Алексей Индриков
СЕВЕРНАЯ
СТРАНА
КНИГА ЭССЕ
СЕВЕРНАЯ СТРАНА
ПОВЕСТЬ-ЭССЕ
Скажи мне, где ты стоишь, скажи мне, не чужды ли тебе воля и сила. Ведь я не зову тебя показать слабому, что ты сильный. Я зову тебя сражаться один на один с собственными границами! С собственной силой зову я тебя бороться. Вперед, товарищ, холодные дали ждут твоей власти над ними. Пусть остаются другие в городах, пусть пока не поймут они, что прекрасного в рвущемся из рук горизонте, пусть предпочтут его свободе – ограниченность бетонных улиц. Это ничего. Это – пока. Все равно – рано или поздно – все придут сюда, где лучшие дали откроются им.
Первый марш
Зимний свет падал сквозь дымку облаков. В такой день хорошо мечтать о далеких странах в кругу преданных товарищей. В таком кругу не страшно вообразить себя кем угодно. Взглянешь в окно – солнце пробирается сквозь замерзшие ветви березы и ледяной узор на стекле – как сквозь память веков. И тогда нельзя не увидеть, как оживают во льдах бесстрашные воины, как сражаются они за свои замки, как в высоких горах растут неприступные вершины. И облака летят свободно, едва касаясь света.
И тогда в твоей душе засверкают заснеженные дали…
И в такой час нельзя оставаться дома. Воля к воздуху, свободе и холодному ветру, к горячей крови внутри – зовет отправиться туда, где сила мысли превращается в силу тела, туда, где победы души и разума ведут к вершинам настоящим, стоящим высоко над долиной…
В такой день, как сегодня, тело требовало, чтобы ему дали холодного свежего воздуха и пути, чтобы оно еще раз почувствовало, что душа в нем находится не зря. И в такой день знать, что есть те, кто готов идти за тобой к вершинам, – самый главный шаг к победе.
Я пробегаю сквозь дом. Как надоел я его стенам, как не терпится им, чтобы я отправился вдальи потом рассказал всем о сияющей дороге в Северную страну.
Я оглядываю свою комнату. На полках стоит техника, на стенах висят карты всей земли. И нет такого уголка мира в моей комнате, который бы спрятался от меня, который бы не оказался здесь.
Мир, выросший в детской комнате и рвущийся теперь наружу, зовет окрепшую душу на поединок.
Зовет меня мой орел, которого я нарисовал еще в детстве, рисунок висит высоко, над всеми картами, над всею сушею и водой. Этот орел летел рядом со мной, когда я со всей своей эскадрильей врезался в упругое небо над всеми океанами сразу, он сидел на броне моих танков, когда они рыхлили пески всех пустынь и карабкались по крутым склонам глубоких оврагов. Я нарисовал ему вместо крыльев – острые мечи, каждое крыло – десять стальных лучей, и теперь полет, и взгляд, и весь вид величественной птицы стали для меня одной обоюдоострой волей к свободе, силе и правде! Этот орел, который венчает мою комнату, – хранит мой дух и дух тех, кто смотрит без страха в любую даль и высоту, – от всего того, что делает из человека единицу населения. Мимо таких крыльев-мечей не пройти никакой лжи.
Я быстро нахожу куртку. У меня мало зимней одежды, в основном она осенняя. Но сейчас на улице не так холодно, да еще внутри тепло. Этого хватит, чтобы не замерзнуть. Если с нами в пути будет дух победы, то лучше всякой одежды будет нас согревать стремление к вершинам.
Зима в нашей стране бывает суровой до середины января, и надо успеть насладиться свежим ветром, небом, слегка подернутым дымкой, и морозным дыханием. Потом воздух перекрасится в весенние цвета, и будет смущать неожиданный союз – мороз под сорок и небо, сшитое из ярко-голубых тканей весеннего океана.
Но сейчас небо было еще зимним. И это радовало дух особенно… Снег под ногами скрипел так, словно тысячи ладоней и криков собрались на одной площади и звали того, кто шел по этому снегу, – скорее и быстрее загореться снежным огнем, слиться с солнцем и рассыпающимся на кристаллывоздухом.
В северных странах передвигаться на лыжах – это смысл передвижения вообще. Надевая лыжи, мы словно вступаем в союз со снегом, а не ломаем его неуклюжими пробоинами. И когда снег становится нашим товарищем, нет помощника вернее и преданнее. Тогда снег несет нас над километрами замерзшей суши. Достаточно одного взмаха руки, как её сила взывает к жизни всю мощь снега – как будто тысячи и тысячи крохотных рук передают тебя с места на место – так складываются километры скорости, силы и ощущения своей непобедимости.
Путь начинается теперь. Интересно, что только на морозе можно узнать, сколько тепла есть в тебе и тех, кто рядом. Северное небо и его мудрое сияющее око не обмануть. Чуть не хватило тепла… и снег запрячет это подальше от истории. Мороз также и дает каждому знать, сколько он может сам тепла дать – иногда больше, чем думал!
Я оглянулся на свой дом, на поле, небо. Когда-нибудь я уеду отсюда, когда-нибудь даль поглотит всё, что мы создавали веками упорного труда, волей памяти! Да даже если и не уеду – все равно. Даль – это сила, перед которой осыпаются века. И чем быстрее я пролетаю мимо своего дома, тем быстрее он срывается с места и несется прочь от меня.
Первые метры пути даются легко, вначале я должен собрать товарищей, чтобы не быть одному в пути и чтобы не мешали толпы собственных мыслей!
Но пока я один рассекаю застывший воздух и застывший свет морозного солнца, сотни сомнений устремляются ко мне в голову. Я думаю об эволюции, её смысле и значении. Много раз мне говорили те, кто не видит солнце и сияющую даль горизонтов, что думать – это по меньшей мере бесполезно. Много раз говорили они мне и всем нашим товарищам, что жить надо, как и спать, – просто и без хлопот. А сами в это время неустанно заботились о том, чтобы кто-то о них не сказал, что они начали думать.
Эта сложная фраза появилась у меня в голове как раз тогда, когда я поднимался в гору, когда снег всеми силами толкал меня выше и выше. Люди всего мира понимают меня в глубине души, ведь то, о чем я говорю им, разговаривая с собой, – это и им всего нужнее, и главное – совершенно не чуждо. В детстве в школе я никогда не проходил мимо одинокого, оставленного всеми, «последнего человека», который вроде бы и не был в одиночестве, но знал, что его окружают не те, с кем бы хотела жить его душа. Я давал ему руку и просто звал его смотреть на небо. Там не нужно видеть окна и шторы на них, там не нужно видеть железную дорогу для самолетов. В небе – мы! Небо настолько огромное, что вся воля и сила человека помещаются в нем без остатка. И потому те, кто смотрят в небо одной душой, никогда не станут его делить. Они единой целью поднимут небо на плечи и понесут его к вершине.
Пока я говорил это про себя, дорога, круто взявшая вверх, вдруг стала сопротивляться моим движениям. Но именно этого и хотел я. В северных странах крутые склоны и горы – это залог развития воли и силы. Лишь сражаясь в горах с собой, выходят на их вершины – настоящими воинами! И те, кто силен лишь рядом со слабыми, бегут из северных стран. Но тот, кто хочет сказать истории мира, что родился не зря, – зовет в горы также и противника, чтобы, сражаясь с двумя сразу, выйти победителем – или пасть на суровых склонах, чтобы весной прорасти сквозь кремень и гранит прекрасным цветком.
Но вот склон преодолен. И я посмотрел вокруг и увидел лежащую внизу долину, как весь груз – преодоленного!
Я прошел километр пути по снежному полю. Снег радостно толкал меня, словно требуя скорейшего броска на восток. Но я пока шел на запад, к дому моих товарищей, потому что должен был спасти их из закатной мглы и повести к рассвету.
До места, где живут мои товарищи, теперь совсем не далеко. Теперь дорога будет ровной. Товарищи еще не знают, что скоро их спящий дух потревожит мой призыв – встать и пронестись над километрами пути. Но я уже предчувствовал их радость. Потому что звать человека нужно только туда, откуда он выйдет полный сил и радости, но не полный злобы и самодовольства.
Оставалось не более ста метров, и я шел и думал о человеке. Самодовольство убивает его. Только когда он обрел себя ради блага всех – тогда он достоин того, чтобы на нем не завершилась эволюция.
Еще я думал, что в детстве нам лгали, нам жестоко лгали, говоря, что у каждого должно быть все свое – карандаш, пряник, яблоко…
Нас учили соглашаться с учителями и взрослыми. Нас учили в школе не давать списывать уроки, нас учили не отдавать яблоко из ранца, а съесть самому. Но я и мои товарищи – хоть мы и обзавелись всем своим, но нам не жалко этого и для других; я раздавал тетради со своими уроками налево и направо и даже делал многое за других, но теперь у меня стало еще больше, чего я могу отдать.
Я отдал все яблоки и ничего не ел шесть уроков подряд, но теперь я сыт в стране голодных!
В оставшиеся секунды я уже быстро мчался, товарищи собрались быстро, и вот, наконец, мы – теперь уже все вместе – понеслись по морозному снегу туда, где солнце светило над бесконечностью горизонта.
Одно дело, когда ты сам стремишься преодолеть горы и равнины, но еще лучше, когда все больше и больше горящих идеей огненных душ вместе с тобой идут растапливать лед бесконечной дали. Мы съезжали по крутому склону… Ветер гнал нас вниз. Буранный вихрь мчался перед нами, стремясь опередить нашу волю к дали! Скорость слилась в сердце с желанием постичь силу высоты, ощутить её мощь, преодолеть ее власть – спустившись по самой крутизне.
Спускаться с горы нужно всегда лишь для того, чтобы потом удариться всей мощью скорости– в непроходимые снега.
Я понял это, когда мои лыжи воткнулись в огромный рыхлый сугроб у подножия склона. Нельзя быть высокомерным с вершинами, нельзя думать, что раз познав наслаждение, будешь вечным его любимцем. И пока я откапывал лыжи, я понял еще одну мудрость нашей северной страны – предостерегающей от опьянения легкой победой.
Солнце перебралось через тучу и осветило наш путь ярко-белым светом. Ехать сейчас стало заметно сложнее, зато удалось освоить другой вид передвижения. Теперь приходилось не просто катиться, но и прокладывать лыжню для своих товарищей. В пути опасно оставить товарища без поддержки, опасно не проложить для него лыжни. Иначе он может повернуть назад и будет рыхлить уже пройденное, не узнав грядущего.
Чтобы солнце не вернулось на восход, не изведав вина заката, чтобы дух не ушел из тела раньше, чем увидит величие своего бытия, – ради этого сердце в северной стране, словно свеча среди снега, горит и прожигает путь к восхождению.
Момент выбора
В снегу, который ни разу не оскверняли неуклюжие следы человека нездешнего, очень легко понять, насколько сильна в человеке северном – воля к радости и гордости за девственность его родных просторов. Наши поля умеют открывать человеку вместе со своими просторами – и простор его души. И чем дальше идешь – тем более поражают расстояния, которые перед бесконечностью дали кажутся не такими уж близкими, как раньше.
Еще когда я был маленьким – смотреть на гору, к которой мы сейчас отправились, – было настоящей идеей. Эта гора, созданная из мела древними временами, сияла своим белым ликом во все дни моего детства. И не было такого утра, и не было такого дня, чтобы я не смотрел на её далекое сияние и не думал, как я пойду к ней. Я знал, что когда-нибудь взгляну в ее ослепительный лик не из окна своей комнаты, а стоя прямо перед нею. Но именно теперь, когда мы вязли в снегу, она стояла еще дальше и смотрела на нас своими склонами.
Снег под ногами становился все более рыхлым. И солнце на небе дуло во все легкие, небеса дышали морозом. Здесь, в северной стране, пройдя сквозь толщу снега, слова и мысли становятся свободными и, не спрашивая даже строгих стражей разума, пролетают над тесными для них законами и правилами и становятся высокими облаками, одетыми в белое сияние солнечного мороза.
Ради свободы и величия мысли живут наши заснеженные просторы. Вот почему там, в других землях, где нет снежных долин и высоких гор, – боятся отпускать с цепи диких лебедей и мудрых орлов! Им негде парить! Их крылья разобьются о близкие стены – или запутаются в сладких виноградных листьях. Вот почему там, где мороз не оживляет сердца, нет и тепла в душе.
Мы шли все дальше и дальше. Нам предстояло покрыть километры заснеженной долины. Конечной целью нашего пути стал – горизонт. Да. Только наш северный горизонт, который заканчивается там, где спит огромная птица уснувшего на зиму леса, имеет смелость подпирать небо, обозначая завершение, причем откровенно победоносное, любого дерзкого начинания.
Мы шли все дальше и дальше, и после длинного участка пути, покрытого легкой дымкой поземки, мы вдруг оказались на широкой твердой дороге, идущей неизвестно откуда и куда. Мы остановились отдышаться. Дойти до дороги оказалось нелегко. Неразъезженный снег едва держал на своей спине шаги идущих, но, проваливаясь почти по пояс, мы боролись с белым божеством и его неуверенностью. Там, где нет твердого покрова, трудно бывает идти, но если ты сумеешь выйти оттуда, где нет твердого покрова, – ты выйдешь победителем.
Края дороги были завалены массивными снежными комьями. Еще до нас по засыпанному снегом полю прошлись стальные мускулы техники. Они пробили путь там, где случай, стечение обстоятельств не велели ему быть, но где мощь и сила, и непреодолимое желание нацеленного разума – поняли, что здесь они не уступят сами себе! Не бойтесь ходить там, где не видна дорога. Лишь там пролегает путь – для достойных большого пути. Для многих из тех, кого не может пробудить даже солнце, кто погребен под толщей пластика и пыли, дорога – это начало пути к горизонту.
Трудно бывает дойти до дороги, но еще труднее – решить, в какую сторону дальше и с кем – идти. Для нас этот вопрос решился еще давно, когда солнце свежо дохнуло на нас, и когда в наших легких забилась воля к походу, к маршу! Путь по неизведанным снегам – это дорога победителей, это смысл заложенного в каждом – бессмертия!
Когда мы, подавая друг другу руки, преодолевали камни и смерзшиеся комья снега, даль отодвинулась еще, но оказалась не менее прекрасной, чем в тот миг, что позвала нас! Когда, оказавшись перед выбором, мы не испугались его, даль подарила нам новые силы!
Не заметить момента выбора – вот признак здорового сердца. Нацеленный сердцем разум не размышляет и не раздумывает. Верное направление его жизни для него слишком очевидно, и кощунственным является даже сама мысль о сомнении! Поэтому мы повернули туда, где далекая вершина парила над белым океаном бесконечных снегов, и солнце венчало своей верностью наше непреодолимое намерение!
Мы вместе словно сорвались с цепи вязких снегов, рванувшись по широкой, как истина, дороге. Заветная цель будила в каждом дух здорового соревнования. Когда-то я читал у Ницше в его трудах по греческой философии, что соревновательность для грека была смыслом существования. Причем, эта соревновательность носила совершенно честный и открытый характер, она шла от сердца и хотела лишь одного – справедливой славы для города, в котором жил олимпиец!
Мы тоже соревновались в скорости. Вырываясь вперед, каждый из нас отнюдь не хотел поражения товарища, напротив, свое достижение он отдавал ему на службу, в помощь его духу, чтобы и он достиг того же, если не больше!
Я подумал о том, что та великая греческая соревновательность не имеет ничего общего с нынешней жидкой и хлипкой завистью. Собьется с пути то общество, в котором стимулом для работы становится зависть! Лишь стремление к возвышенному развитию, стоящему над низменными чувствами, может быть воплощенной мечтой свободных людей. Когда-то книги и идеи великого философа Ницше определили направление моих размышлений. Но ради Ницше мы поставили перед собой цель – не красть его мысли, не быть его детьми, но быть его соперниками, приложить его волю – к своей борьбе, к своему пути. И цель наша, как у древнего эллина, – быть над великим философом, превзойти его самого, его идеи – немедленным воплощением задуманного! И лишь освещая себя чувством свободного соревнования, можно достичь вершины – и не важно чего, горы или духа.
Дойти до дороги – это самое малое, что нужно успеть сделать в жизни. Но еще необходимо выбрать правильное направление.
Не боясь ветра, который несся на крыльях солнечного сияния, не уступая морозу, согревавшему наш северный огонь в сердце, мы отпустили дорогу и шагнули вновь в снежную долину, которая упиралась там, очень далеко, очень-очень далеко – в белую гору, в горизонт, уже ждавший нашей воли!
Мы шли не столько быстро, сколько уверенно. Прекрасное северное небо сияло над нами. Снег под ногами разлетался в стороны, рассыпаясь по застывшим ботинкам искрами. Здесь, в тишине, в этой снежной бесконечности, впервые я ощутил, насколько я горжусь тем, что весь мой мир не умещается даже в эту бесконечную степь. Я понял, как я люблю эту даль, полную снежных искр, и эти проросшие сквозь снег сухие травы – пальцы нашей земли.
Но мир мой – это и мир наш, мир всех тех, кто идет сквозь мороз и снега к вершине, мир свободных ветров и белых солнц. Здесь, среди тишины и безмолвия, нельзя промолчать о том, что идет от сердца, потому что здесь нельзя обидеть истиной. Здесь красота и небо, свет и сила, душа и серпик взошедшей днем луны – все молчит так, что я слышу голоса еще таких далеких, но неумолимо грядущих вслед за нами восторженных людей. Людей, которые осознали неповторимое значение общего дела в мире!
Мы с товарищами шли уже долго, но думали о тех, кто остался там, далеко, в одиночестве и среди сотен одиноких. Северная земля – земля вольных звезд. Здесь одиночества не бывает! Здесь геройски павшие – не спят, а живут незримо в облаках, собирая в них свет и рисуя в небе – замки и горы, волшебные страны. Живопись облаками – это наша северная земля!
Далеко впереди величественные очертания горы возносились все выше. Свет разгоревшегося солнца спадал, подобно потокам огненной воды, с плеч этой красавицы. И в этом огненном потоке она стояла, подставив спину и плечи одухотворенному свету, идущему из облаков.
Это была – наша вершина, и мы шли к ней. Её волосы-ветви мягко колыхались от морозного дыхания снежной долины! Горизонт обнимал её, словно отец, оберегая её до нашего прихода! Когда мы заявили свою волю к маршу – мы выбрали её в свои невесты. Эта гора – наша победа. Мы, дети Севера, выбрали себе в невесты – победу, гору, вершину! И это означает, что тот путь, который проделываем мы сквозь снега, станет идеей для миллионов ангелов истории! Небеса признали нашу волю к победе! Они постелили нам под ноги свои трудности, чтобы мы – прямо по ним и только по ним – проложили путь к восхождению!
Но как же высока ответственность, которая теперь выросла среди наших сердец. Ответственность за выбранную нами супругу подгоняет теперь стремление к вершине и величественно восходит на наши знамена! Она в каждой клетке тела, которая дышит совестью исторического решения!
В иных сердцах – страх… Зачем же вы плавили наш северный снег?
В сердцах оставшихся под покровом пыли – зависть… Зачем же вы посыпали наш искрящийся лед своим мокрым песком? Вы боялись поскользнуться, но теперь вы и вовсе засыпали путь!
Сотни средних… бойтесь гнева нескольких высоких! Рожденный высоким оскорбляется низкими дверями! Рожденный далеким стыдится коротких тропинок! Наш путь по снежной долине – это карта, по которой ВСЕ могут пойти к вершине.
В снегах живет огонь! Вы хотите счастья? Значит, ЭТО нужно сказать! Вы хотите мира – скажите об ЭТОМ! Вы не слышите друг друга, но мы вас УСЛЫШИМ! Придите в страну Севера. Путь по снегу закаляет, мы взойдем на вершину вместе. Даже если вы теперь спите и не видите пока дали – мы уже взяли и вас вместе с собой! И теперь падать – слишком просто для вас. И уже неинтересно – даже красиво скатиться! Но поистине драгоценно – стоять, обнявшись с возлюбленной на достигнутой навсегда вершине! И в ее волосах и в свете восходящего солнца – вечно пылать сердцем, достигшим предела! Северная страна – прекрасна.
Идти дальше
До горы еще оставалось несколько километров, мы встретились с огромным котлованом. Котлован лежал одиноко и пустынно среди горящих над ним небес. Казалось, ветер никогда не летал сквозь него, высокие земляные насыпи впились в его края. Из него вырвали его душу – землю, и котлован тяготился пустотой. И насыпи по краям были словно длинные когти, которыми бездушная яма царапала остальной мир в поисках украденной сущности!
Мы подошли к самому краю, заглядывая в огромное пространство пустоты.
Неожиданно снег стал прилипать к ногам, мы остановились и посмотрели вниз, на одинокое и покинутое дно. Оно было как обычное снежное поле, только ниже горизонта.
Не стать котлованом, удержать в себе сущность – так думает каждый, кто стоит на краю котлована! Если все время думать только о пустоте, то пустота может нагрянуть внутрь. Я поднялся на самый высокий край обрыва и смотрел, как солнечный свет проваливается в запорошенный снегом проем в земле. Я видел и чувствовал глубинное дыхание оврага.
Ветер, привязанный ко дну котлована проросшими сквозь снег травами, кричал и выл навстречу нам. Пустота говорила к нам его голосом. Ветер устал быть на привязи, но он выл и кричал о том, что нельзя отпускать землю от себя. Если есть что-то, из чего состоит твоя сущность, это нельзя отдавать даже тем, у кого этого нет. Потому что, оставшись котлованом, можно по-прежнему видеть на небе свет солнца и укрываться на ночь падающим снегом, но уже нельзя видеть даль и ее горы. И так гора может ускользнуть прямо из-под ног.
Идти дальше – вот о чем кричал нам ветер, привязанный ко дну котлована.
Мы на минуту застыли на краю высокого обрыва, переводя дух, готовясь еще к одному рывку к цели и двинулись дальше, чтобы вновь и вновь растить на благодатной почве сердца – цветущие снега и огненные мысли. Мы рванулись к дали, поднимаясь на холмы, ощущая величие лежащей перед нами неохватности. Путь, ради которого душа хочет жить, лежит там, где преодоление звучит в одной тональности со свершением.
Бесстрашие идущих ввысь поднимает с ровного поля снежные лавины, и те охраняют их во время похода. Лавины встают над миром, облака взвиваются от земли до неба, тают на солнце, и мы вдыхаем их! Их свет высоко над нами, но живет лишь внутри нас! Здесь не мир сказки – так жизнь цветет над замерзшими травами, здесь нет места выдумке – так правда оживает в глазах видящего восхождение. Здесь под ногами – послушные равнины, но здесь и стоящие на страже духа – неизведанные глубины снегов.
Еще дальше от котлована устремились мы, потому что белая вершина уже занимала полнеба. И уже невозможно было направиться куда-либо еще. Впереди у нас было не меньше километра заснеженного поля, но оно прогибалось перед величием горы. Я подумал о том, что однажды великий писатель Гессе писал о горе Фальдум, но великий философ Ницше – жил среди гор! Гессе мечтал о горе, его мечта была красива, но осталась мечтой. Ницше сумел окрылить мечту так, что она вознесла его на самую вершину, и теперь оттуда вечный философ смотрит на мир глазами орла. В его помыслах нет смятения, и он не тоскует ни о чем. Только глубоко в своей бесконечной душе он, может быть, хочет, чтобы его Заратустра еще раз спустился к людям.
Когда идешь сквозь снега к вершине, разум обновляется ежесекундно. Товарищи, что идут с тобой, помогают каждый раз возвращаться к исходной точке правды. В спорах с теми, чей образ мыслей вырвался из оков жалкости и низменности, закаляются идеи прежние и рождаются идеи новые.
В то время, пока солнце в небе плавит из облаков причудливые флаги и когда снег под ногами поет песни преодолению, нет лучшей возможности, чем здесь, среди вольных стихий, раз и навсегда расставить по местам перевернутые цивилизацией ценности и значения.
Так же, как в небо упираются вершины сосен, как вышина упирается в землю, сильны противоречия между нашим согласием – и равнодушием и одиночеством оставшихся позади.
Во все время пути мы ни разу не впустили в свои разговоры ни одного слова из их жизни, мы не согласились с тем маленьким человечком, который ненавидит даль за её свободу. Оставшиеся внизу, поглощенные слепотой и неведением горизонта, они не понимают то, чего никогда не чувствовали. Но горизонт живет внутри каждого, каждый может обрести его вместе с далью и ее противостоянием земли и неба.
Мы шли все выше и выше, начинался подъем. Самые важные слова говорят люди, когда подъем увлекает их. Одни бросают все и не решаются начать подъем, произнося слова слабости и побега. Другие молчат, выражая всем видом согласие и верность зовущей вершине. Третьи благодарят судьбу за великий дар и устремляются ввысь, четвертые поют песни восходу и восхождению. Если бы с нами шел кто-то из тех, кого мы оставили спать и смотреть дурманные сны, вызванные духотой в пластмассовой комнате, то он тут же бежал бы от нас. Его уши не приняли бы наших слов о смысле бытия и жизненного пути.
Но вы – те, кто идет с нами.
Вы те, кого мы несем в еще сонных постелях к вершине, чтобы весь мир нашими сердцами почувствовал обретение достигнутой высоты.
Наш идеал – гора мечты, обретенная силой высокого разума и воли. Парить над миром было бы слишком мало теперь, теперь было бы достаточным подтянуть за собой и целые города!
Каждый миг подъема дает возможность ощутить, как действуют в единстве мысли и тело. Мы поднялись еще выше. Подъем делался с каждым новым мигом все более крутым. Мы перешли с легкого бега на равномерный шаг.
Я шел и думал о том, что истина крепче всего привязывается к человеку, когда он годами, методично и победоносно защищает её место под солнцем бытия. Мои товарищи запели старую песню о сражающихся во льдах. Как нельзя вовремя она зазвучала над белой тишиной, и я услышал, как благодатная тишина подхватила ее. Перед восхождением на вершину хорошая песня о мужестве и преданности сближает нас сердцами с красавицей мечтой.
Перед самым подъемом мы остановились. Даль притихла. Её не беспокоили ни огни городов, ни чьи-то мысли. Вся территория нашей победы над снежными километрами лежала теперь распростертой перед нами. Где теперь прежние сомнения? Теперь есть миг счастья, который можно заслужить, лишь преодолев собственную неуверенность.
Внизу лежал весь путь преодоления, а уже в недалекой вышине парила заветная вершина. Она была теперь близка как никогда. Близка настолько, что теперь я мог наконец видеть то место, откуда вечерами на мое окно всходила луна, куда опускалась в летний дождь радуга, куда я смотрел во все дни моего детства, мечтая пойти туда с верными товарищами.
Я подумал о том, что пришло время, когда воля к таланту станет определяющей в стремлении к самореализации. Пришло время, когда все невыдающееся уйдет, а все, почитающее талант, – станет выдающимся! Покорять вершины – должно стать профессией! Задача новых поколений – поднять на свои знамена великую профессию покорения вершин!
Талант – в каждом! Одинаково важно прийти к таланту как через уважение к нему в другом, так и через самореализацию! Такой смысл бытия, может быть, покажется слишком заоблачным для тех, кто не находит в себе сил вырезать из грубого куска первозданности – новую и величественную скульптуру. Новое человечество обретает теперь уникальное свойство делать из каждого, кто родится в нем, – неповторимые образцы, носителей нового понимания мироздания! Здесь, рядом с вершиной, это не кажется мечтой, здесь талант преодоления обретает каждый, увидевший в глазах товарища отражение высокого сияния.
Северная страна
Наш подъем продолжился сразу после небольшого отдыха, когда вновь ветры оживили в нас волю обрести власть над движением! Мы двинулись к подножию горы. Снег сверкал на солнце, лежал ровной насыпью и уже готов был стать дорогой, ведущей напрямую к самой вершине горы. Но мы решили оставить легкий путь, потому что любое простое решение сложной задачи не воспитывает качеств духа, необходимых в северной стране. Мы пошли в обход, чуть дальше, через заснеженные сосны, скрывающие первозданность вечной горы.
Сосны возносились над нами, упираясь в небо, и на их могучих плечах гора держала свои снега и держалась сама, чтобы не скатиться в равнину.
Мы подошли к горе еще на несколько десятков метров, чтобы увидеть всю ее, но понадобился еще час пути по глубокому снегу, чтобы она открылась нам – летящая над миром и равниной в вечных небесах, защищенная от праздного взгляда облаками и глубокими оврагами – гора, из-за которой появляется каждый день наше солнце.
И мы стояли уже у её подножия.
Где-то здесь, каждый день, на восходе, горящими и раскаленными звездами поджигают золотую смолу на высоких стволах, и под пение птиц огненные капли скатываются в горящий шар, и он взбирается по выступам и веткам, чтобы, оттолкнувшись от вершины горы, взлететь в неохватное небо. Свет и огонь от неба разносятся повсюду и воспламеняют снега, и они горят в нашей северной стране ярко, как само солнце.
Мы двинулись дальше стремительно. Теперь мы дышали одним воздухом с горой, и этот воздух наполнял наше стремление к высоте и жизни. Здесь, среди тишины и снега, цвели даже замерзшие цветы. Мы проваливались по пояс в снег, но шли наверх, потому что, увидев хотя бы раз вершину, нельзя идти иначе.
Я подумал о том, насколько далек был Булгаков от понимания настоящей высоты, если считал, что романом про Мастера и Маргариту сможет увлечь нас своей романтикой подвала и безысходного греха. Безысходный грех не достигает вершины победоносного стремления, а значит здесь нечем искушать, потому что ни один искуситель не дойдет до того места, где само искушение – сгорает от близости к солнцу. И тогда лживые вопросы бытия теряют свою обманчивую многозначность, превращаясь в горсть обугленных огненным ветром истории клочков. О них не помнят те, кто мыслит себя единым целым с вершиной, их опровергают словом – достижение! Их не замечают на дороге вечности. И там, где самопожертвование правит силой воли и волей к восходу, угнетенные подвалами и прикованные к ним грехами – лишь молча взирают на недостижимое для них! Кипящая смола устремленного к вершине разума отгоняет лукавый дух от просветляющегося лика грядущей истории!
Гора теперь стояла близкая и сверкающая. Миг настал. Миг, ради которого мысли и шаги сражались с ветром, ради которого жизнь живет даже в засохших стеблях и пробивается сквозь толщу замерзшего снега, мы поднимались выше шаг за шагом. Все труднее было держаться ровно и прямо, потому что склон вырастал, делался круче и вместе с нами рвался все выше.
Я смотрел в глаза товарищей и видел в них, что облака бежали уже почти над головой, вершина сияла и притягивала к себе воздухом высоты. Лучи морозного белого солнца пили этот воздух. Победа сверкала на самой вершине, снежные искры прыгали с одной ветки на другую, прятались в облаках. Настоящие друзья были со мной в этот час. И я не вычитал о них в книге, я воспитал их в своем сердце! Я был и для них – тоже другом. Мы вместе дошли туда, где росли далекие сосны, где вырастала навстречу нашим шагам сияющая гора, где жила моя мечта. Простые слова, из которых повседневная реальность уже выжала все смыслы, здесь вновь воскресли. Восхождение началось…
Мы рвались к самому верху, преодолевая глубокие снега, вытаскивая лыжи из огромных сугробов, подавая друг другу руки. Дух вершины не предполагает отступлений! Подъем принес нашему пути еще большую отточенность и понятность. Быстрые шаги встречали достойное сопротивление невидимых стражей горы! Вот о чем мечтает свободный разум, когда рвется наверх! Он ждет неба, которое помогает ему, а не убегает с закатом за горизонт, он жаждет воздуха противостояния, который не дает сердцу умереть! Быстрое дыхание, взгляд наверх, сердце, полное жизни! Это высокая поэзия восхождения, а не рифмы душных подвалов. На вершине не может настигнуть и предать слабость. Она отстала еще там, внизу. И даже тот, кто не мог внизу поднять легкий рюкзак, здесь держит на плечах крылья горизонта.
Нужна воля к победе над случаем, нужно, чтобы слово рождалось – в преодолении. И не каждая бумага еще выдержит такое слово. И потому мы пишем летопись этого восхождения – прямыми перьями лыжных следов, и ставим твердые точки точными касаниями палок! И все это – под куполом неба – на холстах снегов! Нам есть на чем написать нашу северную страну!
Но чем выше мы взбирались, тем меньше слов нужно было для того, чтобы выразить то, что душа собрала для этого похода! Для настоящего чувства у души есть всего два-три слова, зато их ценность и красота превосходят тысячи томов прежних мыслей. Эти слова даже не могут вместиться в буквы и звуки. Их слышат восходящие звезды и высокие сосны, освещенные морозным солнцем.
Все ближе и ближе был самый верх. Мы подходили неизбежно. Внезапная крутизна стала перед нами. Решение пришло само собой. Мы сняли лыжи и, проваливаясь по колено в снег, устремились туда, где прямо за крутизной начиналось неохватное небо. Мы заживо шли прямо в небо! Мы подошли к границе земли и небес, и это стало возможным благодаря нашему внутреннему, несгибаемому стремлению, благодаря нацеленному разуму, благодаря осознанию значения – любого непреклонного желания! Мы узнали, что тот, кто прикасался хоть раз к чему-то действительно значительному и сильному, никогда не подчинится изменчивой природе случайности.
Мы продолжали взбираться. Оставалось не более десяти метров по крутому склону. Опираясь на палки и лыжи, которые держали в руках, друг за другом мы забрались на самую высокую точку, которая не могла быть ничем иным, кроме как – Вершиной!
Солнце! Твое сияние мне стало знакомо еще больше! И даже твой холодный отблеск на снегу кажется мне теперь горячим и полным любви. Я бы никогда не хотел тебя покинуть!
Мы стояли здесь, смотря на пройденный путь, и перед нами лежала на сверкающем полотне дали – летопись нашего преодоления! Мы ощутили здесь восход воли и закат прошлых невзгод! Ради таких вершин живут сотни молодых гор, и их подземные соки питают новые поколения высоких сосен! Мы ощутили здесь силу, которая не заканчивается, потому что её источник – это сердце, горящее в белых снегах Северной страны. Чистые снега держат в постоянной строгости и свежести и наши души! И тот, кому не хочется быть в вечном сумраке, не хочется духоты подвалов, тот неизбежно пройдет по следам тех, кто видел сияние вершины. И те, кто пришел за нами по нашему следу, достигли вершины раньше других, те, кто прокладывал свою лыжню, забрались выше первых! Но их спор вряд ли станет раздором, потому что в руках каждого взошедшего не заканчиваются силы, потому что в руках каждого идущего, но не спящего – его судьба и судьба миллионов пробуждающихся!
Если пробуждение просыпается внутри тебя поздней ночью, когда сон летит прочь, и тьма исчезает, возвращая разуму ясность, то это значит только одно – история началась! И в такой час нельзя не проснуться, нельзя не встать и не подойти к окну – и увидеть вдали ослепительную вершину. И в такой миг, когда пробуждение касается души, больше нет стен и окон. Потолки растворяются, а пол сверкает белизной. Сияние неба пробирается сквозь пряди облаков, и ночные птицы начинают рассветную песню.
Здесь, на вершине, мы видим тебя, пробуждающегося. И сколько бы ни было сказано слов тебе, ты уже не захочешь слышать ничего, кроме внутреннего голоса, будоражащего твою сущность. Ты забываешь о невзгодах, ты забываешь о надменном самодовольстве, иллюзия вечного счастья и безмятежности пролетают за один миг. Ты выбираешь жизнь ради её первозданного смысла, ради её первоначального предназначения – ради дороги к сияющей д