Широко гуляют по тюрьмам и колониям и другие инфекции, кроме туберкулёза. Раз уж заговорили о СПИДе, отметим, что по ВИЧ‑инфекции резкое ухудшение эпидемиологической обстановки произошло в 1996–1998 годах: к началу 1997 года в УИС было 300 ВИЧ‑инфицированных, на июнь 1997 года уже 850 человек. К началу 1999 года говорили о 4000 носителей. Ещё через год, как заявил министр юстиции Ю. Чайка на пресс‑конференции в Москве, количество ВИЧ‑инфицированных заключённых удвоилось «и в настоящее время составляет 15 тыс. человек».
В 2003 году «Ведомости уголовно‑исполнительной системы» (№ 2) сообщили: «…В настоящее время ВИЧ‑инфицированные подозреваемые, обвиняемые и осуждённые, число которых составляет более 37 тыс. человек, содержатся в СИЗО и ИУ на территории практически всех субъектов Российской Федерации. По данным Минздрава России, на тот же период число ВИЧ‑инфицированных среди гражданского населения составляет более 218 тыс. человек». Значит, почти 17% российских СПИДоносцев находятся в тюрьмах и колониях.
По данным экспертов «Международной амнистии», приблизительно каждый двадцатый из общего числа заключенных в российских тюрьмах инфицирован вирусом иммунодефицита или болен СПИДом. Россия заняла первое место в мире по темпам роста количества ВИЧ‑инфицированных граждан: их количество увеличилось с 11 тысяч в 1998 до 218 тысяч в 2002 году. При этом «Международная амнистия» особо отмечает, что в тюрьмах находится несоразмерно большое количество людей, страдающих ВИЧ‑инфекцией или СПИДом.
Интересно, что инфицирование вирусом ВИЧ намного повышает опасность перехода закрытой формы туберкулёза в открытую. Обычно закрытая форма на протяжении жизни переходит в открытую в 5% случаев, а при наличии ВИЧ‑инфекции – в 50% случаев.
Как же велась на протяжении этих лет борьба со СПИДом, «чумой» не только XX, но и, пожалуй, XXI века? Вот как.
В соответствии с постановлением Правительства от 28 февраля 1996 года «Об утверждении правил обязательного медицинского освидетельствования лиц, находящихся в местах лишения свободы, на выявление вируса иммунодефицита человека (ВИЧ‑инфекции)», министр внутренних дел издал приказ «О мерах по предупреждению распространения ВИЧ‑инфекции».
Затем господа офицеры целый год обдумывали идею создания спецколонии для ВИЧ‑инфицированных осуждённых (таких тогда было мало, а об опасности взрывного роста спидюков никто и не догадывался). Идея офицерам почему‑то не глянулась. Тогда министр принял решение выделить для содержания и лечения таких больных участок в одной из лесных колоний Республики Коми. Но когда местная администрация под давлением общественности воспротивилась такому решению, – нам тут, мол, подобных типов не надоть, – министр своё решение изменил, и создание СПИД‑участка остановил.
Позже пришлось всё же принимать меры. Жизнь заставила. Так, в Тверском СИЗО для 182 ВИЧ инфицированных заключённых был создан специальный центр. Количество больных оказалось так велико, что пришлось начать строительство второго корпуса.
А в целом – так и сидят несчастные спидюки по отдельным камерам и локальным участкам, а остальные зэки их не любят, спят и видят, как бы укоротить им и без того несносную жизнь. И делать, кроме профилактики и «недопущения впредь», нечего, ибо как их лечить, не знает никто во всём мире, а подогревать до пятидесяти градусов Цельсия кровь в жилах без вреда для организма ещё не научились.
В 2003 году в некоторых наших колониях побывали представители Европейского комитета по предупреждению пыток и иных видов бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания. Побродили представители по колониям, посмотрели, поговорили с людьми, и вот что сообщили:
«В двух колониях Хабаровского края заключённые с положительной реакцией на ВИЧ жили в отдельных от других заключённых помещениях, однако для всех заключённых использовались одни те же ванные, столовая, помещения для работы и занятий. Однако в двух заведениях Приморского края заключённые с положительной реакцией на ВИЧ были в значительной степени отделены от всех остальных заключённых… В СИЗО № 1 Владивостока ВИЧ‑инфицированные заключённые содержались в переполненных, тёмных и негигиеничных спальных камерах. Единственным видом активности для них были прогулки на воздухе в тюремном дворе, куда они попадали через узкий проход с барьерами, который члены Комитета описали как «напоминающий те проходы, по которым животные попадают на арену». Сотрудники говорят, что эта система используется для предотвращения контактов заключённых с персоналом. В качестве дополнительной меры безопасности при прогулках использовалась служебная собака».
Между тем, ещё 30 июня 2000 года появился Приказ № 110 по ГУИН Министерства юстиции РФ, под названием «О мерах по совершенствованию профилактики и лечения ВИЧ‑инфекции в учреждениях УИС Минюста России». Разумеется, приказ «признал», что профилактика и борьба с распространением ВИЧ – одна из приоритетных задач системы исполнения наказаний, а также, что он сам, приказ, «аккумулирует весь опыт, накопленный российской системой за последние годы, и учитывает международные стандарты и практику». И что он «направлен на исполнение Федерального закона № 38‑ФЗ от 30 марта 1995 года «О предупреждении распространения в Российской Федерации заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ‑инфекции)».
Есть в этом приказе интереснейший пункт 3.2.: «Организовать проведение обязательного медицинского обследования на ВИЧ‑инфекцию утверждённым постановлением Правительства РФ от 28 февраля 1996 года № 221 категориям подозреваемых, обвиняемых и осуждённых, а также изъявившим желание пройти его добровольно, обеспечив конфиденциальность полученных результатов».
Помните, мы десять страниц назад упомянули совместный Приказ Министерства здравоохранения РФ и Министерства внутренних дел РФ от 10 октября 1996 года № 536/358 «О мерах по стабилизации санитарно‑эпидемиологической обстановки в учреждениях уголовно‑исполнительной системы МВД России»? Мы ещё там писали, что все чиновники были завалены работой, а толку нуль. И вот вам, пожалуйста, очередная бумаженция во исполнение приказа по исполнению приказа. Аппаратчина своих подчинённых без работы не оставит, а что до зэков, – то вот и для зэков:
1. Инструкция по профилактике распространения ВИЧ‑инфекции в лечебно‑профилактических и лечебных исправительных учреждениях УИС Минюста России.
2. Методические указания по организации консультирования ВИЧ‑инфицированных осуждённых.
3. Порядок обеспечения конфиденциальности информации о ВИЧ‑инфицированных.
4. Форма учётной карты ВИЧ‑инфицированного.
5. Форма журнала учёта и контроля движения ВИЧ‑инфицированных.
6. Форма журнала учёта сывороток крови, направляемых в лабораторию для обследования на ВИЧ‑инфекцию.
7. Образец памятки сотрудникам учреждений УИС Минюста России по профилактике заражения ВИЧ‑инфекцией.
8. Образец предупреждения ВИЧ‑инфицированному, содержащемуся в учреждении УИС Минюста России.
Возможно, самое главное, – ради чего приказ и составлялся, это пункт 1 (в изложении журнала ПиН):
«Приказ требует разработки проекта нормативного правового акта, распространяющего предусмотренные надбавки и льготы на работников и сотрудников УИС, осуществляющих диагностику и лечение ВИЧ‑инфицированных, а также на тех, чья работа связана с материалами, содержащими вирус иммунодефицита».
Дело, конечно, правильное. Деньги на льготы тем, кто обеспечивает профилактику СПИДа, надо бы найти (правда, и так чуть ли не с первого дня появления участков, где содержатся спидюки, персонал, работающий с ними, имеет 60‑процентную надбавку). И всё же, когда читаешь В ТОМ ЖЕ САМОМ ЖУРНАЛЕ, что «сегодня СИЗО‑4 (в Санкт‑Петербурге) – единственное учреждение, где делают уколы и забирают на исследование кровь одноразовыми шприцами», – становится нехорошо.
Ещё о СИЗО‑4 сообщают вот что:
«Если в прошлом году таких больных (ВИЧ‑инфицированных) зарегистрировали 7, то сейчас – 53 человека, и среди них 11 несовершеннолетних, а где их содержать? В общую камеру не посадишь. Выбрали помещение побольше, отремонтировали за счёт спонсоров, установили душевую кабину и поместили их туда. Сейчас делаем то же для подростков – носителей ВИЧ‑инфекции. 98 процентов таких больных – наркоманы.
А в прошлом году медики привили весь спецконтингент вакциной от гриппа, и этой болезни у нас не было. Вакцину дали американцы. И всё же проблем много. Например, очень дорого стоят анализы на гепатит, которым также страдают наркоманы. Не первый год существует проблема лиц с психическими заболеваниями, прошедшими амбулаторную или стационарную судебно‑психиатрическую экспертизу и признанными невменяемыми…»
Коротко об этих несчастных. В своё время существовала такая федеральная целевая программа (ещё одна, среди многих): «Комплексные меры противодействия злоупотреблению наркотиками и их незаконному обороту на 1995–1997 гг.». В те года УБНОН – Управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков МВД России, главный исполнитель и контролёр этой программы, заказало ГУИНу расчёт затрат на содержание и лечение наркоманов в учреждениях УИС, то есть тех, кого уже посадили. Сами же они занимались оперативной работой по выявлению, обезвреживанию и захвату (они это дело любят) подлежащих вылавливанию за наркоту. Их затраты учитывали только содержание оперов, транспорта и техники для проведения всех этих мероприятий, а вместе с ГУИНовскими денежками могла получиться симпатичная сумма на выполнение этой самой программы, которую не стыдно было бы нести на обоснование в правительство.
ГУИН, как мог, притянул к этому делу науку. Специалисты прикинули прирост численности наркоманов, исходя из тенденции в стране (хреновой, надо сказать, тенденции), постарались даже учесть инфляцию при расчёте цен и тарифов на медикаменты и питание для лечащихся, зарплату медиков, коммуналку и всё такое прочее, чтобы ничего не забыть, и достичь суммы посимпатичнее. Получили следующее: потребность в финансах на лечение и содержание всех наркоманов (в УИС их официально в 1995 году насчитывалось 13 130 человек) составляет 131,3 миллиарда ещё тех, неденоминированных рублей в год, то есть по 10 миллионов на каждое невылеченное боди.
Увидев такие цифры, УБНОН тихо ужаснулся и тихо же похерил эту самую программу, которую так и не начали ни финансировать, ни толком выполнять.
Ныне наркоманов стало больше – около 50 000, причём только тех, кому назначено (судом!) принудительное лечение, – а медикаменты не стали дешевле (спросите об этом у Кобзона или Брынцалова), так что лечить их теперь – раз в десять дороже (не забыв, правда, откинуть три нуля). А всего состоящих на учёте законченных наркоманов в лагерях и тюрьмах 103 тысячи. И даст ли им облегчение очередная федеральная целевая программа с таким же названием, только уже на 2002–2004 годы? Судя по тому, как выполнялись все иные программы – вряд ли.
Заместитель же министра юстиции в своей лекции, прочитанной в Лондоне, сообщил, что данная программа выполняется успешно. И что ею «…также предусмотрено финансирование из федерального бюджета мероприятий по активной пропаганде (!) вреда от немедицинского употребления психоактивных веществ, оснащению учреждений УИС необходимым лабораторно‑диагностическим оборудованием для обнаружения наркотиков в организме человека, обеспечению учреждений УИС необходимыми лекарственными препаратами для лечения больных наркоманией, и др.». Слушая высокого чина, англичане, – конечно, не понимающие, что у нас «также » чаще означает «так же, как всегда», – вежливо удивлялись: смотри‑ка, русские – дикие‑дикие, а и в тюрьме, того гляди, покончат с наркоманией; видать, на воле всех употребляющих уже повывели…
Поговорим теперь и о невменяемых.
Различные психические расстройства имеют более двухсот тысяч заключённых, в том числе хронических алкоголиков сто тысяч, что в 28 раз больше, чем в среднем по России, и, как уже сказано, пятьдесят тысяч наркоманов. Остальные – просто шизофреники и параноики, вяжут веники и пишут нолики. Сколько из них Чаадаевых, Батюшковых или Ван‑Гогов неизвестно, но жить им явно легче, чем непризнанным талантам прошлых веков: стихи и картины для пропитания писать не обязательно, с суровой действительностью бороться не надо. Ни трудотерапия, ни таблетки, как известно, таких не вылечивают. Самых тяжёлых держат в психбольницах, в которых ежегодный оборот психов до 2000 человек, а постоянно на учёте – 700–750 человек.
О других болезнях.
Число больных сифилисом только за 1996 год увеличилось в УИС вдвое, и к 1997 году составило 23,5 тысячи человек. В расчёте на 100 тысяч человек, на учёте состоит сифилитиков в 5 раз больше, чем на воле. И, разумеется, «планов мероприятий» и прочих «программ» и «концепций» по улучшению ситуации стократно больше, чем возможностей по этому самому улучшению.
Педикулёз и чесотка зарегистрированы у 6000 человек. Среди перечисленных выше болезней только эти две последние укладываются в сравнительные рамки УИС/Россия, что и не удивительно, поскольку из всех видов производств у нас прогрессирует только производство заключённых в тюрьмах и бомжей на воле. Для вящего заражения, например, в Москве, депутаты городской думы запретили милиционерам изымать из метро больных бездомных. В демократической стране каждому должно быть ясно, что если чесоточный бомж спит в вагоне, где на головах друг у друга стоят две сотни пока ещё здоровых, то никак нельзя нарушать его права человека.
Владимир К. (Кировская обл., Кирово‑Чепецк, учр. ОР‑216/12, областная больница):
«Что творится в лагерях описать трудно, да вы и сами знаете, что если есть ад на земле, то это здесь. Остро нуждаюсь в одежде, обуви, средствах личной гигиены, нижнем белье. Тёплых вещей нет, часто простуживаюсь. Питание урезано до крайности, забыл, как выглядит большинство продуктов. Нет элементарных витаминов (лук, чеснок, сладкое); опухает печень, появилась язва желудка. Катастрофически теряю зрение, зубы шатаются и выпадают, а на приобретение очков и зубных протезов нет средств. Крайне истощён.
В 1997 году поставлен на учёт по дистрофии, заболел туберкулёзом. Так как мы находимся в больнице, то лишены возможности заработать хоть какие‑то деньги для приобретения самого необходимого. Нет конвертов и марок. Доведён до крайности. Умоляю оказать посильную помощь, надеюсь только на вас да на Господа Бога, больше мне надеяться не на кого, положение отчаянное».
Человека за колючей проволокой, который обладал бы только одной какой‑то болезнью, нынче уже не встретишь. Если встретишь – не спеши заносить его в книгу рекордов Гиннеса: он, возможно, просто не всё о себе знает. Диагностика‑то в зонах не так, чтобы очень, а скорее не очень. Люди же имеют по целому букету болезней сразу. Продавать бы их в европейские клиники, чтобы студенты‑медики учились, была бы зэкам и студентам польза, и колониям хоть какое финансирование. А то обидно: такая проделана работа по повышению заболеваемости, и всё даром.
Виктор С. (Смоленская обл., г. Сафоново, пос. Горный, учр. ЯО‑100/3):
«Находясь в ИТК в Смоленской области, у меня сильно ухудшилось здоровье. С 1996 года я состою на учёте в медицинской части учреждения с диагнозом: хронический гастрит. С детства состою на учёте в Смоленской областной психиатрической больнице.
В мае 1996 года я почувствовал сильное недомогание: похудел, стали трястись руки, начал страдать бессоницей, стал раздражительным. Обращался в медицинскую часть учреждения, но никакого заболевания в отношении меня установлено не было. Только 22 апреля 1997 года комиссия ВТЭК установила диффузно‑токсический зоб.
8 июля 1997 года я был этапирован в Смоленскую областную больницу для обследования. Было рекомендовано оперативное лечение в больницах Москвы или Санкт‑Петербурга.
Но, несмотря на заключение врачей 5 августа я вновь был этапирован в ИТК. Лечение моей болезни не проводится из‑за отсутствия медикаментов. Мать доставить лекарства мне не может.
В ст. 175 УИК РФ есть перечень тяжёлых заболеваний, являющихся основанием к досрочному освобождению. У меня болезнь эндокринной системы – она является тяжким заболеванием.
В данный момент моё здоровье находится в критическом состоянии: сильно истощён организм, всё тяжелее дышать, так как опухоль разрастается. При росте 182 см я вешу 58 кг, мне нужно делать операцию. Несмотря на всё это, я нахожусь в ИТК, и никакого лечения не проводится.
Да, я совершил преступление и несу заслуженное наказание, но в каждом правовом государстве человек имеет право на медицинскую помощь. Обращаюсь с просьбой и надеждой, что мой голос будет услышан, и мне помогут, чтобы кто‑то разобрался в этом вопросе».
Основным средством диагностики туберкулёза остаётся рентгеновская флюорографическая аппаратура. Больницы УИС укомплектованы ею на 50%, а медчасти ИК, СИЗО и тюрем – на 49%, причем более 70% всего оборудования имеет просроченные сроки эксплуатации, а каждая третья единица эксплуатируется два и более срока. Качество диагностики такой аппаратуры почти никакое.
В последние годы отечественной медицинской наукой создан универсальный аппарат, фотометр для проведения иммуно‑ферментных анализов (ИФА), что открыло новые возможности для диагностики наиболее распространенных и опасных заболеваний, в том числе в учреждениях УИС. Аппарат был рекомендован для оперативного выявления туберкулёза, СПИДа, сифилиса, гепатита и других инфекционных заболеваний с использованием соответствующих каждому заболеванию тест‑систем.
Этот аппарат отвечает на вопрос о предрасположенности данного человека к соответствующему заболеванию, что позволяет исключить массовые флюорографические и иммуно‑биологические обследования, снизить расходы на диагностику. В общем, применение ИФА в наших условиях, в учреждениях, где иногда отсутствуют даже флюорографические установки, а тем более иммуно‑биологические лаборатории, жизненно необходимо. С этим согласны многие, осталось их купить, чтобы начинать экономить. Но на какие деньги купить?..
У российского государства на своих зэков денег нет.
О чём поют финансы
Обеспечение УИС упомянутыми в предыдущей главе фотометрами лишь по минимуму, то есть по одному в каждое учреждение, требует более 12 млн. рублей (один аппарат стоит 24 тысячи).
Однако эти, как и другие расчёты потребности в средствах на имущество, оборудование, мебель, хозяйственный инвентарь, медикаменты и т. д., остаются на бумаге. Денег нет, колонии выкручиваются, как могут, а перспектив на улучшение никаких.
Несколько лет назад, в разгар либеральных реформ, прямое финансирование УИС в настоящих деньгах осуществлялось только на заработную плату и питание, а на коммунально‑бытовые и другие нужды его производили в виде так называемых денежных зачётов. Эта неизвестная доселе миру форма бюджетного финансирования, выдуманная великим финансистом Лифшицем, требовала оформления большого количества бумажек, которые каким‑то волшебным образом потом должны были превращаться в деньги (но тоже не наличные) в каких‑то «уполномоченных» Минфином банках.
Бывало, и превращались – но даже эти фантики поступали в регионы с опозданием на 2‑3 квартала (при тогдашней‑то инфляции) и шли, конечно же, в первую очередь на погашение долгов поставщикам за свет, воду, газ, отопление, мыло и соду, потребляемые в колониях тоннами, зарплату зэкам‑бюджетникам и т. д. Из этой же «тумбочки» производственники урывали на свои нужды – погасить долги по налогам, закупить ткани и лес, чтобы хоть как‑то оживить простаивающие цеха и занять работой зэка, который без работы звереет, начинает хулиганить и вполне способен прибавить забот хозяину.
Сегодня, слава тебе, Господи, перешли на нормальные деньги, но их всё равно не хватает – и прежде всего на медицину УИС. И ведь не всегда так было! При историческом материализме, когда госбюджет считался бездонной бочкой, кого и чего только из него не финансировали – от родных солдатских портянок до забугорных родственников типа Афгана или Лаоса. Из него, родного нашего бюджета, произросли и космические программы, и политбюровские дачи, и чёрт его знает, что ещё.
Ни у Бабрак‑Кармаля с Фиделем Кастро, ни у маршала Д.Ф. Устинова никто не спрашивал: а сколько, мол, вам надо денег по действующим нормам на ведение войны и прочее прожигание жизни, поскольку нормативов на это всё не было. Собственные медицина – образование – культура – физкультура тоже не имели проблем с финансированием. Денег было много, и никто понятия не имел, за счёт каких средств содержится, скажем, газета «Правда» или любимый футбольный клуб «Динамо».
Как правило, финансирование шло «по факту», что в условиях стабильного застоя устраивало всех. Уже потом, ближе к 1980‑м, стали задумываться о нормах, появились СНиПы, ТОНВы, НСО, ЕСТД и прочее. Стали подгонять под нормы и всю бюджетную деятельность: таблетки, табуретки, сетки волейбольные и козлы гимнастические. У нас тогда наступал окончательно развитой социализм, поэтому без норм на табуретки жить становилось невозможно.
И Минздрав тоже попытался уложить проблемы здоровья населения в рамки неких стандартов, вывести как бы среднюю температуру по больнице. Конечно же, многолетний опыт лечения абсолютно здоровых и смертельно больных людей позволял рассчитать средне‑статистически‑потребляемое количество аспирина, шприцев или аппаратов для сшивания кишок.
И такие нормы тоже стали потихоньку появляться.
Правительство их утверждало и предлагало всем ведомственным учреждениям руководствоваться ими, нормами и стандартами Минздрава. Дескать, там у них и Академия своя, и десятки институтов разных, наверное, соображают, что делают.
Но тогда денег у государства было много, и на нормы все плевали. Людей ну просто лечили… поверить невозможно. Это потом уже, с началом «реформ», когда стали появляться фонды ОМС, ДМС и прочие альтернативные формы медобслуживания, когда люди стали учиться считать стоимость одного укола и одного киловатт‑часа электроэнергии на лечебные цели, вот тогда и вспомнили о нормах. Деньги, они ведь неважно, чьи – минфиновские или ФОМСовские, они счёт любят, особенно когда они есть. А сумма денег – это тариф, умноженный на объём потребления, который складывается из нормы на единицу потребления и количества этих единиц. Просто, правда?
И всё упёрлось в норму. Но если брать здравоохранение бюджетное, то оно как бы отучилось рассчитывать потребности на собственные нужды, тем более, что в Минфине разговор, как мы знаем, короткий: «Денег нет». Медицина же ФОМСа без норм и тарифов просто никуда не могла деться, потому что конкретные деньги, собранные с народа, требовали конкретного счёта, то есть нормировано обоснованной потребности в штуках, килограммах и киловаттах.
Так и получилось, что сегодня у ФОМСа есть нормы на лечение, а у нашей самой лучшей в мире бесплатной государственной медицины их практически нет.
Соотношение бюджетной и страховой медицины – вообще вопрос сложный. Страховая медицина вроде как дополнение к бюджетной, а это требует взаимопонимания и взаимной поддержки обеих форм. Но этого почему‑то не наблюдается: очевидно, что правильное соотношение между ними может быть найдено только при одном условии, при стандартизации медицинских услуг. Человеку‑то всё равно, какой врач его лечит, бюджетный или фондо‑обязательный, главное, чтобы лечил и делал то, что положено, с соответствующими результатами: клиническое выздоровление, заживление или стабилизация процесса.
Разумеется, в медицине УИС ни о каких нормах вообще никто не слышал. Был, правда, лет пятнадцать назад некий приказ по МВД, обозначивший довольно укрупнённый примерный набор оборудования и инструмента для медчастей учреждений УИС. Ни количества, ни норм износа, ни тем более тарифов на медицинские услуги (по тому‑то времени) этот приказ не определял, да и не мог определять.
Прошло пятнадцать лет, – что, как говорят в наших сферах, не срок. Будучи уже под крышей Минюста и подводя под эту крышу (выводя её из‑под МВД) всю нормативную базу УИС, Медицинское управление ГУИН, ничтоже сумняшеся, переиздало и этот приказ, но… выкинув из него то самое приложение, которым объявлялся примерный табель оснащения медчастей. Теперь вообще ничего не осталось, даже примерного (не в смысле «хорошего, правильного», а в смысле «приблизительного») списка оборудования, инструмента и медикаментов. И это притом, что последние лет шесть или семь служба медицинского снабжения этого управления заказывает разработку таких норм различным нормативным организациям, но воз и ныне там, норм нету.
А вот ежели послушать речи начальников, то всё в порядке. Из уже упоминавшейся лекции замминистра, прочитанной в Лондоне, мы узнаём, что: «за последние два года нам удалось довести до нормативов обеспечение исправительных учреждений и следственных изоляторов необходимым набором медикаментов», а также и то, что «постепенно укрепляется материальная лечебная база». Но нет же никаких нормативов, и не укрепляется, дорогой товарищ генерал, а наоборот, разваливается окончательно то, что было. И отдельные прилизанные для показухи «прекрасные диагностические лаборатории», как и копеечные вливания забугорных спонсоров, не изменят ни ситуации в российской тюремной медицине, ни отношения к этой ситуации помалкивающих из вежливости европейцев.
Павел К. (155400, Ивановская обл., г. Кинешма, учреждение ОК‑3/4), пишет нам:
«Наш край самый бедный и нищенский. Фабрики стоят, сплошная безработица, высокая преступность и очень большая смертность на воле. Представьте, как живут люди в колонии. Ни денег, ни медикаментов, ни питания. Люди хилые и больные, медленно умирают у всех на глазах.
Я осуждён на 6 лет, болею туберкулёзом лёгких, астмой, закупоркой вен, болит печень, почки, полное истощение и дистрофия. Сижу 34 года, а мне всего 55 лет. Судьба, что ли, моя такая: два сына сидят, жена сидит, а мать узнала, умерла, не выдержало сердце.
Господа, обращаюсь к вам, помогите, пожалуйста. Соберите посылочку в честь Нового года. Чайку, курить, конвертов, тетрадей, ручек. Я хочу писать книгу, трилогию, от 1950‑х годов до 2000. А чего писать – есть, и очень много. А гонорар труда отдам детям‑сиротам».
Сергей Владимирович С. (186431, респ. Карелия, Сегежский р‑он, п. Верхний, учр. УМ‑220/4):
«Я заболел туберкулёзом, меня перевели на туберкулёзную зону, работать мне нельзя, да её тут и нет, сами знаете, какое сейчас положение в России, до врачей и учителей дела нет, а кому какое дело до нас, кормят одной капустой и картошкой с пшёнкой. Жиров нет, чаю нет, сахару тоже нет. А ведь при туберкулёзе хорошее питание – это одно из основных видов лечения, а теперь вместо чая и молока, как в войну, то отвар моркови, то отвар свёклы. Раньше я весил 78 кг, а теперь уже 56. Пришлите, если можно, сигарет, чаю, чего‑нибудь сладкого и мучного, очень хорошо бы молока сухого и бульонных кубиков».
Чтобы понять, каково лечение в колониях, вспомните свой собственный опыт. Ведь как лечат в учреждениях Минздрава, знает каждый из нас. Достаточно зайти в районную поликлинику, чтобы от одного вида очереди в регистратуру у тебя подпрыгнуло давление, которого никогда не было. Или, чур, чур, лечь в районную больницу, где без взятки главврачу, начальнику отделения, ординатору, сестре, нянечке, гардеробщику с тобой не то что разговаривать никто не станет, а просто утку не поднесут.
Более высокая зарплата и местами сохраняющееся чувство долга у врачей медучреждений УИС пока ещё не позволяют им наглеть до такой степени. Хотя и здесь бывают «персонажи» типа майора Ю. Смирнова, фтизиатра из Кировской ИК‑12, который воровал и толкал налево боеприпасы и оружие, – уж, наверное, не с целью поддержать национально‑освободительное движение в какой‑нибудь Нагонии. Но на собственную зарплату всех зэков не вылечишь, самим что‑то кусать надо. Поэтому медицина УИС при прочих, так сказать, равных условиях мало отличается от минздравовской. То же убожество и полное отсутствие всего.
Вот краткое, более чем сдержанное заключение Медуправления МВД РФ за 1999 год:
«В настоящее время состояние медицинского обеспечения в следственных изоляторах, тюрьмах и исправительных колониях нельзя признать достаточным. Имеется недостаток медикаментов, медицинского инструментария, перевязочных средств. Оснащение медицинских подразделений, в том числе и больниц для осуждённых, медицинской аппаратурой не отвечает имеющимся потребностям. Необходимо дополнительно более 300 рентгеновских или флюорографических установок, около 200 стоматологических установок, развернуть более 300 клинико‑диагностических лабораторий. В специализированных противотуберкулёзных учреждениях исправительной системы недостаточное количество современных противотуберкулёзных средств, иммунологических и бактериологических препаратов, рентгено‑флюорографической пленки, реактивов и оборудования для лабораторий. Для общесоматических больниц требуются препараты для лечения сердечно‑сосудистой патологии, операционные наборы для оснащения хирургических отделений, психиатрические больницы для осуждённых испытывают дефицит нейролептиков и транквилизаторов. В медицинских частях учреждений исправительной системы имеется дефицит витаминных препаратов.
Наиболее нуждаются в помощи крупные больницы для осуждённых, где сосредоточен основной объём специализированной медицинской помощи осуждённым. Это г. г. Санкт‑Петербург, Воронеж, Красноярск, Краснодарский край, Мордовская республика, Республика Карелия, Самарская область, Тюменская область, Республика Коми, Челябинская область, Ярославская область…»
А вот чего конкретно не хватает одному только зубопротезному кабинету одного только средненького СИЗО (ИЗ‑45/4) г. Санкт‑Петербурга, – достаточно нового, мы его упоминали уже не раз. Это заявка, которую изолятор послал благотворительной организации, перестав надеяться на помощь ГУИН, УИН и прочих ГУ и У:
Щипцы для удаления больших коренных зубов на верхней челюсти 20 шт.
То же для нижней челюсти – 20 шт.
Щипцы для удаления корней на верхней челюсти – 20 шт.
То же для нижней челюсти – 20 шт.
Щипцы для удаления малых коренных зубов на верхней челюсти – 20 шт.
Щипцы для удаления фронтальных зубов на верхней челюсти – 15 шт.
Зонды изогнутые – 100 шт.
Глубокомеры карманов – 400 шт.
Элеваторы для удаления зубов:
А) прямой – 15 шт.
Б) левый – 15 шт.
В) правый – 15 шт.
Зубоврачебные зеркала – 100 шт.
Зубоврачебные пинцеты – 50 шт.
Угловой наконечник для бормашины – 5 шт.
Прямой наконечник для бормашины – 5 шт.
Твёрдосплавные боры для углового и прямого наконечников – 400 шт.
Алмазные головки для углового и прямого наконечников – 400 шт.
Безыгольный инъектор – 3 шт.
Анестетики в ампулах.
Пломбировочные материалы для молочных и постоянных зубов.
Пломбировочные материалы для пломбирования каналов зубов.
Скальпели хирургические и глазные – 50 шт.
Ножницы хирургические и глазные – 40 шт.
Атравматические иглы – 500 шт.
Йод.
Иглодержатели – 20 шт.
Пинцеты медицинские и хирургические – 50 шт.
Шовный материал.
Кровоостанавливающие зажимы – 30 шт.
Мультивитамины – 500 упаковок.
Бактерицидный пластырь – 1000 шт.
Резиновые перчатки – 1000 пар.
Перечисленное стоит немного, и какой‑нибудь международной гуманитарной конторе выслать такую чепуху вполне под силу (если другая какая контора оплатит таможенные тарифы). Но сотен подобных криков о помощи никакой благодетель не в силах удовлетворить, и даже целая толпа благодетелей не удовлетворит потребностей всего ГУИНа, как о том официально попросил, в спокойной и самоуважительной манере, бывший начальник ГУИН, а ныне замминистра юстиции генерал‑лейтенант Ю. Калинин в письме, обращённом к некоторым крупным коммерческим фирмам:
«Уважаемый господин!
В последние несколько лет учреждения, исполняющие уголовные наказания в виде лишения свободы, испытывают серьёзные затруднения в организации медицинского обеспечения заключённых и осуждённых в связи с недостаточным бюджетным финансированием уголовно‑исполнительной системы.
Выделяемых Минфином уголовно‑исполнительной системе денежных средств совершенно не достаточно для приобретения необходимой рентгено‑флюорографической, другой диагностической и лечебной аппаратуры, санитарного транспорта, лекарственных средств.
Этим обусловлены неоднократные представления центральных и местных органов прокуратуры о нарушениях прав осуждённых и заключённых в сфере оказания им медицинской помощи.
В связи с изложенным прошу Вас оказать финансовую помощь лечебным учреждениям уголовно‑исполнительной системы, либо рассмотреть возможность безвозмездной передачи им медицинского оборудования или лекарственных препаратов (в первую очередь противотуберкулёзных и общеукрепляющих).
Необходимые сведения о конкретной потребности в средствах или оборудовании могут быть представлены незамедлительно.
Учитывая гуманность этой акции и возрождение традиций меценатства в среде российских банкиров и предпринимателей, надеюсь найти с Вашей стороны взаимопонимание.
Со своей стороны, Главное управление исполнения наказаний России обязуется проконтролировать распределение и целевое использование денежных средств или других составных материальной помощи с учётом нужд определённых категорий осуждённых (несовершеннолетние, женщины‑матери, инвалиды).
Кроме того, предполагается распространить сообщение о любой оказанной помощи по официальным каналам и в средствах массовой информации, что, по нашему мнению, может послужить упрочению положительного имиджа и, в известной степени, рекламировать Вашу фирму ».
Да, только в обмен на обязательство упрочить положительный имидж «уважаемого господина», будь он даже бандитом, правоохранительная контора страны надеется выклянчить у него горсть таблеток… И меценатство тут совершенно ни при чем. Ибо сказано в Писании: делай в тайне милостыню твою.
Прогноз на завтра
Если раньше мы предлагали сведения двух‑трёхлетней давности, то здесь приводим с небольшими сокращениями официальную справку Медицинского управления ГУИН Минюста РФ, содержащую анализ состояния дел в последний год. Итак, даём подлинный текст (с некоторыми сокращениями) – мы в нём только запятые расставили, и дали некоторые примечания в скобках.
Анализ состояния дел в текущем (2003) году. В уголовно‑исполнительной системе медицинская помощь оказывается подозреваемым, обвиняемым и осуждённым на базе 132 больниц различного профиля (в 2001 г. – 119), из них 78 соматических, 50 противотуберкулёзных и 4 психиатрических больниц (в 2001 г. соответственно 71‑44‑4), а также 840 медицинских частей при каждом исправительном учреждении и следственном изоляторе и 53 лечебных исправительных учреждений. В 11 специализированных ЛИУ для принудительного лечения от наркомании и алкоголизма прошли лечение 32 500 больных наркоманией и 33 818 больных алкоголизмом. Коечный фонд больниц для осуждённых составляет 32 886 коек (32 579 коек в 2001 г., 29 019 коек в 2000 г.) С 1999–2002 г. г. введено дополнительно 7 360 коек для больных туберкулёзом.
Общая мощность стационаров при медицинских частях составляет 14 784 коек, из них в СИЗО – 6 332, в ИУ – 8 784.
В больницах УИС в 2002 г. по штатному расписанию было выделено 2 905 единиц врачебного персонала (в 2001 г. – 2 785), и 5 264 единиц среднего мед