Исполнилось 70 лет со дня рождения вологодского поэта Александра Швецова. Поэзии А. Швецова присуща пронзительная лирическая задушевность, острое историческое ощущение происходящего в окружающем мире. Публиковался во многих всероссийских изданиях. Стихи поэта включены в «Антологию русской поэзии ХХ века», М., Олма-пресс, 1999.
Александр Швецов
Швецов Александр Сергеевич (1951-1999) родился в д. Поповское Сокольского района Вологодской области. Окончил естественно-географический факультет Вологодского пединститута. Работал на заводе, в сельской школе, служил в Советской армии. В 1973 году Александр Швецов познакомился с известным русским поэтом-фронтовиком Н.К. Старшиновым, сыгравшим в жизни вологодского поэта огромную роль и как наставник, и как человек. Кроме того, Александр всерьёз интересовался древнерусской культурой, открыв миру личность Климента Смолятича, который, по мнению Летописца, «бе бо чернорижечь скимникъ, и бысть книжникъ и философъ такъ, якоже в Русской земли не бяшеть». Швецов – лауреат первой премии за лучшую книгу года в серии «Молодые голоса» – издательства «Молодая гвардия» и ЦК ВЛКСМ (1980 г.) Помимо написанных им поэтических сборников, перевёл книгу стихов с коми Александра Некрасова «Горд тутьяса пелысь», издал труд по вопросам истории русской культуры «У истоков русской тайнописи», подготовил к ихданию рукопись прозы «Цветок герани». Член Союза писателей СССР с 1983 года.
Баллада о стрелах
Художнику Михаилу Брагину
Показалась с востока луна
Желтолицым ордынцем. А Вася
После песен и после вина
С ненаглядной своей миловался.
Выпил квасу:
– Гляди веселей!
За меня, дорогая, не бойся! –
Подмигнул ненаглядной своей,
Боевой рукавицей утерся…
Отмахнись-ка в бою от кола!
Повяжи-ка Москву поясами!
Рвутся с привязи колокола
Разъяренными рыжими псами.
Высока городская стена,
На замках крепостные ворота.
На замках крепостные ворота.
Но ударила в сердце стрела –
И утратила чудо полета…
Одолев и глубокие рвы,
И замки на воротах, и стены,
По просторным музеям Москвы
Разлетелись ордынские стрелы.
* * *
Русь моя – извечная кручина.
Дым словесный застилает свет.
Вот и фраза «Русская община»
Подана на блюдечке газет.
И ведь знаю, этот миф привьётся.
Не заметишь, как настанет миг:
Светлым утром глянешь из оконца
В совершенно незнакомый мир…
Мне бы жизнь свою дожить достойно,
Не продаться бы и не сробеть.
И Москвой своей первопрестольной
По-сыновьи мучиться и впредь.
Да сынка бы вырастить мужчиной.
И на протяжении веков
Оставаться с русскою общиной
В мировом смешенье языков.
* * *
Россия! Всё чаще и чаще –
Как будто огнём обожжёт –
Мне видится жёлтая чаща,
И ветер над чащею - жёлт.
И павшие в битвах подолгу
Мне машут оттуда рукой…
И вывел бы их на дорогу,
Да нету дороги такой.
Гость
– Принимай гостей!
– Серёга!
Словно ветер на губах!
Воробьи – и те с порога,
И горошины – с рубах!
Как да что! И вот беседа –
Крылья в стороны и ввысь!
Всё сказали до обеда
И за песни принялись!
И «Пора», – вздохнул Серёга,
Хмуро шляпу теребя.
Попрощались у порога,
Не вспугнув и воробья.
И как будто стал я старше
Сразу вдруг на много лет…
Петь пытаюсь. Песня та же.
А чего-то в песне нет.
***
Вставала мама рано –
Какое там спанье!
Старательно стирала
Нам белое белье.
Теперь и горя мало:
Машина есть у мамы.
Хорошая машина!
И все же рубашку мать
по-старому для сына
старается стирать!
Весеннее
Сошли сугробы, обнажая
канавы, рытвины, поля…
До безобразия живая
прекрасно выглядит Земля…
Иной, глядишь, и телом гибок
и ростом – вешай фонари,
но без сомнений и ошибок,
застывший словно изнутри…
Не слышит: птицы прилетели,
касаясь песнями земли…
Какие вьюги и метели
живую душу замели?
* * *
Живём на родине добром,
Но поначалу мало верю:
Без грубых слов не строим дом,
Кота приравниваем к зверю.
И лишь потом,
украсив дом
и молока купив для «зверя»,
я успокаиваюсь, веря:
живём на родине добром.
***
Домик под старыми вязами
В зелени майской увяз.
Столик, украшенный вазами.
Сколько у матушки ваз!
Вроде куда-то и хочется
Мне драпануть налегке,
Только боюсь одиночества
В милом чужом далеке.
Домик под старыми вязами
Плещется в белом снегу…
Вроде и крылья не связаны,
А улететь не могу…
Аттила
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам
Пушкин
Как в прошлое откинута кошма:
Аттила… гунны…
Выдохнем, - кошмар!
Славянский лоб
Под готскою бронёй,
Открыт, увы,
Для слухов за спиной.
И снова вижу
Сквозь обман веков
В навозной жиже
Золото подков!
И вот уже
И Днепр, и Днестр, и Прут,
С подков смывая,
В Понт её несут…
Но кто он всё же? Что за человек?
И отвечает вещий мне Олег:
- Ему - Аттиле – сколь веков подряд! –
И мстил, и мстит хазарский каганат!
Холмы
Перемелется всё…
Хоть уже и не верится.
С каждым годиком всё тяжелей
Эта самая двигает крыльями
Мельница…
Хоть бы ветер какой
посочувствовал ей!
Но куда там!
Ни облачка.
Ноченьки светлые.
Незамеченным
Ангелу в дом не войти.
И такое –
И в полдень, и в полночь –
Безветрие, что хоть сам ей
Тяжёлые крылья
Верти!..
И бессилие вновь,
И всё то же безверие.
Вьётся пыль над холмом,
Да на холм не взойти.
***
Не упадок души – маета.
А прислушиваюсь осторожно.
Вдруг открылась во мне высота,
На которой дышать невозможно.
Так внезапно открылась в душе,
Что, пока ещё хоть не приемлю,
Хоть и боязно мне, но уже
Никогда не вернуться на землю.
САМОСУД
Александру Николаевичу Рачкову
Долог путь из-под Карпат,
Да ведь всё же к дому!
И пришёл с войны солдат
К очагу родному.
И не сдерживая слёз
За простой беседой,
«За победу» - произнёс,
Как уже: «С победой».
Пригубил винца глоток,
Отмахнувшись только:
Что пирог, мол. Если впрок
Закусил осколком?!
Хорошо бы, мол, прилечь,
Одолела дрёма,
Гимнастёрку скинуть с плеч –
Как бывает дома.
И пока возился он
С пуговкой казённой,
Не смолкал медальный звон
Над деревней сонной.
Пролетел ещё – и смолк,
В складках затаился,
Словно медный пятачок
В щёлку закатился.
Спи, солдатик,
Спи, родной.
Всё как надо вышло –
В доме собственном, с женой
(прилегла – не слышно).
Самовар уже молчал,
Домовой забылся.
Вдруг солдатик закричал,
Зарыдал, забился.
Позвала – да крепок сон,
Потрясла, вскочила.
Опрокидывая всё,
Птицей свет включила!
И очнулся ведь солдат.
Мол, такое дело:
Не даёт покоя гад,
Не перегорело!
С ним сошлись – не отвернуть…
Зубы сжал до боли –
И…
Дала б чего глотнуть!
Самогонки, что ли… -
Подала стакан ему…
- Полегчало малость…
Ну не знаю почему –
Одолела жалость!
Хоть лютей любых волков,
Волк не эдак страшен…
Сколь убитых мужиков!..
Дай ишшо стакашек!.. –
На печи бока прогрел
И не слышал, бедный,
Как по радио гремел
В доме марш победный.
СТАРИКАМ
Старикам поклониться бы нам –
до земли.
Лишь хотя бы за то,
что гармонь сберегли.
Ведь и мы же
их песни порой за столом,
хоть потупясь, и пусть через слово, -
поём!
Мир бы рухнул,
стоящий в веках
лишь на песнях
и на стариках.
***
Оле Швецовой
Домик. Дымок. Тополёк одинокий.
Батя живой. Молодой и высокий!
Спросит: «Не спишь?»
Не отвечу с полатей…
Нынче и сплю –
А беседую с батей.
Воспоминание
Серёже Швецову
С длинной беседушкой
Краем берёз
Еду я с дедушкой на сенокос.
От дерева к дереву – через леса.
Жужжит надоедливо ось колеса.
Дождичек сеет. Сидим на возу.
– В город к себе я тебя увезу… –
Дует задумчиво дедко в дуду:
«Нету погодушки в этом году…»
* * * Гале Охлопковой(Швецовой)
Хорошо, что ты со мной,
Рядом-рядом, вместе-вместе.
Пусть пока что не женой,
Даже, может, не невестой.
Как легка твоя рука!
И под нею не посмею
Даже пусть издалека
Перемолвиться со смертью.
Не заманит на покой.
Я с любимой объясняюсь!
Рядом с юностью такой
И вздохнуть-то постесняюсь.
Нетужило
Жил в деревне мужичок,
Нетужилом звали.
Всё хозяйство – верстачок.
Всё добро – медали…
Раздувал худой живот,
Раздеваясь в бане:
«Хорошо мужик живёт!
При хорошей бабе!..»
Умирал, шептал в бреду
Из-под полушубка:
«И оттоль, погодь, приду…
Не реви, голубка…»
Ниже мои рисунки и портрет маслом. Юношеское, но от души.
