Автор оригинала: Priest
Переводчик: Kristian Otto
Бета-ридер: Rasiel Otto
Перевод с китайского на английский выполнен группой: NorthwestFlower
Переведено с английского с сайта: https://www.wattpad.com/user/NorthwestFlower
Разрешение на перевод с английского: получено.
Ифу был неправ, договорились?
Чан Гэну было тяжело воспринимать Шэнь Шилю и Гу Юня, как одного человека.
Шэнь Шилю был неисправимым бездельником из пограничного города, прожигая все дни праздными прогулками, не зарабатывая на жизнь и оставаясь при этом придирчивым едоком, которому было чрезвычайно трудно угодить. Он был искренним и настоящим, но, в то же время, он был отталкивающим.
А вот Гу Юнь был совершенно другим человеком.
Для многих людей в этом мире «Гу Юнь» был не просто «личностью». Он был своеобразным «символом» - невероятным существом с тремя головами и шестью руками, исключительно талантливым и ловким.
На Великую Империю, простирающуюся на тысячи миль, мог быть только один человек, подобный Гу Юню – он сам.
Так думал не только Чан Гэн, но и Гэ Пансяо, и Цао Нянцзы. Когда они обсуждали этот вопрос, то чувствовали, что все, что сейчас с ними происходит - всего лишь сон.
И все же - Чан Гэн отличался от своих маленьких друзей. В конце концов, Шэнь Шилю был не их ифу. Чан Гэн не обижался на Гу Юня за всю эту ложь с его стороны. Как-никак, он был окружен сплошным обманом с самого первого дня своего рождения, поэтому эта капля лжи посреди всего происходящего в жизни мальчика не имела такого большого значения.
К тому же, какая выгода была Великому Маршалу от того, что он обманывал какого-то мальчика-сироту, как Чан Гэн?
Можно даже отдать должное благословению Сю Нян, которая нацепила на него эту ложную личность, ведь благодаря этому такой скромный персонаж, как он, смог лично повстречаться с Аньдинхоу при его жизни. Удивительно, что для того, чтобы «обмануть» Чан Гэна, этот человек даже пожертвовал своим статусом на время, но на то, возможно, были другие причины.
Чувства Чан Гэна, его искренняя любовь, были раздроблены на несколько частей - две доли были отданы его родной стране, другие две - его отчиму - Сюй Байху, пусть он так редко бывал дома. Остальные шесть он отдал его маленькому ифу. Но теперь, когда маршал Гу сделал все возможное, чтобы маленький ифу исчез, эти шесть частей глубокой привязанности и любви упали на землю, разбившись вдребезги на мелкие кусочки, оставив в сердце мальчика кровоточащую рану, боль от которой распространялась по всему телу, овладевая им.
Но сейчас, в этот самый момент, когда Шэнь И поздним вечером приготовил для Гу Юня лекарство, Шэнь Шилю и Гу Юнь - две совершенно разные личности, которым было место на двух противоположных берегах - внезапно и совершенно неожиданно пересеклись друг с другом.
Вскоре Шэнь И вышел из палатки Гу Юня с пустой миской. Чан Гэн услышал, как он отдал приказ солдатам, несшим караул возле палатки маршала: "Будьте предельно внимательны и никому не позволяйте входить и беспокоить его".
Чан Гэн нерешительно двинулся вперед, но после двух несмелых шагов не остановился, а, напротив, продолжил двигаться в сторону палатки маршала, как будто некая невидимая сила подталкивала его.
Спустя несколько дней путешествия, личная охрана Гу Юня, несомненно, узнала мальчика. Но, по приказу Шэнь И, у них не было другого выбора, как сделать шаг вперед и оставить Чан Гэна.
- Ваше Императорское Высочество, маршал сегодня не очень хорошо себя чувствует. Он уже принял лекарство и лег спать. Если у вас есть какое-то поручение, ваши подчиненные готовы немедленно его исполнить.
Чтобы лишь мельком увидеть лицо человека, с которым Чан Гэн жил по соседству и в комнату которого он мог спокойно войти даже без стука в дверь, теперь приходилось беспокоить других. Чан Гэн опустил голову, а в его голосе проскользнули нотки горького одиночества:
- Старший брат...
Стражник тут же опустился на колено:
- Я не смею!
- Нет, нет, я не это имел в виду! - Чан Гэн тут же замахал руками и беспомощно улыбнулся. Коротко вздохнув, он сказал, - в Яньхуэй обычно я носил ему лекарства. Я хотел бы только взглянуть... Но, если это действительно причинит неудобства, тогда я...
Больше он ничего сказать не смог. Чан Гэн решил, что, если ему и на этот раз снова ответят отказом, он не будет больше унижаться.
И тут, совершенно неожиданно, подошёл другой стражник и шепнул первому на ухо: "Разве маршал не говорил, что нет необходимости сообщать ему о визите Его Высочества, если он решит заглянуть в гости? Не стоит быть таким упрямым".
Упрямец в лице Чан Гэна, конечно же, услышал эти слова. Он поднял голову, но от удивления не сразу смог разобраться в разрывающих его сердце эмоциях. Ведь ему только что разрешили войти.
В воздухе стойко держался запах лекарств. Шторы были распахнуты. Под тентом палатки безмолвно лежала фигура мужчины.
Подойдя чуть ближе, Чан Гэн обнаружил, что Гу Юнь еще не спал. Его пальцы были плотно прижаты к вискам, возможно, из-за головной боли. Его брови были напряжены, а взгляд был тяжелым и сердитым. Похоже, он даже не заметил, что кто-то только что вошел.
В нескольких шагах от Гу Юня Чан Гэн прочистил горло, затем осторожно обратился: "Мар..."
Только он издал звук, как Гу Юнь, который только что лежал на кровати, мгновенно поднялся и выхватил спрятанный под одеялом короткий клинок, чье лезвие было около трех дюймов. Чан Гэн не успел даже моргнуть, как наточенное острие едва коснулось его шеи, обдавая кожу холодом закаленной стали. Человек, сжимавший клинок, был похож на дракона, которого посмели разбудить.
Чан Гэн был потрясен этим пугающим намерением убивать, и он вынужден был выпалить:
- Шилю!
Гу Юнь чуть склонил голову и сузил глаза. Когда он вроде как узнал Чан Гэна, он невнятно пробормотал:
- Прошу прощения.
Убрав клинок обратно под одеяло, он осторожно коснулся шеи Чан Гэна и спросил:
- Я сделал тебе больно?
Чан Гэн был напуган. Взяв себя в руки, он ощутил где-то внутри себя странное чувство, напоминавшее отголоски зарождающегося подозрения: может Гу Юнь действительно ничего не видит? Но он быстро отбросил эту странную мысль – разве слепец может стать Аньдинхоу?
Гу Юнь нащупал накидку и небрежно накинул ее на свои плечи:
- Почему ты пришел?
Попытку подняться на ноги пресекло сильное головокружение, и маршал, пошатнувшись, упал обратно на кровать. В итоге он оказался в положении полулежа-полусидя, прижимая одну руку ко лбу, а другой ухватившись за кровать.
- Не двигайся, - Чан Гэн подсознательно потянулся, чтобы подхватить его.
На пару мгновений Чан Гэн оторопел от нерешительности, но затем все же наклонился и помог Гу Юню закинуть ноги на кровать, прежде чем укрыть его одеялом. Не касаясь растрепанных длинных волос маршала, которые, казалось, были повсюду, он придержал Гу Юня за плечи и помог ему лечь. Закончив укладывать своего ифу, Чан Гэн какое-то время просто молча стоял на месте, осознавая, что он вдруг не мог найти слов, чтобы сказать хоть что-то. Пока с его уст не сорвался единственный вопрос:
- Что же с тобой случилось?..
Лекарство Гу Юня начало действовать. Он не ожидал, что Чан Гэн, который до этой ночи "устраивал истерики", внезапно, а, самое главное - самовольно окажется на пороге его шатра. Маршалу ничего не оставалось, кроме как терпеть беспощадную головную боль и звуки, эхом разносящиеся в его ушах.
Поначалу он даже подумывал отослать Чан Гэна, но тут он робко рассмеялся и сказал:
- Может ли один маленький братик с высокомерным и волчьим взглядом в лице Его Высочества немного потрудиться и подать мне бутылку вина?
Гу Юнь опытным путем прознал, что в случае, если он сейчас выпьет немного вина, он станет более сносным. Чан Гэн нахмурился и бросил на него подозрительный взгляд.
Голова Гу Юня болела так сильно, будто ее раскололи на две части. Он солгал:
- Лекарственное вино Шэнь И поможет мне избавиться от мигрени.
Это сработало, и доверчивый Чан Гэн взял бутылку, висевшую рядом с легкой броней.
Запрокинув голову назад, Гу Юнь выпил за раз добрую половину бутылки вина. Только напиток почти закончился, как Чан Гэн быстро схватил Гу Юня за запястье и силой отобрал у него бутылку.
- Достаточно! Не пей так много, даже если это лекарственное вино!
Крепкий напиток обжигал его внутренности подобно горящему огню, заставляя кровь в теле закипать. Гу Юнь выдохнул и почувствовал, что его зрение стало яснее. Вот только от столь быстрого питья у него снова закружилась голова.
Между ними снова повисла неловкая тишина. Пару мгновений молчаливо изучая Чан Гэна взглядом, Гу Юнь не выдержал и с закрытыми глазами опустился на кровать. Его намерение отправить Чан Гэна подальше отсюда вырисовывалось слишком явными красками. Даже Чан Гэн понимал, что ему стоит уйти, но он не мог сдвинуться с места, как будто его ноги пустили корни прямо тут. С одной стороны, Чан Гэн пытался хоть как-то подтолкнуть себя: "От твоего беспокойства совершенно нет никакой пользы. Будь благоразумен и уйди прямо сейчас!"
Но, в тоже время, он невольно протянул руки и начал медленно массировать виски Гу Юня. Он чувствовал себя так неловко, но уже не мог остановиться.
Лоб Гу Юня был холодным. Не считая нахмуренных бровей, на его лице больше не проскальзывало никакой другой эмоции. Он просто покорно позволял Чан Гэну делать то, что тот хочет.
Когда Чан Гэн немного подустал, он тихо спросил:
- Тебе лучше?
Гу Юнь открыл глаза и молча посмотрел на Чан Гэна.
"Даже мудрец может ошибаться, а иногда даже глупцы могут быть правы".
Удивительно, что даже после такого количества выпитого вина, Гу Юнь смог сказать хоть что-то разумное. И он ответил:
- Даже когда мы прибудем в столицу, твой ифу всегда будет рядом, чтобы защитить тебя. Не бойся.
Чан Гэн остолбенел. Под лучами тусклого света казалось, что им овладела сильная дрожь.
В свои ранние годы он был вынужден так быстро повзрослеть. Прекрасно зная, что ему некуда идти и не на кого положиться, кроме как на самого себя, он стиснул зубы и всеми силами попытался заставить себя успокоиться, чтобы казаться сдержанным и сильным взрослым. Вот только перед лицом столь крохотного кусочка тепла, к которому Чан Гэн всегда отчаянно тянулся, его жестокость и смелость распались, обнажая мягкого и хрупкого ребенка, все это время жившего внутри него.
Гу Юнь протянул к нему руку и сказал:
- Ифу был неправ, договорились?
Он даже не знал, как сильно эти слова тронули разбитое сердце мальчика. Возможно, что слова, брошенные сейчас, были не совсем искренними, потому что Гу Юнь, в большинстве случаев, никогда не думал о том, что он где-то может быть неправ. Да даже если иногда его совесть брала верх над его словами и мыслями, он все равно не всегда понимал, где именно он был неправ. А в его внезапной мягкости и снисходительности к мальчику сейчас было виновато только вино.
Чан Гэн сжал его руку так сильно, как будто та была единственной спасительной соломинкой, за которую он еще мог ухватиться. Плечи, которые последние несколько дней были в постоянном напряжении, опустились, и мальчик едва сдержал слезы.
И только теперь он понял, что все это время он ждал только эти несколько слов: "Ифу был неправ, ифу все еще нуждается в тебе". Ему было достаточно знать, что даже после смерти Сю Нян, которая всю его жизнь пыталась избавиться от него; что даже после смерти Сюй Байху, которого он даже не смог увидеть в последний раз, в этом мире для него все еще осталось немного тепла... тогда он смог бы простить своего маленького ифу за что угодно.
За все прошлые ошибки. И отныне – за все в будущем.
И не важно, как его звали - Шэнь Шилю или Гу Юнь.
Веки Гу Юня становились все тяжелее и тяжелее. Он улегся на кровати, закрыл глаза и сказал:
- Чан Гэн, с этого момента изменится многое. Никто не может точно сказать, где он обретет свою собственную судьбу, но иногда тебе не следует так много думать.
Чан Гэн уставился на Гу Юня немигающим взглядом. В его глазах совершенно неосознанно искрился намек на тщательно скрытую жадность. Он с грустью признал, что Гу Юнь был прав: многое изменится, живые люди умрут, хорошие времена исчезнут, родные и друзья будут разлучены, а чувства, столь же глубокие, как море, и такие высокие, как небеса, в конце концов будут напоминать не больше, чем потоки воды, стекающие к разным концам земли...
Его же исход уже давно предрешен - он станет сумасшедшим.
Гу Юнь отодвинулся от края кровати и похлопал по пустому месту рядом с собой:
- Иди сюда. Завтра мы отправимся в путь. Сегодня ночью поспишь у меня.
После полуночи Чан Гэн уснул в палатке маршала Гу Юня. Кость Нечистоты, как и каждую ночь, не давала ему покоя, и бесконечные кошмары шли один за другим. Но он всегда чувствовал рядом с собой слабый лекарственный запах. Даже смутно понимая, что это всего лишь сны, он чувствовал себя в безопасности, а все страхи и обиды, казалось, были от него уже далеко.
Для Чан Гэна это была редкая ночь спокойного сна.
Если бы только Чан Гэн, когда проснулся, не обнаружил, что он всю ночь использовал руку Аньдинхоу вместо подушки, благополучно заставив ее онеметь. И ведь не только это - пока он спал, он еще и крепко прижался всем телом к его груди.
Этот бесстыдный козел по имени Гу Юнь никогда не поймет чувствительного и эмоционального сердца маленького мальчика. И чем застенчивее себя вел Чан Гэн, тем больше подливалось масла в огонь со стороны Гу Юня. Маршал Гу решил, что, если они разделили постель на ночь, значит Чан Гэн уже помирился с ним, поэтому он спокойно может продолжать демонстрировать свой вредный характер. Он потер свою онемевшую руку и, в качестве утреннего развлечения, решил подразнить мальчика. Похоже, что эту ночь он как следует запомнит, чтобы в будущем почаще напоминать мальчику о ней.
Неужели прошлой ночью он снова притворялся больным и слабым?!
Ранним утром Шэнь И заметил, как из палатки Гу Юня вылетел сердитый и раскрасневшийся Чан Гэн. Остаток дня он старательно избегал любых контактов с Гу Юнем.
По пути в столица Шэнь И подогнал свою лошадь к Гу Юню, взглянул на маршала и спросил у него:
- Теперь-то все в порядке?
Гу Юнь, подобно опытному волку, беззаботно, с толикой гордости в голосе, ответил:
- Мелочи, он всего лишь маленький ребенок. Между нами с самого начала не было никаких обид.
Шэнь И был свидетелем того, как последние два дня Гу Юнь переживал и тревожился. Он ничего не ответил и лишь коротко усмехнулся.
Гу Юнь, как обычно делая вид, что ничего не слышит, наблюдал за Чан Гэном издали, смотря на его спину. И тут он внезапно спросил:
- Скажи... Могу ли я в будущем доверить ему Черный Железный Лагерь?
Шэнь И сухо ответил:
- Ты желаешь ему мучительной смерти?
Гу Юнь раздраженно выдохнул, как будто Шэнь И одним своим вопросом вмиг испортил его прекрасное настроение.
- Что хорошего в Черном Железном Лагере? Клянусь тебе, Цзыси, и прости за то, что я говорю тебе эти неприятные слова, я знаю, как их трудно услышать, - сказал Шэнь И. - Когда Черный Железный Лагерь был в руках прежнего Аньдинхоу - он был "оружием во имя Империи". Но когда он попал в твои руки - он стал "оружием против Империи". Оружие, созданное во имя Империи - сияющее и благодатное, чего не скажешь об оружии, которое идет против Империи.
Как только маршал осознал смысл сказанных Цзыпином слов, ленивая улыбка сразу же исчезла с его лица.