отвлекало от слабости и дурноты.
С того вечера, когда Гарри залез в голову к Вольдеморту, самочувствие первого оставляло желать лучшего; тогда как последнего, судя по хронике в «Пророке», не брала загадочная хворь — возможно, по принципу «зараза к заразе не пристаёт». Во всяком случае, Гарри в таком состоянии, в каком он пребывал все эти дни, не мог бы сделать столько пакостей, сколько умудрился Вольдеморт.
Рвать его больше не рвало, да и ходить он мог вполне бодро; вот только недолго. Он уставал слишком быстро; если бы мог, он оставался бы в комнате круглые сутки и цедил из привезённых с собой флаконов обезболивающее и общеукрепляющее зелья, но на окне намертво заело задвижку, и открыть его было решительно невозможно. А без свежего воздуха голова начинала болеть практически сразу, и никакое зелье не справлялось с этой болью. Но всё же с каждым днём Гарри становилось легче — понемногу, по чуть-чуть.
«Раз, два, три… четыре, пять… или эту под левой лопаткой я уже считал?», — Гарри рассеянно потёр лоб; сухая горячая кожа казалась на ощупь тонкой, как пергамент. «Как только приеду в Хогвартс, надо будет залезть в книги и поискать что-нибудь похожее… в разделе ментальной магии и в медицине… опять здесь дышать нечем!»
Гарри с опаской встал с кровати, ожидая, что сейчас опять закружится голова от смены положения с горизонтального на вертикальное, но в этот раз странная болезнь проявила милость: отозвалась только слабым недовольным уколом боли в висках. «Ещё пара дней, и буду как огурчик», — оптимистично решил Гарри. «Зелёный и в пупырышках?!», — неподдельно изумился внутренний голосок.
Газеты, письма, обрывки пергамента, обёртки от сладостей, сломанные перья, старые игрушки Дадли, рваная выцветшая одежда — уже не понять, чья, стулья без ножек, книги, из которых кузен Гарри в детстве рвал от скуки страницы… Гарри привычно лавировал между всем этим, пробираясь к поцарапанной двери.
В саду было жарко; безмятежное лето, знать не знавшее никакой войны, царствовало на Прайвет-драйв. Гарри, щадя чувства дяди, тёти и Дадли, не разлёгся на той самой лужайке, где жёг травы, а устроился посреди розовых кустов. Тётя, судя по всему, поливала их сегодня, и ещё слегка влажная земля была холодной. Гарри прижался лбом к ней, приминая короткую, какую-то куцую траву; запах мокрой земли окутывал Гарри, прохлада проникала под джинсы и рубашку, под коротко остриженные ногти безуспешно пытались забиться кусочки почвы.
«И почему я не розовый куст, а Гарри Джеймс Поттер?»
Темнота сгущалась; один за другим вспыхивали фонари вдоль дороги, пока Гарри лежал на животе, подложив ладони под подбородок и наблюдая за целой колонией муравьёв, бегавших туда-сюда в десяти сантиметрах от носа Гарри. У них была своя муравьиная деловитая жизнь; они таскали палочки, травинки, комочки земли, в одиночку и группами, без груза носились в разные стороны — наверняка не просто так, а с какой-то целью, которую Гарри никогда не сумел бы узнать.
Калитка позади Гарри открылась с отчётливым скрипом; неторопливо, с достоинством зашуршала мантия. С десяток муравьёв сбилось с шага и уронило большую сухую травинку. Гарри поднял её, подождал, пока муравьи немного успокоятся, и опустил её обратно в крохотные чёрные лапки, едва различимые на фоне травы. Потом перевернулся на спину и осторожно, чтобы голова не взбунтовалась, встал.
— Здравствуйте, профессор Дамблдор.
— Здравствуй, Гарри, — директор улыбнулся. — Ты готов к отъезду?
— Вполне, — кивнул Гарри. — Я уже собрал вещи, сэр. Они в доме.
— В таком случае, пойдём и заберём их, — логично предложил Дамблдор. — Надеюсь, ты предупредил дядю и тётю, что я приду за тобой?
— Н-нет… — Гарри запнулся. Он просто не представлял себе этот разговор.
— Ничего страшного, — блик фонарного света скользнул по стёклам очков-половинок. — Я поговорю с ними, пока ты будешь занят вещами.
— Конечно, сэр, — Гарри покосился на Дамблдора, пытаясь понять, какие такие у него могут общие темы для разговоров с Дурслями. Так, сходу, можно было назвать две: погода и Гарри Поттер. И вряд ли беседа будет по первой, хотя недооценивать Дамблдора не стоит… он наверняка сумел бы светски поболтать с дядей Верноном о перспективах расширения банановых плантаций в Венесуэле и не нарваться в процессе на пару непечатных выражений. — Пойдёмте.
Пока дядя Вернон медленно наливался багровым цветом, пучил глаза и топорщил усы, а тётя Петуния, в полуобмороке привалившись к косяку, внимала речам Дамблдора, Гарри взбежал по лестнице на второй этаж, остановился передохнуть у двери и только потом взялся вытаскивать своё имущество. Сундук с кучей тяжёлых книг. Метла. Клетка с Хедвиг, недовольной тем, что её посреди ночи куда-то тащат. Рук решительно не хватало; дыхание сбилось почти сразу, на лбу выступил пот. Дадли в полосатой пижаме, пухлый и белобрысый, похожий на непомерно разъевшегося амурчика с любимой серии религиозных картинок тёти Петунии, пристально наблюдал за кузеном, выглядывая из приоткрытой двери. Гарри поставил сундук посередине коридора, одёрнул задравшуюся футболку и сердито сверкнул глазами на Дадли — вот только его тут ещё не хватало!
Против ожиданий, Дадли не устрашился, а, напротив, вышел из комнаты в коридор.
— Помочь?
В ожидании ответа Дадли всё так же пялился на своего кузена, как и все эти две летние недели; так он смотрел на игрушки, которые хотел разломать, но никак не получалось. Впрочем, как правило, в конце концов даже самые прочные игрушки из пластмассы, нержавеющей стали и закалённого стекла проигрывали неравную битву с Дадли.
— Ну помоги, если хочешь.
Дадли без усилий подхватил сундук и метлу, предоставив Гарри разбираться с нахохлившейся Хедвиг самому.
— Вниз нести?
— Ага, в холл, — Гарри двинулся впереди.
— У тебя футболка обтягивает все позвонки. Это ведь не моя старая?
— Нет, — пожалуй, даже если бы Гарри нацепил на себя футболку, принадлежавшую Дадли-дошкольнику, та не обтянула бы позвонки.
— А кто тебе её купил?
— Я её сам себе купил, — Гарри ступил на лестницу.
— У тебя что, есть деньги? — неподдельно изумился Дадли.
— Дадли, у меня есть целая чёртова жизнь, о которой ты не имеешь ни малейшего понятия, — сердито фыркнул Гарри. — И да, деньги в ней тоже имеются.
Дадли замолчал, словно обдумывая ответ; Гарри поставил клетку на пол и заглянул в гостиную, где Дамблдор продолжал разговаривать с Дурслями-старшими.
— Магический мир в настоящее время находится в состоянии открытой войны. Гарри, которого лорд Вольдеморт уже пытался убить несколько раз, находится сейчас в ещё большей опасности, чем в тот день, когда я оставил его у вашего порога пятнадцать лет назад, с письмом, в котором рассказал об убийстве его родителей, и выразил надежду, что вы будете заботиться о нем, как о собственном сыне. Вы не сделали того, о чём я просил. Вы никогда не относились к Гарри, как к сыну. Он видел здесь только пренебрежение и жестокость. Магия, которую я вызвал пятнадцать лет назад, обеспечила Гарри мощную защиту до тех пор, пока он может называть этот дом своим. Действие этого волшебства прекратится в тот момент, когда Гарри исполнится семнадцать; другими словами, он станет взрослым человеком по законам Магического мира. Я прошу вас только об одном: позвольте Гарри ещё раз вернуться в этот дом перед семнадцатым днем рождения, здесь ему гарантирована полная безопасность, до этого самого дня.
Гарри слушал, стоя на пороге, и у него — не у порога, а у Гарри, хотя не исключено, что и у порога тоже, за компанию — вяли уши. Несомненно, это был великолепный спектакль… но, ради Мерлина, перед кем он здесь разыгрывается?! Перед кем мечется весь бисер обличительного красноречия? Сам Дамблдор и Гарри отлично знают, что директору всё равно, как именно прошли все эти пятнадцать лет на Прайвет-драйв; на Дурслей так или иначе это не возымеет никакого эффекта — это всё равно что объяснять червяку человеческим языком, что чувствует дракон, когда летает. Тогда зачем? Просто ради поддержания имиджа?
— Так ты уйдёшь следующим летом навсегда? — прервал размышления Гарри голос Дадли.
— Ага, — рассеянно кивнул Гарри. — Я буду совершеннолетним…
— И… опять проведёшь здесь две недели?
Гарри пожал плечами.
— Судя по тому, что только что сказал Дамблдор, я проторчу здесь до самого дня рождения, больше месяца. Не печалься, этот месяц будет последним. Уж если ты десять лет терпел меня каждый день, месяц как-нибудь переживёшь.
— А тебе обязательно уезжать? — робко спросил Дадли.
«Либо у меня что-то со слухом, либо в Запретном лесу сдох кто-то очень крупный».
— Ты готов, Гарри?
— Да, сэр, — «нет, со слухом вроде всё в порядке».
— В таком случае, идём. И я хотел бы, чтобы ты держал мантию-невидимку при себе, на всякий случай. Кстати, я бы посоветовал тебе держать её при себе весь учебный год.
«От кого это он намеревается меня прятать?»
— А вещи я отправлю на Гриммаулд-плейс, пусть дожидаются нас там.
Гарри запихнул невесомую мантию в карман, нещадно комкая ткань; Дамблдор взмахнул палочкой, заставляя сундук, метлу и клетку исчезнуть. Ещё один взмах — и входная дверь распахнулась; на улице был туман, была темнота, и был холод. Гарри шагнул туда, не оглядываясь.
Глава 2.
Гарри с утра до вечера делал обещанные визиты,
что очень утомляло и раздражало его.
Барон Олшеври, «Из семейной хроники графов Дракула-Карди».
— Берись за мою руку, Гарри.
— Зачем, сэр? — Гарри коснулся левой ладони Дамблдора — холодной и сухой.
— Ты ещё не умеешь аппарировать, а нам срочно нужно добраться кое-куда. Приготовься, сейчас я аппарирую…
Гарри сплющило, сжало и протащило сквозь очень узкий шланг; глаза словно вдавило внутрь черепа, никакого воздуха, никакого пространства, барабанные перепонки готовы были лопнуть… холодный ночной воздух застал Гарри почти врасплох; он выпустил руку Дамблдора и выпрямился, чувствуя себя пропущенным через мясорубку. Должно быть, аппарацию придумал мазохист. А садист придумал сделать её общепринятой.
— Как ты себя чувствуешь? — Дамблдор заботливо застегнул верхнюю пуговицу куртки Гарри, закрывая горло последнего от ветра.
— Жить буду, сэр. Где мы?
— Это волшебная деревня Батлейт Бабертон.
— И что мы будем здесь делать?
— Мы должны найти кое-кого из моих старых знакомых и убедить его вернуться на работу в Хогвартс.
— Но… при чём здесь я, сэр?
— Я уверен, для тебя найдётся дело, — покровительственно взмахнул рукой Дамблдор, и Гарри впервые за всё это время увидел, какой стала правая рука директора: чёрная, сморщенная, будто обугленная.
— Сэр, что с Вашей рукой?
— Потом, Гарри, это долгая история… идём.
«Потом, когда доварится лапша, которую Вы будете вешать мне на уши, многоуважаемый господин директор?»
Церковные часы пробили полночь, когда Гарри и Дамблдор остановились у ворот каменного особнячка, утопавшего в цветах и приземистых деревьях с широкими кронами.
— Держи палочку наготове, Гарри, — Дамблдор открыл ворота и осторожно двинулся вперёд, освещая себе путь Люмосом.
«Кем должен быть этот «старый знакомый», чтобы надо было постоянно держать палочку при себе? Я бы сказал, что Аластором Грюмом, но к чему тогда являться ночью и тащить меня с собой?»
Дверь дома, как и ворота, открылась без малейшего сопротивления; Гарри это настораживало, но Дамблдор без тени сомнений и раздумий прошёл в гостиную. Гарри остановился на пороге комнаты и еле удержался от того, чтобы уважительно присвистнуть: такого бардака он ещё не видел нигде. Здесь будто бы прошёл берсеркер вместе со своим погрызенным щитом и зазубренным топором; диван и подушки-думки были взрезаны и покрыты слоем пуха и перьев — своих внутренностей, осколки стеклянной люстры хрустели под ногами Дамблдора, переливчатый фарфор, буквально стёртый в порошок, украшал собой практически всё в комнате, маятник треснувших, валявшихся у порога старинных часов сиротливо притулился в углу, по полу были разбросаны клавиши фортепьяно, и оно жалобно раззявило щербатый рот навстречу незваным гостям. На обоях красовались брызги тёмно-красной крови.
— Не очень-то уютно, не правда ли? — светским тоном прокомментировал Дамблдор.
— Я бы сказал, очень неуютно, — откликнулся Гарри. — Здесь что, прошла забастовка домовых эльфов?
— Не совсем так, мальчик мой, — рассмеялся Дамблдор. — Ну-ка…
Директор невозмутимо ткнул палочкой в громоздкое кресло у стены.
— Ой! — возмущённо воскликнуло кресло. — Вам не кажется, Альбус, что можно было бы и не тыкать?
Гарри моргнул, глядя, как кресло превращается в невысокого пузатого мужчину; свет Люмоса отразился от лысины этого человека, от серебряных пуговиц бархатного винно-красного жилета и от густых белоснежных усов.
— Добрый вечер, мой дорогой Гораций, — Дамблдор явно был в своей стихии. Гарри оставалось только отойти к камину, чтобы украдкой согреть ладони, и недоумевать по поводу надобности своего присутствия здесь. В то, что Дамблдору позарез нужна была одна саркастичная реплика со стороны, Гарри сильно сомневался.
Тем временем Дамблдор и угрюмый Гораций устроились на диване в обществе рюмок, полных чего-то алкогольного, починили одним заклинанием всё, что было разломано, и завели разговор, в течение которого Гораций всячески отнекивался от предложения вернуться в Хогвартс, а Дамблдор мягко настаивал.
— Позволь познакомить тебя с моим юным другом, Гораций, — Гарри, разглядывавший от нечего делать фарфоровых пастухов и пастушек на каминной полке, обернулся. — Это Гарри Поттер. Гарри, это мой старый друг и коллега, Гораций Слагхорн.
— Очень приятно, — Гарри слегка склонил голову; чёлка свесилась со лба на висок, открыв шрам, и взгляд Слагхорна невольно задержался на нём.
— Вы действительно думали, что сумеете уговорить меня вернуться, Альбус? — брюзгливо осведомился Слагхорн, продолжая почему-то смотреть на Гарри. — Я ценю Ваши старания, но мой ответ был и будет НЕТ!
Слагхорн демонстративно отвернулся от Гарри, немало заинтриговав его этим. «Это что же, я — приманка, на которую Дамблдор хочет выцепить Слагхорна в Хогвартс? И чем это таким я могу его соблазнить? К-хм, что-то я не то подумал…»
— Конечно-конечно, — успокаивающе сказал Дамблдор, и Гарри подавил смех: кем бы ни был Слагхорн, с Дамблдором ему было не тягаться. — Могу я воспользоваться твоей ванной, Гораций?
— Вторая дверь слева в конце коридора…
— Благодарю, — Дамблдор скрылся в сумраке коридора.
«Мой выход?»
— Не думайте, что я не знаю, для чего он Вас сюда привёл, — отрывисто сказал Слагхорн, нервно забегав по комнате взад-вперёд.
— Для чего же, сэр? — мягко спросил Гарри, стараясь держать Слагхорна в поле зрения. — Признаться, я понятия об этом не имею…
— Не притворяйтесь, Гарри! — Слагхорн заложил руки за спину и слегка сбавил скорость. — Вы так похожи на своего отца…
«И что?»
— Только глаза…
— Да, у меня глаза матери, сэр, — покладисто согласился Гарри.
— Ах, Лили, — Слагхорн сел обратно на диван. — Одна из талантливейших моих учениц, что правда, то правда… нехорошо, когда у учителя есть любимчики, но она была любимой моей ученицей. Очаровательная и умная девушка, отлично её помню… я всегда считал, что она должна была быть на моём факультете.
— На Вашем, сэр?
— Я был главой Слизерина, — пояснил Слагхорн. — Вы, если не ошибаюсь, тоже воспитанник Салазара?
— Не ошибаетесь, — кивнул Гарри.
— Странно, что Вы не учитесь в Гриффиндоре, как Ваши родители…
— Сортировочная Шляпа распределяет только по личным качествам, — разговор вкупе с пристальным взором Слагхорна, сверлившим скрывавшую шрам чёлку, начинал тяготить Гарри. — Сэр.
— Вы правы, Гарри, — протянул Слагхорн в раздумье. — А не скажете ли, правда или ложь то интервью, которое недавно появилось в «Ежедневном Пророке»? Конечно, в Вашем возрасте позволительно не интересоваться скучными газетами…
— Я знаю об интервью, — пожал Гарри плечами. — Я ведь сам разрешил Сьюзен его опубликовать.
— Вы разрешили?
— В газете всё написано, сэр.
— Да, конечно… Армия Поттера, подумать только!
— В самом деле, странно, — едко заметил Гарри. — Сэр…
— Да?
— Почему Вы не хотите возвращаться в Хогвартс?
Слагхорн весь поник и съёжился, как проткнутый воздушный шарик.
— Ну… в принципе… все очень хорошо для Дамблдора, что тут говорить... Но надо принять во внимание, что, если я вернусь в Хогвартс, то должен буду вступить в Орден Феникса! Я уверен, они — очень смелые и отважные, отличные люди, но я ведь от этого отдыхаю... Но, с другой стороны… я не хочу выходить из рядов союзников... э-э…
— Вы не обязаны вступать в Орден Феникса, — Гарри кусал губы, чтобы не рассмеяться. — Это дело добровольное, сэр. Сами подумайте, зачем вербовать бойца, который не хочет сражаться?
Слагхорн пристально взглянул на Гарри.
— А Вы знаете в этом толк, Гарри, не так ли?
— Не могу сказать, что я эксперт в войне, но… — Гарри дёрнул плечом.
— Что ж, — Слагхорн в раздумье покусал губы. — И как Вы думаете, Дамблдор придерживается такой же точки зрения?
— Абсолютно такой же, сэр, — уверил его Гарри. Если Дамблдору нужен будет Слагхорн в Ордене, то промыть мозги и сагитировать будет делом техники. Так что того, кто сам не желает, вербовать действительно никто не станет.
— Ну что ж, Гарри! — жизнерадостно объявил словно выросший из-под земли Дамблдор. — Мы уже и так злоупотребили гостеприимством нашего дорогого Горация.
— Хорошо, сэр, — Гарри встал с дивана и легонько потянулся.
— Вы уже уходите? — как-то потерянно спросил Слагхорн.
— Да, Гораций, — любезно улыбнулся Дамблдор, дожидаясь, пока Гарри застегнёт куртку. — Я увидел, как безнадёжна была моя идея пригласить тебя работать в Хогвартсе снова. Всего хорошего, друг мой.
«И где же, интересно, он это увидел, сидя в ванной? В сливе раковины?», — мысленно фыркнул Гарри. Впрочем, для растерянного Слагхорна сгодилась бы и куда более топорная игра.
— А… да… безнадёжна, Альбус, конечно… — закивал Слагхорн автоматически.
— В любом случае, Гораций, в Хогвартсе всегда будут тебе рады. Идём, Гарри.
— До свидания, — Гарри очень вежливо улыбнулся Слагхорну и спрыгнул с высокого крыльца в сад, игнорируя ступеньки. Трава возмущённо зашуршала под кроссовками.
— Хорошо, хорошо, я возвращаюсь! — досадливо заорал Слагхорн.
— Ты решил вернуться из отставки? — весьма натурально удивился и обрадовался Дамблдор. Гарри зябко спрятал руки в карманах.
Рыба заглотила свою приманку вместе с крючком.
— Да, чёрт побери… да… я, наверно, спятил, но я согласен.
— Тогда первого сентября ты должен приступить к работе, Гораций, — лучезарно улыбнулся Дамблдор.
— И я требую повышения зарплаты!! — крик Слагхорна догнал их уже на улице.
— Хорошо сработано, Гарри, — вполголоса сказал Дамблдор.
— Спасибо, сэр.
* * *
— Здравствуй, Гарри! — миссис Уизли тормошила Гарри, словно куклу. — Боже, ты такой худой, такой бледный… ты не простудился под этим ужасным дождём?
— Всё в порядке… — Гарри привстал на цыпочки, чтобы повесить куртку на вешалку, и споткнулся о подставку в форме ноги тролля.
БАМ-М!
— Поганые грязнокровки! Как вы посмели осквернить мой дом, подонки, грязь, гнусь, вон из моего дома!!
— Если ты сейчас же не заткнёшься, я тебя сожгу, старая карга!! — заорал Гарри, которому хотелось пойти и лечь спать — что было бы затруднительно под эти вопли.
— Ты не посмеешь, мерзкий мальчишка, грязная кровь, дрянь!!..
— Я убил уже троих человек, — вызверился на неё Гарри, — и сжечь кусок холста с дурным характером посмею запросто!..
Пока миссис Блэк пребывала в некоторой растерянности, вспоминая подходящие к случаю ругательства, подоспевшие на место происшествия Сириус и Ремус задёрнули потёртые занавески.
— С прибытием, крестник! — бодро поприветствовал его Сириус. На щеке крёстного отпечатался уголок подушки.
— Привет, Сириус, — Гарри взглянул на прижавшую в испуге руку ко рту миссис Уизли и криво улыбнулся. — Извините, миссис Уизли.
— Бедный мой мальчик! — миссис Уизли едва не задушила Гарри в объятиях. — Как же ты, должно быть, натерпелся!.. — «То ли <