Когда мы говорим слово «Современная культура». мы должны иметь в виду что-нибудь одно: или мы говорим о псевдокультуре, лжекультуре, то есть о том, что нормальный человек и культурой-то не назовет, это культура отбросов, культура отходов, либо мы говорим о тех поисках современной культуры, которая может принимать различные формы, от самого ярого постмодерна, все отрицающего и все опошляющего до глубокого и серьезного авангарда, до поисков человеческой души и разума. То есть эти понятия надо развести.
Когда мы говорим о том, с чем сталкиваются наши дети в подростковый период, в период взросления, мы тоже должны понять, что их детство, в котором мы, может быть, не чувствуем серьезной опасности со стороны культуры, со стороны разных культур, и псевдокультуры тоже, культуры холодного, безбожного постмодерна, и эти вещи связаны прежде всего с собственным отношением к понятию «культура». Одной из проблем нашего отношения к современной культуре в воспитании детей - это собственная агрессивное и испуганное отношение к ней, особенно это касается новообращенных, хотя я нас всех считаю новообращенными, потому что мы не воспитывались в традиционных христианских семьях, никто из нас не может похвастаться настоящей культурой христианского быта и христианских отношений в поколениях, и посему мы все продукты определенной культуры, совершенно советской, с определенным советским максимализмом по отношению ко всему. Когда с человеком происходит обращению ко Христу, идет всегда большая переоценка всего того, что он считал нужным, ценным и значимым, в том числе переоценка его культуры. Вот человек воспитывался в советской школе, в определенных культурных традициях, в определенных культурных аксиологических категориях, что-то преподавалось как очень ценное, что-то - наоборот, что-то человек сам определял, искал самостоятельно, читал какие-то самиздатовские вещи, а потом человек обратился ко Христу. И очень часто так бывало, что человек все то, что было до порога храма, выбрасывал на помойку вместе со всем багажом своей прошлой жизни, и не только идеи, но и многие, многие книги, связанные с его культурностью, интеллигентностью. В основном это относилось именно к интеллигентным людям, которые очень много прочли, много всего посмотрели, имели свое мнение, нахлебались из разных луж и копытце, и читали всякие оккультные книги, и про буддизм, и про индуизм. И все это было сброшено с «корабля современности», все пошло под откос, потому что ведь это было связано с неправильной жизнью, с прежней греховность, с неправильным отношением к миру. Ведь и поэзия, и литература, и культура ведь это же «повсюду страсти роковые, и от судеб защиты нет», все связано с грехами, и, казалось, никого на этом воспитывать ни в коем случае нельзя. Мы ведь открыли другое, мы открыли святых отцов, жития, мы открыли действительно великую церковную культуру в иконописи, в музыке, в песнопениях, грандиозную культуру, которая была доселе совершенно закрыта и непознана, и чем больше человек в не углубляется, тем бесконечнее она становится и открывается в бесконечных проявлениях, потому что это действительно великая культура. И поэтому все остальное для нашего поколения стало под знаком вопроса, вообще вся мировая культура. А христианская ли она? А хорошо ли все это, а кто эти все люди, которые писали все эти книжечки и стишочки, и были ли они верующими? Вот открываешь книжку, смотришь, Бодлер «Цветы зла». Да-а, это же стихи про сатану. Или Гете. Кто такой Гете? А-а-а, страшный масон. И так про всех, и вся мировая литература - это зло, и всю ее надо выбросить, и ребенку ни в коем случае не давать. А что такое наши русские народные сказки? Да там сплошные ведьмы летают, заговоры и колдовство. Вот и получается, что какой кусок культуры ни возьми, конечно, он никакого отношения не имеет к православию. И поэтому нашим подросткам очень аукнулось такое наше отношение к культуре, потому что получилось так, что вместо сказок мы им давали жития святых. Детей стали с детства приучать слушать жития святых как сказки, ребенок же ищет в своей жизни сказочное, чудесное. Это мы, взрослые, понимаем, что жития - это реальность, облеченная в художественную форму, часто иконописного лика, часто имеющая определенный аллегоризм и символизм, и что жития и назидательны, и образны. Но когда вместо сказки про фею детям читают жития святых, они не становятся для детей тем, что они есть для взрослых, потому что жития писались именно для взрослых, чтобы их читали, например, во время монастырской трапезы, для того, чтобы взрослые подражали их образу жизни. А дети подражать святым не могут, а родители очень хотели, чтобы дети, читая жития святых, сразу же им подражали. Вот Феодосий Печерский, когда был маленьким, с детьми не играл, избегал шумных сборищ, все время пытался убежать в монастырь. А вот наши дети, сколько житий не читают, ну никак Феодосием Печерским не становятся… Им бы все играть, драться, веселиться… И мы часто в своем воспитательном процессе не понимаем одной простой вещи: для того, чтобы человек стал духовным (а мы пытались воспитывать их духовно), у него должна быть очень правильно воспитана душевная сфера.
И дальше, вместо музыки у нас появились церковные песнопения, вот мама садится кормить ребенка и включает ему Херувимскую. Вот как хорошо, ребенок кашку кушает, и звучит Херувимская. Как хорошо, как благолепно… Нет у нас хорошей живописи - и ее заменили иконы. Нет у нас хорошей литературы - ее заменяют святые отцы. А если захотелось чего-нибудь душевного - душа ведь тоже ищет своего, ну не ставить же Высоцкого, поставим иеромонаха Романа, тоже под гитару, и сердце так хорошо щемит… И вот получается, что нашли некие аналоги, «идентичное натуральному»». Но не заметили очень важной вещи, что то, что мы называем церковной культурой, православной – это, прежде всего, культура молитвы. Церковная архитектура, церковная музыка, иконопись… Величайшая литература - это творения святых отцов, величайшая поэзия, но это, прежде всего, все-таки, выражение молитвы, выражение, прежде всего, духовной жизни человека, на которую не всякий взрослый бывает способен, а уж ребенок-то не способен вообще. И произошла подмена понятий, мы ведь хотели, как лучше, а получилось, что мы стали пичкать детей тем, к чему они совершенно не способны. Более того, уровень собственной культуры современного христианина очень низкий, вы заметьте, ну способен ли человек за литургией долго молиться под знаменный распев? Нет, культурки-то не хватает, потому что это по-настоящему высокие песнопения. Всем нравится бартес, а еще лучше что-нибудь такое веделевское. Все ли могут понять современную икону по-настоящему глубоко? Вот заметьте, что такое современная икона, вот которые тиражируются? Возьмем икону царской семьи, нет ни одного образа по-настоящему глубокого царственных мучеников, все это какие-то живописные картины, потому что это понятно всем, потому что просто. То есть нет определенной культуры.
Редко, когда что-то в новом, отреставрированном храме есть стиль цельный, все аляповато, все не то, все порушено, потому что порушено само понятие культуры внутри христианина. Тогда получается, что то, что мы отвергли с небрежением, оказалось - выплеснутый ребенок, потому что культура - это тот элемент, который правильно воспитывает в человеке душевное. Конечно, сама по себе культура не ставит цель воцерковлять человека, это - не цель культуры. Культура есть выражение человеческого поиска, человеческих размышлений о бытии, жизни и смерти, о любви и смерти, всего того, чем полна и больна человеческая душа. Иногда эти выражения носят очень высокий характер, иногда совершенно низменный, иногда они могут правильно направить человеческое сердце, иногда - смутить и запутать. Но все-таки, в основном, культура есть выражение поиска человеческой души, и этот поиск души, конечно, в основном направлен на поиск Бога, хотя этот поиск идет очень сложными и противоречивыми путями. Вот те же стихи Бодлера, Верлена или русских поэтов серебряного века. Так или иначе, это некое выражение сердечной проблемы, боли, радости, то есть когда человек ищет Бога. Он может Его и не найти в своей культуре, но поиск идет. И вот когда душа сталкивается с таким поиском, она удовлетворяет свои потребности, потому что душа всякого человека ищет душевное, эмоциональное. Это, прежде всего, душа ребенка, которая воспитывается на таких вещах, которые ей необходимо. И, прежде всего, это для него - сказки. В журнале «Православная беседа» однажды была статья какой-то мамы, которая написала о том, какое безобразие, учительница в школе дала детям сочинение на тему «Что бы я сделал, если бы я был волшебником». И вот эта православная девочка написала это сочинение, за которое учительница ей поставила двойку, а мама была возмущена, чему же детей учат в школе. А девочка написала, ч о она не хочет быть волшебником, потому что все волшебники - маги и экстрасенсы. И вот ее мама считала, что она пострадала за Христа, ведь девочку так воспитывали, что волшебник - это плохо. Ног для детей это совершенно нормально, потому что желание быть волшебником, желание чудотворить - это совершенно естественно для ребенка, который хочет, чтобы бабушка не умирала, чтобы у мамы не болело сердца и так далее. Ведь дети хотят чуда, то есть Божьей милости, и если бы у них была бы такая возможность, они бы творили чудеса, то есть творили добро. На самом деле чудо - это добро, и это прекрасный образ для воспитания детей - быть волшебником. И когда с самого раннего детства ребенка погружают в состояние культуры, учат любить литературу, музыку, живопись, ходить в театр, учить наизусть стихи, когда родители читают ребенку вслух - это воспитывает в ребенке душевное. А душевное есть ступенька к духовному. И правильно воспитанное душевное - есть определенная ступенька к аскетике, потому что в человеке правильно, гармонично воспитывается душа, он, хотя может и ошибаться, но все-таки, направляется правильным образом. Таким образом в ребенке правильно воспитывается эстетическое чувство, то есть чувство оценки прекрасного и безобразного, высокого и пошлого. Поэтому когда ребенок воспитывается на хорошей литературе, хорошей музыке, когда его с детства водили в музей, показывали хорошую живопись, он уже не так быстро купится на какую-нибудь дешевку. Поэтому когда возникает вопрос о встрече ребенка с современной массовой культурой, то тут уже не стоит вопрос о встрече с культурой, потому54к что он с ней уже знаком, а вопрос о встрече с неким социумом, который эту культуру выражает, с теми «тусовками», которые с этой культурой андеграунда живут. Сам вопрос эстетики для ребенка чаще всего не стоит, сам поиск культуры не обязателен, здесь есть поиск людей, которые говорят на одном языке. И современная культура - это, прежде всего, язык, на котором говорят подростки. И если у подростка уже сформирован свой язык выражения, на фене он говорить уже не будет, у него уже воспитаны другие потребности.
В каком-то смысле сама мировая культура, при всей сложности и запутанности, играет только благую роль, и в какой-то мере может обезопасить ребенка от самых низменных проявлений. Когда мы говорим о подростковой культуре, надо сказать, что эта культура навязана, прежде всего, рекламой и носит невысокий характер. Даже рок-музыка - это уже высокий уровень культуры по сравнению с тем, чем является массовая культура современных молодых людей. А рок- культура - это уже некий уровень, где что-то надо чувствовать и думать, это уже язык определенных людей, посерьезней, чем попса, всякие «муси-пуси», которые раздаются из подворотен и настраивают людей на вестма определенный лад. И если ребенок будет воспитываться в правильной культурной среде, муси-пуси не заденут, он уже будет относиться к этому с презрением. А если воспитания душевного не было, то душа будет насыщаться самым низкопробным качеством и музыки, и литература, и эфира, и анекдотов. И если мы хотим из своего дома сделать некую культурную резервацию, то есть не допускать туда всего этого, то мы должны понять, что мы не можем не выпускать детей из дома. И невозможно спрятаться от псевдокультуры, вот идет ребенок из дома в православную гимназию, но слышит и видит вокруг себя все, что угодно, в метро он успеет увидеть все мужские и женские журналы, все обложки. Пототм он послушает из всех музыкальных киосков все песенки, а идя из школы, он зайдет по дороге в компьютерный салон, зайдет в магазин видеотехники, посмотрит на экраны телевизора, где показывают все, что хотите. Поэтому резервация невозможна, а отсутствие телевизора в доме - это совсем не плюс сейчас. Многие вещи, которые были недопустимы в сознании христиан в девятнадцатом веке, сейчас являются для нас определенными подпорками, что ли. Вот люди не ходили постом в театр, не слушали никакой музыки, закрывали на ключик пианино. А сейчас наоборот - все эти ключики надо взять, все пианино открыть и играть музыку, чтобы дети слушали, и в театр надо сейчас постом ходить, потому что лучше они постом пойдут именно в театр с родителями. То есть все это сейчас делать можно и нужно. Потому что вспомните - когда вы в последний раз с детьми были в театре? А сами когда были в театре? Нас самих-то все это не интересует, потому что «отряхнули мы этот прах с наших ног», а на самом деле это очень важная вещь, потому что если дети не видят в родителях стремления к культуре, они сами не заинтересуется этой культурой, а заинтересуются другой. Надо понимать, что «сын, когда вырастет, последует не твоему совету, а твоему примеру». Поэтому все это вопрос семейной культуры, это не сделаешь искусственным образом. Если дети не будут какие-то вещи переживать совместно с родителями, им насильно ничего не привьешь, через кружки ничего это не сделаешь, это все делается вместе через обще переживание семьи, даже, может быть, через какой-то священный трепет перед культуры, пусть «священный трепет» мы произносим в кавычках. Культура - это основа духовности, прежде всего, это возможность и правильно понять святых отцов. Чтобы по-настоящему читать духовную литературу, нужен некий культурный уровень. Ну как, скажите, без культурного уровня можно читать Василия Великого, или Симеона Нового Богослова? Поэтому для современного христианина доступны брошюрочки, ответы на вопросы, старческие советы, или что-нибудь такое дремучее, что сейчас выпускается массовыми тиражами, что ни в сказке сказать, ни пером описать, а расходится только так, какое-нибудь мракобесие или страшилки православные, вот что сейчас самое популярное. Это все из-за отсутствия культуры, потому что отсутствие культуры даже не дает возможности человеку различать духов, потому что если человек заражается всеми этими бреднями про ИНН, про паспорта, это говорит о такой низкой культуре, если человек не может разобраться в самых простых вещах, ему надо, чтобы Священный Синод ему разъяснял,, что не надо бояться штрих-кодов. Но все равно боятся, потому что какие-то неведомые дремучие старцы сказали, а так как культуры нет, то человек не может понять, что наша Церковь - не старческая Церковь, а апостольская, и это большая разница. И что бы там старцы не сказали, даже очень прозорливые, очень Афонские - слово всегда за самой Церковью, и только когда Церковь свидетельствует, тогда это естественно, а все остальное личное и частное дело даже очень уважаемых отцов. А все потому, что отсутствует изначальная культура отношений, отсутствует иерархичность. Вся культура на самом деле очень иерархична внутри себя, и вот эту внутреннюю иерархичность, шкалу ценностей в человеке - душевных - она выстраивает, и прежде всего, в ребенке.
Даже когда мы отвергаем какие-то вещи, надо думать, что мы делаем. Сейчас очень много споров о фильме Мэла Гибсона «Страсти Христовы», и многие отвернутся от этого и скажут, что невозможно, такой страшный натурализм и так далее. Но с другой стороны, кто может знать, ведь в том мире, в котором сейчас Мэл Гибсон живет, всякое упоминание о Христе - это уже бросание в собак камнями. В Америке нет желания слышать о Христе, там даже сейчас прошли несколько судебных процессов против некоторых учителей, которые произносят имя Бога на своих занятиях, какой-то судья перед входом в суд поставил статую с десятью заповедями, так его в судебном порядке заставили ее убрать, и многое другое. Поэтому когда Мэл Гибсон снимает фильм о Христе, может быть, для него это некое исповедание веры, с его голливудским сознанием и отношением к жизни, но вот такое исповедание. И подобно тому, как кто-то тридцать лет назад слышал «Джизус Крайст Супер-Стар», и потом после этого, переводя английский текст, думал, а как там правильно в Евангелии, надо бы посмотреть, открыл Евангелие и вдруг стал думать. И так везде, мы не можем знать, как и что Господь делает, поэтому мы не можем просто сказать: «Нет, мы не хотим смотреть этот фильм, потому что мы православные». Я думаю, что каждому человеку, если он воспитан в определенной культуре, можно самому дать возможность взвешивать на своих собственных весах какие-то вещи, и не страшно, если он чего-то не сразу поймет, потом он разберется обязательно. Если мы вспомним героя поэмы Гоголя Собакевича, то он лягушку, даже если ее сахаром посыпать, есть не стал бы, потому что был воспитан на хорошей осетрине. Это и есть некий критерий. И мы не должны сразу все отвергать, культура как раз и дает нам возможность отвергать не сразу, а сначала с этим ознакомиться, и если это будет вызывать в нас рвотный рефлекс, то это хорошая реакция. Если человек, открыв книжку Сорокина «Голубое сало» почувствует непреодолимо желание вырвать, то это очень хороший рефлекс, реакция культуры на эту книгу.
И пускай наши дети встречаются с современной культурой, пускай им встретится «Голубое сало», Пелевин, любая мерзость, но главное, чтобы они почувствовали этот рвотный рефлекс. Но для этого надо, чтобы они до этого умели читать хорошую литературу, имели вкус к настоящему живому слову. И тогда ничего не соблазнит, а других людей, которые не воспитывались на настоящей культуре, это тоже по большому счету не соблазнит, потому что они давно уже соблазнены самым низменным уровнем, и во всех книгах они ищут знакомого помойного запаха, потому что они другого ничего не знали. И я не боюсь знакомить детей с современной культурой, потому что если ребенок в принципе с какой-то культурой знаком хорошо, то он обязательно переболеет своим возрастом, поговорит на своем подростковом языке со своими сверстниками, а потом все это отсеется. ну что говорить, мы ведь тоже в свое время разные книжки читали, в том числе и самые непотребные.
А другая проблема в том, что они не приучены читать, а приучены смотреть, приучены жить определенным ритмом, совершенно не словесным и даже не музыкальным. Для того, чтобы прочесть книжку того же Пелевина, надо ее еще и в руки взять.
Вопросы.
В. Что давать читать детям, какие книги конкретно?
О. Что давать читать детям? Вот моя жена Диккенса детям читает перед сном, Джека Лондона, «Три мушкетера». Вот очень все боятся Александра Дюма, чего там только у него нет, и супружеские измены, архиерей там отравитель ужасный. Но ведь это мы можем оценить только с точки зрения взрослого православного человека, но кому из нас в детстве приходило в голову, что мадам Бонасье не совсем правильно себя ведет как жена. Нас увлекало совершенно другое. Культура так и срабатывает для ребенка, все эти вещи, которые ребенок или не знает, или не обращает внимания…
В. Сейчас все уже все знают.
О. И мы все знали, не из телевизора, так из подворотни. Не в этом дело. Все-таки детское сознание избирательно, оно принимает то, чего ищет душа, детское сердце. И поэтому во всех приключенческих романах Дюма детское сердце ищет благородства, романтики, героических вещей, и находит. А все остальное остается за бортом детского сознания. Поэтому всю подростковую литературу можно давать читать совершенно безопасно. Ну, если они хотят читать Гарри Поттера, пускай читают. Просто это совершенно пустая литература, в ней нет ничего ни такого прекрасного, что там увидел диакон Андрей Кураев, она совершенно пустая и бездарная, она написана как сериальный приключенческий роман, который сразу приучает сознание к поиску продолжения - что будет дальше, дальше… И она быстро забудется, и читают ее ребята потому, что все читают, не оставит она следа ни хорошего, ни плохого. И чтобы ребенок не чувствовал себя ущемленным, ну, пусть почитает. С другой стороны, мы с вами должны понять, что наши дети гораздо больше ограничены в возможностях, чем дети из нехристианских семей. У них есть посты, есть тяжелые воскресные дни, когда все другие дети отдыхают, а наши дети трудятся, им тяжело, отучившись всю неделю, идти в храм. Наши дети лишены многих удовольствий, они лишены простого отдыха, и поэтому еще и лишать их телевизора, фильмов - это не всегда правильно. Поэтому если смотреть телевизор избирательно, иметь дома видеомагнитофон с хорошими фильмами и давать ребенку их смотреть - плохого не будет, надо жалеть наших детей.
Е.М. Батюшка, с одной стороны, вопрос о круге чтения - это отдельный вопрос, хотя и очень важный, но не кажется ли, что мы этому Гарри Поттеру уделяем слишком много внимания. Я, например, не читала Гарри Поттера, и немногие родители возьмут на себя труд взять и почитать то, что читают их дети. Но тут есть мои коллеги из школы, где я преподаю, и они читали, и у них есть мнение, что это не просто пустая литература, но там есть и кое-что зловредное. Но вот что еще хотелось бы обсудить: у нас в храме есть определенное тяготение к народной культуре, к фольклору. И к ней можно относиться по-разному, кто-то считает, что там полно язычества и так далее. Все-таки, традиционная культура, народная, и классическая, хорошая, в первую очередь направлена на воспитание. Они образовывают детей, воспитывают. Фольклорные песни, например, сопровождали определенную работу, домашний быт и так далее. Но мне кажется, что современная культура направлена на развлечение, попросту говоря. Все призывает оторваться, оттянуться, недаром возникли эти слова. Я не уверена в том, что традиционная культура призывала человека оттянуться. Так или нет?
О. Многие вещи в традиционной культуре направлены именно на отдых. Хороводы, некоторые песни, застольные. Да, слова другие, но многое из того, что в традиционной культуре нам нравится, было образом отдохновения. Литература иначе и не воспринималось, как отдохновение. Музыка всегда была элементом отдыха, в том числе опера, театр - то место, куда люди ходили оттянуться, но по-старинному. Тут дело в другом, в том, что культура никогда не носила коммерческого содержания, не становилась шоу-бизнесом. Это был всегда удел избранных, культура, «священная жертва» Аполлону. Пушкин жаловался, что можно рукопись продать, но никогда литература, культура не была доходной, не была профессией. Она была определенным выражением мыслей, музыканты, конечно, получали деньги, сочиняя какие-то произведения по заказу - Моцарт, Бах, но сочиняли они не ради денег, а зарабатывали, давая уроки музыки при дворах. Тоже самое художники, зарабатывали, в основном, на придворных портретах. А вот современная культура опасно именно тем, что она носит заказной, коммерческий характер, и поэтому она будет всегда направлена на низкий уровень, на выжимание денег, на то, что легче всегда покупается и продается. Вот в чем ее опасность, а не в том, что современная культура существует для развлечения. Просто развлекаться легче всего под «Муси-Пуси», а на концерт классической музыки для этого не пойдешь.
В. Я являюсь преподавателем «изо» и столкнулась с тем, что в традиционном декоративно-прикладном искусстве, даже в росписи пасхальных яиц преобладают языческие мотивы. Хочется соблюсти какою-то традицию.
О. А почему вас так пугает символика язычества? Она ведь бывает на священнических облачениях. Вы видели на них изображение свастики? Очень часто на облачениях кресты изображают в виде свастики, и ничего страшного в этом нет. В другую стороны кресты завернуты, «коловрат». Это абсолютно языческий символ, ну и что? Это все мертвое, как язычество, но точки зрения красоты - это живое. Не бойтесь, ничего страшного в этом нет. Вот вы блины печете на масленицу? Ну и что Вы делаете такого ужасного, языческого? Вы что, объясняете детям все это, что вот дети, мы с вами сейчас едим блины, и это бывший языческий символ, а мы с вами православные… Вы же ничего этого не говорите, а просто намазываете блин красной икрой - и в рот. А если вы ведете занятия, и хотите образовать детей - то рассказываете про язычество. Ничего здесь противоречащего христианству быть не может. Христианство боролось прежде всего с языческим сознанием, а не с языческими декоративными вещами, со служением ложным богам. В храме Святой Софии в Константинополе стояли колонны, вывезенные из языческих храмов, и многие храмы были украшены остатками языческих капищ. Христианство принимает в себя всю полноту языческой культуры, языческой мудрости. Когда воцарился Юлиан Отступник, он прежде всего запретил преподавать в христианских школах языческих классических авторов, то есть лишил христиан культуры. И тогда христиане гекзаметром перевели Священное Писание, Писание преподавали тогда в Александрийском стихе или в гекзаметре, чтобы дети приучались к настоящей культуре. Но форма языческого стиха - это тоже декоративная форма, и все здесь в порядке.
В. Часто сатана в некоторых произведениях - в частности, в «Мастере и Маргарите» - это вот такой интеллектуал, который даже и ничего такого плохого не делает, а даже как будто бы наказал зло, и вот сейчас, например, в фильмах встречается такой увлекательный образ сатаны, и как к этому относиться? Раньше образ сатаны - это было страшно, зло, даже произносить это слово было страшно, а вот сейчас этот образ совсем другой, мягкий, справедливый даже.
О. Относиться к этому надо так же, как и всегда, никаких особых отношений в этом смысле сейчас нет. «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его». Но с другой стороны, мы из-за такого образа не можем вычеркнуть «Мастера и Маргариту» из списка произведений литературы, отношение к этому просто должно быть очевидно. Такое, что эта книга - это лже-Евангелие, Евангелие от Воланда. Это тогда, когда мы читали с вами «Мастера и Маргариту» - это было знакомство с Евангелием, только с заднего хода. Но по сути дела всегда можно задать подросткам такой вопрос: чье Евангелие им ближе, «Мастер и Маргарита» - ведь это Евангелие без Христа, там нет Христа. Так что относиться ко всему этому со всей строгостью христианского закона. Мы сатану поэтизировать не будем, хотя многие поэты и писатели этим занимались. «Печальный демон, дух изгнанья…» и так далее.
В. А вот если вспомнить вот эту ужасную выставку «Осторожно, религия»… Вот многие говорят, что, например, Врубель - он же изображал демона. И вот придет какой-то православный, обольет краской этого демона и скажет, что он оскорбляет мои христианские чувства. Как вот тут быть?
О. Вы можете относиться к этому как к произведению Врубеля, который написал в поэтизированной форме образ демона, выразил тем самым свои мысли и чувства. Но если бы он нарисовал Иисуса Христа с сигареткой во рту - это совсем другое дело. Там нет никакого искусства и никакой культуры, там этого не было принципиально. Эта выставка была сделана с самым простым смыслом - проверить на вшивость православных христиан. Опять смолчат? Опять стерпят, сделают вид, что ничего не произошло? Если да, тогда можно и дальше. Но слава Богу, этого не произошло. Это ведь подмена, одно дело, когда кто-то пытается искать, выразить что-то в своем искусстве, тут можно спорить, не соглашаться. Но спорить с тремя буквами на заборе - невозможно, их просто надо замазать краской.
В. Я хочу вернуться к чтению, и ответить на вопрос, что сейчас надо читать. Мне кажется, что этот вопрос во многом надуманный, и именно по той причине, о которой Вы сказали в самом начале - оттого, что мы выплеснули - желая стать очень православными -почему-то забыли, что нашим детям надо читать ровным счетом то же, что читали мы с вами. И не только классику русскую, произнося это слово с придыханием, а классику советскую, великолепные детские книжки, на которых вырос и мой сын, и все дети, у которых родители моего возраста. Это - и Кассиль, и Гайдар. Гайдар - замечательный автор, он мальчиков воспитывал, и воспитывал героику, романтику, отношения с друзьями, это Рыбаков, «Кортик» и «Бронзовая птица»… Да масса литературы, которую надо читать нашим детям. Я до сих пор помню великую для меня книгу, которую я в детстве зачитала до дыр - «Четвертая высота» про Гулю Королеву - все, что угодно, и героика, и романтика там. И все можно объяснить детям, если они чего-то не понимают уже в тех реалиях.
О. Совершенно с вами согласен. Вот Гомера кто-нибудь читал из наших детей? Вот представьте себе, что растет целое поколение, которое не читало Гомера! В общем, есть, что читать.
Е.М. В общем, эту тему надо закрыть. И нужно, чтобы мы ничего не боялись, действительно, в одно время мы и правда сильно перегнули палку. Льюиса нельзя читать, но тогда и Лескова нельзя читать. Тогда, батюшка, еще один глобальный вопрос: что делать с рок-музыкой?
О. Да ничего. Простите, но рок-музыка - это смешно даже говорить, это музыка середины прошлого века, даже прошлого тысячелетия. Все рок-музыканты давно уже пенсионеры. Это уже вчерашний день, нашим детям уже не рок-музыка вредна, не она может их соблазнить, а эти муси-пуси бесконечные.
В. Да они и не слушают это.
О. Слушают, потому что это звучит везде. Столько пошлости льется кругом, столько беспардонности в этой коммерческой культуре, так что рок-музыка в каком-то смысле противостоит даже этому, потому что по сути своей - рок это не коммерческая музыка, это музыка протеста, эпатажа, чего-то такого, что нельзя сделать поточной. Хотя если и рок музыку сделать поточной, она сразу превращается в такую патоку, де6лается такой же попсой. Так что нету сейчас рок-музыки, она умерла давно, и нету сейчас ничего нового в ней. И рок-музыка уже не является основой новой молодежной культуры. Это мы с вами слушаем рок-музыку, я ее слушаю, и мои дети ее слушают вместе со мной, Битлз, Пинк Флойд, «Кино», «ДДТ».
Е.М. Действительно, музыка для подростков - не столько явление культуры, сколько средство общения, это их язык. И они создают какие-то свои группы, и им интересно, и это все начинает им заменять церковь.
О. К этому надо быть готовым, это естественно, что подростки на какое-то время уходят из церкви. Но ничего, потом придут.
Е.М. В нашем храме был такой случай, наш мальчик организовал музыкальную группу, они стали собираться по воскресеньям, так было удобно другим ребятам. И он перестал ходить на литургию, не потому, что стал неверующим, а потому что у них репетиция. И у мамы была трагедия.
О. Не всегда нежелание ребенка идти в храм связано с отречением от веры, иногда этот период, который надо уметь пережить. Надо все-таки давать детям какую-то свободу, уметь им доверять. И в том, что дети создают какие-то свои общества, нет ничего плохого. У нас к величайшему сожалению просто нет такой возможности что-то делать для наших подростков при церкви, нет для подростков каких-то своих клубов, нет таких возможностей создать рок-группу при приходе или футбольную команду. А это вопрос общения, им некуда пойти, и ничего удивительного, если они будут искать что-то свое. просто надо смотреть - не очень это ли страшно, не слишком ли далеко ушел, ну и слава Богу. Если до него можно еще докричаться - то не беда.
Е.М. А вот Вы благословляете детей в своей гимназии дискотеки, например, устраивать? Как вы праздники какие-то проводите?
О. Нет, дискотек у нас нет. У нас есть спектакли, детский театр - это вообще хороший культурологический выход, наши мальчики ходят на казачий хор. Хотели они и рок-группу организовать, но больше одного раза их не хватило, потому что нужен кто-то, кто мог бы их организовать. Дети сами не могут еще ничего сделать. А в дискотеках я не вижу смысла, честно говоря.
В. Моему сыну двадцать два года, он некрещеный, по моей просьбе четвертый год носит на груди крестик, привезенный со Святой земли. Все время сидит за компьютером, как мне себя вести? Как сделать так, чтобы он крестился и обратился к Богу?
О. Только молиться, другого пути нет. Нету других способов, кроме молитвы. Господь направит его сердце для какого-то нужного и важного разговора, а вы молитесь и не унывайте.
В. У меня в квартире много икон, и в его комнате тоже, но он реагирует на это отрицательно. Что же, я должна уменьшить количество икон?
О. Да не надо ничего вам делать, живите естественно, так как вам хочется. если он реагирует хоть как-то, это хорошо, значит, он живой, ваш сын.
В. Мне кажется, что нельзя воспитать тому, что сам не чувствуешь, не умеешь, не знаешь. Когда наши дети растут, это и наше второе рождение. И прежде, чем им что-то предложить, мы сами должны стараться жить так, чтобы благодать Святого духа постоянно пребывала с нами, хотя это очень трудно. И тогда эта благодать подскажет в нужный момент, как нужно поступать с ребенком, строго ли или наоборот, наказать или нет, отключить телевизор или посадить его к нему. И невозможно все решить заранее, и поступим так, как поступим, и даже сами не будем знать, правильно это или нет.