Отношения между Россией и государствамисоседями складываются под влиянием многих факторов. Важную роль, несомненно, играет экономический градиент на наших границах. Если Россия выйдет, наконец, из глубокого кризиса, а позиции рубля по отношению к валютам окружающих стран укрепятся, это станет сильнейшим фактором притяжения к ней республик постсоветского пространства. Улучшение отечественной экономической ситуации повлечет за собой и новое усиление демографического "давления" на Россию с юга, добавляя потоки экономических мигрантов к несколько сократившемуся исходу в Россию беженцев и вынужденных переселенцев.
Однако отношения России с ее порубежьем определяются далеко не только и не столько экономическими факторами. Главное в том, что между странами, столетиями входившими в состав единого государства, сформировались культурные и гуманитарные связи с их реальным долговременным и инерционным характером. Эти связи определяются в том числе многомиллионными русскими и иными меньшинствами, оказавшимися за пределами России, других своих титульных государственных образований в результате распада СССР.
Гуманитарные связи между Россией и ближним зарубежьем нельзя, разумеется, "измерить" только долей этнических русских. Они во многом детерминированы использованием русского языка и распространением русской или, точнее сказать, общероссийской в широком смысле культуры. Соотношение между этнической и политической идентичностью, так наз. родным языком и предпочитаемым языком общения весьма сложно и противоречиво. Исследования В. Тишкова и его сотрудников доказали, что при последней советской переписи 1989 г. были недооценены численность и доля русскоязычного населения: вопрос о родном языке люди понимали как вопрос об их этнической идентичности. На самом деле, например, на Украине 47% граждан и поныне говорят либо исключительно, либо чаще всего на русском, что более чем вдвое превышает долю этнических русских в населении.
Несмотря на сложность этнического и религиозного состава населения и многообразие его идентичностей, политические элиты в российском порубежье встали на путь строительства нацийгосударств по моделям прошлого века, опирающихся на титульное население и обеспечивающих ему соответствующие привилегии. Для этого руководству новых стран приходится решать трудные задачи. (Один из "отцов" Рисорджименто когдато сказал: "Мы создали Италию, теперь мы должны создать итальянцев".) Лидерам постсоветских государств нужно сформировать новые политические идентичности. "Отцы нации" не могут ждать, пока сравнительно медленные естественные демографические и еще более инерционные языковые процессы приведут к сдвигам в этнической структуре населения и в языковой ситуации [Kolossov, O'Loughlin 1998].
Исторический опыт показывает, что самый простой способ добиться этой цели — использовать не раз описанную в научной литературе [см., напр.: Spicer 1971; Scott 1990] модель создания новой идентичности "от противного", т.е. противопоставить "своих" "чужим". Изыскания в целях обоснования новой идентичности имеют вполне зримые геополитические последствия в духе традиционной геополитики 1910 — 1930х годов. Одно из них еще в 1915 г. ясно было сформулировано Ф. Науманном: "Кто не хочет или не может стать российским, должен стать центральноевропейским". То есть для небольших восточноевропейских государств единственный способ избежать поглощения российской сферой влияния — создание ЦентральноЕвропейского союза (или ЧерноморскоБалтийского пояса), своего рода санитарного кордона, отделяющего "настоящую" Европу от России.
Вместе с тем отношение значительной части (даже большинства) населения многих регионов СНГ к России остается положительным. В Украине 61% респондентов позитивно относится к России (у нас этот показатель — 53%). Свыше трети украинских граждан хотели бы жить вместе с россиянами в одном государстве, а абсолютное большинство во всех районах страны выступает за прозрачные границы с Россией — без визовых и таможенных ограничений. Из России Украина получает более 40% импорта, и наша страна до сих пор является основным импортером украинской продукции. Поэтому руководство Украины объективно вынуждено искать компромисс между тем, как его действия будут оценены западными партнерами и повлияют на перспективы интеграции страны в Европу, и тем, как они воспринимаются в России.
Под воздействием комплекса политических, экономических и социокультурных факторов в последние годы наметилась дифференциация отношений России с бывшими советскими республиками. Выделяются несколько уровней этих связей.
Самое интенсивное взаимодействие развивается в рамках "двойки", включающей Россию и Белоруссию — единственное государство СНГ, которое открыто заявляет о своем союзе с Россией и возможности самой тесной интеграции. В декабре 1999 г. подписан и ратифицирован обеими палатами российского парламента договор о создании Союза России и Белоруссии, который видится многим как новое интеграционное образование на развалинах бывшего СССР.
На следующем уровне находится "пятерка", которая, помимо России и Белоруссии, вобрала Казахстан, Киргизстан и Таджикистан. В марте 1996 г. эти страны (кроме Таджикистана) подписали Договор о создании Сообщества суверенных республик, символизирующий их более тесную интеграцию. Позднее они заключили между собой Таможенный союз. Встречи лидеров "четверки" проходили в январе и 1997, и 1998 гг., причем к ним присоединился Таджикистан, вступивший в Таможенный союз в феврале 1999 г.
Отношения внутри "пятерки" непросты, поскольку многие договоренности существуют лишь на бумаге, и не все ее участники делают однозначную ставку на союз с Россией. Однако политические связи между Россией и другими странами "пятерки" развиваются довольно интенсивно (особенно с Казахстаном, который с 1995 г. дважды посещали и президент Б. Ельцин, и российские премьерминистры). Причем движение между Россией и ее партнерами по "пятерке" в значительной степени "однонаправленно": российские руководители посещают эти государства заметно реже, что подчеркивает различия в геополитическом статусе. Существование "пятерки" позволяет укрепить позиции России в Азии — не случайно входящие в нее центральноазиатские страны участвовали в крупной российскокитайской геополитической инициативе.
Особую роль играет вхождение в пророссийский геополитический блок политически нестабильного пока Таджикистана. Его власти демонстрируют возрастающий интерес к России, которая, наряду с Ираном, стала одним из ключевых спонсоров процесса межтаджикского урегулирования (президент Таджикистана посещал Россию в 1996, 1997 и 1999 гг., а В. Путин, будучи еще премьерминистром, побывал в Душанбе в ноябре 1999 г. на инаугурации Э. Рахмонова, подтвердив российскую поддержку этого политика). Тем самым Россия, получив возможность влиять на нынешнее политическое руководство Таджикистана (а оно ради удержания власти решило продолжать интеграцию со странами "четверки"), энергично включается в систему политических отношений не только в Центральной Азии, но и в исламском мире, поскольку в этой стране представлены интересы Узбекистана, Ирана, Афганистана, Пакистана и др. Значит, Таджикистан, наряду с Балканами и Ближним Востоком, стал еще одной зоной геополитического разлома, где Россия, так или иначе, сумела закрепиться за счет своей активной политики.
С остальными странами СНГ отношения сложнее. Они скорее тяготеют к другим политическим блокам: ориентируются на Запад (Украина, Молдова, 45 Грузия, отчасти Армения), Турцию (Азербайджан) или пытаются проводить — независимую политику с расчетом на повышение своего геополитического статуса (Узбекистан, Туркмения).
Притом наиболее интенсивно развиваются внешнеполитические контакты между Россией и Украиной, хотя она все больше дистанцируется от нашей страны и даже старается играть роль геополитического противовеса в постсоветском пространстве. Вместе с тем Украина и Россия слишком тесно связаны друг с другом в экономическом и историкокультурном планах. Поэтому президент Украины посещает Россию как минимум раз в год. С российской стороны примерно с такой же периодичностью организованы поездки премьерминистров. В то же время визит президента России на Украину — событие редкое. Последний раз Б. Ельцин был в Киеве в мае 1997 г., а уже подготовленный визит в 1999 г. был отменен (поехал премьерминистр Е. Примаков).
Особую логику имеют отношения России еще с одним амбициозным постсоветским государством — Узбекистаном. Под руководством И. Каримова он пытается стать региональной державой Центральной Азии (своеобразным "центральноазиатским тигром") и целеустремленно борется за повышение своего геополитического статуса. Это привело к ослаблению политических связей между странами. Их реальное восстановление началось только в 1998 г., когда Россия включилась в процесс межтаджикского урегулирования, исход которого важен для Узбекистана. Результатом стал обмен визитами на высшем уровне: президент Узбекистана посетил Москву в мае 1998 г., президент России был в Ташкенте в октябре того же года. В декабре 1999 г., т.е. незадолго до выборов местного президента, Ташкент посетила российская делегация во главе с В. Путиным.
Несколько интенсивнее Россия взаимодействует политически с Арменией, Молдовой и Туркменией, которые имеют непосредственные интересы к России: Армения — в связи с традиционными союзническими отношениями и своей изоляцией на Кавказе; Молдова — в силу заинтересованности в решении приднестровской проблемы; Туркмения — изза проблемы экспорта газа через российские трубопроводы. За последние годы отношения с Арменией и Молдовой были стабильными, хотя и недостаточно активными. Важным для Молдовы событием стал саммит СНГ 1997 г. в Кишиневе (обычно они проводятся в Москве). Отношения же с Туркменией охлаждаются, поскольку она пытается проводить политику нейтралитета, балансируя между Россией, Ираном и Турцией. Так, Туркмения первым из постсоветских государств вводит визовую систему для граждан России, что на деле ведет к ее выходу из постсоветской геополитической системы, пусть рыхлой и аморфной, но пока лишенной "высоких" внутренних барьеров.
Наконец, наиболее сложно складываются связи России с Грузией и Азербайджаном. На этих направлениях интенсивность политического взаимодействия оказывается самой низкой, в т.ч. и потому, что руководство данных стран допускает откровенно антироссийские выпады. Существует явное несовпадение позиций по чеченской проблеме (в России считают, что поддержка северокавказских исламистов идет через Азербайджан и Грузию), по вопросам транзита каспийской нефти (Грузия и Азербайджан поддерживают проекты ее транспортировки через Супсу и Джейхан, но не через Новороссийск) и в связи с разрешением конфликтов вокруг Нагорного Карабаха, Абхазии и Южной Осетии. В результате Россия в 1999 г. сама была вынуждена настаивать на введении визового режима для граждан этих стран.
Как и следовало ожидать, хуже всего развиваются отношения России с балтийскими государствами, которые, оказавшись за пределами СНГ, сразу ввели визовый режим для россиян. Страны Балтии показывают свою прозападную ориентацию и не торопятся укреплять политические связи с "восточным соседом" (хотя значимая часть транзита российской нефти попрежнему идет через Латвию и Литву). Чуть лучше обстоят дела на литовском направлении, тем более что Россия в некоторой мере зависит от Литвы — ведь через нее идет сообщение с Калининградской областью, российским эксклавом на Балтике. Руководители Литвы довольно часто бывают в Москве, в отличие от руководителей Латвии и Эстонии, которые демонстративно держат максимальную дистанцию в отношениях с Россией. Со своей стороны, российские лидеры совсем "не балуют" страны Балтии своими посещениями.
Таким образом, отношения России с постсоветскими государствами за восемьдевять лет после распада СССР отличаются глубокой дифференциацией и многоуровневостью. Безусловно, ближнее зарубежье — зона пристального внимания отечественной внешней политики. Россия не уходит и не может уйти из "территорийпроливов", поскольку сохраняет рычаги влияния на ситуацию во многих соседних странах и конфликтных ареалах, а это позволяет ей занимать более активные позиции на мировой сцене и включаться и региональные системы баланса сил. Россия также способна воздействовать на положение в таких конфликтных узлах, как Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия, Крым, Нагорный Карабах. Это позволяет ей оставаться значимым фактором в постсоветском пространстве и играть роль регионального лидера.
Постепенно определяются перспективы взаимодействия с каждым из постсоветских государств. Если раньше СНГ воспринималось как единое целое, страны которого зависят от России экономически и якобы должны рано или поздно прийти к идее реинтеграции, то теперь каждая из них обретает свое лицо. Уже не может не приниматься во внимание их участие в иных интеграционных процессах, происходящих без России. Становится ясно, что и связях с постсоветскими государствами всякий раз нужна особая линия, учитывающая их этнокультурную и экономическую специфику, своеобразие политического режима и географического положения. Отсюда — и дифференциация политики России в отношении ближнего зарубежья.