— Мы догнали сэра Роджера и Гленду через два часа после их отъезда из Лэнгторна, — рассказывал Гвент собравшимся в зале.
Северн уже знал все подробности, велев Гвенту повременить с рассказом до того, как в Оксборо соберутся его люди. И Гастингс было понятно это желание.
— Сэр Роджер пытался запутать следы, но у несчастного ублюдка ничего не вышло. — От избытка чувств Гвент сплюнул на чистую солому, испуганно покосился на Гастингс и торопливо сказал:
— Девица Гленда закуталась в старое одеяло, единственное, что ей удалось украсть. Якобы эти лохмотья ей позволили взять вы, Северн. Сэр Роджер решил, что мы убьем его. Должен признаться, он меня удивил. Держался в седле прямо и готовился принять смерть. Когда я велел ему вернуть кошель, он весьма изумился, стал клясться, что не брал денег, а потом вдруг побелел, взглянул на девицу и молча протянул руку.
Гвент умолк, чтобы подкрепиться вином из кубка. Все затаили дыхание.
— Девица Гленда заявила, что вообще, мол, не понимает, о чем мы толкуем. Тогда я сорвал с нее дырявое одеяло, разворошил его и обнаружил кошель, завернутый в ночную рубашку. — Гвент умолк и подцепил кусок свинины.
Леди Морайна, изящно опираясь подбородком на руку, спросила:
— Что было дальше, Гвент? Рассказывай же, мы и так слишком долго оставались в неведении. Мой возлюбленный сын не желал со мною поделиться. Хоть ты не молчи.
Гвент хотел рыгнуть, но удержался. В присутствии леди Морайны этого делать явно не стоило.
— Миледи, то, что случилось потом, вряд ли предназначено для ваших ушей.
Тогда леди Морайна поднесла свой обеденный нож к его горлу, и Гвент затараторил:
— Я раздел ее догола, как лорд Северн, а всю одежду и деньги привез обратно в Лэнгторн. Наши люди хотели было ею попользоваться, но я не велел. Мы просто бросили их посреди дороги. И когда сэр Роджер смотрел на девицу, миледи, в его глазах уже не было ни желания, ни любви. Ни капельки. Понятия не имею, что случилось дальше, только думаю, сэр Роджер оставил ее там.
— А ты снял с нее обувь, Гвент? — уточнила леди Морайна.
— Конечно, миледи.
— Хорошо. Ты не забыл, что Гленда выгнала меня в лес босой?
— Ну, значит, и поделом ей, миледи, — засмеялся Гвент, потирая руки.
Гастингс хотя слушала рассказ, смеялась и радовалась вместе со всеми, однако не очень им интересовалась. Ее мысли занимала леди Бланка. Как она, леди, догадалась, что хочет именно так броситься на мужа и чтобы он набросился на нее? Вечером, сидя в ванне, Гастингс попросила Агнес:
— Ты не могла бы позвать Алису и, возможно, Беллу?
— Ага, — удовлетворенно подхватила та, — очередные шуточки нашего лорда, верно?
— Сейчас я бы хотела говорить не о них. Оказывается, жена сэра Тарстона любит грубые игры, она распалилась и пришла в неистовство до того, как он лишил ее невинности. Но и после она вела себя, будто дикая тигрица. Я никогда о таком не слыхала и ничего не поняла. Но хочу понять.
Агнес лишь молча кивнула и отправилась на поиски Алисы. Они пришли вдвоем и сказали, что Беллу не нашли.
— Она где-то с кузнецом Морриком и выжала из него столько мужской силы и семени, что он едва жив. Я передала Алисе твои вопросы, она сказала…
Алиса многозначительно кашлянула, взяла из рук Агнес мочалку и начала мыть Гастингс, объясняя:
— Некоторые мужчины считают, что их женам положено только лежать на спине, зажмурившись и раздвинув ноги. Это все, что им требуется. А сэр Тарстон или же твой лорд Северн не такие. Уверена, если ты сядешь верхом на мужа, если даже привяжешь его к кровати или начнешь ласкать его ртом, он просто зарыдает от счастья.
— Ласкать его ртом? Кого его?
— Не прикидывайся тупой, Гастингс. Его плоть, — вставила Агнес.
— Я уже держала его и ласкала его руками. Но ртом? Я думала, это может делать со мною только он… — Гастингс покраснела до корней волос.
— Х-м-м-м, — довольно пробурчала Агнес, — дела идут. Ты быстро обучишься, Гастингс. Это не грех, зато получишь огромное наслаждение, если дашь понять мужу, что тебе это нравится.
— Я не смогу. Он поднимет меня на смех, подумает…
— Он подумает, — раздался голос Северна, который стоял у двери, лукаво блестя черными, как ночь, глазами, — что твоим служанкам пора убираться отсюда.
Алиса на ходу вручила ему мочалку, задорно насвистывая. На лице Агнес было написано не меньшее удовлетворение, чем у Макдира, особенно удачно зажарившего очередного фазана.
Северн не тронулся с места, пока они не остались одни, потом закрыл дверь спальни и повернул ключ в замке.
— Если тебе, хочется узнать про грубые игры, Гастингс, то следовало расспросить меня.
— Я спрашивала, а ты не захотел мне сказать.
— Я и сейчас ничего не скажу, я покажу. — И Северн протянул ей руку, помогая встать. — Дай мне полюбоваться на тебя.
— Вода остынет.
Он неохотно протянул ей полотенце.
— Вдруг мне не понравится неистовая любовь, Северн?
Господь Всемогущий, да будь она хоть чуть-чуть понеистовее, то сделает его счастливейшим мужчиной, погибшим от любви. Когда Гастингс вытерлась, он уже стоял обнаженный у кровати, с улыбкой протягивая к ней руки.
— Бросай свое полотенце и иди ко мне. Сейчас мы быстро выясним, есть ли в тебе подобная неистовость.
— Но как ты это узнаешь? По тому, стану ли я визжать и биться в конвульсиях?
— Нет, ты сядешь на меня верхом, и я позволю тебе действовать по собственному усмотрению.
Гастингс посмотрела ему в глаза и решительно откинула полотенце.
— А когда я поступлю с тобой по своему усмотрению, то смогу после ласкать тебя ртом?
Ей показалось, что Северн бросится на нее сию секунду, однако он сдержался. Гастингс поцеловала мужа в губы, слегка пощекотав их языком, потом наклонилась и припала ртом к восставшей плоти.
— Ради всего святого, кто тебя научил? — простонал Северн, едва не упав с кровати.
— Агнес и Алиса. Мне это показалось отталкивающим, но обе утверждали, что все мужчины хотят от женщин именно такого. Они правы, Северн?
— Ох, не знаю. Я сейчас умру.
Он из последних сил чуть оттолкнул ее, молясь, чтобы она сразу отпустила его. Гастингс подчинилась, хотя очень медленно, пронзая его тело сладкой болью.
— Ты еще жив, Северн, но, судя по издаваемым тобою звукам, это продлится недолго. — Она засмеялась, чмокнула его в живот, любуясь тем, что натворила, а потом опять начала ласкать его рукой.
— Нет, Гастингс, я больше не выдержу, если ты не перестанешь меня дразнить.
Она снова засмеялась и тут же охнула от удивления, потому что Северн опрокинул ее на спину и лег сверху.
— Ты чуть не довела человека до умопомрачения, а теперь забавляешься? Сейчас перестанешь смеяться.
И вот Гастингс уже задыхается, мечется на кровати, вцепившись ему в плечи.
— Ну? Ты еще забавляешься?
Вместо ответа она дернула его за волосы, а Северн опять припал к ее разгоряченному лону, не позволяя ей достичь разрядки, пока она не вскрикнула:
— Не могу больше, доведи это до конца. А когда они лежали, тяжело дыша и трепеща от наслаждения, Гастингс зажмурилась и прошептала:
— Два способа получать радость. Какая утомительная работа, Северн.
— Ага, — он легонько прикусил ее губу, — поэтому большинство мужчин предпочитают заниматься войной, нежели таким изматывающим делом.
— Ну да, милорд, а большинство женщин, несомненно, предпочтут выгребать навоз из хлева, нежели заниматься этим неблагодарным трудом.
Северн вдруг подумал: “Как странно лежать с женщиной, смеяться, болтать глупости и получать от этого огромное удовольствие”.
Глава 18
Ведунья ощупывала голову леди Морайны, и казалось, чуткие пальцы вслушиваются в то, что творится у нее под черепом.
Она заглянула больной в глаза, приподняла веки и, что-то бормоча, тщательно ощупала уши и заглянула внутрь.
Гастингс начала беспокоиться.
Но леди Морайна оставалась невозмутимой, гладила Альфреда, который, разлегшись у нее на коленях, оглушительно мурлыкал.
Наконец Ведунья обратилась к Гастингс и заявила:
— Я лучшая знахарка в Британии. Снадобье, которым я потчевала мать твоего мужа, прочистило затуманенные части рассудка и вернуло ей душевное равновесие.
Леди Морайна похлопала Альфреда по спине, и тот замурлыкал еще громче, так что ей пришлось даже повысить голос, чтобы ее услышали:
— Ведунья, я тебе очень благодарна. Надо ли принимать твое снадобье и впредь?
— О да, миледи. Я не знаю, уничтожило ли снадобье все то, что замутняло ваш разум, и не вернется ли недуг, если вы откажетесь от лекарства.
— Тогда я буду принимать его даже на смертном одре.
— Конечно, если вам угодно встретить кончину в здравом уме. Гастингс еще просила осмотреть вашу ногу, ей не удалось залечить язву.
Альфреду пришлось расстаться с облюбованным местом. Гастингс с удивлением обнаружила, что свекровь без труда подняла тяжеленного кота и опустила на пол. Пышный хвост раздраженно бил по воздуху, потом Альфред обиженно мяукнул, поддел свою миску, и она с грохотом откатилась к дверям.
Ведунья смеялась, даже когда приступила к осмотру больной ноги.
— Так больно, леди? Нет? Очень хорошо. Ага, вот в чем дело. Ну, это мы вылечим щепоткой корешков с шафранными пестиками. Зато кожа между пальцами совсем чистая и здоровая, можно не бояться, что в ней заведутся клещи или другие паразиты. — Ведунья покосилась на кота, собравшегося прыгнуть на руки к Гастингс, и добавила; — А вот Альфреда следует бояться.
Тот прыгнул, и Гастингс пошатнулась, с трудом удержав его в руках.
Когда они с леди Морайной вышли из хижины, оставив Ведунье трех жирных фазанов (два из которых предназначались Альфреду), Гвент и его люди даже не заметили дам, их взгляды были прикованы к коту. Альфред, размером почти с волкодава Эдгара, вальяжно расселся на пороге и впрямь очень походил на дьявольское отродье.
— Эта тварь вышла из ведьминого логова, — прошептал Гвент.
В ответ Альфред раздраженно махнул хвостом и так взглянул на беднягу, что Гвент подскочил на целых два фута. Кот остался чрезвычайно довольным собой.
— Ах ты, проклятая тварь! — рявкнул воин, устыдившись собственной пугливости, и заторопился к дамам. — Вы здоровы, леди Морайна? — спросил он, подсаживая ее в седло.
— Да, и останусь здоровой, Гвент, смогу быть полезной моему сыну, ведь у него столько хлопот в Оксборо. Что ты на это скажешь?
— Скажу, что лорд Северн обязательно устроит пир в вашу честь, — радостно улыбнулся Гвент. — А по поводу хлопот с Оксборо вам придется спорить с Гастингс.
— Я никогда не буду спорить с Гастингс. Она — лучшая из дочерей. Но не стоит забывать, Гвент, что она еще очень молода, а значит, нуждается в моих советах не меньше, чем лорд Северн. Утром я видела его хмурым. Чем она успела ему досадить? Я обязана это выяснить и устранить причину.
— Вам, миледи, впору состязаться с Агнес и Алисой, — засмеялась Гастингс. — Вот уж кто не скупится на советы, и, должна признаться, они пошли мне на пользу.
Леди Морайна махнула на прощание Альфреду, тронула поводья и лукаво улыбнулась, покосившись на Гвента, который, открыв рот, глазел на кота, махавшего ей в ответ лапой. Ведунья, скрестив руки на груди, неподвижно стояла у двери.
— Все здесь не так, как у людей, — пробурчал Гвент.
Обратный путь занял не более четверти часа, так как небо хмурилось и всадников подгонял холодный ветер. Но Гастингс не обращала на это внимания, поглощенная мыслями о Северне, и в который уже раз благословляла Агнес и Алису, научивших ее обращению с мужчинами.
Они с мужем провели восхитительную ночь. Имея полную свободу действий, Гастингс не оставила без внимания ни один дюйм его могучего тела, нежно касалась всех боевых шрамов, целовала их, гладила его ноги, покрытые темным пушком.
А когда решилась пустить в ход губы и язык, он стонал и метался так, что Гастингс затрепетала от охватившего ее торжества. И хотя она сама не получила желанной разрядки, зато ее ласки вознесли Северна на небывалую высоту. Глядя в его потемневшие от страсти глаза, она вдруг подумала, что этот человек заслуживает любви и доверия и навсегда останется для нее единственным.
— Думаешь, одержала надо мной верх? — спросил он потом.
— Думаю, мне приятно быть тебе в радость.
— Но ведь я ничего не сделал, а ты улыбалась мне, ласкала. Я этого не понимаю, Гастингс.
— Разве мне, как мужчинам, нужны только плотские ласки?
— Да, — хрипло сказал он и не успокоился, пока не довел ее до экстаза.
Воспоминание оказалось настолько живым, что Гастингс невольно вздрогнула. Теперь до конца своих дней она будет иметь возможность освежать чудесное воспоминание, по меньшей мере раз в неделю. А может, и чаще.
Тут она услышала смех.
— Это же всего-навсего кот, милый Гвент, а не чудовище, хотя он мурлычет громче, чем ты храпишь. — Леди Морайна успокаивающе погладила Гвента по руке.
Гастингс смотрела, как они едут во главе отряда, как смеются, как Гвент ловко подхватил под уздцы лошадь хозяйки, оступившуюся на кочке, и молилась о том, чтобы безумие Морайны отступило перед снадобьем Ведуньи.
А потом Гастингс увидела мужа, работавшего на крепостной стене вместе с двумя десятками людей. Широкая грудь и плечи блестели от пота, темные волосы слиплись. Ей захотелось снова прижаться к нему, тихонько спросить, позволит ли он разжечь ту неистовую страсть, которой они пылали ночью.
Она грустно вздохнула, понимая, что сейчас не время. Северн показался ей таким могучим, высоким, стройным. Мужчина, которого обожает жена. Господи, пусть и он когда-нибудь почувствует хотя бы сотую долю того, что испытывает к нему она. Гастингс тряхнула головой. Нет, она не может любить его так сильно. Ведь их брак ничем не отличается от тысяч других, заключенных ради денег, земель и власти. Их роли оговорены и расписаны заранее. Так уж получилось, что одни роли играть приятнее, чем другие.
По ее мнению, она не показала себя такой уж неистовой, не молотила его кулаками, не царапала, только слегка вскрикнула, но такое было и раньше. А вот Северн чуть и впрямь не сошел с ума. Пожалуй, нужно обсудить это с Агнес и Алисой, только выбрать подходящее время.
Северн махнул ей рукой, и Гастингс помахала в ответ. Оказавшись во внутреннем дворе, она поручила Мареллу заботам Таггла и вскоре увидела леди Морайну в обществе Алисы и Гвента. К чему бы это? О чем Алиса толкует Гвенту? Тоже о неистовости? Прошлая ночь стала для нее откровением, но действительно ли это откровение или очередная уловка, на которую идут как мужчины, так и женщины?
О чем же все-таки шептались Алиса и Гвент?
Северн пришел в спальню глубокой ночью и не стал тревожить жену. Зато утром, когда Гастингс проснулась, он тут же принялся нежно гладить ее плечи, шею, грудь.
— Ты не разбудил меня, — улыбнулась она.
— Не разбудил. — Он перевернулся на спину и уставился в потолок. — Я должен съездить в эту самую Розовую гавань. Одному Богу ведомо, что или кто там скрывается. Твой отец бывал там по три-четыре раза в году и всегда отвозил приличную сумму денег. Я отправляюсь нынче утром.
— И ты не хочешь взять меня с собой?
— Я не знаю, что может случиться в Розовой гавани, и не хочу подвергать тебя ненужной опасности.
— Чего мне бояться, если ты будешь рядом?
— Скажи на милость, зачем ты хочешь туда попасть?
— Я желаю знать, кто скрывается в Розовой гавани, почему отец постоянно ездил туда на протяжении многих лет. Был ли это долг королю Эдуарду? Или долг какому-то неизвестному мне другу? Может, там живет его любовница?
— Скорее всего я найду там любовницу. Раз он ездил туда много лет, вряд ли она молода и прекрасна. А может, он содержал много любовниц, отделывался от старой и обзаводился новой, помоложе. Только почему не в Оксборо? Не понимаю, но уверен, что именно любовница заставляла его приезжать вновь и вновь. Другого разумного объяснения я найти не в силах.
— Я не смогу оставаться без тебя, — еле слышно прошептала Гастингс. — Не могу обходиться без некоторых вещей, которыми ты обязан меня обеспечивать, это — твой супружеский долг.
Северн лукаво посмотрел на нее и засмеялся:
— Значит, ты решила добиваться своего вот так. Хорошо, я возьму тебя в Розовую гавань, и твои женские потребности не останутся неудовлетворенными.
— А Трист поедет с нами? В Лэнгторне я без него соскучилась.
— Об этом мне следует поговорить с ним. Потом он любили друг друга, и Гастингс вспомнила, что Триста не было с ними, когда муж выказывал свою неистовость.
— Именно это ты желала получить, Гастингс?
— О да, милорд. Как ты учтив, как щедр. Я — самая благословенная из жен.
Он шутливо кинул в нее голубую тунику, и Гастингс, ловко подхватив ее, заверила:
— Теперь она будет впору.
Северн одевался, думая о том, что жена сшила ему новую тунику. Из тонкой мягкой шерсти. Тристу она понравится. Но куда скрылся его пушистый друг? Насвистывая, Северн направился к двери, бросив на ходу:
— Мы выезжаем с полуденными колоколами.
— Милорд! — крикнул с башни Аларт. — К нам приближается отряд из Седжвика!
— Из Седжвика? — нахмурился Северн. — Что им здесь надо? Уж не случилось ли чего с сэром Аланом?
В голове отряда ехал сквайр Ремис. Несмотря на возраст, он оставался сильным и ловким воином. Отряд остановился на изрядном расстоянии от крепостной стены, и Ремис, привстав на стременах, прокричал:
— Милорд, в Седжвик пришла холера! Со мной девочка Элиза, ее опекунша леди Марджори и еще десять воинов. Пока все здоровы. Сэр Алан решил остаться.
Трист высунул мордочку из-под туники, принюхался и испуганно прижался к шее хозяина.
— Ты все сделал правильно, Ремис! Кто еще остался?
— У сэра Алана хватает людей, чтобы охранять замок, милорд. Если туда сунутся мародеры, пусть пеняют на себя. Сэр Алан — храбрый воин.
— Ремис! — крикнула Гастингс. — Чтобы знать наверняка, что никто из вас не занесет холеру в Оксборо, вам лучше дня три остаться за стенами. Не более. Спроси леди Марджори, не нужно ли ей чего.
Ремис вернулся к отряду, окружившему женщину с ребенком, и они о чем-то оживленно поговорили.
— Леди взяла с собой все необходимое! — крикнул он. — Она знала, что нас не сразу примут в Оксборо. Мы останемся в поле.
— Если кто-то заболеет, я выставлю лекарство на крепостную стену.
— Благодарю вас, леди Гастингс.
— Какая жалость, — помрачнел Северн. — Сэр Алан — мой друг, и, судя по всему, он обречен. Мне надо позаботиться о достойных похоронах. — Трист, не сводя глаз с Ремиса, громко заворчал и спрятался поглубже.
— Если ты поедешь в Седжвик, может, тебе посчастливится не заразиться, — с сомнением ответила Гастингс, — в противном случае я вряд ли спасу тебя.
— Я оставлю Седжвик в изоляции еще неделю. По-твоему, этого достаточно?
— Потребуется не меньше двух недель, а то и больше. Нужно посоветоваться с Ведуньей.
Прошло три дня, и никто из приехавших не заболел. Отец Каррег возносил благодарственные молитвы. Трист не отходил от хозяина и уж тем более не покидал стен замка.
Во внутреннем дворе беженцев из Седжвика встречали хозяева. Ремис кинул поводья конюху и отвесил низкий поклон.
— Милорд. Миледи. Господь оказался милостив, он даровал нам жизнь. Милорд, я не поверил, что вы остались в Оксборо, когда леди Марджори вернулась с Элизой в Седжвик. — Ремис с улыбкой обернулся к даме, которая медленно откинула вуаль.
Северн остолбенел.
Гастингс ничего не заметила, думая о том, что эта женщина стала еще краше.
— Милорд, — сказала она мужу, — перед вами леди Марджори.
— Ах, Северн, прошла целая вечность с тех пор, как мы с тобою расстались.
Ошеломленная Гастингс повернулась к мужу, а тот смотрел на леди Марджори, будто увидал призрак. Наконец он произнес:
— Это ты, Марджори?..
— Я, Северн. Теперь уже дважды вдова. Помнишь, как отец силой выдал меня замуж за старого развратника барона Липуэйта? Он умер, а братец заставил меня выйти за барона Аутбрайта. Тот был помоложе и не такой противный.
— Мне сказали, что опекуншей Элизы назначили вдову рыцаря, который спас жизнь королю Эдуарду.
— Да, король Эдуард обязан жизнью моему покойному мужу и заплатил этот долг, сделав меня опекуншей дочки Ричарда де Лючи. Я неплохо устроилась в Седжвике и рада тебя видеть, Северн.
— Леди Марджори, почему вы не сказали, что знакомы с моим мужем, когда приезжали сюда в первый раз? — воскликнула Гастингс.
— Я не сочла это столь важным, миледи. — Марджори ослепительно улыбнулась. — Я заботилась только о благополучии ребенка. Элиза, поздоровайся с леди Гастингс и лордом Северном.
Девочка заметно поправилась, личико округлилось, волосы больше не казались тонкими и редкими. Она вцепилась в руку Марджори, и та что-то шепнула ей на ухо. Элиза улыбнулась Северну, кивнула Гастингс и сделала ловкий реверанс.
Гастингс хотела обнять ее, но девочка мигом прижалась к опекунше.
Из-под туники хозяина высунулся Трист, внимательно поглядел на гостей и протянул лапку в сторону Элизы.
— Его зовут Трист, — засмеялась девочка. — Настоящий красавец.
— Под стать хозяину, — подхватила Марджори. Трист не взглянул на нее, и Гастингс подумала, что ослепительная красота этой женщины нестерпима даже для глаз куницы.
Управляющий Торрик отдал свою комнату леди Марджори с Элизой. Желая убедиться, что у них есть все необходимое, Гастингс поднялась наверх и услышала голос Марджори:
— Милая, я знаю, как тебе противно здесь находиться, как ужасно обращалась с тобою Гастингс. Но теперь я не дам тебя в обиду.
Гастингс остолбенела. Элиза жаловалась, что она дурно с ней обращалась? Дурно с ней обращалась! Да Гастингс чуть не силком приходилось заталкивать в нее еду. Она спасла ее от той ужасной женщины Бил.
— Нет, Марджори, она была ко мне добра…
— Ты не помнишь, детка, — сладким голосом перебила Марджори. — Зато я помню, как ты просыпалась с криком" заплаканная и жаловалась, что все здесь ужасно с тобой обращались. Только я забочусь о тебе, больше никто.
— Да, Марджори. Я тебя люблю.
— И я люблю тебя, милая. Никто тебя не любит, кроме меня.
Гастингс не знала, что и думать. Ясно одно: нужно побыстрее удалить леди Марджори. Зачем только она уверяла мужа, что в Седжвик нельзя возвращаться еще две недели.
Надо спросить у Ведуньи.
Господи, хоть бы Ведунья назвала меньший срок.
Оказывается, Северн и Марджори давно знакомы?
Глава 19
— Почему ты не сказала, что Элизу опекает леди Марджори?
Слова повисли в воздухе, и Северн осушил кубок с элем, не отрывая глаз от ее лица. Он снова казался грозным и чужим, как тот человек, молча и неподвижно стоявший когда-то в зале Оксборо, а потом взявший ее в жены.
— Я говорила, — ответила Гастингс. — Разве ты забыл?
— Ты должна была сказать, что это была молодая и самая красивая леди на свете. Ты должна была сказать, что ее волосы блестят на солнце, как полированное серебро. Тогда я бы понял, кто она такая. Почему ты не сказала, Гастингс?
— По-твоему, я должна была сказать, как блестят волосы этой женщины? — в свою очередь, возмутилась Гастингс. — И тебе не показалось бы это странным? Я отметила ее красоту, но для меня не это было главным.
Северн небрежно отмахнулся. Трист негромко заворчал, и он машинально погладил его по спинке. Недавно он вот так же гладил ее, Гастингс.
— И кто же эта женщина с волосами, словно полированное серебро? Надо полагать, ты с нею знаком?
— Да, я знаю ее с рождения. Когда мне исполнилось семнадцать, я хотел на ней жениться, но был всего лишь вторым сыном, а ее отец желал ей богатого мужа. И когда ее выдали за старика барона Липуэйта, я отправился с крестоносцами в Святую Землю. Там я познакомился с Грилэмом и был представлен королю.
— И это принесло тебе удачу, не так ли? Именно та встреча и то, что они распознали в тебе честного и доблестного воина, сделали тебя одним из самых богатых мужчин в Англии. — Он промолчал. — Значит, вы расстались восемь лет назад. Срок немалый, Северн. Люди меняются. И чувства тоже. Разве ты не изменился?
— Милорд, — раздался голос Бимиса. — Леди Марджори угодно прокатиться верхом. Что вы скажете?
Северн так поспешно вскочил, что волкодав Эдгар поднял голову и зарычал.
— Им нужна охрана. Я сам поеду с ними. Позже Гастингс шила новую тунику из пушистой серой шерсти и рассказывала Агнес:
— Ума не приложу, что делать. Как только Северн увидал эту женщину, он тотчас изменился. — Ее руки двигались неторопливо, голос оставался спокойным, но в душе Гастингс ощутила холодную пустоту, которую некому заполнить, кроме Северна. — Он поехал кататься верхом с нею и с ребенком. Похоже, он без ума от этой Марджори, все твердит, что ее волосы краше полированного серебра, блестящего на солнце. Лорд Северн никогда еще не изъяснялся так возвышенно.
— Ничего не значит, — возразила Агнес. Она успокаивающе похлопала по спине молодую женщину, которую пестовала с того самого дня, как помогла ей покинуть материнскую утробу. С тех пор минуло почти девятнадцать лет, малютка превратилась в настоящую леди, сильную, великодушную. Но сейчас она побледнела и осунулась.
— Ты пропустила стежок, Гастингс. Почему бы тебе не отложить шитье на время нашей беседы?
Гастингс послушно опустила тунику на колени, устремив пустой взгляд в пространство.
— Видела бы ты его лицо. Он влюбился еще мальчишкой, Агнес, но не смог жениться на ней, поскольку был лишь вторым сыном. И он по-прежнему ее любит.
— Сомневаюсь. Возможно, он еще смотрит на нее глазами мальчика, но это продлится недолго, Гастингс. Лорд Северн не такой глупец, как сэр Роджер. Он связан с тобою. Ты стала его женой, будешь рожать ему детей, ты — наследница Оксборо. Без тебя у него не было бы ничего, кроме собственных рук, да и те служили бы другому хозяину. Ты дала ему все: надежду на будущее, деньги на восстановление собственного замка, вернула ему мать. Нельзя сбрасывать это со счетов, Гастингс. А леди Марджори — ха, ничто, лишь воспоминание, химера, детская фантазия.
— Ты говоришь убедительно, и я готова поверить, — вздохнула Гастингс, — но ты не видела, как он чуть ли не вприпрыжку бросился из зала, чтобы отправиться с нею на прогулку. Даже забыл про все дела. А еще я видела лицо Гвента. Он боялся посмотреть мне в глаза, ему было стыдно.
— Увидим. Наберись терпения, гляди в оба и жди.
— Мне всегда не хватало терпения.
— Знаю, но пора научиться. И, кстати, постарайся вести себя обходительно.
— Обходительно? После всего, что эта женщина наговорила про меня Элизе? Боюсь, для меня это слишком трудно, Агнес. А вот и леди Морайна. Входите, миледи. Мы с Агнес как раз обсуждали мое шитье.
— Да, — леди Морайна критически взглянула на новую тунику сына, — сшито так, будто ты думала при этом о чем-то постороннем. Моя нога зажила окончательно. Ты заметила, что я уже не хромаю? Мы с Гвентом снова ездили к Ведунье. Альфред прыгнул к нему на руки. Я боялась, что Гвент упадет в обморок, но он все же устоял на ногах и даже удержал кота. Ведунья передала тебе вот это, — сказала леди Морайна, протягивая Гастингс флакончик с густой беловатой жидкостью. — Велела, чтобы ты добавила чуть-чуть мужу в вино, и он начнет испытывать к тебе то же, что ты испытываешь к нему.
Значит, ей предложено любовное зелье. Откуда Ведунья узнала про леди Марджори и Северна?
Выходя за леди Морайной из спальни, Агнес бросила через плечо:
— Не забудь мои слова, Гастингс, и не спеши с зельем. По-моему, для этого еще нет повода.
Да разве Агнес представляет, какая нестерпимая боль пронизывает ее тело? Что она знает о женщине с серебряными волосами, при виде которой мужчины начинают изъясняться возвышенно, словно трубадуры?
А может, Агнес права?
Гастингс отправилась к отцу Каррегу, примостившемуся с книгой в уголке зала. Волкодав Эдгар спал, положив мохнатую голову ему на ноги. Она молча кивнула священнику и устроилась рядом с Эдгаром.
Во время трапезы Гвент ел молча и торопливо, наблюдая за хозяином, который не сводил глаз с прекрасной женщины. Та же делала вид, что поглощена Элизой.
Трист растянулся у Северна на плече и казался спящим. Гастингс предложила ему жареной свинины, приготовленной для него Макдиром, зверек, взяв у нее с руки пару кусочков, довольно заворчал.
На Элизу он больше не обращал внимания.
— Тебе должно понравиться, этого кролика Макдир приправил циберрой, — сказала Гастингс мужу, который бездумно гонял по тарелке кусок жаркого.
— Да-да, очень вкусно. И солома на полу свежая. Такой приятный запах.
Хвала святому Этельберту, он заметил и еще что-то, кроме прекрасной Марджори.
— Это розмарин, если смешать его с розами, получается именно такой запах.
Пожалуй, муж сочтет ее надоедливой, если она скажет, что хочет обнимать и целовать его, чтобы он тоже обнимал, целовал и любил ее, только ее, а не женщину из его детских фантазий.
Гастингс положила в рот кусок цыпленка, но еда казалась ей противной. Она подумала о флакончике в кармане, готовом к применению. Нет, она не желала, чтобы любовь мужа ей вернуло какое-то зелье, он должен вернуться к ней по собственной воле.
А вдруг Марджори окажется женщиной без стыда и чести?
А вдруг уведет мужа прямо у нее из-под носа?
Гастингс вздохнула и погладила по голове Триста, который ласково заворчал, внимательно посмотрел на Гастингс, а затем положил лапку ей на руку.
— Думаю, Трист нашел себе подружку, — заметил Северн, и это были первые осмысленные слова, сказанные им жене.
— Он кажется довольным, — ответила та.
— Он наверняка успел вдоволь наиграться и потерял к ней интерес до тех пор, пока не родятся детеныши. Тогда он снова отправится в лес присмотреть за ними.
— И ты поступишь, как Трист, если я окажусь беременной?
Северн подскочил, тут же взглянув на ее живот:
— Ты беременна? У тебя не было месячных? Что она могла сказать? Гастингс никогда не высчитывала сроки, но, пожалуй, минуло немало времени.
— Не знаю.
Наверное, ей надо было солгать. Наверное, услышав о своем ребенке, он бы вернулся к ней. Северн — человек чести. У Гастингс вырвалось проклятье.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что не всегда получается так, как хочется.
Он не ответил, его взгляд был прикован к Марджори, которая наклонилась, чтобы поднять что-то с пола, и ее волосы упали серебряной вуалью, переливавшейся на свету. Гастингс всей душой ненавидела эту женщину.
Она ведь не слепая, видит огонь страсти в потемневших глазах мужа. Он хотел Марджори, хотел так же неистово, как лишь две ночи назад хотел свою жену.
Гастингс занимала его внимание всего три месяца. Да и что это было за внимание? Обладание покорной женщиной, предлагавшей свое тело? И ничего более. Марджори царила в его мыслях восемь лет. Она сжала в кармане флакон. Нет, не сейчас. Она не желает быть обязанной проклятому зелью.
Гастингс заметила, что муж не надел одну из новых туник, и сгорала от желания перерезать Марджори горло, пронзить ее сердце кинжалом. Конечно, за это ее никогда не допустят на небеса, и ей очень повезет, если она окажется хотя бы в чистилище.
В зале появился жонглер, который подбрасывал и ловил пять кожаных мячиков, непринужденно болтая. Он даже умудрялся петь. Гастингс видела, как Белла привалилась к кузнецу и глаза у того совсем осоловели. Белла с интересом следила за жонглером, а на лице Моррика сияла бессмысленная улыбка.
Когда-то она видела такую же улыбку на лице мужа.
Но вот жонглер кончил упражнения с мячиками и подошел ближе, чтобы пропеть хвалу лорду Северну, уложившему под стенами Акры шестьдесят сарацин, могучему воину, которому король Эдуард повелел ехать возле своего стремени, но не приближаться к прекрасной королеве Элеоноре.
Марджори засмеялась, жонглер тем временем обратился к Гастингс. Приняв изящную позу, он внимательно посмотрел на хозяйку и запел:
Леди Гастингс, весь мир даровала ты
лорду Северну.
Ты добра и мудра, и больным
ты несешь исцеленье.
Ты совсем не обычна, — как сказано, —
верно ты любишь
Лорда Северна, нового лорда в поместье.
Она заметила, как скривился муж. Откуда жонглеру известно про ее обыкновенность? Наверняка проболтался кто-то из слуг.
А тот уже обратился к Марджори и, прижимая руку к сердцу, тяжко вздохнул.
Такая грация, такая красота,
такие серебристые волосы
Сводят мужчин с ума.
Леди Марджори превзошла всех дам.
Она — богиня. Она — прекрасное творенье,
о котором вечно мечтает каждый мужчина.
Гастингс едва не вскрикнула. Она посмотрела на Северна, который не сводил глаз с Марджори. Разве он не заметил, что в песне жонглера нет ни ритма, ни рифмы?
А Марджори заливалась смехом, помахивая ручкой в сторону трубадура.
Жонглер склонился в глубоком поклоне перед Северном, затем перед Гастингс и опустился на колени перед Марджори.
Гастингс хотелось умереть.
Но сначала ей хотелось бы расправиться с этим прекрасным творением, о котором вечно мечтает каждый мужчина. А перед этим она бы с удовольствием прикончила жонглера.
Северн пришел в спальню глубокой ночью, однако Гастингс дожидалась его и молча слушала, как он раздевается, представляя себе тело мужа. Северн к ней даже не прикоснулся.
Перед рассветом Гастингс вдруг проснулась от ощущения его близости. Значит, он вспомнил о ней. Она открыла глаза, надеясь увидеть над собой его лицо, но Северн лежал на боку, это она прижалась к его спине.
Гастингс коснулась рукой твердого живота, потом начала спускаться все ниже, до самого паха. Северн в полусне стал ее целовать, шепча:
— Ах, Марджори…
— Ублюдок! — крикнула Гастингс. — Целуешь меня в ответ на ласки и при этом бормочешь ее имя? Убирайся к дьяволу!
Она сорвала с него одеяло, отпихнула испуганного Триста и, кое-как завернувшись, выскочила из спальни.
В зале она увидела жонглера. Он стоял, прислонившись к каменной стене, жевал свежий хлеб и, несомненно, был погружен в сочинение песни о чудесной форме ушек леди Марджори. Гастингс приказала ему убираться из Оксборо, боясь, что не выдержит, если проклятый трубадур в ее присутствии снова упадет перед Марджори на колени.
— Ты содрала с меня одеяла и выскочила как ошпаренная. Почему? — спросил возникший рядом Северн.
— Если бы у меня был меч, я бы выпустила тебе кишки.
— Я ведь предупреждал тебя. Никогда мне не угрожай, Гастингс.
— Даже если ты шепчешь имя другой женщины? Он взял кубок с остатками молока, выпил его одним духом и пожал плечами, как будто не случилось ничего особенного.
— Даже если бы я кричал имя Девы Марии, это не имеет значения. А теперь подай мне хлеб и сыр. Да, и еще того мяса, которое приготовил вчера Макдир. Я голоден.
Трист высунул головку из-под новой туники, протянул Гастингс лапу, и та ласково пожала ее.
Встав из-за стола, она поплотнее завернулась в одеяло, потрепала по голове волкодава Эдгара и отчеканила:
— Я не собираюсь этим заниматься, Северн. Но, так и быть, велю какой-нибудь служанке позаботиться о тебе.
Северн молчал. Почувствовал свою вину?
Ну и пусть остается голодным.
Днем Гастингс отправилась на Марелле в деревню. Проезжая по боковой улочке к своей подруге Эллен, она услышала над головой какой-то странный звук и посмотрела вверх. На нее падало огромное седло.
Гастингс заметила чью-то неясную тень, успела лишь позвать Эллен и потеряла сознание.
Глава 20
Кто-то лизал ей щеку.
Не кто-то, а сам Альфред. Как она попала к Ведунье?
— Наконец-то. — Лицо Ведуньи было так близко, что Гастингс не смогла его толком различить. — Ты меня слышишь?
— И даже вижу.
— Хорошо. Сейчас я дам питье, это не такая уж отрава, поэтому не жалуйся.
Гастингс послушно выпила какой-то отвар с привкусом земляники.
— Чудесно, — прошептала она, и голову тут же пронзила остр