«СП»: — Ну, как известно, из Таганрога Александр Первый больше не вернулся…
— Да, и очевидно в Таганроге в эти сроки первый раз Александру Павловичу дали яд.
«СП»: — Яд?! Вы уверены, что Александра отравили?
— Об этом, скажем так, говорит очень много косвенных свидетельств. Приведу только один такой факт. Император продолжал потихоньку распутывать этот клубок, собирая сведения о заговоре. И вот легендарный генерал от секретной службы
Иван Осипович де Витт, его еще иногда называют Штирлицем 19 века, привозит к царю своего осведомителя Башняка — и тот с лихвой сдает Каменку, Давыдовых, Раевских, Орловых, Волконских, Пестеля — все, что он про это знал. После долгого разговора император оставляет де Витта и Башняка на обед, а на другой день он едет в Крым, где его должен встречать генерал-губернатор Михаил Семенович Воронцов. Де Витт и Башняк соответственно возвращаются к себе и оба заболевают: каждый в своем имении, с одними и теми же тяжелейшими симптомами. Оба выжили, но с трудом. Башняк вообще инвалидом остался на всю жизнь. А всего-то они с царем в Таганроге вместе пообедали! Сам же Александр Павлович, как известно, возвращается из Крыма, где он также якобы «сильно простудился». И симптомы опять все те же! С этого момента начинается его таинственная мучительная болезнь.
Возможно, яд ему добавили еще два-три раза… Он не должен был, естественно, умереть сразу. В начале 19 века с ядами уже научились обращаться — никто тут же замертво не падал…
И вот 19 ноября Александр Первый умирает в Таганроге. 26 ноября о его смерти узнали в Варшаве (она ближе), 27 ноября — в Петербурге, благодаря генерал-губернатору столицы генералу Милорадовичу — самому титулованному и самому влиятельному на тот момент генералу в российской армии. Милорадовичу не просто подчинена столица, внутренние войска — без его ведома и подписи никто не может въехать или выехать из Петербурга.
Я полностью согласна с Владимиром Брюхановым, математиком и писателем, автором книги «Заговор графа Милорадовича», что известие о кончине царя граф получил раньше где-то на сутки от какого-то из своих фельдъегерей. Но тем не менее он назначает на 27-е ноября торжественный молебен за здоровье государя — с участием всего двора, полков… Во время которого и приезжает царский фельдъегерь с известием о смерти Александра Первого. Мария Федоровна падает в обморок. И пока матушке-царице приносили нюхательную соль и вызывали врачей, Милорадович ведет Николая Павловича в дворцовую церковь и в ультимативной форме предлагает ему присягнуть великому князю Константину. При этом намекая, что в стране волнения, вас не любят… Николаю всего 28 лет, он не участвовал в войне. А перед ним генерал, который там рубил головы слету и так далее… Милорадович говорит — давайте сейчас присягнем, там разберемся. И Николай присягает. Но Милорадович тут же вызывает адъютанта Федора Глинку и они письменно оформляют присягу Константину…
«СП»: — Наталья Николаевна, я правильно поняла, что граф Михаил Андреевич Милорадович — блестящий офицер, герой войны 1812 года, осыпанный царскими милостями, этот храбрейший воин и удачливый царедворец, как писали о нем современники, как раз и стоял во главе многолетнего дворцового заговора против императора Александра? Как такое возможно?!
— Как-то у нас разгорелась дискуссия на эту же тему в одной из московских школ. Ребята читали мне свои доклады о декабрьском восстании, написанные все как под копирку из старых учебников. Наконец я, не выдержав, остановила уже второго или третьего, и говорю: вот представь, ты — граф Милорадович. Генерал-губернатор Санкт-Петербурга, из действующих офицеров армии — самый титулованный, ни у кого нет такого послужного списка и таких наград! Перед тобой как перед императорской фамилией шапки ломают. Одновременно ты и командующий внутренними войсками, под тобой полиция, без тебя в столицу никто не въедет, не выедет. И ты видишь, что все в стране делается не так, как мечтали и надеялись прошагавшие до Парижа победители Наполеона… «Да я бы сам попробовал!» — Говорит мне этот 16-летний парень. Да, именно так, конечно!
Портрет графа Михаила Андреевича Милорадовича в музее-панораме "Бородинская битва" (Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС)
«СП»: — Какие-то есть тому свидетельства, хотя бы косвенные?
— Милорадович конечно сам от себя ничего не писал и не посылал — он далеко не дурак был. Но осталась переписка тех, кто был в этом всем задействован прямо или косвенно…
Почему так сложилось? Повторюсь, что отношение к России Александра I после победы над французами многие высшие чины восприняли как оскорбление. Он фактически отошел от государственных дел. Или вот такую цифру возьмем. Известно, что контингент российских войск, которые вошли в Париж, составлял 120 тысяч человек. Знаете, сколько осталось там добровольно? 45 тысяч нижних чинов!
«СП»: — Их не пытались вернуть?
— До этого Европа тоже воевала целых 25 лет, мужское население было изрядно выбито. И поэтому каждая вторая трактирщица или мельничиха с удовольствием брали в мужья (или в зятья) здоровых, рукастых парней.
Сохранилось несколько писем Александра I к уже бывшему графу Прованскому с просьбой вернуть подданных. Не можем найти! — Отвечали ему. Был по паспорту Иван — стал Жаном, Петр превратился в Пьера. И все брали фамилию жены…
И в то же время в России лежали сожженные города и деревни, да что деревни! Москву и ту толком не восстанавливали! Например, — известный факт: сгорел в 1812 году лафет под Царь-пушкой, и она валялась в Кремле, в канаве до 1826 года. И только после личного вмешательства Николая Павловича порядок навели…
В стране по нескольку лет не собирался Госсовет. В то время как военные поселения, которыми руководил граф Аракчеев, решив проблему демобилизации войск после войны и заграничных походов, быстро превратились в обузу, а надо было что-то с этим делать, либо заставить бывших вояк сельским хозяйством заниматься, либо отдать их в аренду в заводские крестьяне. И запросы на такую рабочую силу были. Но людей не отдавали. Почему? Не было высшего соизволения. Есть, кстати, большая переписка об этом у Аракчеева, с 1823-го по 1825-й год. Он сетует — я докладывал государю, ответа нет…
Портрет Алексея Андреевича Аракчеева работы Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург) (Фото: ru.wikipedia.org)
А ссуду в банке, к примеру на восстановление сгоревшего дома или имения дворяне могли получить только под залог. Если сохранилось еще какое-то имение, не затронутое войной — тебе дадут денег на восстановление разрушенного. А если вся недвижимость пострадала, что не редкостью было в наших западных губерниях, то строить заново часто было не на что. Словом проблем — море! И это при практически постоянном отсутствии императора в России, что очень раздражало верхушку.
«СП»: — Неужели устранение Александра I могло всерьез изменить ситуацию? Ведь у него, как мы все знаем, было еще три брата.
— Смотрите, что получается. Когда Александр I умирает бездетным, следующий в очереди на трон — его брат Константин. Но у него странный морганатический брак с польской аристократкой и детей тоже нет. И буквально нескольким доверенным людям было известно, что еще при жизни Александр разрешил Константину оставаться в Польше и жениться — при условии его отречения от престола. Что Константин с удовольствием и сделал. Текст отречения Константина и завещание самого Александра в котором он назначал своим преемником именно Николая, как раз и хранил митрополит Филарет в Успенском соборе. Знали об этом, повторюсь, всего человек пять, включая, безусловно и Милорадовича. Но в нужный момент все предпочли «забыть» о завещании Александра. Так что выходит, он и после смерти перехитрил сам себя…
Николаю Павловичу в 1825 году уже 28 лет и у него единственного есть сын-наследник, младшему Михаилу — 25. Кстати говоря, они оба, и Николай, и Михаил не воевали, в боевых походах не участвовали, что по тем временам — серьезный урон для репутации. И, возможно, поэтому они так строги, даже чересчур, и требовательны в службе. Что людей, прошедших через множество битв, раздражает еще больше. И в целом почему-то кажется, что отстранить их, или хотя бы навязать им свою волю, будет не трудно.