Она уничтожила всю семью.
Потому что забрала его.
Все, что осталось — толстая ветка дерева, пустые бутылки, валяющиеся в высокой траве, разбросанные по земле таблетки, упавшие с высоты, тугая веревка, завязанная узлом, и нацарапанные слова любви, которых никогда не будет достаточно.
Глава 11
Айзек
Звонок раздается, когда япаркуюсь возле офиса Wicked Water.
Мой шлем оснащен Bluetooth, но, зная, что уже на месте, я снимаю его с головы и оставляюнамотоцикле,а самшагаю к передней части здания с телефоном,прижатым к уху, и пытаясь пригладить рукой своенравные волосы.
— Привет, мам. Я опаздываю на встречу. Давай перезвоню через час.
Ее молчание должно заставить меня задуматься. Но мысли о другом человеке, который, скорее всего, уже должен находиться в здании, не дают мне этого сделать.
— Мам? Ты меня слышишь? Слушай, похоже тут плохая связь. Я позвоню тебе позже.
— Ты нужен нам, Айзек. Ты нужен Джошу.
Из-за тона ее голосаостанавливаюсь в нескольких метрах от входной двери.
— Мам?Что происходит? — осторожно спрашиваю я, чувствуя, как из-за нервовсдавливает горло. — В чем дело?
Не хочу задавать вопросы, понимая, что что-то не так — очень и очень не так —но ведь все мы, сталкиваясь с чем-то плохим, желаем хоть на краткий миг притвориться,что ничего не случилось, и все в порядке.
Хотя, на самом деле, все наоборот.
— Мам? Джош пострадал? Айви в порядке? Ребенок уже родился?
Тишина.
— Мам, я тут с ума схожу. Поговори со мной.
Возвращаюсь от здания обратно к мотоциклу. Мой желудок скручивает, прежде чем ухнуть вниз, и, несмотря на окружающие улицы, кишащие жизнью, все, что я слышу и чувствую — тишина.
Душераздирающий всхлип, такой, который исходит из глубины души, эхом отдается по телефонной линии, сопровождаемый сдавленными словами:
— Пожалуйста, Айзек.
В трубке слышны приглушенные звуки вперемешку с тяжелым дыханием, а затем кто-то забирает у мамы трубку.
—Айз, это Эмма. Я тут с Джошем и твоими родителями, так что они не одни, но если бы ты смог…
— Где вы, Эмма? Черт, что случилось?
Она делает глубокий вдох, от которого по коже пробегаютмурашки. Мои нервы на пределе.
— Мы в городской больнице A&E[10]. Пожалуйста, если можешьприехать, сделай это как можно быстрее, потому что я не... Просто…
— Я уже еду, Эмма. Буду там через пятнадцать минут или раньше.
Десять минут спустя я врываюсь в главные двери больницы, нарушив все правила дорожного движения.
Затем стою в очереди в регистратуру,подавляя желание накричать на женщину, которая сидит за стеклянной перегородкой.
Когда через несколько минут, наконец, подхожу к стойке,то даже не знаю, о чем спросить. Никто так и не сказал мне, что случилось.Может, что-то сДжошем или, не дай бог, с малышкой Айви.
— Мне... Мм... Звонила мать, и я ищу…
— Айзек! — голос Эммы прорывается сквозь шум переполненного зала ожидания, и я поворачиваюсь лицом к жене Джейка. Она бросается ко мне, прижимая к себе так крепко, что я едва могу дышать. Когда Эмма отстраняется, ее руки дрожат, а лицо пепельно-серое.
— Что случилось, Эм? Где все?
— Мужчина, если вы закончили, отойдите от стойки.
Нас прерывает резкий голос работника регистратуры, и я отрываю свой взгляд от лица Эммы.
—Извините... я... Мм, сейчас уйду с дороги,— веду Эм от стойки к ближайшей стене, пытаясь найти уединение. Когда вглядываюсь в ее обезумевшее лицо, у меня снова возникаетта же мысль: «не говори ничего, я этого не вынесу».
Вместо этого обнимаю и прижимаю девушку к груди со словами:
— Что случилось?
Глубоко вздохнув, Эмма отстраняется и смотрит на меня аквамариновыми глазами, полными непролитых слез.
—Это Лора. Джош вернулся домой и застал ее спящей в постели. Твоя мать ушла от нее всего несколько часов назад, после того,как Лора сказала, что устала и хочет вздремнуть. Вернувшись домой, Джош не смог ее разбудить и вызвал «скорую». Мы все еще ничего не знаем. Джош и твои родители в приемном покое, Лиам сНейтом тоже едут сюда.
— Но она в порядке, ребенок в порядке?
Слезы, скопившиеся в глазах Эм несколько мгновений назад, теперь текутсвободно, и ее лицо морщится.
— Мы не знаем, они отвезли ее в операционную и собираются сделать экстренное кесарево сечение, потому чтоона пересталадышать еще в машине скорой помощи. Врачи не нашли ни пульса матери, ни сердцебиения ребенка.
Осознаю, что слова вылетают у нее изо рта, но я их просто не понимаю. Совсем ничего.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Эмма громко всхлипывает, и становится ясно, что мне стоит успокоиться, быть мужественным и держать свои эмоции под контролем.
— Отведи меня к ним.
Обнимаю Эм за плечи и позволяю провести себя через толпу людей, сквозь двойные двери и дальше по длинному коридору. Через несколько поворотов мы подходим к комнате с табличкой «Зона ожидания».
Девушка останавливается на пороге, положив руку на дверь, и колеблется.
— Все в будет порядке, Эмма. С ними все будет хорошо.
Убитый горем.
Вы когда-нибудь видели, как любимый человектихо сходит с ума на ваших глазах?
Когда-нибудь чувствовали острый укол бессилия, потому что не можете ничего сделать, ничего сказать или быть полезным и помочьему пройти через то, что уничтожило смысл его жизни?
Смотреть, как мой брат разваливается на части, было худшим кошмаром, который невозможно описать.
Мнепотребовались все силы, чтобы доказатьсамому себе, что просто находитьсярядом, не исцеляя, не залечивая душевные раны, не делая ничеговообще, было достаточно.
Но это совершенно не так.
К тому жестрадал не только Джош.
Моя мать казаласьбезутешной,и отец ощущал всютяжесть ее горя.А еще Эмма, которую в данныймоментутешалЛиам, моймладшийбрат. Они всегда были близки друг с другом,как братс сестрой, пусть и не по крови.
Нам с Нейтом оставалось лишь молча охранять Джоша.
Мы садимся по обе стороны от него, где он привалился к дальней стене. Именно тамДжош упал в обморок, когда врачи пришли сообщить новость, которойникто не ожидал. Вот где он рухнул, когда пал весь его мир, похоронив брата заживо под обломками шока, боли и потери. Мы сидим неподвижно на одном месте, не двигаясь, что бы ни происходило вокруг нас. Наши руки лежат на его плечах, в тщетной попытке утешить.
Может,ты и не чувствуешьподдержки сейчас или в обозримом будущем, ноты не одинок.
Все дело в том, что Джош как раз-таки одинок.
Его горе принадлежит только ему.
Потеря брата не сравнитсяснашей.
Это катастрофа, из которой не выбраться, и мнехочется кричать во все горло,сетуя на несправедливостьжизни и злодеяниесмерти.
Кажется, проходит несколько часов, хотя, скорее всего, минут, когда Джош поднимается с пола, отбрасывая наши руки, словно прикосновенияобжигают его.
— Я хочу ее видеть. Мне нужно ее увидеть.
Дикий взгляд братабегает по комнате, не останавливаясь ни на ком больше, чем на секунду.
Когда никто не двигается и не отвечает ему, Джошсжимает руки в кулаки и издает нечеловеческий рев. Как будто какое-то безумное яростное чудовище вселилось в тело моего спокойного брата.
Дело в том, что так оно и есть. Отрицание и гнев овладели обычно тихимДжошом и держат его в своей безжалостной хватке.
— Отведите меня к моей жене! — его требование вырывается из груди и рикошетит по каждому в этой комнате.— Я сказал, отведите меня к моей жене, блядь!
Ярость искажает красивое лицо Джоша.Все мыглядим на него в шоке, неспособные найти слова утешения или как-то помочь.
Грудь вздымается, руки трясутся, брат стоит перед нами в неприкрытой ярости. Вены на его шее и лбу резко выделяются на фоне бледной кожи.
Но гнев исчезает так же быстро, как и возник.
Не в силах сдержать печаль, Джошобмякает. Его голова падает на грудь, а голос исполнен чистого горя, когда брат произносит последнюю мольбу.
— Отведите меня к жене. Я нужен ей, она там одна. Лора ненавидит одиночество.
Чувствую, как бьется мое собственное сердце,пытаясь вырваться из груди. Я могу сделать это. Могу датьДжошу шанс увидетьего единственную любовь, хотя бы ненадолго.
Игнорируя всех остальных в комнате, потому что мне нужно сохранять спокойствие и не позволять боли, которую увижу на их лицах, остановить меня, я медленно подхожу к брату и легонько кладу руку ему на плечо.
Он вздрагивает от моего прикосновения, но не отмахивается.
— Пойдем со мной, Джош. Я отведу тебя к Лоре. Просто держись за меня, ладно?
Он не отвечает и не замечает меня, но позволяет медленно вывести себя из комнаты.
Медсестра, сидящая за столом чуть дальше по коридору, замечает нас прежде, чем мы подходим к ней. Женщина встает, сочувствие заливает черты ее лица, и она кивает в знак согласия, прежде чем я успеваю задать вопрос.
— Мистер Фокс? — обращается медсестра к Джошу, и тот поднимает голову.Его затравленные глаза моргают только один раз. — Позвольте проводить вас к жене.
Брат кивает. Одно жалостливое движение его головы, и мы молча следуем за женщиной в комнату, отделенную от коридора.
Остановившись рядом, медсестра снова обращается к Джошу:
— Мы устроили ее поудобнее и убрали все трубки и оборудование, так что она выглядит так, будто спит,— ее глаза находят мои, прежде чем вернуться к Джошу. — Можете находиться там, сколько потребуется. Когда будете готовы, я приду и покажу вам вашего сына.
— Нет. Просто уйдите, я хочу побыть наедине с женой. Уходите оба.
Я открываю рот, чтобы сказать ему, что он должен увидеть своего новорожденного ребенка, но быстрый взгляд на добрую медсестру и легкое покачивание ее головы заставляют меня молча закрыть рот.
— Все в порядке, мистер Фокс. Мы оставим вас на столько, на сколько потребуется.
Она тихонько толкает дверь в тускло освещенную комнату и широко распахивает ее перед Джошем.
Я остаюсь снаружи. Ему это необходимо. Джошу нужно попрощаться без зрителей. Брат долженговорить о своей любви свободно, прикасаясь к коже жены в последний раз.
Этоего последняя возможность побыть с женщиной, которую он любил со дня их встречи, когда им обоим было всего по четырнадцать лет.
Любовь должна была сопровождать их в долгой совместной жизни. Наряду с планами создавать что-то новое, строить семью и следовать своей мечте.
Сегодня утром Джош проснулся и поцеловал жену на прощание в теплые губы.Они обсуждали будущее, которое строили, и новуюжизнь, которую с нетерпением ждали.
Этим вечером теплые губы Лорыпревратились в холодные. Теперь брат будет говорить о будущем, в котором ее не существует, и о ребенке, который никогда не узнает тепла ее рук.
Пока Джош проводит свои последние минуты с женщиной, которая забрала его сердце, когда тот был еще подростком, я займу его место и буду сидеть с его новорожденным сыном.
Буду присматривать за ним, чтобы он не был одинок, и пока его отец не вернется, я сам буду говорить ему, как сильно он нужен и любим.
Жизнь дает и забирает.
Она жестока и несправедлива, и я не понимаю ее, но знаю, что жизньпродолжается, с тобой или без тебя.
Медсестра удовлетворяет мою просьбу и ведет меня к моему племяннику.
Я сажусь рядом с его люлькой, смотрю на копну темных волос, так похожих на волосы Джоша, и начинаю рассказывать ему историю любви.
Историю о застенчивом мальчике и милой девочке, и о том, что ничто, даже смерть, не может погубить их любовь.
Эта любовь сейчас лежит передо мной, с десятью крошечными пальчиками на руках, десятью на ногах, и милым носиком-пуговкой. Их любовь будет расти вместе с малышом, и когда я кладу свой палец рядом с его крошечной рукой, которыйон затем крепко сжимает своими мягкими пальцами, то обещаю ему, что все будет хорошо. Что его папа и мама любят его.
Что все мы любим его.
Любовь — это драгоценность, это жизнь. Никогда не принимайте ее как должное.
Глава 12
Почти год спустя
Флинн
— Это последние вещи. Точно не хочешь, чтобы я помогла тебеотнести их в машину?
Элайна стоит в нашейтеперь уже голойгостиной, уперев руки в бока и оглядывая пространство. Квартира совершенно пуста, за исключением нескольких коробок, стоящихустены.
— Нет, все в порядке. Можешь ехать. Уверен, Джейс жаждет поскорее тебя вернуть.
— Он хочет, чтобы я осталась с ним на всю оставшуюся жизнь,—подруга показывает мне безымянный палец, украшенный камнем размером с Гибралтар. — Но, думаю,что Джейсспособен обойтись без меня еще немного.
Бросаю последние книги в коробку у своих ног, отряхиваю руки о джинсы и подхожу к Элайне.
— Он счастливчик, Лей. Так что идиуже и живи своей жизнью.Небеспокойся обо мне,— протягиваю руки, хватая ее миниатюрную фигурку, и тяну к себе, чтобы обнять. —В любом случае, увидимся в понедельник. Первый день съемок, помнишь? Мне понадобится мой верный помощник, Слэш, чтобы держать меня за руку. Не могу поверить, что мне дали роль в фильме.
—А стоит, красавчик. Я ведьговорила тебе, что наш предел только небеса, — подруга вонзает свои маленькие пальчики мне между ребер щекочущим движением, пока я не стряхиваю их. Девушка безжалостно использует щекотку.
— Ну да, конечно. Посмотрим. По крайней мере, с тем количеством грима, которое мне понадобится для роли, если вдруг разобьюсь или сгорю, всегдасмогу сделать вид,что это не я.
Элайна встает на цыпочки и щиплет меня за щеки.
— Не могу поверить, что они собираются изуродовать всю эту красоту. Какой нормальный человекзахочет оставить шрамы на лице такогосимпатюли?
— А называть меня сипатюлей вовсе не унизительно. Мне казалось,я нравлюсь тебе, благодаря своим обаяниюиостроумию.
Лей смеется и шлепает меня по щеке, прежде чем погладить ее рукой.
—А как же. И к тебе этотоже относится,— ее лицо хмурится, и девушка добавляет: — Ну, если ты уверен, что я могу ехать…
—Уверен. Иди и пометьсо всех сторон новое жильес красавчиком женихом.
— Я передам ему твои слова.
—Какие? Насчёт того, чтобы он оттрахал тебя в каждой комнате?
— Нет, насчет того,что он красавчик.
— Вперед. У менявсе равно не получитсяего отбить, ведь парень в тебя влюблен.
Выне находите этот разговор немного странным? Удивлены, насколькоя открыто говорю о своейориентации? Это не потому, что я призналсяЭлайне в том, что меня влечет к мужчинам.Просто, наконец-то, признался в этом самому себе и решил двигаться дальше. Я называю это — конечно, только мысленно —эффектом Айзека Фокса. У меня еще не было такой же неосознанной реакции на другого мужчину. И судя по тому, что меня возбуждал толькоАйзек, которогоя не встречал с той самой ночи, год назад, похоже,что моя теория верна.
Ах, да, ещеспасибо томуфакту, что я втихую посещаю психотерапевта. Не только из-засвоейориентации, но и всегоостального, включая потерю брата. И мне это помогает. Очень помогает.
— А теперь кыш отсюда. У меня все под контролем. Увидимся в понедельник. Сможешьоценить мое новое жилье.
— Не могу дождаться,— Лей посылает мне воздушный поцелуй и кричит через плечо: — Не забудь оставить ключи консьержу, когда будешь уходить. Даже не смей жаловаться, если они обвинят тебя в смене замков, когда ты ужебудешь находиться в дремучем Уэльсе.
—ВКардиффе. Обалденномгороде.
— Это Уэльс. Ну почему они снимают фильм в чертовом Уэльсе, если по сценарию действие происходит в Лондоне?
Элайне не важенответ. Она уже выходит за дверь, все еще бормоча что-то о наружных туалетах и отсутствии электричества в помещении. Когда я согласился на эту роль, подруга пожаловалась лишь на местонахождение съёмочной площадки,и это при том, что я никогда в жизни нигде не играл. Ей нравится, что мой персонаж — хладнокровныйизуродованныйубийца. Нравится, что по сюжету я храню жетоны своих жертв и ношу их на шее.Ей просто не нравится ездить в Уэльс.
У меня нет такой проблемы. Я обожаю Уэльс.
Как только Джейс сделал Элайне предложение, и она сообщила, что они собираются жить вместе, я решил временноснять квартиру в Кардиффе. Осмысленное решение, исходя из того, что следующие шесть месяцев мои сьемки будут проходить именно там. Кроме того, я люблю этот город. Получив степень в науке о спорте в Cardiff Met[11], я жажду вернуться обратно, ведь у меня столько приятных воспоминаний о проведенном там времени.
О теплых летнихднях с друзьями на зеленой лужайке за пределами замка. Об оживленнойночной жизни Кардиффа, разнообразныхкомбинациях валлийского наследия и культурев сочетании с влияниями со всего мира. О том, как оживает этот добродушный город в дни международных матчей по регби.Могу с уверенностью сказать, что, несмотря на свою жизнь в Лондоне последние шесть лет или около того, Кардифф — мой самый любимый город на планете. Такого места больше нет нигде, и я жду не дождусь, когдавернусь туда.
В последний раз осматриваю квартиру, которую делил с Элайной последние пару лет, и улыбаюсь воспоминаниям, которые хранят эти стены.
Да, съезжать отсюдапечально, но я взволнован началом следующейглавы своей жизни, так же, как и Элайна — своей.
Она нашла того, с которым пойдет по жизни, а я,вот, до сих пор одинок.Чувствую, как мои внутренние часы тикают, но все же успокаиваю себя тем, что просто не нашел еще того единственного. И это помогает. Если такое случится, я буду счастлив. Если нет, что ж... У меня есть моя карьера.Надеюсь, этот фильм станет для меня новым направлением, а мое тело, как бренд, не подведет и прослужит еще очень долго. Мне нужны долгосрочные обязательства, и если смогу сыграть как надо, в дальнейшемпоявятся новые захватывающие возможности.
Закрываю дверь в свое прошлое и несу последние коробки к фургону, который взял в аренду, чтобы перевезти все свои вещи в Кардифф.
Я мог бы нанять для переезда логистическую компанию, но мне хочется сделать всесамому.
Новый старт, который станет очередным витком в моей карьере.
Прощай Лондон, привет Кардифф.
Прощай, Флинн Филлипс, фитнес-модель. Здравствуй, Флинн Филлипс, заслуженный актер.
А что, мечтать не вредно.
Великие цели, великие мечты.
«Стремись к Луне.Даже если промахнешься, все равно окажешься среди звезд[12]».По крайней мере, так любила говорить нам нашамать в детстве.
Как и большинство матерей, она оказалась права.
Шесть часов спустя, наконец-то, выбравшись из ужасной пробки на автостраде М4, я останавливаюсь перед внушительным домом в традиционном стиле на пригородной улице, недалеко от города.
У меня была возможность снять шикарную квартиру в центре, но мне нравится именно эта часть Кардиффа. К услугам гостей парки, бары и оживленные кафе. Конечнохотелосьбы находиться в шаговой доступности от центральных улиц, но в то же время я желаю побыть вдали от шума и суеты хотя бы на несколько месяцев. Кроме того, планируется много съёмок на местности, так что будет приятно проводить время в тишине после долгого дня на съемочной площадке.
Агент по недвижимости уже ждет меня на пороге. Уверен, что именно мое имя привело его сюда в десять часов вечера, хотяон должен находиться дома с женой и детьми. Здоровенная комиссия в сочетании с именем знаменитости, в качестве арендатора, будет отлично смотреться в его портфолио.
Я не жалуюсь и ценю этот прием, включая полностью укомплектованный холодильник и бар, о котором риелтор сообщает мне, когда мы входим в здание.
Он также проговорился о том, что несколько других актеров и режиссер, Джейк Фокс, живут в домах по соседству. Ранее о том же мне сообщил помощник Джейка, до того,как у меня решилсявопрос сарендой, но все же этонеприемлемо — делиться такого рода информацией. О чем и сообщаю агенту,который смотрит на меня с виноватым выражением на лице.
— Извините, мистер Филлипс. Наверное, я увлекся, но поскольку вы работаете с мистером Фоксом, уверен, он не будет возражать насчет того,что я дал вам знать по поводу вашего соседства.
Пристально смотрю на риелтора в ответ и поворачиваюсь спиной, игнорируя его жалкуюпопытку выкрутиться из ситуации.Вместо этогорешаю осмотретьсвое новое жилище.
Высокие потолки, стильпрошлого века —открытыйкамин, в сочетании с роскошной мебелью и высокими технологиями, такими как крутаямультимедийная акустическаясистема, а также полностью оборудованный тренажерный зал, делают этот дом идеальным.
— Спасибо, Боб. У меня была долгая поездка, поэтому подпишудокументы завтра.За одно отвезу их в ваш офис, — повернувшись к нему лицом, добавляю: — Так что, если не возражаете, я хотел бы устроиться.
— Конечно, конечно. Я оставлю вас,— мужчина протягивает мне руку для рукопожатия, и я протягиваю свою, провожая его к входной двери.
— Если вам что-нибудь понадобится, на кухонном столе лежитлисток с номером нашего офиса и моимличным. Звоните в любое время.
— Еще раз спасибо, Боб, — открываю дверь, продолжая вежливо улыбаться, пока риелтор не остается на тротуаре, а я, наконец, один.
Вот оно.
Новый старт.
Решаю не распаковывать вещи. Вместо этого достаю бутылку пива из холодильника — спасибо, Боб, — растягиваюсь на новом диване и включаю телевизор. Положив ноги на низкий кофейный столик, я делаю большой глоток из бутылки и выбираю случайныйканал.
Все как-то по-другому, но в хорошем смысле.
По-новому, но волнительно.
Я один в новом городе без Лей, в качестве поддержки, и впервые за долгое время чувствую себя живым и готовымко всему, что должно произойти.
До того, как начнётся примерка костюмов, у меня есть несколько свободных дней, поэтому я планирую в уме места, которые хочу посетить, пока нахожусь здесь.
Прежде всего, завтра я распакую вещи, а затем отправлюсьпрямиком в музей«Доктора Кто», который находится в Кардиффском заливе.
Не судите меня. Все мы дети в душе.К тому же я стал фанатом«Доктора» с того самого дня, как узнал, что мой брат боится Далеков[13].
Просмотр субботнего шоу всегда был традицией в нашем доме, и Кларк — да, сейчас я могу произнести его имя, не задыхаясь — сидел на диване, прячась за подушкой в течение всей серии. Так что я посещаю выставку не только ради себя, но и ради него. Мне хочется начать вспоминать хорошее, а не плохое. Хочется вернуть брата, его воспоминания. И я готов простить его.
На самом деле, думаю, что ужепростил.
Сделав еще один большой глоток пива, я удовлетворенно вздыхаю и закрываю глаза.
— За новое начало.
Глава 13
Айзек
Черт. Как же я скучаю по ним.
Икрошечноелицо Айви на экране передо мной, пока мы общаемся по FaceTime, лишь усиливает это чувство.
— Мы поедем на пляж, дядя Айз.
Ангельскоеличико племянницы, обрамленное белокурыми локонами, очень напоминает лицо ее матери, хотя характер у Айви весь в отца — такой же застенчивый.
Я широко улыбаюсь ей, но моя улыбка скрывает беспокойство по поводу того, что Джош решил забрать своих детей от всех, кого они знают и любят,и увезти на Ибицу.
—Ага, твой папа сказал мне. Уверен, ты ждешь не дождешься, когдаискупаешься в море и построишь замок из песка. Тебе там будет очень весело.
Айви с энтузиазмом киваети широко улыбается, сверкая своими жемчужными молочными зубками.
— Да. Я уже большая девочка и могу сама его построить, но Алтурр еще очень маленький, поэтому папа сказал, что я должна ему помогать.
Мне нравится, как она называет Артура— Алтурр. Джошу придется смириться с именем, которое выбрала Лора, несмотря на их многочисленные разногласия до рождения малыша. Это имя прекрасно подходит неугомонномумальчишке, а еще онопринадлежалодедушке Лоры, поэтому вполне уместно, что Артура назвали в его честь, ведь такхотела его мать.
— Папа прав, тебе нужно присматривать за младшим братом. Емуочень нужен тот, кто сможет о нем позаботиться.
Как итвоемупапе. Он тоже нуждается в тебе, хотя твои хрупкие маленькие плечи не должны нести такой груз.
— Поедешь с нами? —сияют на экране яркие глаза Айви, и мое сердце разрывается от боли. Этот вопрос она задавала мне почти каждый день последние несколько недель. Как только узнала о поездке, малышка ожидала, что я последую за ними. Сказать ей «нет»— одна из самых сложных задач, которые мне приходилось решать, но наша мать права — Джош должен сделать все сам. Пришло время ему снова стать нормальным отцом, а не роботом, который не может внести вклад в жизнь своих же детей.
— Нет, АйвиЛистик. Я не могу поехать с вами. Мне нужно работать, помнишь?
Ее нижняя губа дрожит, и я в нескольких секундах от того, чтобы взять свои слова обратно, позвонить Джейку и предложить ему отдать мою должность кому-то другому.
Но как толькооткрываю рот, чтобы произнести это, в поле зрения появляется лицо Джоша.
— Перестань, Айви. Мы уже говорили об этом. Дядя Айз не может оставаться с нами всю жизнь. У него есть своя собственная. Так что попрощайся с ним и иди чистить зубы перед сном. Я скоро приду ктебе.
— АдядяАйз может почитать мне сказку на ночь?
Ее крошечное личико снова поворачивается ко мне, но прежде чемуспеваю ответить, строгий голос Джоша отчитывает ее.
— Айви, хватит. Иди и делай, что тебе говорят. Дядя Айзуехална работу и не может читать тебе сказки. Так что поднимайся наверх и почисти зубы.
Слезы текут по ее длинным ресницам и катятся по розовым щечкам. Блядь. Так и знал, что оставлять их было плохой затеей. Джош не готов воспитывать детей один, и я нужен им.
— Я могу... — начинаю я, собираясь предложить ей почитать по FaceTime.
— Нет! Хватит, Айзек. Она должна меня слушаться. Я ее отец, иговорю, что пора спать! — его взгляд сверкает гневом сквозь очки в толстой оправе, и я, практически, готов сесть на байк и поехать обратно в Лондон, нравится это Джошу или нет.
— С-с-спокойной ночи, дядя Айз. Люблю тебя.
Малышка Айвипытается сдержать свои эмоции и храбро посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем спрыгнуть с дивана и исчезнуть с экрана.
Когда,по моему мнению, она уже не слышит меня, я выпускаю пар.
— Джош, не нужно разговаривать с ней таким тоном. Она слишком маленькая, чтобы осознать все эти изменения. Сначала уезжаю я, хотяявлялсяважной частью ее жизни весьпоследнийгод, затем тырешаешьувезти их в другую страну…
— Отвали, Айз. Я ценю все, что тысделал для нас, но не надо указывать мне, как воспитывать своих детей.
Его взглядсверлит меня через экран планшета. Гнев и раздражение читаются на его лице.
— Я не собираюсь ничего тебе высказывать. Просто говорю, что ей еще даже трех нет, и она тоже страдает, Джош. Ты не можешь ожидать…
— Хватит!
Брат срывает очки и проводит рукой по лицу, прежде чем ущипнуть себя за переносицу.
— Думаешь, я всего этого не понимаю? Думаешь, не знаю, какой я дерьмовый отец? —язвительно смеется он.— Я в курсе, каким убогимродителемвыгляделвпрошломгоду. Я в курсе, блядь. И мне не нужно, чтобы ты напоминал об этом или пытался занять мое место.
Джош считает, что я хочу занять его место?
— Нет, я не пытаюсь…
— Слушай,я благодарен тебе, правда, но именно поэтому решилувезти детей. Смена обстановкипойдет нам всем на пользу. Здесь слишком много напоминаний, и я просто хочу сделать то, что лучше для них, аоставаться в этом доме для меня равносильносамоубийству. Спать в той же кровати, сидеть на том же диване, пить из тех же чашек, даже укрывать Айви теми же одеялами — это для меня слишком. Здесь все то же. Лора. Она везде и нигде. Все, что вижу, все, к чему прикасаюсь, что чувствую, напоминает о том, что ее здесь нет. Я чувствую, что живу в альтернативной реальности. Не могу больше ни секунды находиться в этом доме, глядя на наши вещи,— Джош качает головой, горе и печаль написанына его лице,— которые все еще здесь, хотя ее уже нет, и это ужасно, Айз. Настолько ужасно, что я не могу дышать, потому что ощущаю присутствиесвоей жены, но не могу прикоснуться к ней, чувствую ее запах, но не вижу ее. Мне нужно уехать, и не думаю,что смогувернуться обратно.
Его плечи поникли. Апоток слов — явное проявление горя, которое все еще поглощает его. Я не знаю, что сказать. Какая комбинация букв сможет улучшить состояние брата?
— Я с тобой.
Усталымиглазами Джошсмотрит на меня с экрана. Его поникший вид становится еще более мучительнымиз-заслабой улыбки, которую тот пытается изобразить.
— Знаю, Айз.
Мы молча смотрим друг на друга. Своим лицомДжош пытается передать, что с ним все будет в порядке, а я— показать, что даже если он перестанет со мнойразговаривать, все равно от меня не отделается. И еслия понадоблюсь ему, то буду рядом.
— Иди уже,важная шишка киностудии. Покажи нашему засранцу-брату, что он не единственный, у кого есть талант в кино.
Тихо смеюсь и качаю головой.
— Я не играю в фильме Джейка, а занимаюсь кинематографией.
— Да, неважно. Просто иди и покажи Джейку, как это делается, пока его голова не стала слишком тяжелой для мегазвездных плеч.
Мы оба смеемся над заявлением Джоша. Может, Джейк, когда-то и был засранцем, но давно изменился ради Эммыи теперьсовершенно равнодушенкуспеху и славе.