В первой половине XIX в. Россия по-прежнему оставалась аграрной страной, где земледелие развивалось экстенсивным путем, а крестьяне составляли подавляющую часть населения страны. Господствующей системой земледелия было традиционное трехполье – яровые, озимые и пар. В северных губерниях страны (Архангельская, Новгородская, Псковская, Вологодская) при обилии лесных угодий и при недостатке пахотных земель существовала еще и подсечно-огневая система. А в южных степных губерниях страны (Екатеринославская, Харьковская, Херсонская, Таврическая, Область войска Донского), где было много целинных земель, применялась старинная залежно-переложная система. По мнению ряда крупных и авторитетных исследователей (Н. Дружинин, И. Ковальченко, Л. Милов), само сельское хозяйство страны сильно зависело от неблагоприятных природно-климатических факторов.
Среди сельскохозяйственных культур преобладали «серые» хлеба: рожь, ячмень и овес. В центральночерноземных и средневолжских губерниях страны (Курская, Воронежская, Самарская, Саратовская) значительный удельный вес составляли посевы пшеницы, которая шла, в основном, не на внутреннее потребление, а на рынок. Кроме того, в этот период в ряде регионов страны значительно увеличились посевы картофеля и сахарной свеклы, а также таких технических культур, как лен, конопля и табак.
Важной отраслью сельского хозяйства по-прежнему оставалось мясо-молочное животноводство, которое носило, в основном, натуральный характер, и его продукция использовалась главным образом для внутреннего потребления. Товарное животноводство, центрами которого были верхневолжские и северо-западные губернии страны (Ярославская, Костромская, Вологодская, Новгородская, Псковская), было развито еще довольно слабо. Новая отрасль сельского хозяйства – товарное свиноводство, центром которого стали южные губернии страны (Екатеринославская, Харьковская, Полтавская, Херсонская), напротив, стало уверенно набирать обороты.
Вторая четверть XIX в. стала временем всеобщего кризиса феодально-крепостнической системы, который зримо проявился в разрушении главных черт прежней барщинной (крепостной) системы хозяйства и формировании новых буржуазных отношений, как в промышленности, так и сельском хозяйстве.
1) Под разложением феодально-крепостнической системы, прежде всего, имелась в виду утрата такой характерной для барщинного (феодального) хозяйства черты, как натуральная замкнутость. То есть впервые в многовековой истории феодального производства наступает такой период, когда крестьянское и помещичье хозяйства устанавливают более-менее прочные связи с рынком.
2) Вторым признаком разложения барщинной системы хозяйства является появление знаменитой «месячины». Если раньше в сельском хозяйстве преобладали помещичьи хозяйства со смешанной, то есть натуральной, отработочной и денежной рентой, то теперь в ряде губерний страны помещики стали насильно захватывать многие крестьянские наделы и переводить своих же крепостных крестьян в разряд батраков – наемных сельскохозяйственных рабочих, которые за работу на земле феодала стали получать «месячину» в виде продовольственных и промышленных товаров. Связано это было с тем, что в условиях развития товарно-денежных отношений многие помещики южных плодородных губерний Российской империи (Харьковской, Полтавской, Екатеринославской) гораздо больше были заинтересованы в производстве товарного зерна, нежели в традиционных крестьянских повинностях. «Месячина» отрицала такую базовую черту барщинного хозяйства, как наличие у крепостного крестьянина земельной собственности, то есть основного средства производства.
3) По-иному шло приспособление помещичьего хозяйства к товарно-денежным отношениям в центральных и нечерноземных губерниях Российской империи. Здесь помещик считал невыгодным заниматься барщинным хозяйством и переводил своих крестьян на денежный оброк, который подтачивал основы феодального хозяйства, ибо нарушалась его натуральная замкнутость.
4) Разложение феодально-крепостнической системы затронуло и крестьянское хозяйство, что, прежде всего, проявилось в развитии местных и отхожих крестьянских промыслов. По данным крупных русских историков (Н. Дружинин, И. Ковальченко, Л. Милов), в некоторых селах уровень развития местных промыслов был настолько велик, что их жители лишь номинально числились в сословии крестьян.
5) К важнейшему признаку разложения феодально-крепостнической системы относится подрыв феодальной собственности на землю. По данным тех же историков, во второй четверти XIX в. в центральных уездах Российской империи, которые традиционно являлись цитаделью крепостничества, все чаще собственниками земли становились купцы и даже государственные и крепостные крестьяне.
6) Претерпело значительные изменения и еще одно условие существования крепостного хозяйства – внеэкономическое принуждение, поскольку многие крестьяне, уходя на заработки в города и промысловые села, на целые месяцы выпадали из сферы непосредственного контроля со стороны помещика или его вотчинной администрации, ограничиваясь посылкой помещику денежного оброка.
7) Наконец, развитие агротехнической науки, создание новых сельскохозяйственных орудий производства и техники также серьезно подорвали четвертый признак барщиной системы хозяйства, поскольку эти новшества позволили существенно повысить производительность сельского труда.
Как верно отметил профессор Б.Н. Миронов, кризис феодальных отношений и крепостной системы хозяйства не следует рассматривать, как проявление кризиса и регресса всей экономики, поскольку, чем быстрее разлагалась феодально-крепостническая система хозяйства, тем быстрее шло становление новых капиталистических производственных отношений.
Ряд современных авторов (И. Фроянов, Н. Проскурякова) утверждает, что в первой половине XIX в. не было никакого кризиса крепостнической системы хозяйства, поскольку она еще не исчерпала своих возможностей. В тот период изжили себя лишь рабские элементы крепостного правопорядка, которые ошибочно приняли за крах всей феодальной системы.