МЕТАФИЗИКА ИЛИ «ПЕРВАЯ ФИЛОСОФИЯ»

Главная часть философии Аристотеля, стержень всего его философского мировоззрения — учение о сущем. Аристотель называл это учение «первая философия», т.е. наука, изучаю-

щая самые главные, основные проблемы бытия, «сущее во­обще». Однако в I в. до н.э., когда рукописи Аристотеля были систематизированы, его книги, посвященные основополага­ющим философским проблемам, были помещены после книг по «физике», в которых рассматривались проблемы естест­венной природы. Отсюда возникло название философских рукописей Аристотеля о «сущем» — «Метафизика» («то, что после физики»).

С тех пор «метафизикой» называют как главное философ­ское произведение Аристотеля, так и само учение Аристотеля о сущем. Более того, со временем это слово стало обозначать от­дельную отрасль философской науки и в этом смысле оно су­ществует до сих пор. Метафизика как часть философии, — это учение о сверхчувственном бытии.

Ядро всей аристотелевской метафизики составляет его свое­образное учение об идеях.

ЧТО ТАКОЕ ИДЕЯ ВЕЩИ?

Свою философскую деятельность Аристотель начинал как искренний платоник. Однако позднее пришел к выводу, что философия Платона внутренне противоречива, причем данное противоречие Платон был не в силах преодолеть. И основное противоречие заключается в платоновском учении об идеях.

В различном понимании взаимоотношения идеи и вещи и заключается главное расхождение между Платоном и Аристоте­лем, из него и выросла впоследствии вся аристотелевская сис­тема философии. Аристотель выстроил целую систему доказа­тельств ошибочности платоновского учения об идеях, которая до сих пор служит основой для критики крайностей идеалисти­ческой философии Платона.

Аристотель соглашался с Платоном в одном — в самом деле каждая вещь является результатом соединения идеи и материи. Идея в этом случае представляет собой смысл вещи (по Аристотелю — «суть бытия» вещи), материя — средство воплощения идеи. Но вот платоновское толкование взаимо­отношения идеи и самой вещи Аристотеля не устраивало со­вершенно.

Платон считал, что идея существует сама по себе, отдельно от вещи, в мире идей, а вещь — сама по себе, отдельно от идеи, в реальном мире, являясь лишь «образцом», «копией» своей идеи.

Идея — причина возникновения вещи. При этом идеи вещей живут в своем мире тоже независимо друг от друга.

Но тогда! если полностью следовать платоновскому уче­нию, окажется, что причиной возникновения такой простой вещи как стол является бесчисленное множество идей — идея стола как такового, идея каждой ножки стола в отдельности, идея всех ножек стола вместе, идея столешницы, идея круг­лой столешницы, идея квадратной столешницы и т.д. до бес­конечности.

Стол складывается из разных единичных частей, причиной возникновения которых были идеи этих частей. Следовательно, сам стол — это не воплощение одной идеи стола как такового, а воплощение бесчисленного множества идей. Но каким обра­зом идеи различных частей стола, каждая из которых обладает собственным существованием, превращаются в идею стола как такового? Платон так и не смог дать точного и ясного ответа о том, в каких взаимоотношениях находятся идеи между собой. Для того, чтобы найти необходимый ответ, нужно было совер­шенно иначе мыслить.

Аристотель понял это главное противоречие платоновского учения. И пришел к выводу, что разрешить его можно толь­ко признав, что идея вещи и сама вещь не существуют от­дельно друг от друга. Нет никакого мира «эйдосов» — идея вещи находится в самой вещи. «Сама отдельная вещь и суть ее бытия есть одно и то же, — говорил Аристотель, —...знать отдельную вещь — значит знать суть ее бытия, так что и из рассмотрения отдельных случаев следует с необходимостью, что обе они нечто одно».

Более того, идея вещи, будучи чем-то единичным, как еди­нична и сама вещь, в то же время становится и обобщением всех частей вещи, является некой общностью. Иначе говоря, если идея стола существует в самом столе, то она включает в себя все элементы стола, все части стола. По мнению Аристо­теля совершенно нельзя отрывать единичное от общего, а об­щее от единичного. Общее и единичное существуют в диалек­тической нераздельности.

Нераздельность общего и единичного Аристотель называет цельностью или целостностью вещи. Идея вещи, будучи некой общностью и некой единичностью, в то же самое время являет­ся и определенного рода цельностью. Если удалить какой-ни­будь момент цельности, то она перестанет быть цельностью. Например, если у стола отрезать одну из ножек, то он тут же

потеряет свою цельность и, собственно говоря, перестанет быть столом, ибо в этом случае теряется суть его бытия, его смысл, его предназначение. Идея данного стола, как цельность, и, со­ответственно, сам стол перестают существовать. Таким обра­зом, познание любой вещи заключается в познании ее «эйдоса», а значит в познании целостности вещи.

Следует заметить, что в своих сочинениях Аристотель изла­гает очень сложную диалектику взаимоотношений цельности, общего и единичного и для освоения ее требуется уже значи­тельная философская подготовка.

ЧТО ТАКОЕ ВЕЩЬ?

Продолжая развивать свое понимание философской сущно­сти мира, Аристотель, естественно, пришел к вопросу — как возникают вещи? что является причиной возникновения вещей? Кажущаяся простота платоновского ответа на эти вопросы обер­нулась, как мы видели, полнейшей неясностью.

Предваряя разговор об аристотелевском понимании причин возникновения вещей, необходимо объяснить некоторые фи­лософские термины. Дело в том, что большинство произведе­ний Аристотеля стали широко известны в переводах с грече­ского на латинский язык. Согласно вековой традиции греческий термин «эйдос» переводили латинским термином «форма». Пере­водчикам казалось, что термин «форма» помогает лучше понять представление Аристотеля о наличии «эйдоса» в самой вещи и тем самым отличить его от «эйдоса» Платона.

Та же история произошла и с термином «материя». Ари­стотель для обозначения некоего вещественного, противо­положного идеальному, состояния бытия применял греческий термин «хюлэ», который и был переведен на латинский язык как «материя».

Вполне понятно, что сам Аристотель латинских терминов «форма» и «материя» не употреблял. Но именно они закрепи­лись и в публикациях его произведений на любом языке, и, соответственно, во всех изложениях его учения. Поэтому в даль­нейшем мы будем пользоваться терминами «материя» и «фор­ма», помня, что под последним подразумевается «эйдос» или «идея», как смысл вещи.

Аристотель выделял четыре принципа всякой вещи. Эти прин­ципы являются, с одной стороны, причинами возникновения

вещи, а с другой стороны — составными структурными частя­ми вещи.

Первый принцип — форма. Форма — это суть бытия всякой вещи. В этом смысле нет никакой вещи без формы. Кроме того, когда форма мыслится без материи, т.е. когда форма не вопло­щена в материальную оболочку, то это первая сущность вещи, форма как таковая.

Второй принцип — материя. Материя в понимании Ари­стотеля состоит из двух уровней. В первом случае материя не является веществом, конкретным физическим материалом. Материя — это потенциальная предпосылка или возможность осуществления вещи. Например, неважно из какого вещест­ва сделан стол — из дерева или из металла. Само существо­вание «вещественности» (дерева, металла, камня и т.д.) яв­ляется материальной предпосылкой, возможностью осуще­ствления стола.

Во втором случае материя — это уже реальное вещество, об­ладающее физическими характеристиками, то, из чего собст­венно изготовлена данная вещь.

Всякая вещь представляет собой единство формы и мате­рии. Нет вещи без материи, как нет вещи без формы. То, что материя не конкретное вещество, а лишь предпосылка воз­никновения вещи является условием бесконечно разнооб­разного бытия вещи — стол может быть и деревянным, и металлическим и т.д.

С другой стороны, форма без материи лишь отвлеченный смысл вещи, без всякого реального воплощения этого смысла в действительности — думать о столе, представлять форму стола в мыслях еще не значит иметь реальный стол. Поэтому форма без материи — это тоже лишь предпосылка, возможность воз­никновения вещи.

Следовательно, всякая вещь — это овеществленная форма. Когда форма соединяется с материей, т.е. когда суть бытия ве­щи обретает материальное воплощение, возникает «вторая сущ­ность» вещи, которая включает в себя 1) форму, как суть бытия; 2) материю, как возможность; 3) саму вещь, как результат един­ства формы и материи. Аристотель писал по этому поводу: «Ясно, однако, и то, что душа есть первая сущность, тело — материя, а человек или живое существо — соединение той и другой как общее».

Третий принцип — движущая причина (или движение). Дви­жение по мнению Аристотеля — это процесс осуществления

возможного в действительности. Иначе говоря, форма может существовать и двигаться сама по себе (например, в мысли) и материя может существовать сама по себе. В этом случае и фор­ма, и материя являются только возможностями возникновения вещи. Сама же реальная вещь появляется тогда, когда форма и материя соединяются. Причина такого соединения и есть дви­жение, или движущая причина. Стол возникает тогда, когда есть процесс изготовления стола, он не появляется сам по себе. Из­готовление стола — это и есть движение, процесс овеществле­ния формы, процесс осуществления возможного в действитель­ности.

Четвертый принцип — целесообразность, цель. Мы знаем уже три причины возникновения и три составные части вещи — форму, материю и движение. Однако, движение соединяет собой форму и материю для чего-то, ради какой-то цели. Нельзя мыс­лить движение в чисто абстрактном виде, то есть без результа­та, который оно дает. Например, когда мы мастерим стол — мы его мастерим для чего-то. В процессе его изготовления мы можем нарисовать чертеж стола, но этот чертеж не будет самим сто­лом. Итогом всякого движения должен быть реальный резуль­тат — цель движения.

Но для чего мастерится стол? Какова цель изготовления сто­ла? В понимании Аристотеля, целью изготовления стола явля­ется сам стол. Следовательно, целью возникновения всякой ве­щи является сама реальная вещь.

Цель — это такой же принцип возникновения и существова­ния вещи, как и форма, материя и движение.

После определения четырех принципов всякой вещи по от­дельности мы можем дать и определение вещи, с позиций Ари­стотеля, — каждая вещь есть овеществленная форма с причинно-целевым назначением.

Исходя из аристотелевского понимания принципов вещи, вполне ясно, что каждая вещь представляет собой единство иде­ального и материального. Ведь с философской точки зрения, все четыре принципа всякой вещи распадаются как бы на две группы: на материю и совечную ей формально-движуще-целевую причину. Сам Аристотель, подчеркивая единую идеальную природу фор­мы, движения и цели, говорил: «"Что именно есть" и "ради чего" — одно и то же, а "откуда первое движение" — по виду одинаково с ними».

Но в этом случае встает вопрос — откуда берутся форма, движение и цель всякой вещи, если они не заложены в материи?