Тем не менее не считаю ошибкой то, что пошел на пре-зиденский пост в «Локомотиве». На многое взглянул с иного ракурса, чем прежде, многое за это время понял и почерпнул. В частности, по взаимоотношениям тренера и клуба. Каждому тренеру, который приходит в клуб, нужно понимать, что там есть свои традиции – и, безусловно, специалист должен стремиться прививать и развивать что-то новое, но ни в коем случае не пытаться эти традиции в корне ломать, выкорчевывать.
В том числе поэтому, получив работу в киевском «Динамо», я не поехал туда с целым штабом своих помощников, а взял только одного Овчинникова. Если бы я повез целую бригаду тренеров, то без работы остались бы многие люди, которые верой и правдой служили этому клубу, трудились в нем не покладая рук. У меня нет подозрительности, мне заранее не кажется, что кто-то из местных меня захочет «съесть» – и поэтому я спокойно работаю с теми, кто работал до меня. Другое дело, что если кто-то пойдет с нами не по пути или, как позже выяснится, обладает недостаточной квалификацией – этому специалисту придется уйти. Но на его место придет тоже динамовский человек. Нужно уважать клубные традиции и думать о будущем. Если кто-то приходит в команду с мыслью, что после нас -хоть трава не расти, то это не мой подход.
Еще президентство позволило мне реализовать идею Владимира Ивановича Якунина и провести во многих городах России массовый детский футбольный турнир «Ло-кобол». Это было великолепно! На «Локоболе» я лишний раз увидел, что значат для мальчишек со всей страны игроки, которые до недавних пор выступали за «Локомотив». Я брал с собой то Овчинникова, то Джанашия, то Черев-ченко… Видели бы вы, с каким восторгом их принимали! На того же Овчинникова по полгорода съезжалось посмотреть! Дети с родителями в очереди стояли, чтобы у них автографы взять! Очень рад, что мы сделали такое большое дело. Но спрашивается – если турнир сохранится, кто дальше будет к этим детям ездить? Кого мальчишки будут знать, если ни в клубе, ни в школе не остается людей, которые играли за «Локомотив»?
|
|
Как президент я сохранил для российского футбола и сборной Измайлова, устроив его аренду в «Спортинг». К тому времени он год, по большому счету, не играл – но в португальском клубе поверили моему имени и моему слову. Чему сейчас, когда он играет и забивает, только радуются. Также в аренду в «Спортинг» был отдан Хад, выгодно продан в «Бирмингем» О'Коннор. 15 человек, арендованных российским клубам, – тоже дело моих президентских рук.
Не жалею я и о том, что в феврале подал Якунину идею проведения Кубка РЖД, посвященного юбилею российских железных дорог. Лично занимался приглашениями участииков. Началось, кстати, с Фабио Капелло, которому я особенно признателен. Он тогда еще работал в «Реале» и уговорил президента клуба приехать в Москву. Но благодарен я «Реалу», «Милану» и ПСВ не только за то, что они ни на йоту не нарушили условия контракта и привезли основных игроков. А еще и потому, что они провели много показательных занятий в нашей школе, съездили в больницу к детям.
Но самое важное для меня то, что я ушел, сохранив хороший контакт с работниками клуба, а также добрые, порядочные отношения с игроками и болельщиками. Жаль только, что меня отправили в отставку до того, как я успел подписать у Якунина программу развития детского футбола в отрасли. Не сомневаюсь, что Владимир Иванович ее бы одобрил.
|
|
Теперь прекрасно понимаю, что назначением на пост президента «Локомотива» меня попросту использовали. Липатов решил убрать Филатова – но для того, чтобы это сделать, нужна была серьезная фигура взамен. Нужна для болельщиков, которые с огромным уважением относились к Филатову и не поняли бы, если бы на его место пришел, к примеру, сам Липатов.
Предполагаю, что он и предложил Якунину назначить меня на должность президента. До того разговор у нас шел совсем о другом – о возвращении на пост главного тренера. И хотел я именно этого. Лишь за два-три дня до объявления окончательного решения я узнал, что тренировать команду будет Бышовец. Вариант такой рокировки возник только в последнюю неделю переговоров, и для меня это, конечно, не оказалось приятным сюрпризом. Сейчас я не сомневаюсь, что Липатов изначально не хотел видеть меня главным тренером, а нужен я ему был именно для такой «представительской» роли.
Тем не менее и от президентского поста отказываться не стал, тем более что к тому времени и не догадывался, что во всей этой комбинации Липатов предназначил мне роль свадебного генерала. Одну популярную фигуру во главе клуба сменили другой – и болельщики на некоторое время успокоились. Но ближе к середине сезона им все стало ясно…
Я начал понимать, что происходит, где-то с весны, когда в клубе стали меняться люди – началась так называемая структурная перестройка. И все время это происходило, как мне говорили, «по решению совета директоров». Хотя совет директоров ни разу за год не собирался. А откуда появлялись новые люди, никто не знает – никаких собеседований с ними мне проводить не давали. Так, в частности, пришел Баранник, которого какое-то время держали на восьмых ролях, а потом вдруг вознесли на ответственную должность спортивного директора.
|
|
Вскоре после начала сезона из интервью Липатова узнал, что, оказывается, у меня нет права вето по трансфер-ным вопросам. Сам он мне ничего об этом не говорил. Объективности ради, надо заметить, что по всем возможным приобретениям он со мной советовался. Иногда мы до ночи сидели и смотрели игроков на кассетах. Но, с другой стороны, я не понимаю, почему он, непрофессионал, должен этим заниматься. И не только он, а еще большая группа его людей, которые не просто смотрят, а навязывают мнение главному тренеру. При том, что в клубе была достаточно сильная селекционная группа во главе с Ти-щенко. Обсуждения у нас шли культурно, ни разу не доходило до того, чтобы я сказал: «Нет, этого – только через мой труп!» Может, поэтому я из интервью и узнал, что у меня, в отличие от тренера, нет права вето?
Прочитав интервью, я не стал ничего говорить Липатову. Потому что уже понял этого человека и видел, что в таком разговоре нет никакого смысла. Примерно знаю даже, что бы он мне ответил, как бы выкрутился: «Это только для прессы сказано. На самом деле все не так».
Я не мог наложить вето не только на приобретение или продажу какого-то игрока. У меня не было никакой возможности повлиять в какую-либо сторону на сумму, за которую приобретается или продается игрок, на зарплату, которая ему кладется, на премию, выделяемую команде, на штрафы отдельным футболистам. По-моему, с должностью президента клуба все эти ограничения как-то не очень вяжутся. Поэтому ближе к концу сезона решил для себя: если не будут в корне пересмотрены мои полномочия, уйду в любом случае. Но меня вместе с Бышовцем уволили на следующий же день после заключительного матча чемпионата против «Кубани» и «бросили в топку» на две оставшихся игры Кубка УЕФА Рината Билялетдинова…
Вне всякого сомнения, эта новость застала меня врасплох. Мне известно, что за сутки до того – даже меньше -ситуация выглядела совсем по-другому. В худшем случае я должен был остаться в клубе и отвечать за все спортивные вопросы, в то время как новый президент занимался бы программой финансирования. А в лучшем…
Мне непонятно, что могло произойти за одну ночь, когда все перевернулось с ног на голову.
Почему Якунин к Липатову прислушался? У Владимира Ивановича – громаднейшее хозяйство, он любит футбол, но у него нет времени уделять ему пристальное внимание. А потому, как любой руководитель, он прислушивается к тем людям, которые находятся ближе к ним и с большей регулярностью доводят до них свое видение проблем. Якунин смотрит на ситуацию глобально, он хочет той же доброты, которая была раньше, прежних результатов. Тем более что по возможностям, которые сейчас есть у «Локомотива», он ни при каких обстоятельствах не может быть ниже третьего места.
Человек, которому он доверил футбольное хозяйство, со своими обязанностями не справляется. Почему нет спроса с него, при том, что процессом жизни клуба руководил именно он, откровенно говоря, не понимаю.
Может, потому, что я не хотел отнимать слишком много времени у главы ОАО «РЖД». В принципе у меня был к нему прямой доступ, я мог позвонить ему в любое время и пообщаться на футбольные темы. Входил я и в детский фонд «Расправь крылья», созданный Владимиром Ивановичем. В любое время мог позвонить – и он снял бы трубку. Но не хотел нахально лезть через голову руководителя, который был надо мной, – председателя совета директоров. Хотя сегодня считаю, что это стоило иногда делать…
Свое видение ситуации я четко излагал Якунину во время сезона всего два раза. Один раз – в июне, после серии неудач» когда все зашло в тупик. Второй раз – незадолго до отставки. Всякий раз называл вещи своими именами. Видимо, нужно было это делать чаще. При этом я Владимиру Ивановичу очень благодарен. Думаю, что и правительственный орден мне вручили с его помощью и звезду на Аллее славы «Локомотива» положили тоже. Этот человек очень большое внимание уделяет детям и хочет, чтобы они росли здоровыми и крепкими. Но, к сожалению, с людьми, поставленными на футбол, ему не повезло. Во всех отраслях железнодорожного хозяйства у него все работает идеально, а здесь – увы.
Уже после увольнения Якунин предложил мне пост советника по спорту президента ОАО «РЖД». Что такое «советник»? Вообще ничто. Просто ходить при большом человеке и подсказывать ему – это не для меня. К тому времени поступило несколько предложений (киевского «Динамо» среди них еще не было, зато были российские клубы и одна из азиатских сборных), так что остаться без работы я не боялся. И, поблагодарив Владимира Ивановича за предложение, сказал, что пойду своим путем.
Сильный ли тренер Бышовец, был ли он когда-то таковым? Не знаю. Не мое дело давать оценки коллегам. Время покажет. Но, на мой взгляд, сильным нужно быть каждый день. Больше эту тему затрагивать не хочу.
Искренне думал, что мы сможем найти с ним взаимопонимание. Но буквально с первых же дней Анатолий Федорович стал нарушать субординацию и через мою голову по всем вопросам общаться с председателем совета директоров, а может, и с кем-то из руководителей РЖД. И даже наверняка. Уже во время сезона вице-президент РЖД Вадим Морозов несколько раз делал мне замечания относительно болельщицких баннеров: что, мол, у вас там творится, зачем вы это делаете? А с Морозовым тесно общался Бышовец, который преподносил ему это так, что чуть ли не я все эти баннеры организовываю.
У нас с Бышовцем никогда не было каких-либо отношений, только «здравствуйте – до свидания». Я полагал, что каждый из нас будет заниматься своим делом и не мешать друг другу. Но у Анатолия Федоровича же за каждым углом стоят люди, которые не желают ему добра! И я сразу увидел с его стороны ревность. Если ко мне подходят игроки, и мы обсуждаем с ними какие-то простые бытовые темы – значит, окружение Бышовца тут же докладывает ему, что в команде зреет заговор. Почувствовав это, я перестал приезжать в Баковку и не появлялся там до конца сезона – хоть и живу в непосредственной близости от базы. И Липатову сказал, что любое мое появление может быть истолковано превратно, и лучше мне туда не приходить.
При этом сам Липатов появлялся в команде чуть ли не ежедневно, проявлял огромную активность. Общался на базе с игроками, обсуждал тренерские планы и так далее. Не знаю, из каких соображений он это делал – интереса, тревоги или чего-то другого – но я, будучи тренером, чувствовал бы себя в такой обстановке очень неуютно. Летом Липатов пригласил тренера по физподготовке. Я бы не допустил, чтобы кто-то привел в мой штаб человека со стороны, а Анатолий Федорович дал на это добро.
С командой я практически не соприкасался. Прекрасно знал, что нагрузки в подготовительный период были настолько низкие, что не соответствовали уровню задач команды. Тренерский состав элементарно не соответствовал уровню игроков. Но лезть в тренерскую епархию не хотел, потому что это тут же было бы воспринято как попытка дискредитировать Бышовца.
Он все время в чем-то меня подозревал. Взять хотя бы историю с Пелиццоли, который в первой двусторонней игре допустил ошибку, и Бышовец возмутился: «Кого вы нам привезли?» Это была игра на публику, потому что наш селекционный отдел во главе с Тищенко дважды ездил его смотреть, и решение о приобретении итальянца принималось коллегиально. Тот же Бышовец точно так же поднял руку, как и все остальные. А потом – «кого привезли»!
После первого сбора Бышовец решил убрать Евсеева, и Вадим пришел ко мне. Столько лет работали вместе – и вдруг слышу: «Мне сказали, что вы против того, чтобы я оставался в команде. Это так?» Я аж опешил. У меня мало сомнений, что это ему сказал Бышовец. Я объяснил, что если бы был против, то сказал бы Вадику об этом лично.
Вмешаться в работу Бышовца я позволил себе только один раз – в ситуации с Лоськовым, отправленным в дубль перед первым полуфиналом Кубка. Это был один из тех немногих случаев, когда мы оказались едины с Липатовым, а также членом совета директоров клуба Красновским. Мы настояли на том, чтобы Лоськов вернулся в команду хотя бы до финала Кубка России и участвовал в нем. Если бы не наше вмешательство, думаю, Бышовец убрал бы его уже тогда. Эта история, кстати, заставляет меня думать, что инициатором расставания с Лоськовым был все же Бышовец, а не Липатов. В противном случае председатель совета директоров вряд ли на определенном этапе стал бы его защищать.
Лоськов уходил из команды со слезами на глазах. Не сомневаюсь: если бы он точно знал, что контракт с ним будет продлен, то остался бы в «Локомотиве», в том числе и за меньшую зарплату. И Лоськов, и Евсеев были очень преданы клубу, из которого их просто выдавили. Посмотрев на все происходящее, Лоськов сказал, что хочет не конфликтами заниматься, а в футбол играть. И агент помог ему быстро перейти в «Сатурн».
Почему таким вот беспардонным образом расстались с этими игроками и весь сезон ничего не давали делать в клубе Овчинникову? Как можно так относиться к людям, которые являются нашими символами, идолами для болельщиков, с которыми «Локомотив» все выиграл? Приходят руководители, которым на все это наплевать. Когда такие футболисты либо заканчивают карьеру, либо даже куда-то переходят, им в обязательном порядке нужно устраивать прощальные матчи. Но об этом не было и речи.
Была идея устроить прощальный матч Овчинникову на Кубке РЖД. Но у Липатова эта фамилия вызывала отторжение, и он не хотел слышать ни о том, чтобы назначить его спортивным директором (это было мое предложение), ни даже о том, чтобы он провел два матча с Ринатом Билялетдиновым в роли помощника главного тренера. Еще в начале сезона предлагал Овчинникова в качестве вратаря -но и тут натолкнулся на яростное сопротивление.
В середине сезона ставился вопрос об увольнении из клуба Овчинникова, пресс-атташе Удалыюва и ряда других сотрудников. Я встал на их защиту, потому что считал себя обязанным отстаивать людей, очень полезных клубу. Тот же Удальцов, активный парень, с детства настоящий болельщик «Локомотива», не только профессионально исполнял обязанности пресс-атташе, но и сыграл огромную роль в становлении клубного фан-движения. Взял его на работу, по-моему, Филатов – но я видел пользу, которую человек приносит, и не мог позволить, чтобы его убрали. Вообще не понимаю, как тренер может влиять на такие вопросы. Если клуб сильный, у него должна быть стабильная инфраструктура и кадровая политика. В противном случае каждый клуб, меняя тренера, будет представлять собой выжженную землю.
Кстати, я испытал шок, когда уже после моего увольнения Удалыюва прямо с пресс-конференции из Баковки забрали в армию. Не буду называть имена, но эта история говорит о моральных качествах человека, который это организовал. Вновь приходится говорить все о том же уходе от доброй атмосферы, которая всегда была свойственна «Локомотиву»…
Готов ответственно заявить, что первые полгода Бышовцу давали абсолютно спокойно работать. Ни я, ни кто-либо другой ни полуслова не говорили о том, что Бышовца нужно поменять. Не то что в интервью не говорили – об этом и речи быть не могло, – а даже в кулуарах, на трибуне или еще где-то. Подобные разговоры начались, пожалуй, только после ухода Лоськова, когда стало окончательно ясно, что команда и главный тренер не представляют собой единого целого.
Если бы по ходу сезона мне предложили пост главного тренера, наверное, согласился бы. Но ничего не делал для того, чтобы это произошло. И даже в разговорах об этом никогда не заикался. Никогда в жизни себя никому не навязывал.
Наоборот – осенью, когда стало окончательно ясно, что этот тренерский штаб с возложенными на него задачами не справился, я рекомендовал других специалистов. Тех, которые умеют выигрывать и не будут просить какое-то время на перестройку игры, потому здесь все уже есть. И состав, и финансовые условия, и инфраструктура. Среди тех, кого я рекомендовал, был и Газзаев. Но он остался в ЦСКА, а в «Локомотив» пришел Рахимов. Удачи ему.
Сейчас я чувствую себя счастливым человеком, потому что вернулся в свою тренерскую профессию. Ощущаю очень большой азарт, мне комфортно с молодыми игроками, накопилось много мыслей о том, как по-новому нужно строить тренировочный процесс… Я поглощен своей новой работой и чувствую огромный прилив энергии.
Но «Локомотив» по-прежнему в моем сердце. И я никогда не смогу назвать для себя эту команду – бывшей.
Валерий ФИЛАТОВ:
«ЛИПАТОВ ПРЕВРАТИЛ " ЛОКОМОТИВ * В ОСИНОЕ ГНЕЗДО»
Бывший президент «Локомотива» переживал свою отставку очень болезненно. С декабря 2006 года, когда она произошла, один из двух главных творцов железнодорожного чуда не дал ни единого интервью; от всех предложений о возвращении в российский футбол отказывался точно так же, как и от бесед с журналистами. Даже матчей сезона-2007 практически не видел…
С Валерием Николаевичем мы знакомы полтора десятка лет, но никакой уверенности, что это поможет прервать его «обет молчания», у меня не было до последнего момента. А все потому, что Филатов всегда был равнодушен к публичной стороне своей работы и даже в лучшие времена на интервью если и соглашался, то с крайней неохотой. Он никогда не стремился завоевать расположение публики, слово «пиар» для него равносильно ругательству. И, скажем, когда лично собрал и повез в Чечню на специально арендованном самолете одежду и еду для российских солдат во время войны – строго-настрого запретил посвященным об этом рассказывать. Хотя сколько вистов на этом поступке мог бы набрать – понятно всем.
Но разговор для этой книги к пиару никакого отношения не имел – в футболе-то Филатов больше не работает. Темой беседы был «Локомотив», филатовское детище, в которое он столько лет вкладывал всю душу. По свидетельству абсолютно всех, кто работал в клубе, бывший президент отдавался своему делу, как говорится, «на разрыве аорты». Люди не скрывают, что работать с ним было очень непросто – потому что от других он требовал не меньше, чем от себя. И, будучи человеком прямым и порывистым, отчитать в случае чего мог далеко не только в парламентских выражениях. Зато каждый знал, что это – искренне. На сто процентов.
Неравнодушие к тому, что происходит с «Локо», и побудило Филатова в конце концов согласиться на беседу для книги. Разговор состоялся в первые дни марта в холле московского отеля «Арарат Hyatt» – и после того, когда диктофон был выключен, мы еще долго вспоминали тот, настоящий «Локомотив».
На одну тему, впрочем, он высказываться отказался наотрез. Об отношениях с Семиным…
– Больше года прошло уже с момента моей отставки из клуба, а ощущение никуда не уходит: вступил в дерьмо и никак не могу отмыться, – резко начал Филатов. – Никогда в «Локомотиве» не было такой обстановки недоверия и подозрительности, какая сложилась с появлением Сергея Липатова. Да, с тем же Семиным у нас за 15 лет было много жестких столкновений, но, во-первых, посторонние о них не знали: на публике, в том числе и при игроках, мы всегда были заодно. На первом месте у нас всегда шли интересы дела.
Потом же все затмили личные амбиции и непомерное тщеславие одного маленького человечка с комплексом Наполеона. Липатова.
При Липатове, который не может жить без интриг, «Локомотив» превратился в осиное гнездо. Седьмое место, которое команда заняла в прошлом сезоне, стало результатом именно тех отношений, которые сложились в клубе. При том, что, убежден, по составу более сильной команды в российском футболе нет. И тогда, и сейчас.
Как Липатов появился в клубе? Когда бюджет «Локомотива» составлял десять миллионов долларов, в РЖД нам доверяли и детально не следили за тем, как мы тратим деньги. Тем более что поводов для каких-либо подозрений не было: результаты нашей работы были налицо. Но затем бюджет клуба стал расти – двадцать, тридцать, сорок миллионов, – и тут уже всем стало очень интересно, сколько же Филатов ворует. Вот Липатова и поставили, как принято выражаться, «смотрящим» от РЖД.
Своей главной ошибкой считаю то, что я ему слишком доверял – как, собственно, и привык за всю свою жизнь, когда вместе с кем-то работаю. Думал, весь его интерес к тому, что происходит в «Локомотиве», – от души. Оказалось, сильно заблуждался. Так вышло, что прежде мне не доводилось сталкиваться с настоящим интриганством, – а когда я все понял, было уже поздно. Конечно, совсем не подпускать его к клубу было невозможно, но многих вещей мог бы не говорить. Потому что затем те же факты преподносились руководству РЖД в совершенно другом свете.
Когда Владимир Якунин возглавил РЖД, прямой контакт с ним у меня был: еще в бытность его вице-президентом компании мы работали над некоторыми совместными проектами. Встречались и после его повышения, отношения были вполне нормальными. Но, как только появился Липатов, практически все прямые контакты оборвались. Информация стала доводиться до верхов исключительно в нужном ему виде.
Когда в декабре 2006-го я пришел на совет директоров и узнал, что принято решение о моей отставке, больше всего мне было обидно одно. То, что мое мнение даже никто не выслушал, со мной не встретились – а просто поставили перед фактом. Думаю, заслужил, чтобы руководство узнало позиции двух сторон.
Зачем все это Липатову было нужно? Думаю, для самовыражения. Его же никто не знал. Ну, президент «ТрансТе-леКома» – но ведь таких «транстелекомов» тысячи! А «Локомотив» – один. И ему страшно хотелось им порулить. Даже когда он уже был председателем совета директоров и контролировал финансовые потоки, окончательные решения по главным вопросам все равно принимал я. А Липатов рвался к власти, ему нужно было командовать. Одному.
Теперь понимаю, что за последние три месяца сезона-2006 он проделал огромную работу. Результатом чего и стала известная рокировка – хотя всем было очевидно, что Бышовец и Семин не сработаются. Но ради того, чтобы избавиться от меня, председатель совета директоров готов был пойти на все, что угодно.
В тот день я шел на совет директоров, еще ничего не зная. Мы заняли третье место, и я думал, что будет решаться вопрос о тренере- оставить Долматова или искать нового. Но все повернулось совсем иначе.
Никогда не обижаюсь, когда человек выражает свои эмоции, пускай и негативные, открыто. Тот же Вадик Евсеев – уникальный человек! Да, он крикнул в телекамеры после матча последнего тура чемпионата 2006 года: «Спасибо Муслину!» И что? Человек сказал, что думал, и имел на это полное право. И я от Евсеева много раз в лицо весьма резкие высказывания слышал. Липатов же одним людям говорил одно, другим – прямо противоположное. Встречался с игроками за моей спиной и за спиной Муслина, что-то им рассказывал, объяснял, обещал. Сохранить нормальную обстановку в команде при этом было просто невозможно.
Еще один пример его интриг – отношение к Семину. Когда в 2005-м возник вариант с его возвращением из сборной в «Локомотив», то, не буду врать, против были и я, и Липатов. Лично я все для себя решил еще в момент, когда Семин ушел в сборную. На эту тему, впрочем, больше ничего говорить не хочу.
А Липатов – тот был против его возвращения буквально до крика. Почему – не знаю, но было именно так. Но потом прошло каких-то полтора года – и тот же Липатов начал обхаживать Семина, чтобы в последний момент сделать его не тренером, а президентом. При этом не дав ему никаких полномочий. Когда мы с Семиным встретились уже после того, как в «Локомотиве» не стало ни его, ни меня, нам было что в этом смысле обсудить и друг у друга узнать…
Когда я стал президентом «Локомотива», находить деньги было очень сложно. Руководители у нас были фантастические – Паристый, Конарев, Фадеев, когда-то Бещев, которого я не застал, – но возможностей у них было не так много. А футболисты – народ непростой. Будем прямо говорить: это молодые люди с переоценкой собственных возможностей. Тем не менее общий язык мы с ними находили, и никто не скажет о нас ничего плохого. Потому что, когда клубы высшей лиги еще ничего не получали, мы уже платили игрокам тысячи долларов.
Сейчас все проще. Пришел – тебе дали. Захотелось кому-то – выкинули пять миллионов на Кубок РЖД. При этом убрали турнир ветеранов памяти Бещева, который мы каждый год проводили и которым гордились. Мы на этот турнир всегда с трудом собирали деньги, но у нас и в мыслях не было от него отказаться. Оплачивали командам-участницам все расходы, и еще премии игрокам давали. И если вы хотите сделать что-то хорошее к юбилею РЖД, то почему не удвоить бюджет этого турнира, который при нас составлял полмиллиона долларов? Шикарно бы все организовали, пригласили бы ветеранов со всего Союза, а не из шести-семи республик, как было в силу наших возможностей. Это было бы достойно и по-человечески.
А для чего нужен был Кубок РЖД? Уму непостижимо. Ну испанцы-то с итальянцами едут, и это понятно. Зачем отказываться от дурных денег? Приехали, попили пивка, в ночной клуб сходили, уехали и тут же забыли. А наших ветеранов лишили встречи, о которой они с радостью потом год вспоминают. Да если вы хотите как-то потратить пять миллионов – постройте детям десять полей, а не турнир этот бессмысленный проводите!
Наверное, я просто не понимаю, что такое «пиар». В чем заключался пиар РЖД на этом Кубке? В том, что мы умеем выбрасывать на ветер огромные деньги?
Тогда уж признайтесь в том, что в действительности бюджет «Локомотива» в прошлом сезоне был не 70 миллионов, а 120. И что сейчас у клуба долгов на три миллиарда двести миллионов рублей (порядка 128 миллионов долларов. – Прим. И. Р.). В то время, когда я был президентом, долг составлял 8-10 миллионов долларов, в последний сезон – 12. Но возвращать его мы собирались не из бюджета РЖД, а сами. Ничего невозможного в этом не было: я привык к тому, что железная дорога выделяет нам 10 миллионов из необходимых двадцати, а еще десять разными путями нахожу сам.
Последние четыре года, которые я работал в клубе, наш бюджет составлял 30 миллионов долларов – и от нас требовали только первое место. А сейчас при бюджете в 100 миллионов Липатов заявляет, что третье место будет удачным выступлением.
Люди расходуют то, чего не имеют – отсюда и долги. Это началось с 2006 года, когда я перестал владеть ситуацией. В 2005-м она еще более или менее была под моим контролем, а со следующего сезона деньги стал проходить через Липатова.
Мы платили игрокам реальные деньги – и у нас были реальные долги. Но когда выясняется, что Липатов выплачивает по 30-70 тысяч долларов премиальных за выигранный матч каждому футболисту, становится понятно, почему у клуба такой бюджет и такие долги. Большие премии игроки должны получать за достигнутый результат по итогам чемпионата, а выплачивать их за отдельные игры – нонсенс. Такой практики нет ни в одном солидном европейском клубе. К чему это привело в «Локомотиве» – известно.
В клубе говорят о баснословных доходах, которые появились в «Локомотиве» после смены руководства. А я на днях узнал, что из 60 VIP-лож в Черкизове, каждая из которых при мне стоила от 50 до 80 тысяч долларов, на новый сезон пока продано только… две. Что и неудивительно – в предыдущие сезоны большинство лож выкупали либо мои друзья, либо друзья Семина. Теперь в клубе нет ни одного, ни другого.
Подтверждаю тот факт, что у меня, как и у Семина -15 процентов акций клуба. Впрочем, все это формально. На заседания акционеров, если такие вообще были, меня никто не приглашал. А я сам не звонил и не напрашивался. Какой смысл?
Не собираюсь утверждать, что я сам не совершал ошибок. В той обстановке истерии и у меня сдали нервы. Не прав был во многих вопросах – в частности, когда не то, чтобы приказывал, но все же советовал тренерам, кого включить в состав, кого нет. Здесь я опять же поддался влиянию Липатова, который с первого же дня начал создавать нервозную атмосферу. Он считал, что все время идет подковерная возня: тот купил, этот продал… И всю эту обстановку измены он нагнетал каждый день. Не могу сказать, что верил тому, о чем он говорил, но появилась и все время усиливалась какая-то внутренняя напряженность. Конечно, мне хотелось, как лучше, но те же советы по составу давать тренеру, конечно, было нельзя. При Семине такого никогда и не было.
Думаю, кстати, что тому же Муслину в какой-то момент не хватило решительности послать меня по известному адресу и сказать: «Слушай, не лезь в чужую работу!» И даже если бы это было приправлено парой ругательств, я воспринял бы это совершенно нормально. Кстати, с Эштрековым в этом смысле было сложнее, – он упрямый, пожестче Муслина. Хоть мы, будучи давними друзьями, и разговаривали на тему состава, решения всегда принимал он сам…