ЗЕМЛЯ И НЕБО ДАЛЕКИ ДРУГ ОТ ДРУГА 8 глава

Внешнее и внутреннее не так уж различны. Внешнее - это также часть внутреннего, хотя, разумеется, самая внешняя часть. А внутреннее - это также часть внешнего, хотя, разумеется, самая внутренняя часть. И все же они не отдельны, они едины. Никогда не разъединяйте их. Это одна и та же реальность, такая же, как периферия и центр. Центр не может существовать без периферии, и периферия не может существовать без центра. Если пери­ферия лишена центра, ее нельзя назвать периферией, а если центр лишен периферии, его нельзя больше называть центром. Почему? Потому что центр так же зависит от периферии, как периферия зависит от центра. По­верхность - это часть глубины, а глубина - часть поверхности. Таково пра­вильное понимание.

Симаб: «Потому что внешнее есть проводник внутреннего».

Много раз случается так, что люди приходят ко мне и говорят: «Мы хо­тим быть саньясинами, но каков толк от внешнего: от платья, малы и про­чих вещей?» Одна женщина написала мне: «Ошо, я люблю вас и хочу вам сдаться, но я не в состоянии сдаться оранжевому платью и ненавижу вашу малу».

Таков логичный ум. Логичный ум говорит: «Внутреннее - это внутрен­нее, а внешнее - это внешнее, так что люби Ошо изнутри. Какой толк от всяких внешних проявлений?» А между тем, когда вы голодны, вы едите что-то извне. Вы же не говорите: «Голод внутри, и я могу не идти в кафе и не заботиться о пище. Какой толк в пище? Голод ведь внутри».

И, тем не менее, внутренний голод насыщается, удовлетворяется внеш­ней пищей - потому что внешнее постоянно преобразуется во внутреннее. Когда вы едите, жуете, перевариваете, пища становится внутренней. А то, что является внутренним, постепенно становится вашим внешним. Жизнь беспрестанно меняется - двигаясь изнутри вовне и извне вовнутрь. Это по­трясающее движение между двумя полярностями.

Так что не создавайте для себя подобных логических проблем. Не раз­деляйте. Вы едины. Вы и внутренни, и внешни. Поэтому саньясин должен быть и тем, и другим одновременно - внутренним и внешним.

Вы только взгляните на этот абсурд. Вы говорите: «Я люблю вас, Ошо, но я ненавижу вашу малу». Это же невозможно. Что-то одно должно быть ложным: либо вы не любите меня, либо вы не можете ненавидеть малу. Ес­ли вы ненавидите малу, вы не можете любить меня, а если вы любите меня, вы не можете ненавидеть малу. Впрочем, мне понятно, почему стало воз­можным такое заявление. Вы разделяете внешнее и внутреннее.

Когда вы любите мужчину или женщину, вы не разделяете внешнее и внутреннее. Вы не говорите: «Я не прикоснусь к твоему телу, потому что я люблю тебя изнутри - зачем касаться твоего тела? Я люблю тебя, но я не­навижу твое тело». Вы когда-нибудь говорили такое какой-нибудь женщи­не? - «Я люблю тебя, но я ненавижу твое тело»? Она же никогда вас не простит. Вы говорили такое какому-нибудь мужчине: «Я безумно тебя люблю, но только не прикасайся ко мне, не делай ничего внешнего. Зачем обниматься и целоваться? Незачем. Мы можем любить как внутренние цен­тры». Но будет ли расти такая любовь? Будет ли утолена такая любовь? Бу­дет ли удовлетворена такая любовь? Это невозможно.

Симаб: «Потому что внешнее есть проводник внутреннего. Книги по­знакомят тебя с некоторыми сторонами внутреннего, то же самое сде­лают лекции. Без них ты не сможешь двигаться вперед».

Мулакаб: «Но почему мы не можем сделать этого без книг?»

Логика желает быть последовательной, а жизнь непоследовательна. Ло­гика говорит: «Если книги не нужны, значит, они не нужны. И почему мы тогда не можем без них действовать? Почему бы тебе не быть последова­тельным? Почему ты непоследователен? Или ты говори, что книги беспо­лезны, и сожги их, или говори, что они полезны, и поклоняйся им».

Но человек, понимающий жизнь, не бывает сторонником крайних взглядов. Он говорит: «Книги можно использовать, но нет необходимости им поклоняться. Книги можно использовать, но нет необходимости их сжи­гать». И то, и другое - крайности, и то, и другое - частичные точки зрения.

Суфии не согласятся с Мастерами дзен, сжигающими священные книги, потому что, когда вы сжигаете священные книги, вы тем самым показывае­те, что все еще слишком привязаны к ним, а иначе к чему их сжигать? К чему брать на себя такой труд? У вас есть некоторая привязанность, неко­торая навязчивая идея - вы способны либо поклоняться им, либо сжигать, но вы не способны их просто использовать. Тогда как суфии более прак­тичны.

Люди лишь прыгают от одной крайности к другой, а, между тем, логика всегда может вас обмануть, потому что она претендует на какую-то после­довательность.

Человек-коротышка крадется на цыпочках по улице Эм Джи Роуд, вре­мя от времени останавливаясь, чтобы посыпать дорогу каким-то порошком, извлекая его из сумки, которую держит в руке. Поведение его такое стран­ное, что вскоре привлекает внимание толпы. Полицейский решил разо­браться, в чем дело, и подошел к этому человеку.

- Что у вас в сумке? - скрашивает он.

- Порошок «Вофль», - отвечает коротышка.

- Что это? - недоумевает полицейский.

- Порошок «Вофль» - это мое изобретение, - поясняет человек, - он может быть использован для уничтожения всевозможных ядовитых змей, львов, тигров, слонов и т. д., и т. п.

- Но здесь, на Эм Джи Роуд, не водятся ни змеи, ни львы, ни тигры, ни слоны, - начинает было объяснять полицейский.

- Знаю, - говорит коротышка, - это достаточно сильное средство.

Это очень последовательно. Именно из-за этого достаточно сильного средства вы не увидите никаких слонов, тигров, львов. Это ведь достаточно сильное средство.

Логика очень самодостаточна. Она создает весьма последовательный мир понятий. Если вы решили, что священные книги полезны, логика тогда скажет: «Вот и поклоняйтесь им. Поместите их на высокий пьедестал. Они и есть истина, воплощение истины». Или, если вы говорите: «Истина не в словах», тогда священные книги бессмысленны, тогда выбросьте их, со­жгите их. Вы должны либо поклоняться им, либо надругаться над ними.

А, между тем, по-настоящему практичный человек, прагматичный че­ловек будет их использовать. Он не будет ни поклоняться им, ни оскорб­лять их - потому что и то, и другое - эмоциональные отношения. Вы же не поклоняетесь расписанию движения поездов и не сжигаете расписание дви­жения поездов - вы просто используете его. Все священные книги - это расписания движения поездов для внутреннего путешествия. Сами они не являются внутренним путешествием, запомните; это карты. Карта Индии -это не сама Индия. Посмотрев на карту Индии, вы не посетите Индии, од­нако из-за того, что она не Индия, нет надобности ее сжигать. Она может быть полезной. Она может быть неоценимо полезной. Она может привести вас к настоящей Индии.

И дорожная карта бывает нужной, когда вы путешествуете по незнако­мой местности. Дорожная карта содержит много сведений - кроме одного: как ее сложить! Ее можно использовать. Такова прагматичная точка зрения.

Мулакаб: «Но почему мы не сможем сделать этого без книг?»

Симаб: «Потому же, почему ты не можешь думать без слов. Ты был воспитан на книгах, и ум твой так изменен книгами и лекциями, слушани­ем и говорением, что внутреннее может говорить с тобой только по­средством внешнего. И тогда ты сможешь постичь все, что захочешь».

Мы воспитаны на книгах. Ум наш есть не что иное, как слова, логика, философия. И если этот ум необходимо переделать, то достучаться до него нужно так, чтобы он смог понять. Поэтому Мастера используют слова. Ма­стера используют даже логику. Мастера используют все, что может им хоть как-то помочь.

Однако все их усилия направлены на то, чтобы вывести вас за пределы вас самих. Они используют слова с тем, чтобы выйти за пределы слов, и они используют ваш ум с тем, чтобы отбросить его и стать без-умными, стать не-умом.

Мулакаб: «Это относится к каждому?»

Это опять-таки логика, пытающаяся найти последовательность. «Это относится к каждому?» Логика вечно обобщает, тогда как реальность не является обобщением. Здесь есть уникальные индивидуальности, но нет обобщений. Вы когда-нибудь видели человека? Вы видите Тирту, вы види­те Манишу, вы видите Судху, вы видите Шилу, вы видите Мадхури - вы видите многих, но вы никогда не видите человека. Человек - это обобще­ние. Вы никогда не встретите человека. Вы всегда будете встречать кон­кретных мужчин, женщин, но не человека. Именно конкретных. А, между тем, логика живет в обобщениях.

Мулакаб: «Это относится к каждому?»

Симаб: «Это относится к тому, к кому это относится. И прежде всего это относится к тем, кто думает, что это к ним не имеет отно­шения!»

Это чрезвычайно важно. Держите это всегда в своей голове:

«И прежде всего это относится к тем, кто думает, что это к ним не имеет отношения!»

- потому что это последний обман ума. Последний трюк, стратегия ума в защиту самого себя: «Это ко мне не относится». Вы всегда делаетесь жертвами этого трюка: «Это ко мне не относится».

Люди пишут мне: «Ошо, то, что вы говорите, было просто великолепно. И многим это пойдет на пользу, многим - но только не мне».

Мне рассказывали о человеке, который имел обыкновение ходить в церковь для того, чтобы слушать священника, и каждый день, каждый раз, уходя, он говорил священнику: «Вы хорошо сделали. Хорошо били. Всем тем людям это было необходимо».

Постепенно это стало для священника своего рода наркотиком. Таким эгоистичным был этот человек. Это стало чем-то само собой разумеющим­ся. Всякий раз, когда священник говорил, в конце его речи его ждал тот че­ловек со словами: «Вы хорошо делали. Хорошо били. Всем тем людям это было необходимо. Они заслужили это. Вы правильно поступили по отно­шению к ним. Это пойдет им на пользу».

И священник поджидал удобного случая, чтобы обратиться с речью к этому человеку. И вот однажды это произошло. Был сильный дождь, и пришел только этот человек. Кроме него, никого больше не было. И свя­щенник подумал: «Посмотрим, что он скажет на этот раз». А человек ждал.

Когда священник закончил, человек сказал, прежде чем уйти: «Вы хо­рошо делали. Им бы это принесло большую пользу, если бы они были здесь. Бедняги! Они упустили. Я им сочувствую».

Помните: все, что говорится Мастером, говорится вам, и прежде всего вам. Не примешивайте в это других. А если вам кажется, что это к вам не относится, тогда это относится к вам без сомнения и абсолютно. Всегда, ко­гда вам хочется сделать для себя исключение, будьте осторожны. Вы оду­рачиваетесь своим умом. Будьте осторожны, избегайте этой западни. И ес­ли вы будете осторожны и будете избегать этой западни, вы сможете стать исключением. Когда вы не считаете себя исключением, тогда только вы и можете стать исключением. Когда вы не считаете себя великими, тогда только вы и можете стать великими. Когда вы не считаете себя очень скромными, тогда только вы и можете стать скромными. Все, что хорошо, не сознает само себя, оно невинно.

 

Глава 8

Отдых от здравомыслия

3 сентября 1977 года

Первый вопрос:

Каждый раз, когда я влюбляюсь, все вокруг меня начинает рушиться. Судя по всему, я теряю свой центр, но в этом состоянии я не знаю, есть у меня центр или нет. Все приходит в смятение и шатается.

Вопрос от Кришны Прийи.

Первое: у тебя пока нет центра. А то, что ты ощущаешь как центр, яв­ляется всего-навсего эго. Это не есть твой подлинный центр. Это псевдо­ощущение, весьма иллюзорное. И потому, когда ты влюбляешься, эго исче­зает. Эго не способно существовать в любви. Любовь - это что-то гораздо более истинное, гораздо более подлинное, чем ты сама. Вот почему у тебя всегда будет ощущение, что все становится немного сумасшедшим - пото­му что ты не в состоянии все это контролировать. Контроля больше нет. А когда его больше нет, кто будет контролировать и дисциплинировать? И то­гда ты погружаешься в хаос.

Впрочем, этот хаос куда прекраснее, чем уродливое эго. Из этого хаоса рождаются все звезды. Из этого хаоса рождаешься заново ты. Это возрож­дение. Каждый новый любовный роман - это новое рождение.

Так что не принимай этого в штыки. Не думай, что ты что-то теряешь в любви - тебе терять нечего. Если у тебя что-то есть, то потерять это невоз­можно. Если у тебя есть настоящий центр, тогда любовь поддержит центр, объединит его, сделает его более кристаллизованным. Истина помогает ис­тине.

К примеру, если в комнате темно и ты вносишь светильник, темнота исчезает. Но если там светло и появляется светильник - комната становится еще светлей, чем была прежде. Света становится в два раза больше.

Эго напоминает тьму, ложную сущность. Оно существует только по ви­димости, у него нет безусловной реальности. Когда появляется свет любви, тьма отступает. Если у тебя есть настоящий центр, то, что Гурджиев назы­вает кристаллизацией, или то, что индуисты называют атманом, или то, что суфии называют рухом, духом - если у тебя он действительно есть, то­гда каждый любовный роман будет делать его все более и более ясным, все более и более прозрачным, все более и более ощутимым. Каждый любов­ный роман будет шагом - ты будешь двигаться выше в кристаллизацию.

Так что нужно понять, прежде всего, вот что: не выбирай эго - всегда выбирай любовь. Когда возникает выбор между настоящим и ненастоящим - выбирай настоящее, даже если настоящее доставляет иногда неудобства. А оно действительно доставляет неудобства. Впрочем, мы уже выбрали не­настоящее, потому что оно удобно - это единственная причина по которой мы его выбрали. Существует только одна причина: оно удобно. А между тем, вы должны проходить через неудобства. И неудобства эти есть то, что я называю тапасчаръей, аскетизмом, садханой. Это и есть то, что означает инициацию на путь.

Всегда выбирайте настоящее, каким бы плохим, каким бы болезненным и разрушительным оно ни казалось. Даже если оно похоже на смерть - вы­бирайте его, и оно принесет вам пользу. Никогда не выбирайте комфортное, удобное, буржуазное, иначе вы проживете жизнь вражды, если вам повезет, или жизнь обмана, если вам не так повезет, или, если вам совсем не пове­зет, жизнь зомби.

Любовь вызволяет вас из вашего эго, из вашего прошлого, из привыч­ного шаблона вашей жизни. И потому кажется смятением.

Наблюдение Прийи верно. Она говорит: «Каждый раз, когда я влюбля­юсь, все вокруг меня начинает рушиться». Она влюбляется по-настоящему. Я наблюдал ее любовь. Уж если она влюбляется, то влюбляется по-настоящему. Это никогда не бывает наполовину, это никогда не бывает те­пловатым. Она на самом деле становится сумасшедшей, впадает в исступ­ление. И это происходит опять, вот почему она задала такой вопрос.

А между тем, это хорошо. И волноваться здесь не о чем. Избавляйтесь от эго. Сумасшествие иногда бывает сущностно необходимым для того, чтобы оставалось здравомыслие. А если вы всегда здравомыслящи, здраво­мыслие ваше тогда подозрительно. Тогда вы, должно быть, носите в себе сильный невроз, скрытый за вами, и в любой день он может взорваться, прорваться. Вы сидите на вулкане. И хорошо бывает взять несколько вы­ходных дней, дабы отдохнуть от здравомыслия. Воскресенье хорошо. За­бывайте, время от времени все о своем здравомыслии, все о своих прави­лах, о дисциплине, контролирующей поведение - обо всей этой чепухе. Иногда берите выходной, расслабляйтесь и входите в исступление.

Если вы входите в исступление намеренно, сознательно, полностью осознавая, оно станет невероятным переживанием. И вы никогда не будете в опасности. Когда вы входите в исступление сознательно, вы сможете вер­нуться. Вы знаете, как вы в него входите, и вы знаете, как от него избав­ляться.

Но когда вы не входите сознательно, когда вас бросает вулкан, что внутри вас, тогда это уже не ваш выбор, а всего лишь случай; когда дело обстоит не так, что вы берете выходной, а так, что вы принуждены отправ­ляться в выходной, тогда вернуться уже не в ваших силах. Это и происхо­дит с сумасшедшими. Они становятся сумасшедшими только тогда, когда они накопили столько сумасшествия, что им теперь уже невозможно его контролировать. Оно потопляет их. И они тогда уже не в состоянии вер­нуться обратно.

А здесь, живя рядом с вами, я учу вас одному сущностному принципу сохранения здравомыслия, то есть намеренно, сознательно, прилагать спе­циальные усилия сходить, время от времени, с ума. Это благотворное пере­живание. Вы остаетесь доступны обеим полярным противоположностям: здравомыслию и сумасшествию. Вы раскачиваетесь, вы обладаете свобо­дой.

Тот, кто всегда обладает здравомыслием, несвободен; несвободен также тот, кто всегда остается сумасшедшим. Но тот, кто способен раскачиваться от здравомыслия к сумасшествию, и раскачиваться легко, плавно, беспре­пятственно, обладает великой свободой. Это те люди, которые познали, что такое жизнь. Все мистики - это сумасшедшие, а все сумасшедшие могли стать мистиками, просто они упустили. Но когда ты идешь самостоятельно, ты обладаешь способностью вернуться. Вот суть того, чему я здесь учу. Я учу вас сознательному сумасшествию.

Так что, Прийя, входи в это, не бойся. Все, что ты теряешь, не стоит то­го, чтобы быть сохраненным.

И второе. Она говорит: «Судя по всему, я теряю свой центр, но я не знаю, есть у меня центр или нет». Это тоже хорошее наблюдение. У тебя его пока нет. Эго должно полностью исчезнуть - только тогда можно будет увидеть настоящий центр. Когда облака исчезнут, вы увидите солнце.

Лишь после того, как ты войдешь в глубокую любовь и эго будет дей­ствительно отброшено - а существует нечто ценное, что можно обрести, если ты действительно отбросишь эго, такова цена, которую придется за­платить, когда ты действительно глубоко полюбишь - тогда в тебе возник­нет новая сочлененность.

Любовь делает две вещи: устраняет эго, а потом дает тебе центр. Лю­бовь - это великая алхимия.

Существует три вида любви - я называю их любовью один, любовью два и любовью три. Первая любовь ориентирована на объект, существует объект любви. Ты видишь красивую женщину, исполненную грации, хоро­шо сложенную. И ты охвачен трепетом. И думаешь, что влюбляешься. Лю­бовь появилась в тебе оттого, что женщина красива, оттого, что женщина мила, оттого, что женщина хороша. Иногда любовь вызывается в тебе объ­ектом. Ты, по сути дела, не являешься ее хозяином; любовь исходит извне. Ты можешь быть весьма далеким от любви, у тебя может не быть этого ка­чества, у тебя может не быть этого благословения, но из-за того, что жен­щина красива, ты думаешь, что в тебе появляется любовь. Это ориентиро­ванность на объект.

Такова обычная любовь. Это то, что известно как эрос. Это вожделе­ние. Как завладеть этим красивым объектом? Как сделать ее своей собст­венной? Но помни, если женщина красива, то она красива не только для те­бя - она красива для всех. И потому в нее будут влюбляться многие. И появится сильная ревность, соперничество и всевозможные безобразия, ко­торые входят в любовь, так называемую любовь.

Мулла Насреддин женился на очень уродливой женщине, на такой уродливой, какую только можно себе представить. И друзья его, естествен­но, были озадачены, они спрашивали Муллу: «У тебя же есть деньги, у тебя есть престиж, ты же мог взять себе любую красивую женщину, которую бы только захотел - зачем же ты выбрал эту уродину?»

«Есть одна причина, - ответил он, - я никогда не буду страдать от рев­ности. Эта женщина всегда будет мне верна. Я не смогу поверить, что ее кто-то любит. На самом деле, даже я ее не люблю. Это невозможно. И по­этому я уверен, что никто не сможет ее полюбить».

У мусульман есть традиция: когда жена впервые входит к мужу, она спрашивает его - ведь мусульманская женщина должна скрываться за пур-дахой, за занавесом, она не может всем показывать свое лицо - и поэтому жена спрашивает мужа: «Кому мне можно показывать свое лицо, и кому мне нельзя показывать свое лицо?»

И вот когда эта женщина спросила Муллу: «Кому мне можно показы­вать свое лицо, и кому мне нельзя его показывать?», - Мулла сказал: «Ты можешь показывать его кому угодно, кроме меня!»

Если ты влюбляешься в красивую женщину или в красивого мужчину, ты попадаешь в затруднительное положение. Тебя ждет ревность, тебя ждет убийство, тебя что-то ждет. Ты попадаешь в затруднительное положение. И с самого начала ты начнешь обладать - с тем, чтобы не оставить никакой возможности для чего-нибудь плохого или выходящего из сферы твоего контроля. И начнешь уничтожать женщину или мужчину. Ты перестанешь давать свободу. Ты будешь со всех сторон ограждать свою женщину и за­кроешь все двери.

А между тем, женщина была красивой, потому что была свободной. Свобода - это такая составляющая красоты, что когда ты видишь птицу в небе, открытом ветрам, то это одна птица, а когда ты видишь ту же самую птицу в клетке, то это уже другая птица. Птица в небе, открытом ветрам, обладает особой красотой. Она живая, она свободная. Все небо принадле­жит ей. Но та же самая птица, помещенная в клетку, становится безобраз­ной. Свобода исчезла, небо исчезло. И крылья ее теперь сделались бес­смысленными, они стали каким-то бременем. Они остались от прошлого и вызывают мучения. Теперь это уже не та птица.

Когда ты любил эту женщину, она была свободной, ты любил свободу. Но когда ты приводишь ее в дом, ты уничтожаешь всякую возможность свободы, однако в самом этом уничтожении ты уничтожаешь красоту. И тогда в один прекрасный день ты вдруг обнаружишь, что совсем не любишь эту женщину, потому что она больше не красива. Это происходит каждый раз. И тогда ты принимаешься искать другую женщину, но не видишь, что произошло; ты не обращаешь внимания на этот механизм, на то, как ты сам уничтожил красоту этой женщины.

Это первый вид любви: любовь один. Остерегайся ее. Она немного сто­ит, она немного значит, она лишена ценности. Но если ты этого не осозна­ешь, ты так и останешься в ловушке любви один.

Любовь два: объект не важен - важна твоя субъективность. Ты любишь и поэтому даруешь кому-то свою любовь. А между тем, любовь - это твое качество, она не ориентирована на объект. Субъект переполнен качеством любви, само существование есть любовь. Ты любишь, даже если ты один. Любовь - это аромат твоего бытия.

Когда ты полюбишь, полюбишь любовью второго вида, радости тогда будет больше, чем от первой. И ты будешь знать, потому что эта любовь будет знать, как сохранять свободу другого. Любовь означает отдавание любимому всего самого прекрасного. А свобода - это самая прекрасная, самая сокровенная цель человеческого сознания - как же ты можешь ее от­нимать? Если ты действительно любишь женщину или мужчину, то первый подарок, первый дар будет даром свободы. Как ты можешь ее отнимать? Ты же не враг, ты же друг.

Второй вид любви не будет идти наперекор свободе, не будет собствен­ническим. Тебя не будет очень беспокоить, что кто-то оценит твою женщи­ну или твоего мужчину. На самом деле, ты будешь счастлив, что у тебя есть женщина, которую другие тоже оценили, что ты выбрал женщину, которую другие тоже хотят. И желание их только доказывает, что ты выбрал брилли­ант, существо, обладающее неотъемлемой ценностью. И ты не будешь рев­нивым. Но всякий раз, когда будешь замечать, что кто-то смотрит на твою женщину влюбленными глазами, тебя вновь будет охватывать трепет. И, благодаря тем глазам, снова полюбишь свою женщину.

Этот второй вид любви будет больше напоминать дружбу, чем вожде­ление, и больше обогатит твою душу.

И этот второй вид любви будет обладать еще одной отличительной чер­той. При первом виде любви, ориентированном на объект, будет много по­клонников, окружающих объект, и будет страх. При втором виде любви страха не будет, и вы будете свободны дарить любовь не только своему лю­бимому - вы будете свободны дарить свою любовь и другим.

В первом случае, объект будет один, а поклонников будет много. А во втором - субъект будет один, и он будет течь во многих направлениях, даря свою любовь многим людям по-разному, ведь чем больше вы любите, тем больше растет любовь. Если вы любите одного человека, ваша любовь то­гда не очень богата; если вы любите двоих, то она становится вдвое богаче, а если вы любите многих, или если вы способны любить все человечество, или вы способны любить даже царство зверей, или если вы способны лю­бить даже деревья, растительное царство - значит, любовь ваша все больше и больше растет. И по мере роста вашей любви вы сами растете, расширяе­тесь. Это настоящее расширение сознания. Наркотики могут вам дать разве что ложное представление о расширении; тогда как любовь - это основной вечный наркотик, который дает вам настоящее представление о расшире­нии.

И есть одна возможность... Альберт Швейцер назвал это «благоговени­ем перед жизнью»: все то, что живо, должно быть любимо. Махавира в Ин­дии сказал то же самое. Его философия ахимсы, ненасилия, говорит, что любовь - это все, что живет. Но один человек из Америки, Бугби, сделал шаг еще дальше Махавиры и Швейцера. Он говорит: «Почитай и предме­ты». Это то, что вечно в любви. Ты любишь не только то, что живет - ты любишь и то, что просто есть. Любишь стул, любишь столбы, ты любишь также вещи, потому что они тоже здесь. Они тоже обладают определенным видом бытия.

И когда человек доходит до этой точки, когда ты любишь все сущест­вование, независимо от того, что оно из себя представляет, любовь эта ста­новится безусловной, она превращается в молитву, она становится медита­цией.

Любовь один хороша в том смысле, что если вы прожили жизнь, бед­ную любовью, то это лучше, чем вообще без любви. Любовь два значитель­но лучше первой; в ней будет меньше тревоги, меньше боли, меньше сумятицы, конфликта, агрессивности, насилия. Во втором виде любви будет больше любви, нежели в первом, такая любовь будет чище. Тогда как в первой слишком много вожделения, и это портит всю игру. И все-таки даже второй вид любви не является высшим. Есть любовь три: когда субъект и объект исчезают. В первой важен объект, во второй важен субъект, а в третьей происходит выход за пределы: ты уже больше не объект и не субъ­ект, и ты никоим образом не делишь реальность на субъект и объект, по­знающего и познаваемого, любящего и любимого. Всякое разделение ис­чезло. Ты просто любишь.

В первых двух видах любви ты - любящий. А когда ты любящий, то что-то будет висеть над тобой как ограничение, как определение. Но в третьем случае всякое определение исчезает. И остается одна только лю­бовь, тебя больше нет. Это и есть то, что имеет в виду Иисус, когда гово­рит: «Бог есть любовь», - это любовь три. Если ты не понимаешь первых, ты никогда не сможешь истолковать то, что имеет в виду Иисус. Это даже не вторая, это третья любовь. Бог есть любовь. Дело не в том, что ты лю­бишь, это не действие - это само твое качество.

Дело не в том, что утром ты любишь, а к обеду ты не любишь - ты и есть любовь, это твое состояние. Это не хал - это магама. Ты уже достиг дома. Ты стал любовью. И разделения теперь не существует. Всякая двой­ственность теперь исчезла.

Первый вид любви - это «я - оно»: другой берется как вещь. Это то, что Мартин Бубер называет «я - оно». Другой берется как вещь. И тебе ни­чего не остается, как обладать. Моя жена, мой муж, мой ребенок... и в са­мом этом обладании ты убиваешь дух другого.

Второй вид любви Мартин Бубер называет «я - ты». Другой - это чело­век. У тебя имеется уважение к другому. А как ты можешь обладать кем-то, кого ты уважаешь? Но Мартин Бубер так и остановился на второй, он не имеет представления о третьей любви. Мартин Бубер не может понять Ии­суса. Он так и остался иудаистом. Он поднялся до «я - ты». Шаг от «я -оно» до «я - ты» очень велик, и все же он не идет ни в какое сравнение с шагом, что происходит от «я - ты» к отсутствию двойственности, к адвай-те, к единому, где остается одна только любовь.

Даже «я - ты» создает некоторое напряжение: ты отделен, и тот, кого ты любишь, отделен. А всякое отделение приносит страдание. И до тех пор, пока человек не станет полностью един с любимым, с возлюбленным, ка­кое-то страдание неизбежно будет оставаться в засаде. В первом случае страдание очевидно, во втором - страдание не так очевидно; в первом слу­чае оно очень близко, во втором - оно не так близко, оно отделено, но все же оно есть. В третьем же его больше не существует.

Так что, Прийя, мне бы хотелось, чтобы ты больше научилась любви. Двигайся от первой ко второй и всегда осознавай, что цель - это третья, и не тревожься о потере себя. Теряй себя - ибо это единственный способ най­ти себя.

Второй вопрос:

Прозвучали такие слова: «Вы живете только один раз, но, если вы живете правильно, одного раза достаточно».

Анура, одного раза более, чем достаточно!

Третий вопрос:

Почему вы говорите женщинам-саньясинкам, чтобы они не имели де­тей?

Потому что я не могу сказать этого мужчинам-саньясинам!

Четвертый вопрос:

Когда человек одновременно живет с двумя женщинами, меняется ли как-то от этого его энергия?

Ты что, сумасшедший, или мазохист, или кто-нибудь еще в этом роде? Неужели одной женщины тебе не достаточно?

Я случайно услышал...

Сын Муллы Насреддина спрашивал: «Мулла, почему закон не разреша­ет мужчине жениться на двух или более женщинах?»

«Если человек не может защитить себя сам, его защищает закон!», - от­ветил Мулла.

Тебе и на одной женщине жениться было бы сейчас трудно. Вопрос не подписан. Человек, видимо, боялся его задать. И сам этот страх говорит о том, что в тебе есть бдительность по отношению к тому, что ты спрашива­ешь.

Если ты все еще любишь любовью один, ты попадешь тогда в затруд­нительное положение. Ты будешь разрываться между двумя женщинами. При любви один одной женщины более чем достаточно.