... а в итоге все, даже исколотые губы и сохранившаяся судорога в конечностях была спихнута на Евы. На вопрос «удалось ли найти Мартина», Йиржи просто помотал головой, непринужденно отводя взгляд в сторону.
- Ах… - тяжело вздыхала мать, надевая на лицо своего сына марлевую повязку, дабы скрыть не облагораживающие его уколы с кровоподтеками. Кстати, о матери. Звали ее Камиллой, Камиллой Фрейн, разумеется. Была она достаточно молода, двадцати девяти лет отроду, такая вот, себе мать-одиночка. Однако ошибочно видеть всех матерей-одиночек сильными, привыкшими к тяжким обстоятельствам женщинами, Камилла же, например, была совсем не такой: слабая, тихая, забитая, будто прячась в тени своего сына. Разговаривать она не любила, занималась этим бесполезным занятием только в исключительных случаях, да и то, ограничиваясь минимальным набором слов, вследствие чего многие считали ее немой. Неправда, однако, в самом деле, было похоже на то. Что касается внешности, то можно наблюдать некоторую странность, ведь сама Камилла считалась довольно симпатичной и миловидной женщиной, что шло в противовес с понятием уродства Йиржи. Глядите сами: мягкий овал лица, крупные глаза, пышные, длинные волосы светлого отлива… Все, что связывало ее с сыном – это миниатюрный рост и оттенок волос, и тот еле угадывался. Все остальное пошло от отца.
- Я бы хотела… - начала она своим хриплым, еле слышным голосом, - Я бы хотела забрать своего мальчика. – И добавила, чтобы не возникало вопросов: - Насовсем.
Директриса недовольно хмыкнула, переводя взгляд на Йиржи.
- Почему же? – протянула она своим старческим голосом.
- Понимаете, - завела Камилла, как-то на распев, переглянувшись с Иркой, - Здесь у него совсем не сложились отношения с одноклассниками, плюсом этот недавний…кхм, скандал…думаю, что для его же блага стоит поменять коллектив и попытаться начать все с начала.
Директриса, Яна Веселая, была той еще стервой, что не соответствовало ее фамилии. Ей было плевать на какие-то ученические «кхм, скандалы», но ее заботила статистика благополучия учащихся в плане учебы. Да, Йиржи особо не блистал и не являлся примером для подражания, как ученик, так, троечник-хорошист, однако и таких особей в скором времени школе стало не хватать. А об отличниках и речи не было, дефицит, знаете ли…
Йиржи что-то бурчал сквозь повязку и болтал ногами на стуле. Директриса хмыкнула, понимая, что законных оснований удерживать Фрейна в школе у нее нет, поэтому с неохотой, будто надеясь, что те передумают, подала все необходимые документы, тихо прошипев, «распишитесь».
Камилла, откинув свои волосы назад, потянулась к бланкам, внимательно пробежав по строчкам глазами и ставя роспись в соответствующем месте.
- Пойдем, Йиржи.
Он послушно проследовал за матерью, оглянувшись на директрису напоследок и показав средний палец.
Марля на лице быстро пачкалась набегающей кровью, отчего облик Йиржи становился все более и более пугающим, зато, по крайней мере, его зубастый рот был спрятан, а потому, наверное, с окровавленной марлей на лице он выглядел менее ужасающим.
Придя домой, Камилла первым делом достала из ящика с медикаментами, который скоро, должно быть, взорвется и развалится от их колоссального количества, новую марлевую повязку, заботливо снимая с лица сына предыдущую.
- Боже! – воскликнула она, всплеснув руками, - Как я этого раньше не замечала…
- Что? – удивился тот, заранее испугавшись: мать не психует из-за пустого места.
- Твои зубы, - охала и ахала она, заставляя Йиржи по шире открыть рот. – Боже мой… Весь в отца, весь в отца, у него тоже с этим проблемы были! Господи, Господи, где телефонная книга? Где-то был телефон стоматолога.
Кстати о Господе – Камилла и в самом деле верила в него, что достаточно смущало Йиржи. Сама Камилла была наполовину русской, может, там это и принято, но здесь, в Чехии, это как-то…в новинку, что ли. Куда приемлемее было не верить в Бога, нежели верить.
- Не надо стоматолога! – уныло провыл Йиржи, надевая повязку на рот.
- Не спорь со мной - надо, значит, надо! Так. Алло? Господин Черный? Здравствуйте, это Фрейн…
Йиржи нервно сглотнул слюну, ежась и закрывая рот руками поверх повязки.
- Не надо! – повторил он, - А вдруг мне этот господин Черный дыру не в зубе, а в языке просверлит, как тогда? Или соскользнет и попадет в щеку? Ты представь, сколько кровищи будет…
Та вздрогнула – слова «кровища» и все от него производные навеивали на нее тот еще ужас, она даже стала обмахиваться телефонным справочником, как веером, несмотря на то, что справочник был толще ее талии, но разговор с господином Черным продолжила.
- …да…уже сегодня? Вечером будете свободны? Хорошо, обязательно придем! До свидания!
Йиржи заскулил, запершись в своей комнате и клянясь, что он больше никогда оттуда не выйдет, однако вышел, когда, спустя три часа, мама открыла дверь запасным ключом, встала в дверном проеме, опираясь головой об косяк, тихо и устало произнесла «ид-е-ем», что заставило Йиржи уныло протянуть «да, мама», ибо не послушаться ее зова было невозможно чисто физически.
В холле стоматологии пахло свежо, как в аптеке, только еще кисло-сладко, что, несмотря на приятный вкус, сильно пугало.
- Ма-ам…
- Хватит! – отчаянно шептала она, что тоже пугало Ирку, - Молчи! Мы слишком долго бегали от этой проблемы!
Йиржи тянул голову в плечи, поджимая под себя ноги, усевшись на пуфик. Время ожидания текло медленно и вязко, как резина, однако, когда дверь одного из кабинета открылась и девушка в белом халате и с такой же, как у Ирки марлей на лице крикнула «Фрейн!» сразу захотелось вернуться в бесконечное ожидание.
- Мама, не надо!
Та лишь пихнула его в кабинет, срывая по пути марлю с его лица.
Стоматолог, господин Черный, натянул на руки одноразовые перчатки, слабо улыбнувшись сквозь свою повязку.
- Так, кто тут у нас, - произнес он без особого вопроса в голосе, - Йиржи? Проходи. Не бойся, твоя мама меня обо всем предупредила, рассказала все, что нужно сделать, так что без лишних вопросов перейдем к процедуре. Садись, - он указал пальцем на кресло, садясь около. Ирка затрясся, осторожно ступая и усаживаясь в него, невольно закричав, когда то, с противным механическим «ж-ж-ж» стало опускаться. Стоматолог засмеялся.
- Не бойся ты так! Я поставлю незаметный, такой, укольчик и ты ничего не почувствуешь.
- Мама! – пискнул он, хватаясь руками за рот. Укол – тоже больно!
Стоматолог нахмурился в раздражении.
- Открой рот, Фрейн! Не мужик, что ли? Давай, это совсем не больно,- он потянулся к лицу пациента с полным шприцем, на что тот выбил его из рук стоматолога, завопив.
- На хуй! Не трогай меня! Не смей, блядь!
Стоматолог оторопел.
- Ты че, ебанулся?!
В припадке Йиржи подорвался с кресла, забившись в угол, обхватив руками колени и тяжело задышав. Тут господин Черный, наконец, понял: дело дрянь. Шизофреники пожаловали. Ништяк.
- Мальчик… Ты успокойся…
Вскоре оба стали невольно водить хоровод вокруг кресла – Черный пытался поймать Фрейна, Фрейн пытался не дастся в руки Черного, а когда Фрейн оказался рядом с панелью дрелей и прочих пугающих инструментов, еще и оперевшись об нее руками, ненароком включив одну из них, заорал, а после и вовсе стал ей обороняться.
- Пацан, ты че?! Убери ее! Убери!
Тот смотрел на доктора дикими, до смерти испуганными глазами, направляя на него жужжащий инструмент для того, чтобы сверлить зубы…зрелище то еще.
- Убери, пацан! Честно, я тебя пальцем не трону, просто убери!
- НА ХУЙ, СУКА! – одним прыжком Йиржи достиг врача и…
…и сверло оказалось в его глазном яблоке.
Вопли огласили кабинет, халат, маска и руки, отчаянно пытающиеся извлечь дрель из глаз, окропились кровью, однако крикам никто не удивлялся, хоть те и были приглушенно слышны во всей больнице – стоматология же, кто тут не кричит, ну.
- Ч-ч-ч-что ты наделал, психопат?! – вопил тот, а Йиржи не унимался, молотя стоматолога по телу сверлом, оставляя неглубокие, но обильно кровоточащие дыры…
- Умри, падла, умри! Я тебе просто так не дамся! – вдоволь наигравшись с дрелью, он усадил скрученного от боли Черного на то же кресло, привязав проводами, выдернутыми из диковинной штуковины, вследствие чего, монитор на той потух. Далее он продолжил свое безумство, молотя по телу стоматолога всем, что подвернется под руку, а подворачивались ему вещи не малых габаритов. После в ход пошел стул на узеньких ножках, причем бил он его именно ножками, одна из них даже полностью размозжила его покалеченный глаз, а остальные барабанили по лицу, разбивая его в кровь и выбивая зубы… Все это продолжалось до тех пор, пока Черный не потерял сознание. Йиржи без сил уселся в угол, вытирая лицо испачканной в крови ладонью и…
- Мать честная! – вскрикнул он не своим голосом, - Бляха-муха, что я наделал?! – его ошарашенный взгляд упал на картину его деяний, будто не признавая, что все это он проделал собственноручно.
«Бля…что же…делать-то?»
- Кхаааах… - прохрипел Черный, тянясь дрожащими руками к своему изувеченному лицу.
«Блядь!»
- Блядь! – вторил его мыслям стоматолог, - Что, блядь, произошло?! Ты кто такой?! Вызови «скорую», я кровью истекаю! – истошно вопил тот, держась рукой за глаз. – Что тут вообще на хуй произошло?!
- Э-э… - замялся Ирка, - Я-то, откуда знаю? Вы…вы должны были мне зубы починить, а вместо этого стали пиздеть себя дрелью, орать на всю больницу и бить себя! Вот, так все и было! – как можно более убедительным тоном заголосил тот.
«Ох, если не проканает…»
- Бля…вот я псих…ебать, вызови «скорую», наконец!
Так прошло где-то с неделю.
С неделю.
Стоматолога забрали врачи, мать тоже еле не забрали, увидь она всю эту кровищу, а ведь сынуля предупреждал…
- Понимаешь, - шептал он сорванным голосом, - Уже неделя, как тот гондон в халате в больнице валяется.
- Понимаю. Чего тут не понять? – спокойно отвечал Мартин, обнимаясь с Йиржи, даже бровью не дернув, когда тот поведал ему эту историю.
- Ты не понимаешь… - дрожащим голосом скрипел тот, - Я соврал ему, что это он сам себе все сделал, он поверил…и врачи поверили…и копы поверили! И мать поверила! Все, понимаешь, поверили! А я обманул…
- Че, впервой?
- Да не впервой! Но все равно…ну, эта, как ее…совесть, во, гложет.
Мартин усмехнулся, прижав к себе дрожащее под натиском «во, совести» тело Йиржи.
- Ну и забей. Главное, что смог отмазаться.
- Грр, ты не понимаешь! – повторял тот, - Не понимаешь…Это…Это пиздец уже. – он схватился руками за волосы, спрашивая себя, что с ним вообще происходит. А с чего, собственно, все началось? С желания причинить человеку боль? Нет, нет, в масштабе…
На самом деле, первой, по-настоящему замученной жертвой Фрейна, был Томаш. До этого у него разок было с Мартином, но там, по существу, почти ничего не было – так, потыкались друг в друга перочинным ножиком, да и все на этом. Однако этого хватило, чтобы в обоих пробудилось желание и страсть к пыткам. К самым что ни есть настоящим, возможно, даже с летальным исходом. Почему?
- Я, должно быть, сошел с ума, – заявил сам себе Ирка, закрывая лицо руками.
- Ну и забей. Впервой разве? – с этими словами Мартин полез в штаны Йиржи, на что тот отмахнулся.
- Ты, - говорит, - совсем не понимаешь! Это же немыслимо! Охуеть, я – ебаный психопат! Пиздец…все! Я так больше не могу! Ща-а-ас… - он достал из кармана телефон, вскочив с холодного пола, - Где-то у меня был телефон больницы, куда его забрали…Так… - вынув из кармана брюк «раскладушку», которая однажды побывала в его собственной заднице и набрав номер из книжки контактов, он приложил трубку к уху, выслушивая душераздирающие гудки, будто говорящие, что можно просто сбросить и забить. – Ал…алло…Городская больница? Здрасте! Знаете, к вам тут поступал на днях пациент один…фамилия? Черный! Больше о нем не знаю…ну, стоматолог он, дантист! Поступал со всякими кровоточащими…что? То есть? Э-э…э, да, понял…хе-хе…до…свидания… - Йиржи вновь спрятал телефон в карман, сползая вниз, по стене, с квадратными от ужаса услышанного глазами. – Ты прикинь, он истек кровью и нахуй сдох.
Мартин не успел пожать плечами и выдать свое фирменное «с кем не бывает», как Ирка разразился воплями на всю многоэтажку, падая на колени и вновь закрывая глаза руками.
«Я убил его!», кричал он, «я убил!»
- Да ладно тебе, не впервой же.
- Что значит «не впервой»?! Очень даже впервой! Разве я убивал Томаша? Нет! Его Давид прикончил!
- Но ведь ты убил Давида.
- Давида я убил на благо обществу! – всячески оправдывался тот.
- Славненько! Считай, что и своего дантиста ты убил на благо обществу. Догадываюсь, скольким стомафобам ты сделал облегчение его смертью. – Безразлично тянул он. – Иди уже ко мне.
- Блядь! – отмахнулся Ирка, сунув руки в карманы и решительным шагом, направившись, прочь от своего любовника, - Ни хера ты не понимаешь!
Мда.
Как-то неправильно получилось…
- Мам! – простонал он, оказавшись на пороге дома, стягивая с ног кеды. О присутствии матери сигналили ее туфли на невысоком каблуке у дверей и резкий звук, с которым шипит ее стряпня, угодив на сковороду, залитую маслом. – Я должен с тобой серьезно поговорить!
Под этими словами он заверил себя, что если он не признается во всем матери, то эта непосильная ноша упадет с его сердца, а там уже будь, что будет. Однако стоило ему встретиться взглядом с уставшими от жизни глазами Камиллы, как язык сам собой отсох.
- Я слушаю тебя. Проходи, только руки вымой, я почти все закончила.
Стиснув зубы и сжав ладони в кулаки, тот проскрипел «да, мама!», мысленно убеждая себя, что нельзя не признаться, просто из принципа.
Еле смочив руки под краном и вытерев их об штаны, тот поплелся на кухню, плюхаясь на стул.
- В общем, - начал он, набравшись смелости и уверенности в том, что рано или поздно говорить нужно, просто потому, что он уже начал.
- Да-да…вот… - с этими словами перед ним оказалась тарелка с жареной камбалой.
- …да, спасибо, я вот хотел признаться… - замялся Йиржи.
- Салат из помидоров сделать? Я сметану купила.
- Нет, не надо, я признаться хочу! – возмущался тот.
«А вот…а вот скажу я ей…так ее ж удар хватит…»
Еще с минуту тот промолчал с кислой миной на лице, после чего рядом села мать со своей порцией, отрезая своему чаду кусок черного хлеба.
- Ты в чем-то признаться хотел? – напомнила она.
- Эмм…да. Дело в том, что-о… - он почесал затылок. – Я, когда мы от Веселой уходили, ей на прощание фак показал. Ага.
Она с секунду промолчала, потом кивнула.
- Ну и ладно. Мы же все равно туда не вернемся, верно? А с этой крысой как по-другому? Никак. Она только и умела, что с родительского фонда деньги трясти, - пробормотала она, отрезая кусочек хлеба себе.
Йиржи растерянно кивнул, не понимая, как из него выскользнуло то, чего он не собирался говорить.
«Я точно съехал с катушек. Окончательно…»
«Наверное, стоило это понять, когда я стал ебать и пытать одноклассников?»
«А кто сказал, что это ненормально? У всех свои желания…»
«Мама говорила, что ненормально – все то, о чем бы я постеснялся ей сказать. И что? Стесняюсь же»
«Но я бы постеснялся ей сказать, если бы, например, обоссался во сне. И что? Это сразу ненормально?»
«Вообще-то, ненормально!»
«Блядь, я запутался. С Марти все как-то проще было…»
Охуенная суббота
Форма, пошитая на заказ, сидела, как влитая.
- Гляди, очень даже мило,- шептала мать, суетясь вокруг сынишки, сдирая с пиджака катышки.
- Ну-у… - промычал Йиржи, уныло глядя в зеркало – тамошняя картина не радовала. Что за цирк? Какой-то пиджак, какая-то рубашка, вправленная в штаны, синий галстук, штаны, еще и короткие, сволочи, разве это так мило?
- Ладно. Собирайся, я сейчас тебя провожу, и мы распрощаемся.
- Ну мам!
- Всего лишь на неделю, до следующей субботы! – успокоила она его.
Однако Ирка совсем раскис, что-то бубня себе под нос и постоянно вздыхая – учеба в школе-интернате его ни коем образом не привлекала.
«Элитная же школа!» - причитал он, «Будут там всякие интелли…ин-тел-ли…интелли…гентные хуи ошиваться, даже матюгнуться не дадут, вот блядь!»
- Что-то не так?
- Да не, мам, все зае…зашибись все! Только я это, скучать буду! И еще кое-что! Ма-ам… - не отставал тот, - Можно я напоследок с одним другом попрощаюсь?
Та слабо кивнула, собирая Ирке портфель, в то время как сам Ирка бросился на всех парусах к заброшенной после пожара многоэтажке.
- Ирка? Что-то случилось? – сонно отозвался Мартин, потягиваясь.
…и уже спустя нескольких секунд после объяснений Йиржи оба лихорадочно стягивали с себя одежду, пытаясь друг другу помочь.
- Ну же! Быстрее, блядь, быстрее! Хуй знает, может, это наш последний шанс перепихнуться!
- Вот именно…последний… - пыхтел Мартин, сражаясь с замком-молнией, который так не вовремя заело, - А вдруг…мы вообще больше никогда не увидимся? Я же тебя люблю и все такое.
- Нашел, бля, время, когда об этом заикаться! – шипел Ирка, вставая перед Мартином на колени и расстегивая непослушную молнию, - Вот ща как позвонит мать, как скажет, мол, домой, вот и все! Резче давай!
Однако стоило ему взять в рот член Мартина, как «раскладушка» покоящаяся в кармане свеженького, чистенького пиджака-формы интерната, заголосила «System Of A Down» – мать звонит.
- Охуенно! – возмутился Йиржи, вставая с коленей и отряхивая испачкавшиеся штаны.
- Ну…пока…прощай…давай… - тихо пробурчал Мартин, застегнув джинсы обратно и взамен прощального секса только поцеловал его.
Интернат был не так уж и далек от дома, всего за пару улиц прочь. Скромное здание, хоть и как оказалось, было просто ну очень огромным. Всего два крыла. Первое – ученическое, второе – жилое, а посередине – столовая. Однако накатывал ужас от одной только мысли о том, что здесь ты проведешь не сколько-то там, как в детском лагере, а целых четыре года…
- Все документы я уже подала. Тебя все ждут. Иди, мой хороший, давай, с Богом.
- Угу… - простонал Йиржи, против собственной воли проходя в холл школы.
«Пиздец. Пиздец. Пиздец. Пиздец. Я должен повторить это слово как можно больше, чтоб не возникало желание его произнести вслух»
- Итак, дети, - объявила училка в классе, куда его заслали, - У нас новый ученик. Зовут его Йиржи Фрейн. Йиржи, ты проходи, займи свободное место.
Он вздохнул, кивнув, осторожно пиная портфели в проеме, выслушивая ехидные комментарии своих новоиспеченных одноклассников:
«Пидар…»
«По любому хуи сосет»
«Охуеть, еще один…»
- Пиздец! – радостно шепнул он себе, швыряя портфель у парты и усаживаясь, растягивая улыбку до ушей, радуясь тому, что здесь не «ин-тел-ли-ген-ты»
Первым уроком был английский язык, на котором Йиржи, как и подавляющее большинство просто пинал балду, поскольку ни черта в нем не понимал, даже зубрить не мог. Его, разве что подняли с вопросом «What food you do not like?», тот честно ответил, мол, «I do not like pears», после чего на него все покосились. Почему? Потому, что кто-то расслышал не «pears», а «bears», то есть, медведи, и какого это черта он заикнулся о медведях, когда речь шла о еде? Кто-то и подавно расслышал «beers», так мало того, что так не говорят, так ведь это еще и пиво! А ведь Ирка заикался о каких-то вполне себе невинных грушах…
- Комната номер четыреста девяносто девять. – Пояснила по окончанию урока училка, поправляя на горбатом носу очки, - Там три места. Два уже занято. Живут там мальчик и девочка, твои сверстники, из параллели…
«Ну ок», пожал плечами Йиржи, разыскивая нужную комнату, а разыскав, прям расплылся в улыбке: прям с порога его повстречала чья-то аппетитная и подтянутая задница. Очевидно, неизвестный что-то обронил и теперь ползает на карачках, в попытке разыскать пропажу, зато зрелище-то какое…
- У-у, бля… - протянул обладатель задницы, обернувшись и нахмурившись. – А ты кто такой?
- Новенький, - тихо растянул тот, улыбаясь.
- Ну охереть теперь! – шипел тот. Весьма привлекательный тот. Того даже не портили очки, все и так было заебись…просто идеален. Темные, аккуратно стриженые волосы, вытянутые по горизонтали глаза, маленький носик, длинные губки…
- Тебя как зовут? – вкрадчиво тянул Йиржи, пожирая его взглядом.
- Грр, Святослав!
- Круто, а я Йиржи, - мурлыкал он.
Тот всячески бушевал, и из его речи было понятно лишь то, что он потерял свою драгоценную линзу и очень зол.
- То всяких шмар подселяют…то пидаров с эмовскими челками…пожить нормально уже не дают! Козлы!
Спустя секунду Ирка почувствовал на себе чью-то резкую тень.
- О, бля, а вот и шмара! Весь цирк собрался! Блеск!
Йиржи обернулся…
- БЛЯДЬ!
Девчушка позади него встрепенулась от резкого крика.
А Йиржи аж грохнулся на пятую точку, в страхе отползая и вопя.
«Да быть такого не может…»
- Не…не…не…Немец?!
Та пожала плечами.
- Ч-ч-что ты здесь делаешь, Немец?!
- Вообще-то, - фыркнула она, - Я здесь живу. Вопрос, что здесь тут делаешь ты…
А Немец Ева ничуть не изменилась. Та же коротенькая юбка, та же явная бесполость во внешности, все то же.
Веселая компания собралась в блоке номер четыреста девяносто девять…
Шлюховатая бесполая извращенка, аутичный и дерганный гей-шизофреник и Святослав, просто Святослав, как один в океане против этих акул.
А вот Еву Ирка боялся, ох, как боялся…
- Да не ссы ты, – успокоила она его, когда Слава в том же гневе и ярости покинул блок в неизвестном направлении, держась руками за глаз, - Никому я не собираюсь рассказывать о том, что у нас было. У меня тут все равно друзей нет, здесь собран тот же сброд, что и в той школе, вот и все. Так что… - она развела руками.
Йиржи поежился, однако Ева протянула ему руку, чтобы помочь ему встать.
- Предлагаю мир. Таких шизофреников как мы с тобой здесь не любят, а в одиночку тут не выжить, зашибут.
Ирка, конечно, обиделся на данное ему, как он расценил, оскорбление, как шизик. Хотя…как будто это не так? Йиржи вновь вернулся к мысли, нормальны ли его деяния, или нет. Однако руку в ответ на жест Евы протянул, та улыбнулась, помогая ему встать.
- Запоминай. Ни с кем из параллелей не общайся, даже не пытайся.
- Уебут?
- Да. И еще кое-что, если что-то недоедаешь в столовке или вообще к еде не притронулся – не бойся и предлагай ее всем, кто на нее позарится. Продавай. Здесь так принято. Бери пять крон за одно блюдо, а за стакан – две кроны. Деньги важны, еще способ их заработать – это суббота. По субботам нам выдают по сотне и отправляют под присмотром по магазинным лавкам неподалеку, после чего отправляют к родителям, а им, в свою очередь, нельзя говорить, что деньги тут выдают, проси у них, дави на жалость, тебе обязательно дадут. Гляди, я так уже полторы тысячи накопила.
- Хуя се! Полторы? За такое маленькое время? Охренеть! Стоп, а на что ты копишь?
Ее глаза воодушевленно загорелись.
- На байк.
- Велик?
- Нет, именно байк. Мотоцикл.
Тот чуть рот от удивления не раскрыл.
- Что-о, нах тебе мотоцыкл?
- Ты не понимаешь! Это моя мечта! – всплеснула руками та, - Я на нем с батей гоняла, о-ох, это нечто! Теперь хочу себе свой, личный.
- И, ты думаешь, что тебе позволят разъезжать на нем в четырнадцать лет?
- А ты думаешь, что в четырнадцать я смогу на него накопить? Хах. К восемнадцати как раз и накоплю, плюс на работу устроюсь, да и предки пообещали платить мне, если я буду хорошо учиться. Так-то!
Йиржи пожал плечами.
- Успокойся ты, я уже сейчас водить его умею, батя научил! Ну, если не веришь, то скажу, что в свое время я в GTA когда играла ездила исключительно на зеленый цвет.
- Ва, ты в натуре готова! – улыбнулся тот своим безобразным ртом, по которому плакала стоматология. Та улыбалась в ответ, сказав, что Ирке бы стоило копить деньги, мало ли, никогда лишними не бывают. Однако, взамен на предложенную идею потребовала не много-не мало пятьдесят процентов с его прибыли. Ничего не поделаешь, евреи – они в Чехии евреи.
«Договорились!» - и те пожали руки.
Потянулись первые ученические суровые будни. Однако, несмотря на загруженность и вечную усталость с тоской по дому напополам, Ирке здесь определенно нравилось, что бы ни говорила Ева про злобных и опасных парней из параллели; тот хоть и не спешил с ними знакомиться, однако занимал места в первом ряду на показ спектакля, как те выходят из физзала в намокшей от пота сменной форме. Да-а, самые симпатичные мальчики, включая Святослава, как назло учились именно в параллели. И, судя по выражениям лиц, те действительно были настроены крайне враждебно, но это не смущало Ирку, тот продолжал на них глазеть. Так продолжалось, пока его не одернула Ева после уроков.
- Слушай, Ирка, - торопливо выговаривала она, - Я никому не скажу, но я видела, как ты…смотрел на Славу. Он тебе нравится? Скажи, чисто физически, нравится?
Тот, что-то рассеянно прикинув, кивнул.
- Ага! – обрадовалась она, - Слушай, мы же друзья, правда? Правда?
- Ну…не думаю, что друзья платят друг другу за идеи, но-о типа того.
- Отлично! – в конец разулыбалась она, - А раз ты мне друг, помоги мне отомстить Славе! Он смотрит на всех свысока, а на меня в первую очередь. А еще считает меня паталогической психопаткой. Так вот, я хочу, чтобы ты показал ему, что значит «паталогический психопат»…
- Делать-то что?
- Изнасилуй его, да похлеще! Вот и все!
Йиржи озадачено нахмурился.
- Поверь, ты ничего не теряешь! Всю вину я возьму на себя и прикрою тебя, если что, да и вряд ли он захочет сам рассказывать о своем позоре остальным. Он целыми днями дрыхнет и сваливает все на болезнь, так что, застать его врасплох и выиграть время тебе вполне удастся. Ну и ты, разумеется, словишь кайф, что надо…
Тот хихикнул на слово «кайф» - действительно, давненько же он ни с кем не спаривался, пора бы…хотелось же…
- Ладно, ладно. Но что бы по любому, ок?
Та радостно кивнула, потерев руки в предвкушении сладкой мести, убежав вприпрыжку прочь. Йиржи же принялся обдумывать план заказа, неутешительно для себя заметив, что сегодня пятница, а значит, завтра суббота, а по субботам мы не учимся, а значит, Святослав будет вместе со всеми шляться по городу, транжиря карманные сбережение, вот уж никак не спать. Обидно, но придется подождать до понедельника.
И была суббота.
- Йиржи! – замахала рукой мать, спешно идя к своему сыну, заметив его в счастливой толпе одноклассников, которые демонстрировали друг другу покупки, - Иди сюда!
Тот радостно бросился в ее объятия, проскулив о своей нехватке денег, как и говорила Ева.
- Ничего, ничего, - успокаивала она его, - Я тебе все дам, не бойся. Идем домой. Только ты путь отсюда домой помнишь? Да? Ты иди, мне еще на работу заскочить нужно.
Он кивал, улыбался, несся по пустынным улочкам к родному дому, зная, что ему наконец-то предоставится компьютер, по которому тот также изрядно соскучился. Ключи у Ирки всегда были с собой, на всякий, как говорится, случай, после, полязгав ими в скважине обоих входных в квартиру дверей, заходя на порог квартиры улыбка Ирки мгновенно потухла и сменилась страхом.
«Опаньки…»
На пороге, в месте, отведенном под снятую обувь, стояла пара совершенно неизвестных ему ботинок.
«Мать честная, что же это -мама кого-то привела? Еще и оставила одного? Не-е-е, она бы так в жизни не поступила. Это же мама. Она бы позвонила мне и попросила прийти самому… тогда…воры?! А что за воры…ин-тел-ли-ген-тные пошли, раз теперь перед тем, как напиздеть имущества разуваться стали? Хотя…ну да, разуваться, чтоб не оставлять следов…»
Он долго сражался со своими внутренними доводами на хуй убежать навстречу мамки и нажаловаться на чью-то неизвестную ему пару обуви, лишь после чего тот тихо прошел к своей комнате. А та изменилась. Определенно изменилась. Конечно же, Камилла убрала весь тот былой срач, наводимый своим чадом.
«Ебать!»
За его родимым, насиженным местом за компом сидел посторонний. Похоже, хозяин оставленных ботинок. Мужчина, лет за двадцать явно, может, скорее всего, и за тридцать. Сидел, чуть ссутулившись, нависая над клавиатурой и что-то на ней барабаня. Непричесанные, блекло-каштановые волосы частенько колыхались на ветру, доносимом из открытой форточки…
«Стоп…это…это…»
Почувствовав присутствие рядом, незнакомец повернул на Ирку голову.
- А, это ты…привет, - прохрипел тот своим низковатым голосом и, пытаясь убрать с лица беспорядочную челку.
- ПАПА?!
Тот улыбнулся.
- Ага.
Ирка затрясся. Отец. Это и в самом деле был его отец, которого в последний раз он видел…ебаный в рот, когда? Кажется, что с тех пор прошла сотня лет, не меньше. Звали его папашу Эммануэлем, однако это было фактически всем, что знал о нем Ирка. Ну, кроме имени он знал еще две вещи, о которых ему говорила мама: то, что они очень с отцом похожи и то, что это неправильно и что на него быть похожим не стоит, потому, что как человек Эммануэль все-таки говно. Так утверждала мать.
Тот встал со стула, чуть поправив помятую рубашку на себе, протягивая Ирке руку для рукопожатия, хоть тот и находился на противоположном конце комнаты.
- Ну, иди сюда уже.
Йиржи неуверенно подошел к нему, на что тот все-таки не пожал его руку, а заключил в объятия.
- Блин, Ирка, скучал я по тебе.
- …а мне мамка говорила, что ты по бабам пошел…
Он засмеялся.
- Пойдешь тут по бабам. Я, думаешь, когда твою мать под венец вел, знал, что у нее ВИЧ? Не знал. А она как партизан на войне, молчала до последнего. Во всяком случае, ты уже был зачат. – Он почесал затылок, - А я уже был заражен. Грустно это все.
Йиржи пожал плечами, скрасив ситуацию своим привычным «да не жалуюсь», что он отвечает всякий раз, когда кто-либо начинает расспрашивать его о СПИДе.
Мануэль слабо улыбнулся.
- Ну, как ты?
- Ты-то как?
- Я-а… - протянул он в ответ, - Никак, в общем. Я вот все коплю себе на машину. Знаешь, на «мерседес»! Моя детская мечта, как тебе?
Тот вновь пожал плечами, поскольку не только ну совсем не разбирался в машинах, но и не понимал, зачем они нужны – прогулки пешком его привлекали больше.
- Эх, ты… - неодобрительно покачал головой отец, похлопав его по плечу, - Ты-то сам хоть о чем-нибудь на этом свете мечтаешь? Копишь на что-нибудь? Слышу же, как в карманах мелочь звенит, вот на что.
Йиржи впал в ступор. Ну, как на что, Ева сказала – копи, деньги всегда нужны, а на что именно копить он и сам не знал. Ну а что? Телефон есть, комп есть, интернет есть, что еще нужно?
- Эх, ты… - неодобрительно вздохнул он, - В жизни должна быть цель. Иначе ведь никак, понимаешь…
- То есть, я должен на что-то копить, чтобы жить?
- Нет, нет, не так… - Мануэль почесал затылок. – Не так все это. Знаешь, что, нужно жить так, чтобы не возникало желание взять и повеситься, наплевав на вежливость и близких, кого бы мог повергнуть в отчаяние твой суицид.
Ирка в конец оторопел.
- Ладно, ладно… - слабо улыбнулся отец, выпуская его из объятий, - Не грузи себе голову этим. Просто помни, что мы с твоей матерью любим тебя, что ты у нас последняя надежда на все. Живи и радуйся этой паршивой жизни, просто помня о том, почему для тебя она может в любой момент оборваться.
Похлопав сынка по плечу, Эммануэль попросил его закрыть входную дверь, которую тот со страху не закрыл. Тот послушно закрыл ее на защелку.
- Па-ап, а ты по какому поводу при…пап? Ты где? – вот, что странно – Эммануэль куда-то делся из его комнаты. – Пап? – интуитивно Ирка принялся бродить по коридору, заглядывая во все двери квартиры, пока не нашел нужную, ту, где спала Камилла. – Пап, ты…ебать! – не удержался тот, еще и чуть не рухнув с ног - Эммануэль, сидя на ее кровати, неторопливо вскрывал себе вены кухонным ножом.
- Па-па… - в немом ужасе еле выдавил из себя Йиржи, предприняв отчаянную попытку наброситься на него и отнять нож, однако Эммануэль сам направил на него лезвие, прохрипев «прочь от меня! Еще не хватало, чтоб ты на мне отпечатки оставил, чтоб тебя в этом обвинили. А я просто хочу умереть. К этому я и стремился…»
Йиржи с ужасом смотрел, как темного оттенка кровь бежит прочь из зарезанных рук его папы. Смотрел он в полном недоумении. Как же…так? Выходит, он приехал, просто чтобы убить себя при сыне? Да он чудовище! Хотя, Ирке, конечно, вид крови далеко не чужд, он и вовсе наслаждается ее видом, но…
- Па-апа! – хныкал он, стоя на коленях. А Мануэль нагло так улыбался, что доказывало их просто необсуждаемую схожесть. Сделал гадость – сердцу радость, и то верно…
А главное, что мама пришла прежде, чем он умер.
К вечеру этой злополучной субботы и он, и она были в суде. Судья в фирменной строгой ухмылке перебирал документы, в то время как адвокат что-то объяснял Камилле, которая ни на секунду не прекращала тихо плакать, что разрывало сердце Йиржи.
- Значит так… - протянул своим бархатным голосом адвокат, - В чем, собственно дело? Мы рассматриваем дело по убийству господина Фрейна.
- Что-о?! Какое еще убийство? Это было самоубийство! – принялся упираться Ирка. – Я тому свидетель! И…какой мне толк убивать собственного отца?!
- Корысть, – пожал плечами адвокат. – Эммануэль Фрейн оставил наследство, в котором было указано, что все его приданное достается прямому наследнику, тебе. А это, немного-немало, сто тысяч крон.
У Йиржи отвисла нижняя челюсть.
- Сто тысяч?! Крон?!
- Именно. Указывалось, что это сбережения на машину «мерседес», но покойный почему-то бросил свою мечту и решил передать все деньги своему чаду, после чего умирает, не кажется ли это странным?
Йиржи было глубоко по хуй на слова адвоката. Его воодушевили слова «сто тысяч»
«Это ж охуеть, как много…комп можно купить…нет, два! Нет, десять! Или двадцать, но хуевого качества! Стоп, а зачем мне двадцать компов хуевого качества? Нахуй мне вообще комп, когда он у меня есть?»
Мать, рыдая, еле выкрутила Ирку из числа подозреваемых, в то время как тот пребывал в грезах, то есть, где-то в астрале.
- …прикинь!
- Хуя себе!
- Да не то слово!
А за окном лупила гроза, частенько раскрашивая небо нитями молний. И дождь колотился в окна без стекол, потому было холодно, Йиржи и Мартин сидели, прижавшись друг к другу и укутавшись в одеяло.
- Прям на твоих глазах? Страшно было?
- Ну, страшно, но не от вида крови, а от того, что…отец, как-никак. Хуевый, конечно, отец, которого я в последний раз видел лет эдак в десять, который ни алиментов не платил, ни даже с днюхами всякими не поздравлял…но-о…блядь. Нехорошо как-то.
Мартин прижал Ирку к себе, гладя его взъерошенную голову.
- Не бойся ты так. Согласись, сто кусков того стоили.
Йиржи пожал плечами.
- Мамка теперь с ума сходит.
- Да ладно тебе! Успокоится. Иди лучше ко мне.
Вдоволь нацеловавшись, натискавшись и наобнимавшись, те полезли друг другу в штаны, дроча друг другу, а кончив, Мартин принялся расспрашивать своего любовника о жизни в интернате. Ирка все, как есть сказал, мол, норм ваще, жить можно, хотел еще заикнуться о своих планах на понедельник и на Святослава, но вовремя прикусил язык: ай-яй-яй, нельзя такое болтать любимому.
«Стоп, а нормально ли то, что я буду ебаться со Святославом, даже в благих намерениях? Это же измена…бля…но-о, для меня интернат – как тюрьма, а в тюрьме все долбятся, что, я хуже что ли?»
- Скучаешь хоть по мне?
- Скучаю…
- А я…о, глянь. – Мартин кивнул в сторону угла, который как нельзя кстати оказался освещенным молнией – в углу сидела крыса. – Помнишь ее? Я ее печеньем кормлю, ей нравится. – В доказательство этого факта Марти бросил ей шоколадную печеньку, хранившуюся в кармане, та схватила и утащила ее в свою нору. – Лол, да? Я назвал ее Деметрией. Деми, иди сюда!
Странно, но та даже не дала о себе знать. Мартин нахмурился, вылезая из-под одеяла и тяня «Де-е-еми, так дела не делаются!» и полез рукой в ее нору, вытаскивая грызуна наружу.
- Опа…глянь, она мне еще пользу принесет! Хе-хе, она мне крону принесла!
Ирка в желании убедиться и удостовериться в этом несколько фантастическом заявлении, что крыса в ответ на печенюшки принесла деньги, однако это оказалось правдой – та и в самом деле сжимала в руках монетку.
- Ты глянь…монета-то странная какая-то…несовременная совсем…Ты…ты глянь… - взяв из лап Деметрии монетку, тот внимательно рассмотрел ее, на что чуть не подпрыгнул на месте: - Хуя себе, она еще прошлого века! Прикинь, за нее же можно бабла отвалить!
Мартин, честно говоря, охуел с такой находки, а потому отчаянно принялся разгребать нору своего питомца.
- Ирка, помоги! Здесь этого бабла туева хуча! Брр, хуева туча!
Нора Деметрии была беспощадно разорена. А найдены в ней были…
- Хуя себе, это кусков на сто, а то и на двести потянет! Во пруха-то!
Да, несмотря ни на что, это была самая охуенная суббота в жизни Ирки.
Самая охуенная.
Самая-самая.
Даже смерть Мануэля ее не испоганила.
Ласковая машина пыток
- Да, Фрейн?
- Можно в туалет?
- Иди уже.
Тот стрелой бросился прочь из кабинета, несясь по пустынным коридорам к