Больше храбрости, чтобы следовать сознательным принципам, а не слепым рефлексам.
Стойкости духа и в душе, а не в мышцах и незрелом уме".
Алекс Каррас
Эдвард Каллен
Выскользнув из-за парты, я подошел к учительскому столу, чтобы отдать ей свой тест. Сперва, она смотрела на меня с удивлением – видимо, я, черт возьми, закончил слишком рано, но потом осторожно все, же взяла его. С едва заметной улыбкой на лице она выглядела так, словно хотела что-то мне сказать, но я лишь отвернулся и пошел назад к парте. У меня не было ни малейшего настроения шутить с ней или флиртовать, как будто я хочу ее или что-нибудь в этом роде. Раньше я часто занимался этим дерьмом, ради удовольствия очаровывал преподавателей-женщин, но теперь с этим покончено. Флиртовать ради хороших оценок не было необходимости, я легко мог их сам заработать, используя свой гребаный мозг.
Сев за парту, я достал телефон и открыл игру Судоку, чтобы скоротать время. В аудитории стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием карандашей по бумаге или шороха ластиков, ну и конечно Таниным смешным пыхтением. Я не слишком любил тишину – она действовала мне на нервы.
Какое-то время я играл, но тишина и мелкие раздражающие звуки мешали сосредоточиться, поэтому я открыл сообщения. Нашел номер телефона Изабеллы и напечатал:
"Надеюсь, у тебя хороший день, tesoro",
быстро бегая пальцами по клавишам. Положив телефон на парту, я стал смотреть по сторонам и ждать, понимая, что для ответа ей потребуется какое-то время. Все вокруг выглядели очень сосредоточенными. Ну ладно, все, кроме Бена Чейни – еще одного в классе болвана с мозгами, поэтому он тоже уже закончил.
Телефон завибрировал меньше, чем через минуту, ввергнув меня в шок. Я схватил его, пока он не наделал шума и не успел никого взбесить, чтобы не оказалось, что кто-то провалит из-за меня этот гребаный тест. Я мог быть, черт возьми, очень щедрым и вежливым, если хотел. Открыв новое сообщение, я нахмурился.
"нидоыоедоде".
С минуту я удивленно сверлил его взглядом. Сначала я подумал, что она, может, нажала какие-то клавиши, когда доставала телефон из кармана, но потом вспомнил, что у нее раскладушка, и это было невозможно. Черт возьми, я не понимал, что это было. Бросил взгляд на часы – еще 20 минут до окончания урока. Но я не могу ждать так долго, это сведет меня с ума.
Пряча телефон в карман, я поднялся со своего места и подошел к учительскому столу. Наклонившись, я улыбнулся ей своей чарующей улыбкой, когда она подняла на меня глаза. Ее губы приподнялись и глаза заблестели. – Я могу воспользоваться уборной? – мягко спросил я. Она пару секунд просто смотрела на меня, я, черт побери, слишком хорошо знал правило: "никто б….ь не может выходить из аудитории, пока все тесты не сданы", но придется ждать до самого конца урока, прежде чем эта тупица Таня закончит.
- Э-э, я не знаю, Эдвард… - начала она. Я улыбнулся еще шире.
- Ну же. Не заставляйте меня умолять, - сказал я многообещающим тоном, как будто флиртовал с ней. Она с минуту смотрела на меня, потом вздохнула.
- Ладно, - ответила она, подняв глаза к потолку, но продолжая улыбаться. Я хмыкнул про себя.
- Спасибо, - я подмигнул и пошел к выходу, быстро открыл дверь и выскользнул в коридор. Я прошел в холл, встал напротив туалета и быстро нашел в телефоне контакт. Набрав номер Изабеллы, я поднес его к уху и медленно вошел в уборную. Мне необходимо было услышать ее голос, чтобы убедиться, что все в порядке, странное ощущение того, что что-то случилось, не покидало меня. Через несколько гудков включился автоответчик. Я сбросил и снова набрал номер. Внутри меня поднималась паника, хотелось верить, что она просто не знает, как ответить на звонок. Она была дома с Эмметтом, а этот козел не так вежлив, как Джаспер, и ей может быть просто неудобно просить у него помощи. Я не показывал ей, как пользоваться телефоном, а стоило бы.
Автоответчик включился во второй раз, и я бросил трубку, тут же залез в телефонную книгу и нашел Эмметта. Нажав клавишу вызова, я ждал. Брат взял трубку через два гудка.
- Мужик, а разве ты не должен быть в классе и изучать всякое дерьмо? – спросил он с места в карьер. Я закатил глаза и простонал.
- Да, черт побери. Ты с Изабеллой? – спросил я.
- Я дома, - просто ответил он, голос его звучал безразлично и расслабленно.
- Я знаю, что ты дома, идиот, - отрезал я, прекрасно понимая, что он дома, так как отец велел ему остаться. – Я не об этом спрашиваю, ты с Изабеллой?
- Господи, расслабься, братец. Она наверху в своей комнате, - ответил он. На заднем плане я услышал женский смех и мгновенно узнал Розали. Я застыл, понимая, что он игнорировал Изабеллу из-за своей гребаной девушки. – Она сказала, что не надо за ней постоянно смотреть, она крутая.
Я раздраженно застонал.
– Ты гребаный идиот, может ты поймешь, что она не знает, что для нее, черт возьми, будет лучше? Она не отвечает на мои звонки, я только что получил от нее странное сообщение и мне нужно знать, в порядке ли она.
Секунду я колебался, стоило ли мне говорить это дерьмо, он теперь спросит меня, зачем я звонил ей, а она мне писала, и какого черта я так волнуюсь за нее, но он не сказал, ни слова об этом.
– Все равно, проклятье, расслабься. Я сейчас зайду к ней, - сказал он. В его голосе были странные нотки, и он закашлялся. Я простонал, понимая, что он курил.
- Боже, Эмметт, ты там что, кайф ловишь? – скептически спросил я. Тряхнув головой, я стал ходить по уборной, мое беспокойство все нарастало.
- Передохни, чувак. Я же сказал, что сейчас проверю, - ответил он. На его конце провода раздался какой-то шум и через минуту я услышал тихое "черт", сопровождающееся его громким сопением. Я понял, что он, мать его, бежал и ужас накрыл меня с головой, что-то действительно было не так. Я надеялся, что преувеличиваю, но там все-таки что-то случилось.
- Блядь, что происходит, Эмметт? Это Джеймс? – яростно спросил я, срываясь на крик и не волнуясь, что меня услышат в соседних классах. Кто-то вскрикнул и я, оглянувшись, увидел, как вошел какой-то зеленый первокурсник, тон моего голоса шокировал его. Я послал ему грозный взгляд и приподнял бровь. – Каково ты нахрен уставился? – прокричал я. Его глаза распахнулись и он, развернувшись, быстро смылся.
- Блядь! – заорал Эмметт. - Господи, детка, ты это сделала? Черт возьми!! Вот это моя девочка! – Я нахмурился, когда понял, что он говорит с Роуз. Я ругнулся, пытаясь понять, пошел ли он проверить Изабеллу, как вдруг в отдалении услышал голос Роуз, вопрошающий, все ли хорошо. - Черт возьми, ты в порядке, котенок? Господи, прости, клянусь, я думал, он ушел. Я не знал, что он все еще здесь!
Я застыл, страх и ужас охватили меня после слов Эмметта. Я, черт побери, был прав, с ней там кто-то был, и я точно знал, что это был за подонок. На заднем плане послышался голос Изабеллы, она говорила, что все хорошо, но я, ни на секунду не повелся на это. Она пыталась казаться сильной и выносливой, но голос ее чертовски дрожал. Я завопил в телефон, орал на Эмметта, чтобы он блядь объяснил мне все, кричал, что я убью этого подонка, кричал, чтобы он убедился, не тронут ли хоть волосок на голове Беллы. Я был страшно зол и молился Богу, чтобы он ее не обидел, не был с ней жесток, иначе я его кастрирую, а потом вышибу его мозги. Никто не мог касаться моей девочки, если она этого не хочет, и этот урод поплатится, если он это сделал.
- Проклятье, Эдвард, успокойся, он ее не тронул, - ответил Эмметт, пока я был в истерике. Я застонал и продолжил кричать и ругаться, наверное, от злости мои выражения были некорректны. Услышав приближающиеся шаги, я оглянулся и увидел директора вместе с тем маленьким придурком, на которого я недавно накричал. Я застонал еще громче, понимая, что этот уродец пошел и нажаловался на меня.
- Изабелла, иди в комнату Эдварда и закройся. Роуз, иди с ней. Эдвард, мне надо идти, - сказал брат, и голос его был жестким. Я мог с уверенностью сказать, что он был чертовски зол и начал спрашивать у него, что случилось, пытаясь получить еще хоть немного информации, но он отключился.
- Черт! – заорал я, наплевав на присутствие директора в шаге от меня, стоящего там с видом сраного копа, как будто я был преступником и он проводил мое задержание. Я глянул на этот маленький кусок дерьма – того первокурсника – и, видимо, выражение моего лица было столь раздраженным, что он спрятался за директора, в надежде, что тот его защитит. Я мог спокойно надавать этому ублюдку, его я не боялся.
- Мистер Каллен, я жду объяснений…. – начал он, пытаясь прозвучать уверенно, но меня он не беспокоил. Он, черт возьми, боялся моего отца и я знал, что со мной он никогда не пересечет некоторые границы, боясь столкнуться лицом к лицу с доктором Карлайлом Калленом. В прошлом году на школьной стоянке меня повязали с наркотой, и он пытался исключить меня, но потом мой отец пришел на "родительское собрание"… Один гребаный разговор в его офисе о том, что это дерьмо больше не повторится, и директор потом даже извинялся передо мной за обвинения и пропущенные уроки.
- Я очень хочу, честно. С удовольствием бы, черт возьми, остался здесь и попытался все объяснить, но мне нужно домой. Это срочно, - многозначительно сказал я. Бросив телефон в карман, я развернулся в их сторону, и они расступились, чтобы дать мне пройти. Директор пялился на меня нахрен ошарашенный моим неповиновением, но не сказал, ни слова, когда я пронесся мимо.
Я вылетел в коридор и на улицу, даже не задумываясь, что оставил свои гребаные книги в классе по тригонометрии. Потом подумаю о них. Я прибежал на стоянку и, вытащив из кармана ключи, открыл двери. Скользнув в водительское кресло, я завел машину, даже не потрудившись пристегнуться. Резко вывернул руль, тронулся с места и, придавив педаль газа, вылетел со стоянки с такой скоростью, что камни и грязь полетели в другие автомобили. Втрое превысив лимит скорости, я мчался по улицам, желая только одного – быстрее добраться домой. Мне нужно было лично убедиться, что с ней все хорошо, что он ее не причинил ей вреда.
Залетев на подъездную дорогу, я быстро подъехал к дому, так круто развернувшись, что едва не врезался в дерево. Резко ударив по тормозам, я остановился у главного входа, как раз рядом с отцовским Мерседесом. Я был так заведен, что немедленно полез под сиденье за гребаным пистолетом; делал я это почти бессознательно, гнев ослепил меня. Точно так же было в прошлом году с Джейкобом, когда я напал на него. Я действовал на автопилоте, не понимая, что творю. Под сиденьем я оружие не нашел и тогда вспомнил, что оставил его наверху. Я застонал, подумав о том, что, черт возьми, я делаю – я же не могу просто зайти в дом с оружием наперевес, как гребаный маньяк. Выбравшись из машины, я метнулся в дом, взлетев по ступенькам. Я открыл дверь с такой силой, что она ударилась о стену.
Со второго этажа раздавались крики, разозленные голоса, ругань. Они звучали так громко, что на миг я замер. Оглянувшись по сторонам, возле лестницы я увидел отца, он выглядел крайне разозленным. Глубоко дышал, ноздри раздувались от гнева. На меня он даже не взглянул, фокусируясь на этаже и пытаясь успокоиться, прежде чем направиться на кухню. Голоса стали громче и, подняв глаза, на лестнице я увидел Аро, мои глаза распахнулись от испытанного шока, когда я увидел, что он практически тащил Джеймса вниз по ступеням и выглядел при этом очень разочарованным. Эмметт и Розали бежали сзади, оба выглядели злыми и что-то кричали. Роуз перечисляла все ругательства, которые знала, в адрес этого "чертова сукиного сына" и "гребаного ублюдка", Эмметт описывал, как сейчас же скрутит ему шею. А я просто стоял там, сбитый с толку разыгравшейся передо мной сценой. Роуз подбежала и смачно вмазала Джеймсу по затылку, и я задержал дыхание, ошеломленный ее храбростью и, возможно, тупостью. Джеймс замер и резко развернулся к Роуз, явно обозлившись после ее удара, но Аро скрутил его и потащил дальше по лестнице. Внизу Аро толкнул его в фойе и, не убирая руки с шеи своего племянника, повел его на кухню. Роуз и Эмметт замерли в прихожей, заметив меня. Я наконец-то закрыл за собой дверь.
Роуз все еще сыпала проклятиями, а Эмметт затих и выжидающе смотрел на меня.
- Я должен был лучше за ней присматривать, - сказал он, глядя прямо мне в глаза. Я, черт возьми, не должен был ему отвечать; он уже все сказал. Он все блядь понял, и ему не нужно было ничего доказывать. Эмметт не сделал бы этого специально, наплевав на свои обязательства.
- Чтобы это было в последний раз, - подчеркнув каждое слово, ответил я, проходя мимо него на кухню. Джеймс стоял возле шкафчиков и смотрел прямо на отца, который зашивал этому подонку лицо. Его хорошо отделали: глаза отекли, из носа лилась кровь, губы были опухшими и разбитыми. Волосы растрепались, и весь он в целом был взъерошенный. Но этого недостаточно. Этот ублюдок не должен стоять здесь, он вообще больше не должен дышать. Я увидел, что его гребаные штаны расстегнуты, и гнев снова захлестнул меня, дыхание ускорилось. Я осмотрелся в поисках Изабеллы. Роуз подошла ко мне и вздохнула.
- Твоя девушка в порядке, - прошептала она. – Она в твоей комнате. – Я оглянулся на нее, брови нахмурились, и я запаниковал, когда она, черт возьми, назвала ее моей девушкой. Как блядь она узнала? Она увидела выражение моего лица и закатила глаза.
– Не смотри на меня так, я не идиотка.
Я отвернулся и вздохнул, переводя взгляд на отца. Похоже, все уже знают, а, значит, это лишь дело времени, когда узнает и он. Отец что-то говорил Джеймсу, но голос был тихим, поэтому я ничего не расслышал, но по выражению его лица было понятно, что разговор не из приятных. Аро ходил по комнате, разговаривая по телефону, и выглядел разозленным. Через минуту Джеймс хихикнул, отодвигаясь от отца, который пытался обрезать нитку. Было заметно, что отцу претило заниматься этим дерьмом, но выбора не было. Проклятье, он был врачом и босс ждал, чтобы он сделал это, без разницы, по какой причине этот урод получил свое.
- Эта гребаная сука хотела этого, умоляла меня, - презрительно сказал Джеймс. От его слов гнев внутри меня достиг крайней точки, и ноги двинулись непроизвольно.
- Что ты блядь сказал? – заорал я, направляясь к нему. Он обернулся ко мне и нахмурился. Аро преградил мне путь.
- Я сказал, что она хотела, чтобы я ее трахнул, - презрительно сказал он. Я ускорился и подошел к нему, за эти слова, желая выбить из него все дерьмо. Он попытался отодвинуться, но отец стоял у него на пути, блокируя ему пути к отступлению. Я размахнулся и сильно врезал ему по носу. Он отлетел назад, ударившись о шкаф, а я влепил ему еще раз, прежде чем Аро схватил меня и оттащил назад.
- Гребаный лгун! Да ты блядь больной! – орал я, пока Аро тащил меня из кухни. Джеймс встал, рукой держась за нос, кровь текла по лицу. Отец кинул ему полотенце, чтобы он не запачкал пол, и снова пригвоздил его к ящику, чтобы закончить наложение швов. Он грубо вонзил иглу, намеренно неаккуратно, улыбаясь, когда Джеймс вскрикнул.
Аро приволок меня к лестнице в гостиной. Я оглянулся по сторонам, отметив, что Роуз и Эмметт ушли.
– Это, черт возьми, неправильно, - презрительно прокричал я, вырываясь из его хватки. Я сжал руку, которая побаливала после столь мощного столкновения с носом Джеймса. Я был зол, что приходилось стоять здесь, пока этот осел, был там и издевался над нами своими оправданиями. Аро вздохнул, покачав головой.
- Я знаю, что это неправильно, мой мальчик. Но разве еще вчера мы не говорили о том, что личные чувства мешают нашему делу? Я тоже расстроен, я знал, что она его заинтересовала, но никогда бы не подумал, что мой собственный племянник попытается причинить зло ребенку. Но что бы я сам не чувствовал, я не могу нарушать правила. Он проявил неуважение к твоему отцу, дотронувшись до его собственности, и он ответит за это, но он, же ее не изнасиловал, Эдвард. Она всего лишь ваша собственность, и для него пользоваться ей ничем не отличается от поедания пищи из холодильника твоего отца без разрешения.
Я таращился на него, слишком злой и ошеломленный.
– Значит, она стоит не больше, чем гребаный сэндвич для вашего ублюдка? Это вы мне пытаетесь сказать? Конечно, кому какая разница, что он насилует юную девочку, она же, черт возьми, никто, ей просто не повезло, и она не родилась в могущественной семье. Кому блядь какое дело до того, что она чувствует, какая разница, если он с ней жесток, - не веря своим ушам, сказал я. Он застонал, тряхнув головой.
- Успокойся, прежде чем ты расстроишь отца, - жестко сказал он, голос был низким. Я сузил глаза, интересуясь, какого черта он переживает об отце, а он отрицательно покачал головой. – Я не говорю, что она стоит не больше, чем сэндвич, Эдвард. Эта девочка наверху значит для твоего отца больше, чем ты понимаешь. Но в мире бизнеса это ничто, в организации все вещи белые и черные, ты это знаешь. То, что для него она не очередной раб, в глазах бизнеса значения не имеет. Ты должен научиться видеть разницу между личным и работой, должен научиться следовать кодексу, чтобы влиться в нашу жизнь, - сказал он, моя голова просто разрывалась от этих намеков.
– И перестань так об этом переживать, - добавил он, нанося удар прямо мне в сердце. Я отступил назад, сбитый с толку. – В тот момент, когда ты начал выражаться вчера за столом, я понял, что у тебя к ней что-то есть, - продолжал он, снова нанося удар. – И ты вляпаешься в серьезные проблемы, если не прекратишь все это, - сказал он. Я ухватился за его руку, все это дерьмо ранило меня.
- Прекратите задевать меня за живое, - оборвал я. – И что за хрень вы имеете в виду, говоря, что для моего отца она значит больше, чем я понимаю? – он улыбнулся и покачал головой, не собираясь мне объяснять. Я устал от этих чертовых секретов.
- Ты знаешь, что я отношусь к тебе как к сыну, Эдвард, я всегда обращался с тобой, будто ты мне родной. И всегда желал для тебя только лучшего. Я не говорю тебе всего, чтобы не вовлекать девочку в это, - сказал он, снова задевая меня. – И даже если бы я сказал, это уже не имело бы значения, слишком поздно. Сейчас я только хочу, чтобы ты не позволял чувствам управлять собой. Нужно быть рассудительным. Нельзя, чтобы, когда ты с ней, сердце диктовало тебе, что делать; и прежде, чем ты оступишься в присутствии других, возьми ситуацию под контроль, - сказал он, проводя указательным пальцем мне по лбу. – Ты понимаешь, о чем я? Найди равновесие, дорогой мой мальчик. Не думаю, что твой отец уже все понял, и даже если так, то он слишком занят бизнесом и своими собственными проблемами, чтобы уделить этому время. Ты буквально написал у себя на лбу, почему ты так себя ведешь, сынок.
Я застонал и зарылся лицом в руки. Черт возьми, он удивительно быстро все понял. Все так быстро превращалось в полное дерьмо.
– Черт, - пробормотал я, покачивая головой и пробегаясь пальцами по волосам.
Аро непринужденно улыбнулся.
– Не переживай из-за этого, - сказал он, подходя ближе и похлопывая меня по плечу. – Я понимаю, что она милая девушка, и ты влюблен. Такое случается, но ты знаешь, многие неодобрительно смотрят на такие вещи, особенно учитывая, кто она. Сам я не вижу в этом ничего такого, и тебе еще придется постараться, чтобы найти такую преданную девушку, как она. Это деликатная ситуация, и не стоит выставлять ее напоказ, особенно перед твоим отцом. От этого только прибавится проблем и осложнений, а ему они сейчас ни к чему. Но есть вещи, которые ты, Эдвард, не знаешь, вещи, которые я бы хотел тебе рассказать, но не могу. Верь мне, не стоит сейчас забывать о холодном рассудке. Ты только выиграешь от этого, и если научишься балансировать между сердцем и умом, будешь вести себя правильно в соответствующих ситуациях. Если хочешь, отдай этой девочке свое сердце, но веди себя рассудительно, особенно рядом с отцом и его окружением. Ты понял, к чему я веду?
Я нерешительно кивнул.
– Да, я все понял. Я действительно, черт возьми, не понимал, насколько я выставлял все напоказ.
Он улыбнулся, пожимая плечами.
– Это одно из свойств, присущих первой любви – она изматывает. Просто расслабься и держи себя в руках, что бы ты ни делал, будь терпеливым. Ситуация сложная, будь осторожен. Если ты все продумаешь и верно разыграешь карты, не вижу препятствий для ваших отношений в будущем, если захочешь этого. Но сейчас не время для открытой любви, которую можно показать всему миру, а тем более не перед лицом твоего отца. Никогда не забывай "Quella destinata per te, nessuno la prendera".
Я кивнул, слегка усмехнувшись. Я испытал странное облегчение оттого, что он все знал и, казалось, хотя бы частично принимал.
– Я постараюсь. Это, черт возьми, невероятно сложно, просто тихо сидеть и ничего не предпринимать.
Он кивнул.
– Для тебя вряд ли станет новостью, что у твоего отца иногда бывают проблемы? Он всегда такой хладнокровный, но если в дело оказываются замешанные его личные чувства, он иногда не сдерживается. Я много лет потратил, пытаясь разъяснить ему границы, но на эмоциях он все равно иногда их пересекает. Именно это и делает его столь непредсказуемым и опасным, и именно поэтому он до сих пор босс. Ты во многом похож на него, тоже не всегда думаешь, прежде чем что-либо сделать.
На кухне завязалась потасовка, я слышал крики отца. Аро застонал.
– Вот об этом я и говорил, очередная подобная ситуация. Иди наверх и проверь свою девушку, думаю, сейчас ей довольно страшно быть одной. Не переживай, уверен, твой отец поймет, особенно учитывая отношение вашей семьи к сексуальным преступлениям.
Он направился на кухню, а я побежал по лестнице, быстро перебирая ногами. Залетев на второй этаж, я стал перескакивать через ступеньки, отчаянно желая увидеть ее. Ощущение того, что я был полным кретином, только нарастало, я так долго проторчал там внизу, а ведь был нужен ей. Я подбежал к комнате и попытался открыть дверь, но было заперто. Я даже не стал стучать, зная, что она не встанет, чтобы отпереть. Поэтому я быстро вынул из кармана ключ и, открыв замок, распахнул дверь. Наши взгляды встретились, и я замер, просто глядя на нее, будто пребывал в трансе. Она выглядела такой испуганной, раскачивалась взад вперед и тихонько плакала. Громко шмыгнув носом, она попыталась выровнять дыхание, и это вывело меня из ступора. Я полетел к ней, обнял, отчаянно желая дать ей чувство безопасности. Я хотел, чтобы она знала, что больше никто ее не обидит, что с ней все хорошо. Как же я ненавидел то, что ее так напугали в ее собственном доме – в нашем гребаном доме.
Я баюкал ее в своих объятиях и легонько покачивал, желание утешить ее было таким естественным. Я бормотал ей "тихо, не плачь", пока она рыдала, а потом начал шептать, как же я сожалею о случившемся. Физически вреда ей не причинили, потому что он не смог добраться до нее, но, черт возьми, ее надломили изнутри, и я хотел исцелить ее. Я говорил все, что только приходило в голову, пытаясь найти правильные слова, которые утешили бы ее. Она так боялась изнасилования, и вот ей пришлось столкнуться лицом к лицу со своим страхом. Она была чертовски сильной, и пусть она сейчас себя такой не ощущала, но так и было. Я извинялся, что не был рядом с ней, не помог ей, хотя обещал. Я клялся, что это дерьмо больше не повторится и что я жестоко обманул ее, и не был там, когда она больше всего нуждалась во мне. Спасибо, Господи, моему брату и его девушке за вмешательство, ведь я оказался бесполезен, когда был так ей необходим. Я не оправдал ее ожиданий, точно так же, как и не оправдал ожиданий своей матери. Проклятье, я не помог ей, когда она нуждалась в этом, был бесполезен, и вот теперь то - же самое произошло и с Беллой, моей Беллой. От меня не было никакой гребаной пользы, когда я нужен.
Она всхлипывала, уткнувшись мне в шею, и крепко, почти до боли вцепившись в меня. Но я, не обращал внимания на это дерьмо. Она могла бы избить меня, наставить синяков, обескровить меня, и я бы не оказал ни малейшего сопротивления, я бы сидел и терпел, если бы это облегчило ее муки. Я бы вынес ради нее и боль, и страдания, только бы она не терзалась в одиночестве. Черт возьми, она не должна сейчас это переживать.
Я сжал ее еще крепче, надеясь, что она ощутит себя в безопасности рядом со мной, надеясь, что это не оттолкнет ее от меня. Я объяснил ей, как почуял неладное после того сообщения, как позвонил Эмметту. Я так надеялся, что она все поймет, поймет, что я хотел бы быть с ней, помочь ей, хоть и не смог сделать это лично.
Дверь отворилась, и заглянул отец. Мы встретились глазами, он с минуту наблюдал за нами с Изабеллой. Мне было все равно, что он заподозрит что-то, я не мог сейчас ничего изменить. Я просто сидел там и покачивал ее, понемногу успокаивая.
- Она в порядке? – наконец спросил он. В его голосе явно ощущалось участие, он действительно хотел знать, и пришел сюда не для виду. Изабелла дернулась от звука его голоса и оглянулась. Он слегка улыбнулся ей, как по мне, он пытался быть по-своему сострадательным. Отец не был хорош во всяком сентиментальном дерьме, у него не получалось делать все это правильно или доставлять радость людям, или подбадривать их. Но он, черт побери, пытался и уже за это заслуживал одобрения, да хотя бы за то, что он поднялся сюда. Изабелла быстро от него отвернулась, снова уткнувшись мне в шею. Улыбка отца исчезла, он пристально смотрел на нее с загадочным выражением на лице. Это была не только грусть или сожаление. А что-то еще. Но я не мог понять. Они скрывали что-то, касающееся Изабеллы – это было ясно, как день. Если слова Аро там внизу о том, что Изабелла значит для отца больше, чем я в силах понять, заронили во мне подозрения, то отец сейчас подтвердил их.
- Будет в порядке, - ответил я правду. И говорил я сейчас не только о случившемся. Я говорил в общем. С моей девочкой все будет в порядке, я об этом позабочусь. – Он ушел? – нерешительно спросил я, надеясь, что этот ублюдок уже не находился внизу.
- Да, сейчас Аро везет его в аэропорт, и посадит на самолет до Чикаго. Эмметт хорошо его отделал, даже Розали дала пару пинков. Я слышал, что удар под глазом, который потребовал нескольких швов, дело рук Изабеллы. – Сказал он.
Я слегка кивнул, но продолжал молчать, пока сидел и укачивал ее. Меня наполняла гордость, в груди возрастало удовлетворение от того, что она смогла постоять за себя, отплатить ему. Но я быстро убрал подальше эти чувства, сейчас не время для чего-то хорошего. Ее обидели, и нужно заверить ее, что она не одна, что я тут, с ней.
- Я бы его убил, - сказал я. Если бы тогда я оказался здесь, его жизнь закончилась бы. Аро это бы не обрадовало, особенно с его взглядами на впутывание личного в бизнес, о чем он говорил мне внизу во время нашего разговора, но я бы не смог остановиться. Я поднял взгляд на отца, но его внимание было приковано к Изабелле, он пристально ее разглядывал. Она закрыла глаза и все еще плакала, но, слава Богу, немного успокоилась с тех пор, как я зашел. Он был так сосредоточен на ней, что мне стало даже любопытно, слышал ли он меня, а затем он ответил.
- Я бы тоже его убил. – Мои глаза удивленно распахнулись, он все еще смотрел на Изабеллу, а потом резко обернулся и вышел из комнаты, закрывая дверь. Я сидел тихо, убаюкивая свою девочку, когда услышал шаги, спускающиеся по лестнице. Он оставил меня одного с ней, оставил здесь, чтобы я зализывал ее раны.
Аро был прав – я написал все прямо у себя на лбу.
Еще несколько минут я ее баюкал, пока не показалось, что она успокоилась. Она все еще шмыгала носом, но в основном была тихой.
– Белла, детка? – мягко сказал я. – Давай приляжем, хорошо?
Она кивнула, и я поднялся, держа ее на руках. Она еще крепче ухватилась за меня, и она дрожала. Я подошел и положил ее на кровать, головой на подушку. Она вцепилась в меня, когда я попытался отойти.
– Я лягу рядом, успокойся, - пробормотал я. Она колебалась, но потом все, же разжала руки. Я выпрямился и прогнулся назад, потягивая спину, она ныла после сидения на кровати и покачивания ее, но меня это не волновало – оно того стоило. Она этого стоила. Я стянул обувь и отбросил ее, залез с другой стороны кровати, я был в джинсах и рубашке, но не обращал на это внимания. Она повернулась, чтобы видеть меня, а я нагнулся и подтянул одеяло, чтобы укрыть нас. Это не было необходимым, в комнате было тепло, но я подумал, что это позволит ей чувствовать себя в безопасности.
От слез ее лицо пошло пятнами, глаза покраснели. Я дотронулся до нее и убрал с лица пару прядей волос, она отпрянула, но меня это не обидело. Пригладив волосы ей за ушком, я пробежался ладонью по щекам, стирая слезы, а потом придвинулся чуть ближе к ней, но все, же не желая вторгаться в ее личное пространство. Просто хотелось, чтобы ей было со мной комфортно. Раньше ей это помогало.
Она не отводила от меня взгляда, и я тоже смотрел на нее. Слезы прекратились, но она все еще выглядела истощенной.
– Хочешь вздремнуть? – спросил я мягко.
- Нет, - ее голос дрожал. – Просто хочу полежать здесь немного.
Я кивнул.
– Мне уйти? – нерешительно спросил я, если ей нужно одиночество, то мне следовало оставить ее. Ее глаза распахнулись, и она яростно покачала головой. – Не волнуйся, я останусь. Мы можем быть здесь так долго, как ты хочешь. Да хоть неделями тут валяться, если тебе это поможет.
Она выдавила из себя маленькую улыбку, и я улыбнулся в ответ. Мы просто тихо лежали, рассматривая друг друга. Вскоре я протянул руку и, положив ее ей на талию, начал нежно ее поглаживать. Я старался двигаться медленно и постепенно, боясь, что она не хочет моих прикосновений, и внимательно наблюдал за ее реакцией. Слава Богу, это ее не обеспокоило. Где-то через минуту, она сама придвинулась ближе ко мне. Я усмехнулся и сократил оставшееся расстояние между нами, прижимая ее голову к своей, и закрывая ей глаза. Рукой я нежно поглаживал ее по волосам. Ее дыхание порхало у меня на лице, а запах был таким сладким, что у меня возникло острое желание попробовать ее, поцеловать, но сейчас был неподходящий момент.
Через минуту она откинула голову, открывая глаза и глядя на меня.
– Прости, - прошептала она.
Я нахмурился и с недоверием посмотрел на нее.
– Ты извиняешься? За что?
- За то, что я такая жалкая и слабая. За то, что так расклеилась, - пробормотала она, закатывая глаза и гримасничая. Я вздохнул и мотнул головой, осознав, что был прав – она ощущает себя бесполезной.
- Ты не слабая, и уж никак не жалкая. Господи, Изабелла, ты боролась. Это дерьмо требовало сил и храбрости. Ты имеешь полное право быть расстроенной случившимся, и не должна извиняться. Ты все сделала правильно, Bella Ragazza. Ты же его ударила? – спросил я.
Она вздохнула.
– Его оружием. Я не смогла найти ничего, чтобы защититься, а он положил его на стол, поэтому я схватила пистолет и ударила его по лицу, - тихо сказала она, голос звучал почти стыдливо, но я был ошеломлен. Она, черт возьми, ударила его пистолетом? Ее храбрость поражала, особенно с ее боязнью оружия.
- Черт, вот это было храбро, - сказал я, пытаясь дать ей понять, что я радовался за нее, за то, что она боролась. – Я так горжусь тобой.
Ее глаза слегка расширились от моих слов.
– Ты мной гордишься? – недоверчиво спросила она. Я улыбнулся и кивнул, понимая, что моя сраная гордость была сейчас не к месту, но я хотел, чтобы она знала.
- Проклятье, да, я горжусь тобой. Ты дала ему отпор, не у многих хватит на это решимости, - сказал я. Она уставилась на меня, а потом засмеялась.
- Я сделала так из-за тебя, - мягко сказала она. Мои глаза распахнулись.
- Меня? – переспросил я. Она кивнула.
- Я подумала о тебе и осознала, что просто не могу сдаться, зная, что будь ты на моем месте, ты бы боролся, поэтому и я поступила так же. – Сказала она. От ее слов я ощутил волнение в груди.
- Хорошо. Потому что никто не может прикасаться к моей девочке, если она этого не хочет, - жестко сказал я. Она улыбнулась и вспыхнула, я так любил этот румянец на ее щечках.
- Спасибо, - прошептала она. – За то, что защищаешь меня, ты знаешь, как я этого боюсь.
Я тихо вздохнул, кивая головой.
– Ни одна женщина не должна подвергаться насилию. Этому нас всегда учила мама и проверяла, поняли ли мы. Когда-то она повторяла, что вне зависимости от обстоятельств, вне зависимости от ситуации, женщина всегда должна иметь выбор в сексуальной жизни. Она знала об этой проблеме рабов, что многие в организации порабощали людей, и она, черт возьми, ненавидела это, но не могла прекратить. Слишком тяжело, слишком сложно для нее. Но с одним смириться она не могла – с тем, что одни люди используют для своего удовольствия других. Она не раз повторяла, что женское тело – это храм, в который ты не смеешь входить без спроса. Конечно, я был просто гребаным ребенком, и по-настоящему еще ничего не понимал, но это так въелось в память, что я запомнил ее слова и окончательно понял их, когда повзрослел.
Она кивнула, соглашаясь, и подняла на меня глаза, а потом медленно наклонилась ко мне и прижалась губами к моему рту. Я нежно поцеловал ее в ответ, стараясь сохранить поцелуй невинным, ни в коем случае не желая давить на нее. Она оторвалась от меня и легонько улыбнулась, откидываясь на подушку.
– Ее слова звучат так, будто она была хорошей, пылкой женщиной, - мягко сказала она. Я улыбнулся и закивал.
- Да, была. И этот вопрос много для нее значил. Она… хм, - я замер и нервно пробежался пальцами по волосам. Трудно было говорить об этом, но я чувствовал, что по какой-то причине она должна знать. Я хотел разделить с ней то, чего никогда и никому не рассказывал. Не знаю, говорили ли братья Элис и Розали об этом, думаю да, ведь они понимали наше отношение к данной проблеме. И именно поэтому отец так трепетно относился к этому вопросу, поэтому он вполне мог убить любого, кто осмеливался совершить подобное под крышей его дома.
– Моя мать была… э-э… изнасилована, - нерешительно сказал я.
Она выпучила глаза и уставилась на меня.
– Была? – удивленно спросила она. Я кивнул и продолжал перебирать пальцами ее волосы.
- Да, когда она была еще очень молодой. Я не знаю деталей. Но она этого не стыдилась, не стыдилась называть себя пережившей это. Ей не нужно было работать, у отца была куча денег, но она тратила почти все свое время на помощь жертвам изнасилования, нанимала для них адвокатов, помогала справиться с этим. Отец не любит об этом говорить, но он до сих пор ежегодно жертвует хренову кучу денег для Чикагского центра помощи жертвам сексуальных преступлений, где работала мама, он назван в ее честь, - пробормотал я.
- Вау, - мягко ответила она, удивленно глядя на меня. Я кивнул и вздохнул. Мы просто смотрели друг другу в глаза, прежде чем я придвинулся и притянул ее к себе, а она положила голову мне на грудь и прижалась ко мне. Я чмокнул ее в макушку.
- Поэтому я не хочу, чтобы у тебя создавалось впечатление, будто ты должна разрешать мне касаться тебя. Твое тело – это твой храм, и я в него не войду, если ты не хочешь, - сказал я. В тот момент, когда с моих губ слетели эти слова, я рассмеялся, поняв, как они прозвучали. Я не войду? Господи, я могу быть еще большим идиотом? – М-да, это прозвучало бредово, не обращай внимания, - сказал я, все еще смеясь и качая головой. Изабелла приподняла голову и сконфуженно глядела на меня.
- Что в этом смешного? – спросила она. Я застонал – ну конечно, она, черт возьми, не увидела скрытого смысла в моих словах.
- Забудь, это все ерунда, - сказал я. Она сузила глаза, очевидно не удовлетворенная моим объяснением.
- Я хочу знать, - сказала она, и я прикрыл глаза, понимая, что, черт побери, не могу не объяснить ей, если она просит. Я полностью ей подчинялся, она обкрутила меня вокруг пальца.
- Когда человек получает оргазм, это называется "кончил". "Они кончили", понимаешь, - с запинками произнес я. Она выжидающе смотрела на меня, с таким серьезным выражением лица, что это заставляло меня нервничать. – Поэтому когда я сказал, что не войду, прозвучало будто я…, ну ты знаешь,… не кончу в тебя. – Она уставилась на меня с удивлением, и я простонал. – Ты мало знаешь о сексе, да?
Она нерешительно кивнула и выглядела смущенной.
– Ну, я понимаю, что происходит и что люди делают… - промямлила она. Я вздохнул.
- Секс – это намного больше того, что кто-то вставляет что-то куда-то. В нем есть прикосновения и забота, ласки и уважени