– Извините, товарищ генерал, но вам хорошо известно, что я никогда зря рисковать не буду, – вмешался Воронов.
– Уж конечно! – язвительно усмехнулся тот. – Напрасно вы так, – обиженно заявил Воронов. – Я готов взяться за это дело, если… – Он бросил взгляд на братишку. – Если командир группы позволит.
– Извини, Андрюша, но твои мозги больше нужны группе, – ответил Савелий.
– Мне кажется, что у Говоркова уже есть кто‑то на примете, не так ли? – усмехнулся Порфирий Сергеевич.
– Есть, но если Константин Иванович принимает предложение в целом, то я хотел бы снова посоветоваться.
– Ну что с вами поделаешь? – развел руками Богомолов. – Такой хор разве перепоешь? Пусть будет повашему. О чем хотел посоветоваться?
– На роль связного, назовем его Странником, есть две кандидатуры. Джабраилов Джабраил Джафарович, был ранен в Афганистане, в Москве служил в спецподразделении «Альфа», затем стал работать в «Герате». Колесников Василий Афанасьевич, из семьи потомственных военных, прошел спецназ, пять лет Афгана, старший лейтенант, отлично владеет английским и немного говорит на пушту, классный водитель.
– Соединить бы их обоих и поделить пополам… – мечтательно произнес Воронов, – цены бы такому человеку не было.
– Кабы бабушке да дедушкин «болт», то это была бы уже не бабушка, а дедушка! – хмыкнул Богомолов. – Лично мне кажется, что из двух этих ребят больше подходит Джабраилов, я правильно назвал его фамилию?
– Да, – заулыбался довольный Савелий. – И не только потому, что он связан с преступными группировками. – Генерал хитро взглянул в сторону Савелия, дескать, и это нам известно. – И не потому, что он бежал из плена, и не потому, что не уехал из страны к своим родителям. Он может хорошо вписаться в местные условия, а это даст ему дополнительный шанс выжить и предпринимать решительные действия. Как вы думаете, Порфирий Сергеевич?
|
|
– Абсолютно с вами согласен, – кивнул Говоров. – Именно это и имел в виду Савелий, когда излагал мне свое мнение о Джабраилове.
– Значит, мы с вами, генерал, не ошиблись, назначив Савелия Говоркова командиром отряда. Какие будут еще вопросы, прежде чем я приглашу остальных членов группы?
– Других вопросов нет, товарищ генерал! – ответил Савелий.
– Очень хорошо. – Богомолов нажал на кнопку селектора. – Михаил Никифорович, пригласите товарищей в кабинет.
– Слушаюсь, Константин Иванович! Через секунду дверь распахнулась, и на пороге показались шесть человек.
– Рассаживайтесь, товарищи. – Генерал указал на стулья вокруг стола. Когда все сели и приготовились слушать, он сказал: – Друзья мои, все вы прошли Афганистан и знаете цену жизни. Знаете, что такое война. Не мне вам напоминать, что такое Родина. Я прекрасно знаю, что никто из вас не праздновал за Речкой труса, но все равно считаю своим долгом спросить вас: готовы ли вы отправиться туда, откуда могут вернуться не все? Никто не осудит того, кто сейчас захочет отказаться от этой опасной работы. Подумайте! – Голос генерала Богомолова был тихим, серьезным и твердым.
Несколько минут все сидели молча, с некоторым удивлением глядя друг на друга, наконец молчание прервал Малешко.
– Разрешите мне, товарищ генерал? – Он поднял руку, как школьник.
– Да, прошу вас. Вы сержант Малешко? – Так точно, товарищ генерал! Я знаю всех этих хлопцев, как самого себя! – начал он, немного волнуясь, и потому с сильным акцентом. – Вы точно казалы, что никто не праздновал труса за Речкой и кажный из нас познав цену жизни. – Он сделал паузу и посмотрел на своих товарищей. – Но бильшо мне зарадовало душу тэ, шо вы казалы правду: ни вей возвернутси оттуда. За правду спасибо вам! А за нас усих могу казаты: мы пнидемо уси. Вот так! – Он легонько припечатал ладонью крышку стола, как бы ставя точку, и сел.
|
|
– Спасибо, братцы! – сказал Богомолов и встал изза стола. Глядя на него, поднялись и остальные. Каждому он крепко пожал руку, потом добавил: – А теперь вас отвезут на нашу базу, и вы проведете там трое суток. О распорядке расскажет командир – Савелий Говорков. С этого момента – никаких контактов с кем бы то ни было. Прошу задержаться Говоркова, Воронова и Джабраилова.
– Как, товарищ генерал? – с волнением воскликнул Джабраилов, уверенный в том, что его решили исключить из списка.
– Да успокойся ты, все в порядке, – прошептал Савелий, но тот, видно не понял.
– Товарищ генерал, я должен остаться с ребятами! – взмолился он.
– Прошу сесть, – улыбнулся Богомолов, когда остальные вышли из кабинета. – Понимаете, Джабраил, я вас оставил для того, чтобы предложить вам еще более опасное задание, требующее выдержки, опыта, внимания. Вы будете подстраховывать своих товарищей. Джабраилов молча смотрел на генерала.
– Вам будет труднее, чем основной группе, потому что вы будете один. Мы остановились на вашей кандидатуре: у вас и внешность подходящая, и смекалки вам не занимать. Теперь вам решать – соглашаться или нет! – Что я должен делать? – серьезно спросил он. – Ваша главная задача – своевременно предупреждать основную группу о возможной опасности, в случае ее гибели немедленно сообщить нам и дожидаться новой группы.
|
|
– Вы хотите сказать, что я не буду иметь права помочь им, если что‑то случится? Мне нельзя обнаруживать себя ни при каких обстоятельствах?
– Понимаю, не каждый способен на это, – с тяжелым вздохом заметил Богомолов. – Но ты бывший солдат, и знаешь, что долг превыше всего!
– Товарищ генерал, может, не нужно меня агитировать? – чуть обиженно проговорил Джабраилов. – Я помню Белый дом и в августе девяносто первого и в октябре девяносто третьего: оба раза я исполнял свой долг, но мне почему‑то об этом не хочется вспоминать! – В его голосе было столько горечи, что Порфирий Сергеевич решил вмешаться.
– Да, вы правы, Джабраил, не всегда долг в ладу с совестью. Но ответьте мне честно на один вопрос: когда вы защищали Белый дом в августе девяносто первого, вы верили, что это правильно? – Верил.
– А когда атаковали его в октябре девяносто третьего, у вас были сомнения?
– Это удар ниже пояса, – тяжело вздохнул Джабраилов. – Я понимаю, к чему вы клоните: хорошо рассуждать потом, когда пройдет время, не так ли? – Не совсем так. Я хотел сказать о другом. Мы поступаем сообразно нашим познаниям, опыту, мировоззрению и времени, в котором живем. Когда оно проходит, приобретается другой опыт, другие знания, появляется другое мировоззрение, мы начинаем оценивать свои прошлые поступки и решаем: правы ли мы были или нет.
– Вы хотите сказать, что мы задним умом сильны!? – усмехнулся Джабраилов. – Неужели нельзя заранее все просчитать?
– Эх, дорогой мой, если бы можно было… – сказал с грустью Говоров.
– Порфирий Сергеевич, да я все понимаю! Умом! А сердцем? На секунду вообразил, что ребят убивают, а я не вмешиваюсь – так внутри и защемило… – Он стиснул зубы. – Я и подумал: смогу ли я выдержать такое?
– Сможешь! – резко бросил Говоров. – Ты должен будешь действовать в одиночку. Этот груз очень нужен нашей стране. Нашему народу, черт возьми! Ты понимаешь? – Понимаю! – И ты выполнишь задание? – Выполню!
– Сказал, как ударил: наотмашь. – Вот и хорошо, – облегченно вздохнул Богомолов. – Иди к ребятам, а мы тут еще немного помаракуем. Хотя, нет, погоди! – Он нажал на кнопку селектора. – Миша, сейчас от меня выйдет Джабраилов. Возьми Иннокентия и отведи их к нашим спецам, пусть введут обоих в курс дела. – Хорошо, Константин Иванович! – Все понял?
– обратился Богомолов к Джабраилову.
– Так точно, товарищ генерал. Разрешите идти? – Идите!.. Как считаете, справится? – спросил он, как только Джабраилов вышел из кабинета.
– Справится, – улыбнулся Говоров. – Что‑то в этом парне есть!
– Лично я в нем нисколько не сомневаюсь, – твердо заверил Савелий.
– Я специально отправил его с Иннокентием, чтобы ты не тратил время понапрасну, – сказал генерал Савелию. – Потом тебе Кеша все расскажет и покажет, а мы сейчас посмотрим спецснаряжение. – Он подошел к сейфу и достал оттуда нож в ножнах. – Я обещал снабдить вас по самому последнему слову науки и техники…
– Нож как нож! Что в нем особенного? – удивился Савелий.
– Этот нож – не простой. – Генерал вытащил его из ножен и присоединил их к рукоятке, создав нечто вроде ножниц. – Перекусывает провод сечением до сантиметра! Но это еще не все: нож так отцентрован, что втыкается в любую цель только лезвием. Есть компас, а кроме того,
– он открутил компас в рукоятке, – здесь имеется однозарядный пистолет. Заряд пробивает боковую броню танка. Про человека я уже не говорю… – Да, занятная штучка, – хмыкнул Воронов. – А ты что скажешь, командир? – спросил генерал Савелия.
– Что ж, весит немного, пригодится в хозяйстве, – ответил Савелий без особого восторга.
– Ладно, пошли дальше! – улыбнулся Богомолов. Он вытащил из сейфа какой‑то предмет, напоминавший авторучку, темные очки, и протянул их Савелию.
Савелий внимательно осмотрел ручку, затем взял очки, примерил. Богомолов глядел на него с ехидной улыбкой. Говоров и Воронов обменивались взглядами и ничего не могли понять. Вдруг Савелий подумал, почему эти две вещи генерал показал в паре? Он еще раз осмотрел ручку и обнаружил в ней небольшое отверстие, а рядом какую‑то выпуклость. Савелий нажал на нее, но безуспешно. Он поморщился, покачал головой, провел рукой по волосам и вдруг увидел в очках улыбающееся лицо Богомолова. Савелий даже зажмурился от удивления: генерал сидел сбоку, вне его поля зрения. Он случайно пошевелил ручкой, лицо генерала исчезло. И тут Савелия осенило: он держал видеокамеру, а в стеклах очков видел то, что она снимает. Нажав на выпуклость, он включил камеру, а когда провел рукой по волосам, задел за оправу, и включил приемное устройство. Савелий снял очки, посмотрел на генерала и усмехнулся. – И зачем это нам?
– Как зачем? – хмыкнул Богомолов. – От солнца защищаться! – Я имею в виду видеокамеру. Генерал с удивлением взглянул на Савелия: он никак не мог подумать, что тот так быстро догадается обо всем: – Так ты все понял?
– Что? Это действительно видеокамера? – чуть ли не хором воскликнули Воронов и Порфий Сергеевич. Говоров взял ручку, а Андрей водрузил на нос очки и сразу же воскликнул:
– Вижу! Вижу! – Это прозвучало так по‑детски, что все заулыбались.
– Ты действительно как ребенок, Андрюша, – сказал Савелий. – А что касается прибора, товарищ генерал, то догадаться было делом нехитрым.
– Ну ничем тебя не удивишь, – рассмеялся генерал. – А что ты на это скажешь? – Он снова полез в сейф, вытащил коробку и протянул Савелию.
Открыв ее, Савелий достал странной формы пистолет, над дулом которого был укреплен небольшой приборчик. Глаза у Савелия радостно заблестели. – С лазерным прицелом? – воскликнул он. – Слава Богу, а то я уж думал, ничем не обрадую. С лазерным прицелом, восемнадцатизарядный. Мне удалось выбить для вашей группы три таких игрушки, хотя и просил на каждого. Но взамен специалисты подкинули мне вот что! – Генерал достал нечто напоминающее бинокль, укрепленный на обруче.
– А вот это действительно нужная вещь! – обрадовался Савелий и тут же надел его на голову. – Отличная штука!
– Да, без этого прибора вам не обойтись, – кивнул Говоров. – Идти‑то придется в основном по ночам.
– Последняя модель, – хвастливо добавил Богомолов. – Работает даже под водой. Видишь сбоку цифирки?
– Да, но они все время меняются, – сказал Савелий. – Что они означают?
– Расстояние от объекта, за которым ведется наблюдение. Кстати, если подсоединить прибор к пистолету с лазерным прицелом, то он автоматически наведет на цель. И, наконец, последнее, что мне удалось для вас выпросить. – Он вытащил ящик. – Здесь несколько видов пластиковых бомб. Ты отбери те, что вам пригодятся в дороге, и скажи, сколько нужно. Почти все радиоуправляемые, компактны, обладают большой мощностью. Генерал достал предмет, похожий на обыкновенную гальку.
– Разбрасываешь такие штучки позади себя, и как только преследователи окажутся рядом, нажимаешь на кнопку и… – Богомолов воздел руки вверх. – Радиус действия сигнала до полутора километров.
– Отлично! – Воронов удовлетворенно потер ладони.
– Какие будут еще пожелания? – спросил Богомолов.
– Мы уже составили списочек, Константин Иванович, – сказал Савелий и протянул листок бумаги.
– О, вы даже о питании не забыли, – улыбнулся генерал.
– Война войной, а обед по распорядку, – с усмешкой заявил Савелий.
– Ты настоящий Рэкс: о желудке не забываешь! – рассмеялся Богомолов. – Если со снаряжением мы покончили, поговорим о системе связи и других деталях, связанных с вашим походом. Скажу откровенно, мы с Порфирием Сергеевичем кое‑что обсудили, но… – Он выразительно посмотрел на братьев. – О чем речь, товарищ генерал? – спросил Воронов. – Я предложил, чтобы каждый член группы имел при себе «маяк». Таким образом через спутниковую систему связи мы все время будем знать о вашем расположении.
– Точно так же, как и наш противник, – тут же бросил Савелий.
– Вы словно сговорились, – нахмурился Богомолов. – У нас лучшие специалисты‑электронщики! Неужели они не смогут сделать так, чтобы только мы могли принимать ваш сигнал?
– Константин Иванович, техника так сильно шагнула вперед, что то, о чем говорите вы – невозможно. Противник в считанные минуты засечет их, – со вздохом возразил Говоров.
– Возможно, вы и правы, черт побери! – выругался генерал. – Хорошо, пусть будет по‑вашему: мне‑то здесь ничто не угрожает. – Он нахмурился.
– Послушай, Константин Иванович, не пристало генералу впадать в такой пессимизм, – тихо заметил Порфирий Сергеевич.
– Да не пессимизм это вовсе, – вспыхнул тот. – Скорее, ностальгия по молодости! Как бы там ни было, я вам завидую, – неожиданно признался Богомолов. – А ты, Порфирий Сергеевич? Не хотел бы включиться в группу Говоркова?
– Ты прав, Константин Иванович, я тоже думал об этом, – задумчиво ответил Говоров. – Но нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Мы свое отпахали. – Он перехватил недоуменный взгляд генерала. – Нет‑нет, ты меня неправильно понял, я не выхожу из дела. Я имел в виду те задачи, которые нам уже не под силу. Не заставишь же ты жеребенка тащить огромный груз, как не заставишь и старую лошадь резвиться, как молодую?
– Хочешь сказать, что каждому возрасту соответствует своя работа?
– Не столько возрасту, сколько опыту, знаниям и возможностям. Можно и в пятьдесят лет быть отличным боевиком, а можно и в тридцать на гору не забраться.
– По‑моему ты сам себе противоречишь, – пожал плечами Богомолов.
– Все в мире относительно, дорогой мой генерал! И то, что я сказал, вовсе не противоречие. Вот, скажи, ты сейчас смог бы с полной выкладкой проделать десятикилометровый марш‑бросок?
– Если честно, то вряд ли, – с улыбкой признался генерал.
– Вот видишь, и я бы не смог, а спроси их, – он кивнул в сторону братишек, – и оба скажут: без проблем! Но по правде говоря, и я, если очень надо, проделаю этот марш‑бросок! – сказал он твердо, но добавил:
– Конечно, после могу и слечь, но добежал бы до конца. Только кому нужен этот дурацкий героизм без крайней необходимости?
– Что ж, и сейчас ты оказался прав, – покачал головой Богомолов. – Вот что значит мудрость опытного человека.
Савелий и Воронов наблюдали за двумя генералами, которые прошли большую и трудную дорогу жизни, но сумели сохранить в себе мощный боевой дух, верность долгу, доброту к близким и друзьям. Братья задумались: смогут ли они достигнув преклонного возраста, сохранить накопленный опыт и лучшие человеческие качества? Из раздумий их вывел голос генерала.
Богомолов сообщил маршрут, по которому они будут доставлены до границы Афганистана. Переходить границу было намечено в районе Хорога. После тщательного анализа, взвесив все «за» и «против», решили прибегнуть к помощи проводника, связанного с контрабандистами и знавшего все потайные тропки. Конечно, это был риск, но все знали, на что идут. Для группы была разработана легенда – они являются посланцами чеченской общины и должны добраться до Пакистана.
Конечно, легенда была не бог весть какая, но те, с кем им, возможно, придется общаться, никогда особо не вдавались в подробности и не расспрашивали незнакомцев. Поначалу Савелию не очень понравилась затея с переброской группы в район Хорога на вертолете. Это могло привлечь внимание, но времени на подготовку другого варианта не оставалось, проводник отправлялся к границе через два дня, и если они не успеют, то следующей оказии придется ждать больше двух недель.
Савелий, предупрежденный Богомоловым, что они уже не смогут вернуться к своим близким, попрощался с Наташей у себя на квартире. Они долго стояли молча, крепко прижавшись к друг другу. Они молчали не потому, что нечего было сказать, а потому что их сердца все уже понимали без слов. За эту ночь любящие старались вобрать в себя мысли, чувства, дыхание друг друга, чтобы, расставшись, как можно дольше жить этими ощущениями.