Хоуп, улыбаясь, сидела на кровати, возбужденная и тяжело дышащая. Темные волосы в беспорядке падали на лицо. Обычно такая аккуратная, будучи растрепанной Хоуп выглядела поистине великолепно.
Растрепанная, обнаженная... и с двумя амулетами на шее.
Гидеон выронил все еще запечатанный презерватив на кровать. Он забыл о своем желании войти в Хоуп и окончить свои мучения. Забыл обо всем на свете, кроме этих кусочков серебра.
— Где ты его взяла? — спросил он, поднимая один из амулетов. Не тот, который подарил ей сам.
Она приподняла амулет, рассеянно изучив его.
— Я почти забыла о нем. Я нашла его на твоем комоде прошлой ночью.
Гидеон спрыгнул с кровати и повернулся к упомянутому комоду. Предназначавшийся для Данте амулет плодовитости в самом деле исчез. Нет, не исчез. Хоуп носила его на своей хорошенькой шейке.
— Он был на тебе прошлой ночью, когда мы вышли на настил?
— Кажется, да. — Она откинула волосы за спину, распутывая их длинными, бледными пальцами. — Да, был. Я нашла его и надела перед тем, как вышла наружу.
Он повернулся и напряженно уставился на нее.
— Зачем?
— Не знаю. Он симпатичный. — Стянув шнур через голову и еще больше взъерошив без того спутанные волосы, она сняла предназначенный не для нее амулет. Но это уже не имело значения. Уже поздно. Слишком поздно. — Наверное, вчера ночью я почувствовала потребность в дополнительной защите. — Она протянула ему талисман. Он не забрал его. — Извини, если я не должна была к нему прикасаться. Возьми его и возвращайся в кровать.
— Никакая защита в мире не справится... — Он остановился. Всего только раз, он был в презервативе, и они не стояли под лунным светом. Возможно, только возможно... Он помчался в ванную и хлопнул дверью.
— Гидеон? — позвала Хоуп через закрытую дверь. — Ты в порядке?
Ни в малейшей степени.
— Все прекрасно, — кратко ответил он.
Прекрасно? Ну и ложь! Он был так близок к еще одному мгновению абсолютного наслаждения, к тому, чтобы погрузиться в Хоуп Мэлори, и тут увидел у нее на груди этот амулет. Одно дело испытывать к кому-то влечение, и совсем другое — создать общего ребенка.
Возможно, ничего не случилось. Вчера ночью ему хватило ума, чтобы отодвинуть Хоуп от лунного света, прежде чем заняться с ней сексом. Возможно, одно это обстоятельство все изменило. Эмма не могла прийти к нему в луче луны, если никакого луча не было.
— Эмма, — прошептал он. — Покажись.
Он ждал появления духа, который, по ее словам, станет его дочерью. В конце концов, раньше, когда он произносил ее имя, она всегда появлялась. Но ванная оставалась тихой и пустой.
— Ты уверен, что все в порядке? — позвала Хоуп. Теперь она подошла ближе, встав вплотную с другой стороны двери.
— Я в порядке! — прорычалГидеон.
Она отошла, и мгновение спустя он услышал журчание воды в уборной для гостей. Он наклонился над раковиной и одно мгновение изучал свое угрюмое, покрытое щетиной отражение. Он совсем не был похож на чьего-либо папу; он и не чувствовал себя отцом.
— Появись, Эмма, — произнес он чуть громче. — Это не смешно. Нехорошо так дразнить. Ты вызовешь у своего папы сердечный приступ, если сейчас же не покажешься.
За исключением его собственного затрудненного дыхания, в ванной не раздавалось не звука.
Хоуп была особенной; он не мог отрицать этого. Досадное свечение доказывало, что Хоуп затронула не только его тело, но еще и душу, и сердце. Возможно, несколько лет спустя, если их секс все еще будет таким же великолепным и они разберутся с проблемой совместной работы, тогда, может быть, он рассмотрит возможность того, что Хоуп останется в его жизни навсегда.
Но сейчас?
— Появись, Эмма. Любимая, — добавил он. — Нет никакой необходимости спешить. Несколько лет, может десять, и тогда я, скорее всего, буду готов иметь детей. — Эмма, наверняка, знала, что он лгал. Его мир непригоден для невинного ребенка, Гидеон убеждался в этом каждый день.
Хоуп обхватывала его ногами. В конце концов, он отодвинул Хоуп от луча лунного света и точно использовал презерватив.
Но на ней был проклятый амулет плодовитости, который с легкостью мог свести на нет все усилия.
Гидеон быстро принял душ, стараясь избавиться от чувства надвигающейся катастрофы, после чего вытерся и обернул полотенце вокруг талии. Он нашел Хоуп на кухне, готовящей кофе и роящейся в шкафчиках в поисках чего-нибудь на завтрак.
Она бросила на него осторожный взгляд.
— Ты точно в порядке?
— Да. — Гидеон посмотрел на нее. Точнее, глянул на ее живот. — Появись, Эмма, — прошептал он, когда Хоуп переключила внимание на холодильник. — Поговори со мной.
— Ты что-то сказал? — спросила Хоуп, доставая полупустой пакет молока.
— Ничего.
— О, мне показалось, ты произнес имя «Эмма». — Она поставила молоко на стойку, рядом с коробкой хлебцев. — Так звали мою бабушку.
Он едва не застонал, но успел вовремя остановиться.
Хоуп достала блюдо. Она уже вполне прилично ориентировалась на его кухне.
— Моя мать мечтает о внучке по имени Эмма, — продолжила она. — Но у Санни три мальчика, а я в ближайшее время не планирую заводить детей, поэтому ей все не везет.
— Хочешь пари? — вздохнув, спросил Гидеон.
Хоуп оставила все, что успела собрать на стойке, и, повернувшись, пронзила его взглядом.
— Ты переменчив, как погода, Рейнтри. Сегодня утром ни один из твоих поступков не имеет никакого смысла.
Гидеон указал на амулет плодовитости, который Хоуп снова надела на себя, после того, как он отказался забрать его с ее ладони. Амулет предназначался для Данте, он был всего лишь братской шуткой, предназначенной заставить дрэнира заняться репродукцией, но он был столь же эффективен и для Хоуп.
— Этот амулет, который ты взяла с комода прошлой ночью, — произнес он, продолжая порицающе указывать на него пальцем. — Создан для зачатия ребенка.
— Что? — Хоуп отступила и так быстро сдернула амулет с шеи, словно тот мог обжечь ее. — Какой псих мог сделать такую штуку и оставить ее лежащей на виду без присмотра!
Гидеон поднял руку.
— Этот псих я. Это предназначалось для моего брата, а не для тебя.
Хоуп швырнула в него амулет, вложив в это движение все свои силы.
— Ты действительно больной, — резко выпалила она, когда Гидеон поймал амулет. — Чем тебе насолил твой брат, чтобы заслужить такое? — Она осмотрелась в поисках еще чего-нибудь, что можно в него бросить, и, не найдя ничего подходящего, в конце концов села за кухонный стол. — Это не сработало, — рассудительно сказала она. — Я уверена, что это не сработало. Этот амулет сделан не для меня, и мы были осторожны. Мы всегда были осторожны. Не похоже, чтобы у тебя была какая-то суперсперма.
— Да, — согласился Гидеон, надеясь, что она права. Если бы амулет плодородия работал бесперебойно, Данте к настоящему времени уже наплодил бы целую деревню.
— Я даже отодвинул тебя от лунного света.
— А это имеет какое-то значение? — резко спросила она.
Он полагал, что теперь уже может рассказать ей все.
— В течение прошлых трех месяцев мне снилась маленькая девочка. По вине Данте, — добавил он. — Так что не стоит слишком ему сочувствовать только потому, что я иногда посылаю что-то, чего он не хочет.
— Он послал тебе какие-то сны?
— Пару раз я видел Эмму не во сне. Это она сказала мне пригнуться, когда Табби стреляла в нас.
— Какое отношение это имеет к лунному свету, Рейнтри? — Хоуп была расстроена, раздражена и, возможно, даже немного испугана. Она взволнованно пыталась пригладить пальцами волосы.
— Эмма сказала, что придет ко мне в лунном свете.
Хоуп побледнела. Стала просто смертельно белой. Столь же белой, как молоко, которое достала из холодильника.
— Надо было сказать мне об этом раньше! — Она схватила со стола солонку с дырочками и кинула в него, но в этом движении больше не было такого количества гнева как прежде, и Гидеон с легкостью поймал ее. Часть соли высыпалась на пол. Чисто механически, он собрал щепотку и перебросил через левое плечо.
— Зачем? — спросил Гидеон, убирая солонку. — Я не поверил ей. Мы сами выбираем жизненный путь, а я решил не иметь детей. Кроме того, это просто какая-то романтическая ерунда. И мы не были в лунном свете...
— Заткнись, Рейнтри. — Хоуп немного постояла, с тоской глядя на перечницу, но развернулась и направилась к двери, так и не бросив ее в Гидеона. — Ты был в лунном свете прошлой ночью, — произнесла она, не оборачиваясь. — Ты определенно был в лунном свете.
— Куда ты?
Она подняла руку.
— Сейчас вернусь. Никуда не уходи.
Несколько секунд спустя все такая же бледная Хоуп снова вошла на кухню, держа в руке сумочку. Она села за стол, достала тонкий черный бумажник с водительскими правами и бросила их Гидеону. Те пролетели между ними подобно летающей тарелке, стукнулись о его грудь и приземлились на пол к ногам.
— Прочитай это и поплачь, — безнадежно сказала она.
Гидеон поднял права с пола. Фотография была менее чем лестной, как и все подобные фотографии, и все же... не слишком плохой. Но его внимание полностью сосредоточилось на имени. Читая это имя снова и снова, он с силой вцепился в права и произнес слово, непригодное для ушей маленькой Эммы.
Мунбим[12] Хоуп Мэлори.
Глава 12
Она тысячу раз хотела поменять имя, но как только упоминала об этом при матери, начинался настоящий ад. Рейнбоу назвала дочерей Саншайн Фейф и Мунбим Хоуп[13]. Долгие годы они были просто Санни и Мунни, пока Хоуп не подросла и не настояла на том, чтобы к ней обращались по второму имени.
Гидеон ехал слишком быстро, но Хоуп ни словом не обмолвилась о его скорости. Поскольку он поднял откидной верх своего кабриолета, она смогла пролистать папки с делами, и у них отпала необходимость разговаривать. Или смотреть друг на друга.
Несколько папок с нераскрытыми делами, не имели никакого отношения к последним убийствам. Большинство преступлений были ужасными, но без недостающих частей тела. Собрать такое количество информации было совсем нелегко, для чего задействовали множество юрисдикций и подключили массу следователей. Тем не менее, заметив значительное сходство между многими преступлениями, она ощутила беспокойство.
Если Табби была серийным убийцей, что вполне возможно, то почему нацелилась на Гидеона? Зачем пыталась убить его на набережной? В этом чувствовалось какое-то несоответствие. В отличие от других ее преступлений это было предпринято в общественном месте, да и Гидеон не походил на остальные жертвы. Разве не так? Правда, он был одинок до того, как начал с ней отношения. Может, он и сейчас оставался эмоционально одиноким? Безусловно. Их связывал только секс, что автоматически не превращало их в счастливую пару — даже не принимая во внимание события сегодняшнего утра.
Хоуп изо всех сил старалась не думать об этом. Для ее сердца было безопаснее изучать дела об убийствах, какими бы ужасающими те ни были.
Папка с информацией о жертве в графстве Хэйл была тонкой, но не бесполезной, а малое количество информации объяснялось вовсе не недостатком внимания к делу. Если верить Гидеону, шериф стремился говорить с каждым, кто мог пролить свет на убийство школьной учительницы, и, казалось, испытал облегчение оттого, что кто-то заинтересовался этим делом.
— Почему именно оно? — спросила Хоуп, спустя час после начала путешествия. — Есть другие, подходящие к нашим критериям, и как минимум одно из них находится ближе того, куда мы направляемся.
— Это меньше чем три часа езды, и что еще более важно, место преступления не повреждено, — деловито ответил Гидеон.
— Как оно может быть неповрежденным спустя четыре месяца?
— Его очистили, — объяснил он. — Но никто не поселился в доме. Это лучшая возможность поговорить с жертвой и возможно даже найти реальный ключ.
Гидеон не хотел, чтобы она ехала с ним, но когда Хоуп стала настаивать, спорил недолго. Он был подавлен из-за этого или по более личным причинам? Несомненно, он чертовски не хотел, чтобы она забеременела. Она никогда не видела, чтобы мужчина так категорично реагировал на одну только перспективу рождения ребенка. Хотя и сама не принимала идею материнства с радостью и смехом.
Казалось, он был на сто процентов уверен, что они уже зачали Эмму. Хоуп такой уверенности не испытывала, хотя рассказ о лунном свете и проклятом амулете для зачатия младенцев надолго выбил из колеи. Гидеон вынудил ее абсолютно по-новому взглянуть на невозможное. Он вызвал у нее желание открыть глаза и сердце, что она отказывалась делать в прошлом. Но ей-богу, амулет для зачатия младенца?
Она смотрела сквозь пассажирское окно, изучая покрытый зеленой листвой пейзаж. Ей было не свойственно, познакомившись с мужчиной в понедельник, в среду вечером оказаться в его постели. Похоже, она очутилась на каком-то пике своей сексуальной активности, потому что там, где дело касалось Гидеона, Хоуп не могла себя контролировать. Что также было для нее абсолютно несвойственно. Контроль был ее вторым именем. И конечно, имя Хоуп Контрол Мэлори было для нее предпочтительнее ее собственного.
Хотя все могло быть и хуже. Мать могла назвать ее Мунбим Частити[14]. Что бы она тогда делала?
Они были в часе, возможно, получасе езды до места назначения, когда Гидеон произнес:
— Извини, я немного погорячился.
— Взрослый мужчина, яростно рвущий на себе волосы, матерящийся и кричащий на мой живот — это ты называешь «немного погорячиться»? — спросила она без эмоций.
Гидеон шевельнул широкими плечами и заерзал на сидении, как будто автомобиль внезапно стал для него слишком тесным.
— По крайней мере, я в тебя ничего не бросал.
— Это не я сделала амулет плодовитости и оставила его лежащим у всех на виду.
— Я же сказал, что сожалею.
Она в самом деле не хотела сейчас спорить. Фактически, она вообще не хотела думать об обрисованных Гидеоном перспективах.
— Почему бы не подождать, пока мы не узнаем наверняка, действительно ли нам есть о чем сожалеть?
Прошла еще одна неловкая минута, и он ответил:
— Если ты захочешь попросить другого напарника, я пойму.
Хоуп почти фыркнула.
— Так вот в чем дело? — гневно выпалила она. — Ты не хочешь напарника, поэтому идешь на крайние меры, чтобы наверняка...
— Нет! — прервал он, потом после паузы, длившейся несколько слишком долгих секунд, добавил: — Но я в самом деле не хочу напарника.
— Тогда иди к шефу и скажи это ему, что не хочешь видеть меня своим напарником. Но не жди, что я уволюсь. Я не уволюсь, Рейнтри. Никогда.
— Он просто даст мне другого, — проворчал Гидеон.
Хоуп никогда не призналась бы в этом вслух, но ее обидело нежелание Гидеона работать с ней. Не потому что они спали вместе, или ей казалось, что между ними может быть нечто большее, а потому что очень много работала, ради того, чего достигла, и чертовски устала от мужчин, считавших, что она не может справиться со своей работой. Она никак не могла усмирить гнев.
— Зато уж точно не придется терзаться мыслями, что Майк или Чарли залетели от тебя.
Гидеон не ответил, поэтому она взглянула на него. Он почти улыбался.
— Я не думаю, что беременна, — рассудительно произнесла она, ее гнев стих. — Мы были осторожны, кусочек серебра и сны не отменяют этого факта. Суперсперма не считается.
— Может, ты и права, — ответил он, хотя было не похоже, что он в это верит.
— Даже если я... беременна... — Проклятье, было трудно произнести это слово вслух. — Это вовсе не означает, что мы должны пожениться или что-то в этом роде. — Слово «пожениться»далось еще труднее, чем «беременна». — Ты не обязан беспокоиться обо мне. — Она сказала эти слова, но у самой от них сжалось сердце. Одинокая, беременная и сама воспитывающая ребенка. А ведь она едва не призналась в любви мужчине, которого ужасала возможность быть связанным с ней ребенком.
— Эмма уже Рейнтри, — сказал Гидеон. — Я буду более чем обеспокоен.
— На самом деле, Эмма сейчас Мэлори, — ответила она. — Если там Эмма, — добавила она.
— Женщина, которая рожает Рейнтри, становится Рейнтри во всем, — кратко пояснил Гидеон.
— Я так не думаю, — ответила она, удивляясь его заявлению, но боясь спросить...
— Ты видела на что я способен, — сказал Гидеон, его голос понизился, как будто здесь находился кто-то еще, кто мог услышать. — Эмма будет обладать своими собственными способностями, поэтому у меня нет никакой возможности уйти и не беспокоиться о том, что с ней происходит.
Они знали друг друга слишком недолго, чтобы Хоуп чувствовала себя вправе обижаться на то, что он беспокоился вовсе не о ней.
— Возможно, на сей раз произойдет по-другому. Может быть, в этом случае доминирующими окажутся не гены Рейнтри. — Черт подери, она говорила о ребенке, как о свершенном факте. — Если я беременна. В чем сомневаюсь.
— Ты беременна, — кисло ответил он.
— Если я беременна, — снова возразила она, — Неужели это на самом деле такое бедствие? — Ее сердце снова сжалось. Живот, тоже. Конечно, это бедствие! Пусть она и думала, что действительно влюбляется в Гидеона, но они только что встретились, у нее имелись карьерные планы, и она была уверена, что он ее не любит.
— Да!
Хоуп вновь перевела взгляд к смазанному пейзажу, чтобы спрятать лицо от Гидеона. Она не имела права обижаться на то, что он не хочет ее беременности. Плакать из-за отказа едва знакомого мужчины было реакцией девчонки.
Может быть, его взросление в качестве особенного человека было столь трудным, что теперь ему невыносимо наблюдать, как ребенок проходит тот же путь. Но он же справился! У него хорошая жизнь, он помогает людям, живым и мертвым, и максимально использует свои способности. Пусть ему в самом деле приходится многое скрывать от мира, но он не скрывал себя от нее.
Он резко развернул «мустанг» к травянистой обочине дороги, настолько удивив этим Хоуп, что она вскинула голову и впилась в него взглядом.
— Что ты делаешь?
Гидеон остановил автомобиль, но не заглушил двигатель и, протянув руку к ее коленям, схватил лежащие там папки.
— Какое из них? — спросил он, пролистывая страницы и фотографии. — Не имеет значения, не так ли? — он наугад выхватил фотографию и поднял ее. На картине лежала женщина, наполовину растянувшаяся на выцветшем диване, наполовину на полу, кровь пропитала ее платье, голова была почти отсоединена. — В этом мире есть люди, которые совершают такие вещи, — сказал он глухим голосом. — Будь это только горстка ублюдков, возможно, меня не тошнило бы от одной мысли привести невинного ребенка в мир, где подобное происходит каждый день. Каждый день, Хоуп. Что, если Эмма будет такой же, как я, и ей придется сталкиваться с ужасами смерти каждый день своей жизни? Что, если она будет похожа на Экей и ей придется видеть сны о бедствиях, которые она не может предотвратить? Что, если… — Его губы резко сомкнулись. Он не смог даже закончить свою мысль.
Разве она могла продолжать сердиться на него? Он не был ни мелочным, ни эгоистичным. Его паника основывалась на страхе и беспокойстве за ребенка, которого, по его словам, он не хотел. Хоуп подняла руку и коснулась щеки Гидеона. И потерла большим пальцем его гладкий подбородок. Он не отстранился, хотя она не исключала такой возможности.
— Ты слишком долго этим занимаешься.
— Какой у меня выбор? У меня есть способность, позволяющая останавливать плохих парней. Если я не буду делать этого, некоторые из них избегут наказания. Некоторые жертвы застрянут здесь, между жизнью и смертью. — Он посмотрел ей в глаза. — Что ты скажешь, когда маленькая девочка спросит, есть ли в этом мире монстры? Сказать «да » ужасно. А «н ет» будет ложью.
Она погладила его по щеке.
— Когда ты последний раз брал отпуск, Рейнтри?
— Не помню.
— Когда мы поймаем Табби и избавимся от нее навсегда, то возьмем длинный отпуск. Мне нравятся горы.
Гидеон не признал это прекрасной идеей, но спорить тоже не стал. Он нежно положил одну руку ей на живот.
— Мне не нравится идея обладать чем-то столь ценным и бояться потерять, — тихо признался он.
— Эмма? — прошептала она.
Он поднял голову и взглянул ей в глаза.
— И ты, Мунбим Хоуп. Проклятье, откуда, черт возьми, ты взялась?
Она улыбнулась его недоумению.
— Назовешь меня Мунбим еще раз, и я пристрелю тебя.
Впервые за этот день он улыбнулся, затем наклонился и быстро поцеловал ее.
— Давай заканчивать с этим. Шериф ждет нас.
***
Гостиная, где была убита Марша Корделл, походила на комнату старой леди. Салфетки, лежащие на столах, пыльные шелковые цветы, на которые все четыре месяца после ее смерти никто не обращал внимания, старинная мебель, не гармонирующая между собой, но каким-то образом составляющая целостную композицию. В центре коврика посередине комнаты осталось большое засохшее пятно крови.
Гидеон сел перед ним на корточки, пока Хоуп и встревоженный шериф топтались рядом. Шериф нервно теребил своими крепкими руками края шляпы.
— Я и вправду надеюсь, что вы сможете нам помочь, — признался мужчина. — Мисс Корделл заслуженно являлась известным преподавателем. Ее все любили. Вернее, мы думали, что все ее любили. Чтобы сотворить такое, нужно испытывать большую ненависть. Вы видели фотографии? Ужасная картина. Никогда этого не забуду.
Мужчина все время двигался и безостановочно болтал. Шериф был взволнован и отчаянно желал получить помощь в раскрытии дела. Он хотел во всем разобраться. Хотел получить доказательства, что этот чудовищный проступок совершил чужак, а не кто-то из жителей города, и забыть о подозрениях, что знакомый или знакомая могли быть способны на подобное насилие.
Призрак Марши Корделл находился в комнате, но она притаилась в углу, до сих пор настороженная и испуганная.
— Что за человек мог сотворить такое? — продолжал шериф. — И... изнасиловать и убить такую славную женщину...
Гидеон резко обернулся. Изнасиловать?
— Она подверглась сексуальному насилию?
Шериф кивнул и сильнее затеребил края шляпы.
Итак, это не позволяло связать данное убийство с Табби. В других делах не было никаких признаков какой-либо сексуальной деятельности.
— Было бы неплохо, если бы вы упомянули эту информацию в том сообщении, которое мне прислали.
— Мисс Корделл была порядочной женщиной. Не было никаких оснований оглашать эти подробности после ее смерти. Более того, мы держим эту часть расследования закрытой. Незачем афишировать все, что случилось.
— ДНК? — решительно спросила Хоуп.
Шериф покачал головой.
— Нет. Экспертиза показала, что мужчина пользовался презервативом.
— Детектив Мэлори, — позвал Гидеон расчетливо спокойным голосом. — Не выйдете ли вы с шерифом Вебстером наружу и не посмотрите, что еще он может добавить к делу Корделл?
— Отличная идея, — отозвалась Хоуп. Шериф не хотел уходить, но когда Хоуп взяла его под руку и потянула к двери, послушно, словно был на поводке, последовал за ней.
Оставшись в зловещей комнате один, Гидеон перевел взгляд в дальний угол, где в шаре нечеткого света ждал призрак Марши Корделл. Он не сильно рассердился на шерифа, хотя эта поездка и отняла один день от его нынешнего расследования и поисков Табби. Если он очутился здесь, значит на то есть причина.
— Поговорите со мной, Марша, — тихо позвал он. — Расскажите, что с вами случилось.
Она принимала форму постепенно, шар света изменил цвет и форму, став более четким. Марша Корделл была пухленькой, симпатичной женщиной, ростом около метра пятидесяти. Длинные каштановые волосы были стянуты сзади в пучок. Она хорошо вписывалась в эту старомодную комнату.
— Вы видите меня, — промолвила она дрожащим голосом.
— Да, вижу. — Гидеон оставался спокойным и неподвижным, чтобы ненароком не спугнуть ее. — Марша, вы знаете, что мертвы?
Она кивнула.
— Я видела, как они пришли и забрали мое тело. Я кричала, чтобы они помогли мне, но никто не услышал.
— Я вас слышу.
Марша приблизилась к нему, медленно и заметно недоверчиво. Одно неверное движение, и она может исчезнуть. Она не была сердитой, как Шерри и Лили. Она была испуганной.
— Вы расскажете мне, что здесь случилось? — мягко попросил Гидеон.
— Я впустила его, не подозревая о его намерениях.
Его. Не Табби, как он и заподозрил, услышав об изнасиловании. Однако, он мог выяснить, кто изнасиловал и убил бедную женщину, а затем отправить ее дух в лучшее место. В этом смысле его поездка не будет бесполезной тратой времени.
Дух Марши Корделл вздохнул и спланировал вниз, чтобы сесть на диван в характерной для нее позе.
— Деннис всегда был таким странным мальчиком, но…
— Деннис. Вы знали его?
Мисс Корделл бросила на Гидеона испепеляющий взгляд. Без сомнения, это был тот самый взгляд, которым она заставляла учеников закрывать рты.
— Молодой человек, вы попросили, чтобы я рассказала о случившемся, и я пытаюсь это сделать.
Он не стал указывать на то, что был моложе ее всего на несколько лет и едва ли являлся молодым человеком. У нее был дух старой женщины, словно она перенесла что-то слишком суровое из этой жизни в ту.
— Прошу прощения, мэм, — с раскаянием произнес он. — Пожалуйста, продолжайте.
Она кивнула.
— Деннис Флойд — мой сосед. Семья Флойда жила рядом в течение двадцати лет. Деннис ходил в начальную школу, когда они переехали сюда, и несколько лет был моим учеником в классе английского языка. Он не был хорошим учеником, — укоризненно заметила она. — Он пришел той ночью и попросил воспользоваться телефоном. Сказал, что их телефон не работает. Конечно, я разрешила. — Ее губы сжались. — Я не замечала опасности, пока он не схватил меня и не бросил на пол как... как... — она забормотала, и ее лицо стало пунцовым. Она сохранила способность краснеть даже после смерти.
— Я прослежу, чтобы его посадили за то, что он с вами сделал, — пообещал Гидеон. — Он будет наказан и в этой жизни, и в следующей.
Она кивнула с заметным облегчением.
— Деннис должен быть наказан за то, что сделал со мной. И она тоже.
Волосы на затылке Гидеона зашевелились.
— Она?
— Женщина, которая была с Деннисом, та, которая подстегивала его. Я увидела ее не сразу. Не в моих правилах позволять незнакомым людям входить в мой дом так поздно вечером. Деннис ударил меня, связал руки и ноги клейкой лентой и оставил лежать на полу, а сам тем временем направился к двери и впустил ее внутрь. — Казалось, присутствие незнакомки в доме возмущало ее не меньше, чем учиненное над ней насилие.
— Вы не знали эту женщину.
Мисс Корделл помотала головой.
— Нет. Деннис называл ее... — Задумавшись, она сморщила нос. — Китти, кажется, или...
— Табби, — тихо поправил Гидеон.
— Точно! — Марша Корделл подняла прозрачный палец и потрясла им. — Она сидела на том стуле и наблюдала, как Деннис вытворял со мной непотребные вещи, и улыбалась. А когда я кричала о помощи, сказала, что никто меня здесь не услышит. — Фигура Марши задрожала, и она почти исчезла, как будто хотела скрыться от рассказа о своей гибели. — А еще спросила, нравится ли мне это. Спросила так, будто я всю жизнь мечтала о том, чтоб перед моей дверью возник молодой кобель и сделал из меня настоящую женщину.
— Она тоже заплатит, — сказал Гидеон. — Я прослежу.
Мисс Корделл кивнула.
— И именно она убила меня.
— Я знаю.
— Я подумала, что все наконец-то закончилось, как вдруг она наклонилась надо мной и приставила нож к животу. Она... она резала меня и наслаждалась этим. Когда ей надоело резать, она начала наносить удары и...
Гидеон слушал, как Марша Корделл рассказывает ему каждую последующую деталь того, как Деннис и Табби мучили и, наконец, убили ее. Он не хотел слушать подробности, но мисс Корделл должна была поведать их кому-то, кто мог ее услышать.
Он выслушал ее, а потом спросил:
— Вы можете рассказать мне что-нибудь об этой женщине? Вы сказали, что Деннис называл ее Табби. Он упоминал фамилию? Может быть, вы видели ее машину? Или вам запомнилось что-то, способное помочь мне ее найти?
Мисс Корделл покачала головой.
— Они ушли вместе, Деннис и та ужасная женщина.
А это, по-видимому, означало, что Деннис также был мертв. Гидеон не мог себе представить, чтобы Табби оставила в живых свидетеля.
— Время уходить, мисс Корделл, — сказал Гидеон, вставая и глядя на нее сверху вниз. — Я обещаю, что они заплатят за содеянное. Я позабочусь об этом ради вас. Двигайтесь к следующей фазе вашего существования и обретите мир. Вы этого заслуживаете.
— Вы тоже, — прошептала мисс Корделл прежде, чем исчезла.
Гидеон покинул место преступления. Если Деннис все еще жив — факт маловероятный, но не невозможный — тогда у него появится ключ к обнаружению Табби. Если бы он нуждался в конкретном доказательстве того, что этот мир непригоден для ребенка, то сейчас получил его.
Шериф Вебстер стоял у патрульной машины, все еще сжимая края своей поношенной шляпы. Гидеон оглядел заросший двор.
— Где детектив Мэлори?
— Пока мы вас ждали, она решила опросить соседей, — он кивнул на маленький белый дом дальше по дороге. Он стоял на расстоянии почти в пол километра, но тем не менее был самым близким к дому Марши Корделл. — Детектив Мэлори, кажется, подумала, что они могли видеть что-нибудь той ночью. Мы опрашивали их всех и ничего не добились, но...