Итак, Ш. Монтескье различает три формы правления — республику, монархию и деспотизм. Каждый из этих трех видов правления находит свое определение с помощью двух понятий, которые автор «О духе законов» называет природой и принципом правления.
Природой правления называется то, что делает его таким, каково оно есть. Принцип правления определяется чувством, которым должны руководствоваться люди внутри системы того или иного типа правления, чтобы она функционировала гармонично. Так, основой или господствующим принципом республики служит добродетель. Это не означает, что в республике люди добродетельны, но предполагает, что они должны быть таковыми и что республики могут быть процветающими только в той мере, в какой их граждане добродетельны.
Природа каждого правления определяется числом обладателей суверенной верховной власти. Монтескье пишет: «Есть три образа правления: республиканский, монархический и деспотический. Чтобы обнаружить их природу, достаточно и тех представлений, которые имеют о них даже наименее осведомленные люди. Я предлагаю три определения или, вернее, три факта: республиканское правление — это то, при котором верховная власть находится в руках или всего народа или части его; монархическое, при котором управляет один человек, но посредством установленных неизменных законов; между тем как в деспотическом все вне всяких законов и правил движется волей и произволом одного лица. Вот что я называю природой правления»[3]
При республиканском правлении верховная власть находится в руках либо всего народа (демократия), либо части народа (аристократия). При монархическом правлении управляет один человек посредством твердо установленных законов. При деспотическом правлении властвует также один человек, но без всяких законов и правил, опираясь только на свою волю и собственные прихоти. Эта типология у Монтескье основана на том, что он называет «природой» правления, под которой он понимает то, что делает его таким, каково оно есть.
Но существует еще и принцип правления, т.е. то, что заставляет его действовать. Если природа правления состоит в его особой структуре, то принцип — это человеческие страсти, приводящие его в движение. Принцип, двигатель демократической формы правления — это добродетель. Для аристократии добродетель также нужна, хотя и не так важна, как для демократии. Принцип же аристократии — это умеренность. Принцип монархии заключается в чести, т.е. предрассудках каждого лица и каждого положения; честь и честолюбие приводят в движение все части политического организма, связывают их между собой, и каждый, преследуя собственные интересы, по существу стремится к общему благу. Наконец, принцип (двигатель) деспотического правления состоит в страхе. Монтескье подчеркивает, что указанные принципы не означают, что в конкретных республиках люди добродетельны, в определенных монархиях господствует честь, а в деспотиях — страх. По его логике, эти качества должны доминировать, но «должны» не для того, чтобы соответствовать определенным моральным принципам, а для того, чтобы эти государства продолжали существовать и сохраняли свою самотождественность.
Решающий вклад Монтескье заключается именно в том, что он взялся вновь рассмотреть проблему различия форм правления и различия организационных и социальных структур. в ее совокупности, сочетая анализ различных типов государственного строя с анализом соответствующих общественных структур таким образом, что каждая из форм правления предстает одновременно как определенное общество.
Связь между политическим режимом и обществом устанавливается совершенно четко, и в первую очередь путем сопоставления размеров территории, занимаемой той или иной общественной системой. По мнению Монтескье, каждый из трех типов правления соответствует определенным размерам территории, занимаемой данным обществом. Формулировок на этот счет у Монтескье предостаточно:
«Республика, по своей природе, требует небольшой территории, иначе она не удержится».[4]
«Монархическое государство должно быть средней величины. Если бы оно было мало, оно сформировалось бы как республика; а если бы оно было слишком обширно, то первые лица в государстве, сильные по своему положению, находясь вдали от государя, имея собственный двор в стороне от его двора, обеспеченные от быстрых карательных мер законами и обычаями, могли бы перестать ему повиноваться». «Обширные размеры империи — предпосылка для деспотического управления».[5]
Если бы потребовалось перевести эти формулировки в строго логические суждения, то, вероятно, не следовало бы применять здесь четкий язык причинности — т.е. утверждать, что, как только территория государства превышает определенные размеры, деспотизм неизбежен, — а лучше сказать, что существует естественная связь между количественными характеристиками общества и формой правления.
Эта взаимосвязь может быть осмыслена по-разному. Социолог или философ может рассматривать определение того или иного политического строя как исчерпывающее по одному-единственному критерию, например, по числу обладателей высшей власти, и на этом основывать классификацию политических режимов, имеющую, внеисторические рамки. Таковой была по сути концепция классической политической философии, в частности в той степени, в какой она рассматривала теорию форм правления, абстрагируясь от организации общества и предполагая, так сказать, вневременную пригодность политических моделей.
Между тем можно также, как более или менее четко поступает Монтескье, тесно увязать политический строй и социальную модель. В этом случае мы приходим к тому, что Макс Вебер назвал бы тремя идеальными типами: античное поселение — государство небольших размеров, управляемое по республиканскому, демократическому или аристократическому принципу; идеальный тип европейской монархии, суть которой заключается в дифференциации сословий, законном и умеренном монархическом правлении; и наконец, законченный тип азиатского деспотизма — государство крайне больших размеров с абсолютной властью одного лица, где единственным фактором, ограничивающим произвол суверена, является религия; равенство при этом восстановлено, но при всеобщем бесправии.Монтескье избрал скорее эту последнюю концепцию взаимосвязи между политическим строем и типом социального порядка.
По сути, решающим в глазах Монтескье служит не принадлежность высшей власти одному или нескольким лицам, а то, как эта власть осуществляется: с соблюдением законов и чувством меры или, напротив, с произволом и насилием. Социальная жизнь отличается в зависимости от характера осуществления правления. Эта мысль полностью сохраняет свое значение в социологии политических режимов власти.
Следует отметить, что, каково бы ни было толкование Монтескье взаимосвязи между классификацией различных форм политического строя и классификацией типов социальных отношений, ему нельзя отказать в том, что он четко и ясно поставил и изложил эту проблему.