Знающие люди говорят: если вдруг ваша «половина» начинает ни с того ни с сего чаще принимать душ, использовать больше лосьона после бритья и покупать фирменные трусы, вы имеете все основания заподозрить его в неверности. Это непросто, думала Орла, если твой муж уделяет такое большое внимание внепшости. Джайлс не мог открыть дверь почтальону, не попрыскавшись перед этим одеколоном.
Не говоря уже о тональном увлажняющем креме от «Кларен», который придавал его лицу приятный оттенок легкого загара. В своей погоне за красотой Джайлс был неутомим.
В половине восьмого, прежде чем уехать, он запечатлел на ее лбу нежный, пахнугций «Хьюго Боссом» поцелуй. И принес ей тост (разрезанный на треугольники) с грейпфрутовым мармеладом, апельсиновый сок, кофе и даже сигареты и зажигалку – все на серебряном подносе.
Или действительно он очень сильно ее любит, или чувствует себя ужасно виноватым из‑за того, что опять собирается...
Хватит, хватит, хватит. Орла в отчаянии затушила сигарету – уже седьмую за утро, а было еще только десять часов – и заставила себя сосредоточиться на двенадцатой главе. Хью исправил ей компьютер. В результате она не потеряла первые двести страниц. Никто не будет ей мешать, значит, представилась прекрасная возможность заняться романом. Джайлс играет в гольф, только и всего. Ей нужно держать себя в руках и отделаться от этого параноидального страха. Что может быть более невинного, чем пара раундов в гольф?
В одиннадцать часов Орла попыталась позвонить Джайлсу на мобильный, но телефон был отключен. Конечно, он и должен быть отключен, нельзя, чтобы во время турнира телефоны звенели по всему полю, это никому не прибавит популярности.
Внизу, уже в третий раз за утро, зазвонил телефон, но Орла не обращала внимания. Работая в кабинете, она обычно включала автоответчик, чтобы записывать звонки.
Закурив новую сигарету – стандартная реакция на растущую тревогу, которая, подобно бетономешалке, переворачивала все внутри, – Орла глядела на светящийся экран компьютера, желая отделаться от навязчивых мыслей о Джайлсе и заняться двенадцатой главой.
К семи часам она ее завершила. Двенадцатая глава была написана и отшлифована. В общем, она сегодня неплохо поработала, с удовлетворением решила Орла, спускаясь вниз в ночной рубашке, потому что так и не собралась одеться. Впрочем, какая разница. Сейчас она что‑нибудь съест, подольше полежит в ванне, потом наденет свежую ночную рубашку, выпьет один или два бокала вина, посмотрит какую‑нибудь дребедень по телевизору.
Порывшись в морозилке, Орла вытащила макароны «путтанеска» от «Фогарти и Фелпса». Она артистично разорвала вилкой целлофан, засунула макароны в микроволновку и не без труда открыла бутылку «Вальполичеллы».
На автоответчике было семь сообщений. Глотнув вина и закурив сигарету. Орла прослушала краткий звонок от агента по поводу авторских прав на испанский перевод, два звонка из редакционной коллегии ее издательства и сообщение из магазина оптики в Ньюки о том, что солнечные очки Джайлса отремонтированы и их можно забрать.
Еще были два звонка, после которых сообщения не оставили.
Когда звякнула микроволновка, началось последнее сообщение. На мгновение Орла решила, что опять будут молчать в трубку, но тут услышала сдавленные всхлипывания и ее сердце подступило к горлу.
– Джайлс, Джайлс, это я, Мартина.
Голос был хриплым от переживаний. Окаменев, Орла слушала, как девушка пыталась справиться с собой.
– О Джайлс, я так давно тебя не видела... Я знаю, все кончено, но я только хотела услышать твой голос... П‑п‑прости меня. – Теперь Мартина уже не сдерживала рыданий. – Я знаю, ты любишь Орлу. Я с этим смирилась, правда смирилась. Но мне так тяжело думать, что я больше никогда тебя не увижу. Пожалуйста, не сердись, что я позвонила тебе домой, но что еще я могла сделать? Ты поменял номер своего мобильного. Да, я хотела сказать, что вернулась обратно в Лондон и надеюсь, что вы с Орлой будете очень с‑с‑счастливы вместе. Ладно, это все. П‑пока.
После нескольких секунд безудержных рыданий все стихло.
Орла закрыла глаза и наконец перевела дух. Горячие слезы счастья текли по ее щекам. Облегчение было неописуемым. У Джайлса и Мартины действительно все было кончено, она напрасно изводила себя эти несколько недель. Не говоря уже о последних двенадцати часах, которые она провела с ноющим, перекрученным желудком в страхе, что Джайлс соврал о турнире по гольфу и улизнул куда‑то с Мартиной.
А все это время Мартина была в Лондоне и тосковала по любимому мужчине. По мужчине, который не хочет ее знать.
Орла весело глотнула красного вина, пролив его на телефонный столик, вытерла мокрые глаза и улыбнулась.
Бедный Джайлс, как она могла в нем сомневаться?
О боже, это была самая лучшая новость.
– Побудь еще, – игриво попросила Мартина, когда Джайлс вышел из душа и стал одеваться.
– Лучше не надо. Мы и так провели вместе весь день. – Усмехаясь, он отскочил от кровати, когда она постаралась его схватить.
– Трус.
Джайлс похлопал по часам; ему понадобится еще пятнадцать минут, чтобы доехать от коттеджа Мартины в Перранпорте до Ньюки.
– Уже десять часов. Я осторожен. Зачем искушать судьбу?
Мартина потянулась через кровать к телефону и прижала его к уху, поддразнивая Джайлса.
– Я всегда могу снова позвонить Орле, немного порыдать и умолять ее позвать тебя. – Мартина перешла на жалобный тон: – 3‑з‑здравствуй‑те, п‑п‑позвольте мне поговорить с Джайлсом.
Джайлс засмеялся, но покачал головой.
– Одного раза достаточно. Она теперь счастлива. – Он тоже чувствовал себя счастливым; за последние пару недель Орла стала слишком дерганой. Сегодняшний телефонный звонок был мастерским ходом.
– Как думаешь, она скажет, что я звонила? – Мартина провела языком по верхней губе, наблюдая, как он одевается. Розовый кашемировый свитер и крайне вызывающие розово‑оранжевые клетчатые брюки производили на нее особое действие: ей нестерпимо хотелось, чтобы он поскорее их снял.
– Не знаю? – Он наклонился над помятой постелью и поцеловал ее. – Думаю, нет. Это будет ее маленький секрет.
– Я думала, она не умеет хранить секреты.
– Ха, конечно не умеет. Она всем на свете расскажет. Но только не мне.
– Хорошо, что мы лучше умеем хранить наши секреты, – усмехнулась Мартина. – А ты точно сможешь приехать завтра? Уж ты постарайся, – добавила она шутливо‑угрожающим тоном. Она потратила много сил на то, чтобы этот четверг стал особенным, незабываемым.
Джайлс уже придумал объяснение: он скажет Орле, что его пригласили в местную масонскую ложу.
– Нет проблем. – Он снова поцеловал Мартину, затем выпрямился, довольный собой. – Ни за что на свете не пропущу.
Эстер была вынуждена признать, что «Твиглет» возымели действие. А еще, возможно, помогли сливочный крем, чипсы, мороженое «Баунти» и бесконечное количество салата.
Салат – это, естественно, шутка.
Эстер поражалась на себя – она еще была способна шутить. И это при том, что жизнь ее кончена, Нэт считает ее шлюхой и меньше чем за неделю ей удалось набрать три кило веса.
Дело в том, что «утешительное» обжорство обычно помогало смягчить душевные страдания. Но салат для этого не годился.
– Боже, какая я толстая, – выпалила Эстер, отпугнув пару богатых туристов, желающих купить пятьдесят пар серег. Ха, если бы.
Даниела, торгующая свечками по соседству с Эстер, выключила свой плеер и переспросила:
– Что?
– Я. Толстая. – Эстер с отвращением подергала натянутый пояс своих джинсов. – Посмотри на эти складки, все свисает.
Даниела сразу же оживилась; она очень любила милые истории о набранном весе. Особенно, если это были чужие истории.
– По‑моему, ты ешь больше, чем обычно. – Она поглядела на обертку от швейцарской булочки «семейного» размера, брошенную в мусорную корзину за стулом Эстер, и живо предположила: – Может, ты беременна.
– На это мало надежды. Вспомни, у меня уже лет пятнадцать не было секса. – Эстер мрачно тряхнула головой. – Взглянем правде в глаза – я толстая, потому что слишком много ем.
– Тогда перестань есть.
– Не могу, я слишком несчастна. – Эстер ударила себя по бедрам. – И только еда меня радует.
– Но тебе это совсем ни к чему, верно? – пожала плечами Даниела. – Сбросишь немного веса – и радуйся на здоровье.
– Но я слишком расстроена, чтобы сесть на диету!
Даниела с трудом сдержала вздох; Эстер, конечно, ужасная зануда, но в прошлом она была очень добра и часами терпеливо выслушивала ее собственные стенания по поводу лишнего веса.
И тут ее осенило.
– Я знаю! Новый салон красоты на Кавендиш‑стрит!
Эстер сморщила нос.
– Салон красоты? Что, окраска бровей и чистка лица? Разве это сделает меня счастливой?
– Они делают грязевые обертывания, – охотно объяснила Даниела. – На прошлой неделе там была моя свояченица, сейчас у них специальное предложение. Ты от этого похудеешь!
– Как?
– Удаляют из организма всякую дрянь. – Говоря это, Даниела делала экстравагантные жесты, как бы выбрасывая что‑то из себя. – Кожа натягивается, ты чувствуешь себя потрясающе, а лишние дюймы исчезают. Моя свояченица говорит, это было замечательно, она ждет не дождется, когда отправится туда снова... говорит, вышла из салона, чувствуя себя Элль Макферсон.
Эстер заморгала. Свояченица Даниелы? – Ты говоришь о Маргарет?
– Да!
Маргарет была пять футов роста, а комплекцией смахивала на деревенский каравай, поэтому предположить можно было несколько вариантов: либо она принимала галлюциногенные наркотики, либо была законченной лгуньей, либо лечение действительно творило чудеса.
Признаки надежды затрепетали в округлившемся животе Эстер.
– А почем это специальное предложение?
– Покупаешь одно, второе получаешь бесплатно.
– Что?
– Платишь за обертывание одной ноги, вторую ногу они делают бесплатно. Выгодно!
Очень похоже на то.
– Знаешь что? – сказала Эстер. – Кажется, я попробую.
В полседьмого Эстер уже лежала на кушетке, обмазанная грязью. После работы она сделала крюк и заглянула на Кавендиш‑стрит, чтобы узнать, не смогут ли ее принять в салоне красоты «Делюкс», и с радостью обнаружила, что у них «окно».
– Мы называем это чудо‑грязью, – поведала косметолог, которая назвалась Зельдой. Она энергично набрасывала большие комья зелено‑коричневой грязи на живот и бедра Эстер. – Она сделает свое дело.
Грязь пахла немного странно, но Эстер не возражала. Она знала, что надо страдать, чтобы был результат. И еще она была рада, что Зельда дала ей сменные трусы, хотя они и были безразмерные и не слишком красивые. Зельда похлопывала и растирала Эстер – и грязь распространялась повсюду. Как будто пятилетний карапуз пытался украсить торт. Эстер чихнула.
– Что это за запах?
– Это грязь так пахнет, не беспокойтесь ни о чем. Приехали сюда в отпуск? – Зельда приступила к стандартной беседе, которую любят вести косметички.
– Нет, другой запах. Похоже, что‑то жарится.
– О, это мой ужин! Тост с сыром! – У Зельды был звонкий, типичный для косметичек смех. – Когда я в салоне одна, готовлю себе что‑нибудь, чтобы поддержать силы. Здесь рядом у нас кухня. – Кивнув на левую дверь, она быстро набросала остатки грязи на плечи и спину Эстер, потом взяла громадный рулон пленки. – Ладно, а теперь поднимите правую ногу, начнем обертывание с нее... вот так, вот так, вот так... Так откуда, говорите, вы приехали?
Желудок Эстер громко заурчал, она была голодной, а тост с сыром пах фантастически вкусно.
– Ньюки.
– Правда? Славное место. Ах, Ньюки! То есть вы живете здесь? Прекрасно.
«Кто хочет стать миллионером?» подумала Эстер. Не Зельда, это точно. Но если ей не хватало внимания и сосредоточенности, она восполняла это ловкостью: она блестяще справлялась со своей работой, обертывая Эстер, как цыпленка для жарки.
Установив таймер, Зельда пропела:
– Начинаете чувствовать тепло? Явно становилось теплее. Эстер кивнула.
– Хорошо, хорошо. Это начинают действовать минеральные частицы грязи, они удалят все эти противные токсины. Знаете, обычно температура поднимается на шестидесят градусов по Цельсию. Эстер попыталась сесть:
– Что?!?!
– Простите, что‑то не так? – Зельда опять начала звонко смеяться. – Наверное, я имела в виду Фаренгейта[7], я всегда это путаю! Уверяю, наша чудо‑грязь становится только приятно‑теплой, она вам ни в коем случае не причинит вреда.
Теперь Эстер была уже вся обернута грязью, и запах заполнил ее ноздри. Вот, оказывается, как чувствуют себя гиппопотамы. Эстер лежала на спине, глазела в окно, Зельда тем временем заканчивала обертывать ее правую руку. А на улице было голубое небо, ярко сияло солнце, до Эстер доносилась болтовня и смех бездельников, сидящих за уличными столиками баров и кафе на всем протяжении Кавен‑диш‑стрит.
– Сколько времени это займет?
– А? О, полчаса. Потом я с вас все сниму, и вы сможете принять чудесный теплый душ. – Тон Зельды успокаивал. – А пока почему бы вам не вздремнуть?
Закрыв глаза, Эстер представила, как выходит из салона – кругом слышаться восторженные вздохи и неудержимые аплодисменты собравшейся толпы. Лишние дюймы загадочным образом испарились, она стала изящной и гладкой, «без комочков», как соус Делии Смит.
Жаль, что Милли сегодня вечером работает – у нее заказ в Труро, – иначе они могли бы куда‑нибудь сходить. Я буду восхитительно выглядеть, хитро думала Эстер, и привлеку всеобщее внимание.
Даниела была права: приехать сюда и сделать обертывание – отличная идея. Она уже сейчас чувствовала себя лучше.
– Можно открыть окно? – спросила Эстер. – Слишком жарко.
– Тепло, верно? – Обмахиваясь, Зельда подошла к окну и открыла его. – В‑о‑о‑от, вот так лучше.
Удивленная Эстер взглянула на свое замотанное тело.
– Дым? Так должно быть?
– Нет, не должно, курить очень вредно, от сигарет появляются ужасные морщины на лице.
– Нет, я имела в виду грязь на моем теле. Она нагревается, это понятно, а дым должен быть?
Зельда была озадачена.
Теперь, когда окно было открыто, стало ясно, что в процедурной накапливается дым. Он клубился в воздухе и как эктоплазма уносился в окно...
– О боже!– вскрикнула Эстер, вдруг поняв, откуда он исходит. Она резко села, указывая на дверь в кухню, из‑под которой просачивался серый дым.
– Черт, это же мой тост с сыром!
Зельда издала весьма нерадостный крик, бросилась к двери, распахнула ее – и быстро захлопнула, потому что сразу попала в густые клубы черного дыма:
– А‑а‑а, у нас пожар, кухня горит, помогите, помогите, ПОМОГИТЕ!
ГЛАВА 34
Эстер в мгновение ока соскочила с кушетки – настоящий подвиг, если учесть ее запеленатое состояние.
– Где моя одежда?
– О боже, боже, босс меня убьет, – визжала Зельда с расширенными от ужаса глазами. – На помощь, полиция, боже – о!
– Простите, – сказала Эстер и влепила косметичке пощечину, чтобы та опомнилась, – но вы должны меня услышать. ГДЕ МОЯ ОДЕЖДА?
– Я п‑положила ее на к‑кухне, – выдавила из себя Зельда и схватилась за покрасневшую щеку. – Чтобы она не пропахла г‑г‑грязью.
Дым был уже везде. Эстер схватила Зелъду и вытолкнула ее из процедурной. Может, в приемной салона найдутся какие‑то одеяла, или полотенца, или удачно забытое пальто.
Но там ничего не было.
Дверь салона распахнулась, и двое отдыхающих, изображающих из себя героев, ввалились внутрь. Эстер поняла, что это отдыхающие, по их цветастым шортам и сандалиям, кроме того, сзади их тела были белыми, а спереди обгорели до красноты.
– Здесь пожар! Бегите отсюда! – выкрикнул первый отдыхающий и остолбенел при виде Эстер во всей ее красе – вся в грязи и обертках. – Черт, дорогая, что с тобой случилось?
– Меня выгонят в шею! – стенала Зельда, хватая свою сумку из ящика стола и вылетая прочь из салона.
– Кто‑нибудь еще остался? – спросил второй отдыхающий.
Несчастная Эстер покачала головой. Кто‑то, наверное, уже позвонил пожарным – она слышала далекую сирену пожарной машины, пытавшейся проехать по забитым улицам. Она знала, что в помещении оставаться нельзя, но, чтобы выйти, ей нужно было набраться мужества, как для прыжка из вертолета.
В следующее мгновение, видя ее страх, первый отдыхающий помог ей. Вместо того чтобы выталкивать ее из вертолета, он схватил ее, неуклюже подражая пожарному.
Прежде чем Эстер успела что‑нибудь сообразить, она оказалась перекинутой через его плечо. Потные руки держали ее за ляжки, ее ноги били его по пивному животу, а большой зад торчал вверх, как... в общем, как зад, торчащий вверх.
Они были уже на улице, около салона, где все собрались поглазеть. Уличные кафе и бары ломились от посетителей, и все взгляды были устремлены на Эстер и ее спасителя.
– Черт, дорогуша, ты весишь целую тонну, – пробормотал толстяк, опуская ее на землю.
Он сильно вспотел и выглядел до смешного довольным собой. Возможно, он даже ожидал от нее благодарности.
Глаза Эстер щипало от дыма и стыда. Еще десять минут назад она представляла, как толпа замирает в восхищении при виде нее. Но в реальной жизни все было не так, и здесь она от шеи до колен была покрыта чем‑то напоминающим то, что падает из‑под коровьего хвоста. Вокруг ее рук, ног и спины были накручены километры пленки, как будто из нее делали сосиску.
Обляпанный жижей оранжевый бюстгальтер.
И огромные, как у борца сумо, одноразовые бумажные трусы.
Понятно, никто не смотрел на нее с восхищением.
Так называемые взрослые хихикали, как школьники. А сами школьники указывали на нее пальцами и визжали от смеха. Даже малолетние дети хмыкали и прятали личико в юбку матери.
Кто‑то засвистел, Эстер вздрогнула. Настало время умереть от стыда.
Ей негде было спрятаться.
И нечем прикрыться.
У нее даже не было сумки, которую Зельда предусмотрительно оставила в кухне вместе с ее одеждой.
Никто не предложил ей даже футболку, чтобы прикрыть стыд.
Дорога очистилась, и пожарной машине наконец‑то удалось добраться до пожара. Пожарные выскочили и приступили к работе – стали быстро разворачивать шланги. Через несколько секунд на дымящийся салон обрушились потоки воды. Но даже пожарные, занятые своей работой, не могли не бросать украдкой взгляды в сторону Эстер.
Когда она уже решила, что хуже не бывает, что‑то вдруг накрыло ее плечи. Вся багровая от стыда, Эстер развернулась и увидела Лукаса.
О боже.
– Вот. – Он снял свой кремовый льняной пиджак и нежно накинул ей на плечи. – Давай тебя прикроем.
Эстер знала, что нужно его поблагодарить. Несомненно, очень поблагодарить. Но вместо этого она пробормотала:
– Что ты здесь делаешь?
– Я тут выпивал с другом. – Он указал на бар неподалеку со столиками на улице. – Сначала я тебя не узнал. Моя машина за углом.
Эстер спросила грубо:
– Ну и что?
– Мы можем снять с тебя это, поставить напротив салона и попросить милого пожарного полить на тебя из шланга. Или, – предложил Лукас, позвякивая перед ней ключами от машины, – я могу отвезти тебя домой.
Чтобы все увидели, как она выглядит.
– А как же твой друг?
– Кто? – Лукас улыбнулся. – О, нет проблем. Она подождет.
Они направились к машине Лукаса, оставив рыдающую Зельду отвечать на вопросы полиции. Лукас заметил, что пиджак не прикрывает полностью Эстер с ее «коровьими лепешками» и обрывками пленки, поэтому он помахал двадцатифунтовой купюрой перед ошарашенным владельцем магазина пляжной одежды и выбрал на наружных вращающихся вешалках розово‑белый саронг с бахромой.
– Я не могу тебе заплатить, – прошептала Эстер. – Мой кошелек остался в салоне.
– Не глупи. – Он обнял ее, крепко сжав талию, стараясь подбодрить. Зашуршала пленка, он продолжил: – Веселее. Когда‑нибудь ты вспомнишь об этом и улыбнешься.
Заявление было настолько нелепым, что Эстер Даже не стала отвечать.
Обратная дорога до дома заняла меньше десяти минут. Слава богу, запасной ключ был дьявольски умно спрятан под дверным ковриком.
Эстер повернула ключ в замке и мысленно спросила себя, должна ли она приглашать Лукаса на кофе. Требуют ли этого правила вежливости? Ей очень хотелось остаться одной. Черт, почему жизнь такая сложная?
Почему она должна быть покрыта этой пленкой и «коровьими лепешками»?
И зачем, зачем, зачем она прыгнула в тот вечер голая в бассейн Орлы, умоляя Лукаса заняться с ней сексом?
– Я сейчас уеду, оставлю тебя одну, – сказал Лукас. – Прими душ, смой с себя всю эту гадость. – Он сделал паузу. – Скажи, зачем женщины делают эти штуки с грязью?
Он действительно был добр к ней. Если бы не он, она сейчас плелась бы домой. А за ней, как за Крысоловом, шли бы следом хихикающие дети.
– Чтобы стать красивее, – ответила Эстер. – Более привлекательными для мужчин.
– А. Ясно. Но ты и так привлекательна.
– Да, конечно. Взгляни на меня. – Она раскинула руки в пленке. – Я обворожительна.
Лукас улыбнулся и потрепал ее по щеке. Так обычно обращаются с пятилетними детьми.
– Иди, прими душ. Скоро увидимся.
– Да. – Эстер выдавила слабую улыбку. – Спасибо.
Грязь на ее коже засохла. Понадобилось много времени, чтобы смыть ее. После двадцати минут энергичного соскребания Эстер вышла из душа и осмотрела в зеркале свое голое тело. Розовее, чем обычно, а в остальном то же, что и раньше. Из всего этого надо извлечь урок. Возможно, он на дне коробки «Твиглет».
Милли будет дома самое раннее в десять. Эстер завернулась в халат, заварила себе чашку чая и опустилась на диван с пультом телевизора и телефоном.
Она набрала код Глазго, затем номер ресторана. Нэт наверняка занят, но ей станет лучше, если она хотя бы несколько секунд послушает его голос.
– Нэт? – переспросил раздраженный работник, когда Эстер попросила позвать Нэта. – Он не работает, сегодня вечером он выходной.
Эстер обрадовалась, потому что это означало, что Нэт не будет занят и сможет с ней нормально поговорить; она набрала номер его квартиры.
– Нэт? Его здесь нет. – Один молодой мужской голос, незнакомый. – Он ушел с Энни.
Энни. Энни?
– С кем?
– С Анастасией. Анастасией?
Какой еще Анастасией?
В трубке раздались приглушенные голоса, и парень обеспокоенно произнес:
– Простите, послушайте, я не знаю, с кем сейчас Нэт. Может, он пошел выпить с кем‑то из ребят. Ладно, пока.
Голос замолк. Эстер смотрела на трубку с таким удивлением, как если бы парень сказал, что Нэта нет дома, потому что он отправился в клинику менять пол.
Ей никогда не приходило в голову, что Нэт способен на такое. Он был не такой. Он много работал. Он любил ее.
Но может, он передумал и решил, что лучше он будет любить кого‑то другого.
По телевизору показьтали «Жителей Ист‑Энда». Эстер смотрела, но не слышала ни единого слова. Энни, Энни, Энни. Соперницу с таким именем можно было пережить. Сразу возникал образ какой‑то пухлой, неряшливой, безвкусно одетой девицы с обгрызенными ногтями и с дружелюбной улыбкой.
Но Анастасия... От этого имени дрожь пробирала до самого позвоночника, потому что было понятно, что она должна быть высокой, экзотичной и безгранично шикарной, с русскими скулами и с волкодавом на усыпанном бриллиантами поводке.
Эстер закрыла лицо руками. Нэт покинул ее и нашел себе диснеевскую принцессу.
О боже, я сама виновата.
ГЛАВА 35
Гостиница «Замок» в Труро была залита светом и производила неплохое впечатление; парковка была заставлена блестящими, шикарными машинами, соседство с которыми смущали светло‑зеленую «мини», принадлежащую Милли. Усвоив урок, полученный в супермаркете, Милли достала из багажника машины черный пакет с костюмом гориллы и понесла его к стойке администратора.
Девушка за стойкой уже ждала ее.
– Это замечательно, – засмеялась она. – У нас здесь редко бывают гориллы. Мы не из таких отелей.
– Можно я переоденусь в женском туалете? – Милли показала свой черный мусорный мешок. – Потом пойду и исполню свой номер.
– А я с вами. Ни за что на свете не пропущу такое. Супруги Дрю за пятнадцатым столиком, в самом в центре зала. – Администратор сунула руку под стойку и вытащила одноразовый фотоаппарат. – Мне поручено запечатлеть счастливое событие – миссис Дрю дала мне это и попросила сделать побольше фотографий. О, ее мужа ожидает удивительный сюрприз!
В роскошном туалете Милли переоделась в костюм гориллы, нацепила роликовые коньки и порепетировала фантастически неуклюжие стихи, которые миссис Дрю написала в честь мужа.
Когда Милли уже надевала голову гориллы, администратор открыла дверь и произнесла:
– Готовы? Это будет потрясающе!
– Готова. – Милли схватила бутылку дешевого игристого вина и футболку с надписью «Я клиент Кемпа» и поехала к двери. – Показывайте дорогу.
Просторный ресторанный зал был залит светом люстр, висящих высоко под потолком. Посетителей было много. Милли радовалась, что администратор идет вместе с ней; она услышала, как девушка прошептала:
– Они вон там, за столиком на двоих, прямо перед нами. Она в зеленом блестящем платье, а он в синем костюме.
Пока они лавировали между столиками, звяканье ножей и шум вежливых разговоров постепенно затихли. Заметив Милли, посетители стали ее разглядывать и яростно перешептываться. Раздался смех. Милли не слишком жаловала такие моменты, она очень надеялась, что ее коньки не поскользнутся на хорошо отполированном дубовом полу, ведь тогда она или с грохотом рухнет вниз, или – это будет еще кошмарнее – сначала попадет головой в чей‑нибудь салат.
Сидящий за пятнадцатым столиком мужчина обернулся, и у Милли возник совсем другой повод для беспокойства.
Потому что мистер Дрю был совсем не мистером Дрю.
Он был Джайлсом Хартом.
А сидящая рядом с ним девушка в переливчатом зеленом платье оказалась той самой девицей с блестящими волосами красноватого оттенка, которая присутствовала на субботней вечеринке и которую Джайлс представил жене как Анну, парикмахершу из Перранпорта, недавно сюда переехавшую, члена гольф‑клуба.
Милли вдруг осенило, теперь она знала правду. Стихотворение, которое она выучила, объясняло все.
Уже прошло три года.
Так должно было случиться.
Как счастливы мы вместе.
В тебя нельзя не влюбиться.
Это была Мартина Дрю.
В следующее мгновение сверкнула вспышка – администратор фотографировала одноразовым фотоаппаратом.
Как он мог?
Как он мог так поступать? Как он посмел пригласить любовницу на вечеринку Орлы и представить ее своей жене?
Мартина тем временем сияла от счастья, в восторге от того, что ее сюрприз удался, с нетерпением ожидая, когда Милли приступит к стихотворению. В отличие от Джайлса, она, естественно, не подозревала, что персонаж в костюме гориллы может быть знаком с Орлой. Джайлс знал, чем Милли зарабатывала на жизнь, но сейчас он еще не был уверен. Под этим мехом могла оказаться она. Но возможно, и нет.
Милли видела, что он сомневается, краснеет, потом принимает решение блефовать.
– Так‑так, кто это у нас здесь? – проговорил Джайлс, откидываясь назад на своем стуле. Заметив в лапе Милли бутылку вина, он игриво добавил: – Вы разносите вино?
– Ш‑ш‑ш. – Мартина наклонилась через стол и нежно пожала ему руку. – Подожди, сейчас ты услышишь нечто.
Она кивнула Милли, давая понять, что пора читать стихи.
Клик, вспышка – еще одна фотография.
Дрожа от ярости, Милли отступила назад и продекламировала чистым, звонким голосом:
Пора тебе умнее стать.
Жене не надоело врать?
Импровизация не была ее сильной стороной. Стихи, конечно, не шедевр, но в тот момент это было лучшее, на что она была способна. Во всяком случае, они сделали свое дело. Лицо Джайлса стало фиолетовым, поднимаясь из‑за стола, он уронил бокал. Все в зале затаили дыхание и замерли.
Мартина с тревогой взглянула на Милли и прошипела:
– Какого черта здесь происходит? О чем речь?
Когда рука Джайлса рванулась вперед, Милли отшатнулась. В какое‑то мгновение она испугалась, что он хочет ее ударить. Но Джайлс лишь сорвал голову гориллы, так грубо, что чуть не поранил ей уши.
Выпучив побелевшие глаза, он проревел:
– Кто тебя подослал?
– Я, – со стоном ответила Мартина, уже узнав Милли. – О боже, я хотела сделать тебе чудесный сюрприз.
Клик, вспышка, еще одна фотография – администратор явно вошла во вкус.
– Думаю, сюрприз удался, – заявила Милли, зная, что вызвала в ресторане всеобщее волнение. Остальные посетители или вскрикивали и хохотали, или возмущенно молчали. Вероятно, настал подходящий момент, чтобы удалиться. Оставив на столе бутылку игристого вина и футболку в полиэтиленовой упаковке, Милли радостно пожелала:
– Приятного вам аппетита, – и выкатилась из зала с головой гориллы под мышкой.