Существуют две крайних идеальных модели управления неформальной группой − единоличное руководство и самоуправление. В реальной жизни ни то, ни другое не встречается, только микс.
С одной стороны, подавляющее большинство неформальных групп не только считают себя самоуправляющимися, но и демонстрируют самоуправление. Хотя специальные процедуры для этого применяют не всегда, например, голосование − совсем редко, но общие собрания, сборы клуба и достижение консенсуса очень типичны. В большинстве клубов в явном или неявном виде существует система цензов: члены ядра имеют больше прав в самоуправлении, чем новички. С другой стороны, в большинстве неформальных групп есть человек, которого все осознают как лидера, что само по себе ничуть не противоречит самоуправлению: лидера ведь могут и избрать, а в урне или без таковой − это технологические мелочи.
Между демонстрацией самоуправления и его сущностью есть принципиальная разница, которую можно объяснить теоретически, почувствовать интуитивно, но… практически невозможно доказать. Как характеризовать законно избранного председателя клуба, который с достоверностью 99% определяет результаты завтрашнего голосования по любому вопросу? Мы не можем это проверить, потому что он нам не всегда сообщает свои прогнозы. Как охарактеризовать неформальное сообщество, которое, находясь в расцвете сил, почти мгновенно рассыпается с исчезновением лидера? Такие случаи иногда бывают: внезапный переезд в другой город, эмиграция, тюремное заключение, смерть, увы. Вот ПОСЛЕ ТОГО, задним числом, параметр харизматичности можно определить.
Даже при наличии яркого лидера в подавляющем большинстве клубов существует организационная структура: распределение обязанностей, делегирование полномочий, право каждого принимать решения в пределах своей компетенции, право и реальная возможность эту компетенцию повышать. Но сами принципы неформальности: межличностные отношения как основа существования группы, отсутствие вышестоящих, назначающих начальников, приводят к тому, что в лидеры клубов чаще всего попадают незаурядные, обаятельные − харизматичные в общем люди.
Приключения авторитета
Предварительная установка
Подростки и юноши − не дошколята и вообще-то не склонны уважать авансом. Но вот в информационной близости от них, в поле школьных и уличных слухов, в случайной, а не подстроенной зоне видимости появляется нечто яркое: добровольный коллектив с непонятными, а значит − таинственными порядками. Странность и романтичность содержания деятельности клуба, некоторая оппозиция к официозу, общественному мнению, ореол чудака вокруг комиссара создают клубу рекламу и притягательность. Процесс этот идёт сам по себе, и нужно просто ему не мешать, например, не создавать видимости благополучия отношений с окружающим миром. Впрочем, против создания каких бы то ни было видимостей есть более серьёзные аргументы.
Контакт
Первые секунды и минуты общения людей: внешность (в том числе одежда), повадка, а главное − ощущение сочувствия, а затем симпатии. Может, для учителя это не так важно, как для друга, но и не мелочь. Другое дело, что с этим не управиться: школьному учителю ещё можно порекомендовать надевать на работу галстук (или, наоборот, джинсы), комиссару лучше всего оставаться самим собой. Не забывая при этом, что сам собой это скаут или пионер − когда он в галстуке (разных цветов); скин − во всём чёрном-чёрном, ботинках и бомбере; металлюга − с заклёпками и цепями; панк − с ирокезом… продолжить по надобности. Да, да, всё это − неформалы, и о них речь в нашей книге.
В общем, надо быть самим собой и знать своё впечатление. При наборе новичков в клуб больше толку даёт одно личное появление, чем сто объявлений.
Становление
Это самый длительный и самый плодотворный, в смысле обучения и воспитания, этап. Ученик/новичок получает от учителя/комиссара максимум информации в широком смысле этого слова − в том числе невербальной. Учитель легко отвечает на вопросы, точно предсказывает результат не только своих и совместных, но и самостоятельных действий новичка, разрешает проблемы, не нарушая тайны исповеди, является образцом для подражания. Но эти свойства, важные для всех учителей, для комиссара имеют второстепенное, после искренности, значение.
Общее правило − не разыгрывать спектаклей − граничит здесь с дидактикой, которая в некотором роде спектакль. Электрический ток удобно представлять течением электронов, более точные описания ввергнут детей в скуку. Но если возникает хоть малейшее сомнение («А папа сказал, что электрический ток − направленное перемещение электрических зарядов под действием...» и т.д.), то стоит немедленно покаяться во всём вплоть до уравнений Максвелла. Если же спрошено будет, что из этого поймёт ученик, следует ответить: поймёт, что комиссару нечего скрывать.
Вопросы: «Правда ли, что вы нас хитро воспитываете, и как?» или «А кто вам за это платит?» также естественны; и попытка утаить ответ от молодёжи, тонко чувствующей фальшь, никому не пойдёт впрок. Напротив, чем каверзней вопрос, тем паче чистосердечное признание сблизит комиссара с членом клуба. Причём из семантического содержания ответа человек воспримет ровно столько, сколько ему в данный момент надо, чтобы не ранить неокрепшую душу преждевременным знанием (по известному русскому принципу: дурак не поймёт, а умный скажет, что так и надо). Ограничения искренности могут касаться личных секретов; когда разговор опасно заворачивает в эту сторону, можно прекратить его объявлением тайны.
Ещё одно важное отличие положения комиссара от других учителей состоит в стиле управления. Прямое руководство, назидание и даже постоянная демонстрация личного примера вредят авторитету, если не сразу, то в будущем. Но позволить ученикам учиться только на своих ошибках − другая крайность: они станут примерять каждый гвоздь ко всем стенкам и ничего толком не построят. Клуб не должен дублировать ни школу, ни кружок, у него нет жёсткой программы, которую надо, кровь из носу, преподать. Научить самостоятельно принимать решения, действовать и отвечать за это нередко куда важнее, чем ремеслу. От формирования подобных качеств у членов клуба выигрывает и эффективность разных сторон клубной деятельности, в том числе и того самого ремесла.
В любой группе людей параллельно решаются задачи и внешней, и внутренней деятельности. Например, в коллективе коммерческой фирмы даже без специальных обучающих мер в процессе работы происходит повышение квалификации персонала. Вопрос в их соотношении, приоритетах, распределении ресурсов.
Большинство неформальных групп декларируют как основное содержание деятельности работу на внешний мир, но внешний наблюдатель не всегда согласится с адекватностью этой декларации[9]. Какая задача и когда оказывается в первых рядах − выбирает сама группа, и не всегда авторитет способен переустроить эту действительность. Даже если группа является низовой ячейкой организации, «начальству» приходится считаться с реальностью, во всяком случае, степень «начальствования» на порядки ниже, чем в формальных организациях.
Потому комиссар обычно куда меньший ментор, чем школьный учитель или тренер. Выбрана эта позиция не ради авторитета, и сдвигать её для укрепления авторитета не стоит, но свою положительную роль она играет.
Авторитет комиссара в этапе становления неуклонно растёт и достигает наивысшего значения.
Сотрудничество
Как сказал главный мертвец: «всякая аналогия хромает»; и ровно в этом месте она спотыкается и падает. Сопоставления со школой больше неприменимы. Высшее образование школьного учителя не позволит ученику догнать его в знаниях, а жизненный, в том числе нравственный опыт учителя и ученика к концу обучения оказываются в разных измерениях (разные поколения) и сравнению не поддаются. При той же разнице в возрасте комиссары порой бывают дилетантами в ремесле, которым занимается клуб, а бывает, что и сама эта деятельность немыслима вне дилетантства. Потому дойти до состояния, когда задачи себе не по зубам поручаются ученику, комиссар вполне может, а что касается задач нравственного и идейного выбора − обязан.
Сотрудничество начинается, когда клуб впервые принимает решение, не повторяющее предложенного комиссаром. Задачи этапа можно считать выполненными, если такая ситуация стала повседневной и никого не удивляет. Комиссар не растворяется в клубе, значительная часть удачных предложений остаётся за ним, но он может отключиться от весьма сложного дела, взять отпуск, вплоть до нескольких месяцев − клуб при этом движения не теряет. Если то же самое можно сказать и о руководителях второго звена, то говорят, что группа достигла уровня развитого самоуправления.
Только в контакте, становлении и сотрудничестве и существует педагогическая деятельность комиссара: до того он занимается оргбытвопросами, а после − может вообще ничем не заниматься. Авторитет комиссара-соратника ничуть не меньше, чем заслуженный ранее авторитет комиссара-учителя. Для его упадка нужен более серьёзный повод, чем равенство знаний или умений.
С точки зрения внешней деятельности – это самый плодотворный период в жизни клуба (исключение – провал группы в корпорацию).
Развенчание
Такой повод возникает, когда ученики, доучившись до уровня обобщений в решении производственных задач, начинают переносить это умение на задачи жизненные и замечают, что полезность внешнему миру, к которой все на словах стремятся, нередко ограничивается именно комиссаром. При попытках изменить это демократическим путём наблюдается поразительная осведомлённость комиссара о результатах завтрашнего голосования. Эти и подобные, очень ощутимые в подростковом и юношеском возрасте, противоречия между словом и делом накапливаются. При очередном случае у кого-то наступает озарение, вызывающее цепную реакцию, и происходит событие, известное, наверное, всем, кто был связан с эффективными неформальными группами: бунт стариков. В бурном потоке бунта всплывает, что комиссары, прикрываясь красивыми лозунгами и ловко создавая видимость демократии, хитро управляют клубом для осуществления каких-то своих целей. О том, каковы эти цели, могут возникнуть споры, общее мнение возникает редко. Но многим ясно, что гнусные, поелику цель определяет средства, а средство − обман. (Нравственная проблема здесь есть, и далеко не бесспорная. Можно надеяться, что комиссары не до глубины души верят в свою правоту.)
В развитии бунта авторитет комиссара падает до нуля и на этом не останавливается. Некуда деться от отрицательного авторитета, основанного на личных недостатках комиссара, его сомнительных или неудачных решениях. Но и это не всё. По инерции бунтари наделяют негативной оценкой то, что в более спокойном состоянии духа сочтут вполне приличным. Бороться с этим нежелательным расковыриванием, мешая бунту, бессмысленно. Единственное противоядие − всю дорогу работать чисто, чего, конечно, всем хочется и никому не удаётся. Во всяком случае, следует думать, чувствовать, стараться не упускать мелочей, особенно тех, что связаны с понятием справедливости, и вообще не небрежничать, ибо возмездие грядёт.
Принимая самые причудливые формы, бунт может свергнуть комиссара, ограничить его права, расколоть клуб на два или больше и многое-многое другое. Пока всё это происходит, комиссар может отдыхать с чувством глубокого чего угодно. После развенчания авторитет комиссара занимает крайнее нижнее положение. Затухание бунта знаменует начало или продолжение работы со следующим поколением.
Порой руководитель клуба не дожидается бунта, а производит выпуск (достаточно распространённый среди неформалов термин) в качестве давней клубной традиции, как раз в период начала его вызревания, когда подросшее поколение уже хочет само, но ещё не дозрело до выступления. Поскольку сроки кризиса примерно понятны (вокруг 3-х лет после набора новичков) − понятно и время выпуска. Бывает, что оно прямо оговаривается Уставом и другими документами. Если набор проводился методом «самолёт», то и выпуск оказывается массовым.
Продвинутые лидеры осознают старение группы и связанные с ним бунты как естественное явление социальной природы и умеют использовать его для пользы дела. Конечно, если не страдают организационным фетишизмом, если ценность деятельности выше приятности «групповухи». Закономерности деления прогнозируются и используются для роста сообществ. Бесконфликтное размножение многократно увеличивает не только численность, но и эффективность деятельности всего сообщества, так как разделённые клубы сохраняют дружеские и деловые связи, а порой и единую оргструктуру. В последнем случае возникшая консорция (уже второго, а не первого порядка) продолжает мыслить себя как продолжение и развитие той же организации.
Когда клуб стареет, и педагогические цели подменяются общей для любой старой организации целью самосохранения − эффективность обучения и воспитания падает, ученики меньше научаются самостоятельно мыслить, авторитет не достигает высокого уровня, и падение с его вершин происходит не так шумно. Коллектив бунтарей сменяют одиночки. Не пытаясь переделать свой клуб, они ищут нечто посправедливее в других ареалах, и в пределе, когда клуб становится ортодоксальной организацией, развенчания не происходит вообще.
Прощание
После выпуска из клуба регулярное общение с комиссаром возобновляется редко. Изменения претерпевает его образ, по обыкновенным свойствам памяти − идеализации и обобщения. Приписываемые комиссару грехи стираются ввиду осознания, имевшие место − ввиду прощения, а воспоминания о тёплых чувствах дополняются благодарностью за всяческую науку. Авторитет медленно переваливает нулевую отметку. Дальнейшее его повышение связано с догадкой, хотя бы смутной, что благородные альтруистические идеалы деятельности ради всеобщего счастья, хотя порою и были всего лишь ширмой, но, вероятно, для не менее благородных целей воспитания членов клуба.
В результате, прошедшие в юности через такого рода команды чаще всего считают, что комиссар сыграл в их жизни важную роль, личность он незаурядная, но и сволочь порядочная, хотя сволочит, находясь в состоянии самообмана, может, даже бескорыстно, из лучших побуждений. Б о льшие приближения или расхождения заблуждений выпускников с заблуждениями комиссаров представляют редкие случаи, рассматриваемые не здесь.
Обычно положительный авторитет, не сравнимый, конечно, с тем, что был при сотрудничестве, стабилизируется через 3-6 лет после выпуска из клуба. Можно предположить, что падение его произойдёт уже в связи с общим склерозом.
Свойство памяти всё обобщать распространяет, в числе прочего, авторитет комиссара на понятие авторитета и авторитарности вообще. У выпускника может быть своё представление о том, что такое демократия, но ни в клубе, ни где-нибудь в другом месте он таковой не видел. Увидев же, отнесётся с большим недоверием и начнёт выискивать спрятанный за ней культ личности, в надежде не позволить впредь водить себя вокруг пальца или любого другого предмета, за палец выдаваемого.
Сколько живёт клуб?
Под клубом мы здесь чаще всего понимаем собственно неформальную малую контактную группу − определённый состав людей, о чём сразу предупредили читателя. Но под термином «клуб» нередко понимают совсем иное: совокупность устоявшихся местных традиций вокруг базового транслятора. В первом случае клуб − это, прежде всего, люди; во втором − традиции, которые эти люди несут. Если люди продуцируют иные традиции − это уже другой клуб. В первом случае клуб умирает, когда распадается данная людская общность. Во втором случае неважно, какие люди несут нужный набор традиций, определяющий суть клуба: есть традиции, значит − клуб жив.
Если клуб понимается вторым образом, авторы предпочитают говорить о циклах внутренней жизни клуба. В этом случае мы будем обозначать конкретную общность людей, которая составляла ядро клуба, а потом распалась, передав эстафету другим, термином «коннектив». Таким образом тем, кто настаивает, что их клуб живёт десятки лет, употребляя термин во втором из указанных нами значений, авторы предлагают задуматься: сколько циклов жизни и соответственно коннективов прожил клуб-долгожитель.
Существует ещё множество тезисов и позиций. Несомненным фактом для авторов остаётся только одно: практически для всех неформалов вопрос о длительности жизни группы является острым и актуальным.
Обычно отдельно взятый коннектив живёт около 3,5 лет плюс/минус небольшой лаг, зависящий от плотности клубной жизни: чем она менее насыщена, тем жизнь удлиняется, но теряет в яркости. Удлиняет жизнь коннектива переход к консорции второго порядка, когда рассматриваемый нами коннектив преобразуется в Клуб Руководителей Клубов (КРК). В этом случае жизнь удлиняется до 7-9 лет опять же плюс/минус некий лаг: более длинная жизнь обычно у Систем, набравших большой потенциал при своём поступательном развитии. При этом авторы обращают внимание читателей на то, что в этом случае КРК объединяет уже несколько клубов, каждый из которых представлен уже своим новым коннективом. Таким образом, «закон обновления коннектива» сохраняется, меняя только форму своего проявления. Старый коннектив сохраняется лишь как надстройка над новым базисом – обновлёнными низовыми коннективами.
Сохранение базового коннектива на более длительный срок если и наблюдается, то всегда связано с ещё большим и глубоким перерождением: либо процессом формализации – превращением из неформальной группы в формальную, либо с переходом движения, к которому относится данная консорция, в состояние конвиксии. Оба этих случая находятся вне рамок данной книги, и в любом варианте характеризуются уже терминами отличными от слова «неформальный».
Еретики и стабилизаторы
На сленге неформалов в каждом клубе есть еретики (прогрессоры) и стабилизаторы. Они могут быть любого пола, хотя стабилизаторы-женщины встречаются чаще. Стабилизатор предпочитает действовать попривычному алгоритму, для него важны традиции, предсказуемый ритм жизни. Еретик ищет новое, предлагает что-то менять, идти к горизонтам. Много стабилизаторов − клуб костенеет, впадает в летаргию, еретики бегут.
Еретики очень важны в фазе зарождения и становления − они находят формы жизни, которые потом и закрепляются в традиции. Важны они и в конце фазы жизненного цикла, когда надо продлевать жизнь или перегруппировываться, − они создают новые традиции или… новый клуб, отколовшийся от старого. Если же еретиков слишком много, то они постоянно всё разносят, ничего не может устояться, нет успеха из-за задёрганности, это всех выматывает, проваливает группу на фазу ассоциации (см. следующую главу) и приводит к распаду.
Нужно уметь сохранять баланс между этими категориями, в нужный момент увеличивая число то одних, то других.