(из цикла рассказов «Венок Сонетов»)
1.
Дорога была утомительна, мной овладевала скука. В Мире наступала осень, утра были уже пронзительно-прозрачны и прохладны. Сытно обедала я примерно три Мира назад. Гостеприимным людям требовался лекарь, и я помогла им, а меня накормили, и еще в дорогу едой снабдили.
Дожевывая последний кусок уже черствого хлеба, я неспешно шла через очередную деревню. Как водится в этом Мире, при виде меня люди попрятались по домам, изредка меня облаивали собаки, и только детвора, сопя носами, выглядывала из-за заборов, пока их не забирали сердитые мамаши. Даже разбойники, претендующие на мой нехитрый скарб, не попадались.
А деревня закончилась. Дорога убегала в мрачный сосновый лес, поднималась вверх и терялась за поворотом. Дорога меня беспокоила. Меня охватила небывалая тоска по корням, я ощутила ее при входе в Мир. Для странников, подобных мне, это значило одно. Придется задержаться.
Мир мне нравился. Высокие горы, дикие леса, привкус живой силы, осторожные и замкнутые люди, которые не лезут в чужие дела. Да, Мир мне нравился даже слишком. Это меня беспокоило, но не очень. Раз надо, значит надо.С этими мыслями я, одернув плащ и перебросив удобнее лютню по имени Сайлинн, повернула туда, куда влекла меня дорога.
А через несколько миль она уперлась в скалу. Так мне издалека показалось. Подойдя ближе, я поняла, что дорогаупирается в низкий частокол, калитку, маленький палисадник, хаотично скроенный, но чистоплотный. А за ними уже была дверь, которая как раз и вела в скалу. Видимо, в пещеру.
Попробую пояснить другими словами.Моя дорога окончилась просто на этой калитке. Справа и слева были густые леса. Позади - закат.
Впереди была неизвестность.
Я задумчиво смотрела в неизвестность, образовавшуюся в образе чуть неопрятной, даже слегка покосившейся калитки.Из-за калитки вкусно пахло дымком и вареным мясом. Я только сейчас поняла, насколько я устала.Вздохнула, зная, что совершаю самую грандиозную ошибку в своей жизни, и окликнула хозяев.
Хозяина.Он незамедлил выйти. И я окончательно осознала свою ошибку. Которая оказалась мрачным мужчиной, что возвышался над калиткой. Надо мной он возвышался на добрую голову, а я отнюдь не считалась низкой в этом Мире. Мужчина был одет по здешней неприхотливой моде, в долгую льняную рубаху и меховой жилет, и еще в кожаные штаны с сапогами, которые за частоколом я пока не успела хорошо разглядеть, да и не важно это было.
Он казался почти великаном, а то и чудовищем, возможно, из-заглаз.Я в них успела заглянуть, и поняла, что ошибка моя была очень-очень большой. Но я улыбнулась, откинув капюшон, и заходящее солнце блеснуло алым на моих волосах. И сказала:
- Простите за беспокойство, сударь. Не могли бы вы мне дать напиться усталой страннице? Правда, от куска хлеба я тоже не откажусь, - произнесла я, втягивая носом аппетитные ароматы.В его чернющих глазах, почти ничего не выражавших, кроме безграничной силы, отразилось недоумение.
- Заходи, странница, - произнес он тихо и твердо. Уверенно.
- Я могу оплатить еду песней, - произнесла я привычно, понимая, что этому песни вряд ли нужны. Но он странно обрадовался моему предложению. Его голос чуть потеплел, насколько может потеплеть глыба ледяного гранита.
- Я не откажусь и от пары дорожных историй, странница.
- Меня зовут Иллэнэ...
И я вошла в его дом.
Дом как дом, обычный дом отшельника... Деревянное ложе, устланное шкурой и льняными покрывалами, обширный стол, скамья вдоль стены, всевозможные полки, усеянные бутылями, посудой, связками трав, камнями. Под потолком висел керосиновый светильник, на столе - несколько свечей, и, что меня порадовало, письменные принадлежности и бумага. Колдун? Тут чуялась магия. Даже не магия, скорее - сила. Сила Мира собралась в этой небольшойуютной пещере.
- Неужели не страшно столь юной особе бродить дорогами этого Мира? - спросил он, когда я ощутила, что утолила первый голод, а горячий чай согрел меня.
- Нет, - покачала я головой, - Но есть такой дар, лишь немногим странникам он доступен - дорожная удача. Со мной ничего не может случиться из того, что не должно. А что должно, случится и так.
Он кивнул.
- Пожалуй, это касается не только странников, а всех существ в мире, не кажется ли тебе, Иллэнэ? Да, меня зовут Вегурдарни.
Я глядела на него во все глаза, я пыталась понять, с кем имею дело.То, что он не был человеком, таким, как те, что обитали в пяти милях ниже его обители, я сообразила сразу.Но ктоили что сидело напротив меня, я просто не понимала.
- Ты обещала петь, - напомнил он. Я вздохнула, и правда ведь, обещала. Его взгляд был тяжелым, наполненным такой невообразимой силой, что, пожалуй, только зов Дороги мог с ним сравниться.
И я не могла бы сказать, что мне это не нравилось.
Если он вознамерился меня соблазнить, как бы ему дать понять, что для этого пронзать меня взглядом чернее ночи и тяжелее всех горестей мира не надо. Хотя это тоже довольно действенно. Пожалуй.
Я вздохнула и взяла Сайлинн, и на несколько часов выпала из Мира.Прикрыв глаза, иногда поглядывая на хозяина исподлобья, я пела и тихо рассказывала истории. Я чувствовала, как ветер Межмирья заглядывает в его дом, и треплет его черные волосы, как он почти не дышит, а может, и вовсе не дышит, слушая меня.
Я пела, и видела, что в его взгляде разгорается огонь. Огонь напомнил мне, что последние недели было слишком много одиночества, холода и тоски по корням, и сказал, что эта пещера, эта небогатая, но уютная обитель - именно то, что мне не хватало долго, очень долго.
Зов Дороги, неотвратный и неотступный, притих, ветра удалились в другие края и миры, а Вегурдарни поднялся, подошел к полке и достал с нее небольшую бутыль.
- Ты не откажешься выпить сфан, Иллэнэ?
Интересно, что такого в его голосе? Что такое сфан? Яд? На миг мне показалось, что это существо хочет отравить меня, я почти поверила в это. Но смысл? Зачем ему моя смерть? Может, он хочет опоить меня, посчитав, что взгляда недостаточно?
Я не знала, как мое тело отреагирует на яды этого Мира. Пожалуй, мне было даже интересно.Но, в конце концов, это может быть просто вино.На этом я с собой и договорилась. И согласно кивнула, хотя Вегурдарни, казалось, не требовал моего ответа.
Сфан оказался густым веществом пронзительно-лазурного цвета, мерцающий своим внутренним светом, и пахнущий всеми обещаниями радости и счастья, которые только могут быть во всех мирах.
Наркотик?Взяв чашку из его рук, я поняла, что сейчас как раз и завершается моя дорога.Сейчас, а не несколько часов назад, когда я окликнула хозяина, ощутив перемены в своем Пути.
Я сделала глоток.
2.
Я сделала глоток синегосфана. И в первый миг показалось - меня накрыла тень. Крылья огромного черного дракона, чьи янтарные глаза смотрели прямо в душу. Но тень оказалась бездной, и я в нее рухнула. Падение было долгим, столь долгим, что время исчезло.В бездне не было путей.Сама бездна была путем.Опасным. Сложным. Чуждым.
Я теряла себя, и все, что было мной.
Я летела к себе. Я падала во все то, что будет мной.
Ничего не менялось. Я понимала, что бездна всегда была, есть и будет тут, за моей спиной, за каждым моим шагом. На дне моих глаз, в завершении моего жеста, в каждом звуке моего слова - была, есть и будет она. Она одна была мной, и это был единый шанс сохранить себя. Чем бы это «я» не было.
Иллэнэ.Просто звук, звук из чужого языка. Просто танец. Всего лишь танец, и ничего больше. Почему я раньше не знала, что такое танец над бездной?Он был всегда, но это дешевое оправдание, он начался в тот миг, когда Вегу, черный дракон, хранитель этого мира, дал выпить мне сфан, напиток забвения, напиток новой судьбы и абсолютной власти.
Я слышала голос, который шептал мне сказки. Целую вечность падения я слушала красивые и полные тоски одиночества сказки - о новой судьбе, о дорогах, и о самой чистой, самой правильной и искренней любви. Единственной, которая только была, есть и будет. Любви как бездны. Бездны любви. Ничего кроме бездны и кроме любви.
Я слышала сказки, и видела, какая судьба вьется вдоль моего пути. Странная, чуждая, и все же счастливая судьба любимой и любящей женщины. Человека, просто человека, нет, не просто, не бывает просто людей.
Черный дракон Вегурдарни видел меня, и все, что было важно для меня.В той судьбе я была музыкой и танцем, была королевой и воином, была беглецом и была странницей, была изгнанником и была женщиной, своевольной, умной, честной, яркой и опасной.
Красивая сказка. Куда как лучше моей собственной неприхотливой истории странницы. Он создавал идеальную клетку, где я могла - да что там, я буду счастливой.Он сделал лишь одну ошибку, которая ошибкой не была. Дракон Вегурдарни сам вплел свою любовь в эту судьбу.
Серебряная струна моего пути звенела, готовая порваться. Но не порвалась. Изогнулась, перечертив эту бездну, звуча надрывно, больно и совершенно искренне.Я видела чужую больбезграничной силы и такого же безграничного одиночества. Оно было страшным, куда страшнее моего, наполненного переменами и дорогой. Одиночество дракона казалось болью вечного превосходства и вечной злобы, черного хаоса и черного вихря, который не знает иной радости, кроме власти.
Жалко.
Жалко до потери себя.Но путь не порвался. Нет, серебряная нить вошла в черный вихрь, переплелась с ним, завязалась в узлы и спирали, запуталась, перекрутилась.И острием, полным музыки, вошла в мое сердце...
Я открыла глаза.
Я лежала, одетая в простую льняную рубаху, на кровати. Меня укрывала теплая шкура. Вегурдарни сидел за столом, спиной ко мне, и что-то писал. В приоткрытую дверь врывался рассвет. Вторую дверь, которую я вчера не заметила. Она находилась точно против той, в которую я вошла. Вегу заметил, что я проснулась, и обернулся.
- Доброе утро, - приветливо улыбнулся он. Я поняла, что за эту улыбку мне целой бездны не жалко. Оценила, насколько это чувство принадлежит мне, и поняла, что полностью. Но я не знала, что ему ответить. Он наверняка считает, что я потеряла всю себя. Что вместо меня на супружеском ложе лежит Иллэнэ, уроженка этого чудесного мира, жена отшельника, бывшего императора и воина, и поныне - дракона и творца...
Человек.
- Как твоя голова? - казалось, Вегу сам пришел мне на помощь. - Похоже, память вернулась к тебе еще не полностью.
Я улыбнулась и села, спустив ноги вниз. Пол неприятно похолодил ступни. Я огляделась в поисках моей дорожной одежды.
Сайлинн! Краем глаза я увидела, что мой лучший друг странствий лежит на полке, позади стола. Слава дорогам, он не уничтожил ее. Не смог? Не знаю. Взгляда моего он, кажется, не заметил, я притворилась сонной. Хотя сильно притворяться и не надо было. Чудодейственный сфан еще кружил мою голову.
В судьбе одежды, плаща, ипосоха я не сомневалась.
- Похоже на то, - осторожно сказала я, глядя честными глазами в его глаза. Не менее честные. – Что вчера было? А позавчера?
Я удачно начала. Он обстоятельно ответил на мои вопросы. В деталях. Некоторые детали мне понравились.
- И долго это будет продолжаться? – спросила я, имея ввиду, конечно, состояние своей «памяти». Конечно.
- Думаю, еще несколько глотков сфана на ночь, и ты все вспомнишь. То падение с ангра нам недешево обошлось.
Ангра? Что такое ангр?
Ангры были красивыми зверями. Длинноногие, стройные, они легко несли на себе двух седоков, или одного тяжелого вроде Вегу. Но ангры были довольно строптивыми, и могли скинуть седока, если посчитали, что он тяжеловат. Видимо, со мной так и случилось. Да. Конечно.
Я поднялась и подошла к двери, которая вела на восток. Открыла её, и оказалась на большом скальном выступе. Дыхание перехватило от той красоты, что лежала предо мной. Горы справа и слева, те самые, что отрогами спускались на запад, где был давешний поселок. Горы переходили в пологие,желтеющее по-осеннему холмы, а они – в долину, испещренную рунами рек. Которые впадали в далекую серебристую полоску моря на горизонте. Ветер растрепал мои волосы, захолодил руки, я вдохнула его, и поняла, что этот мир куда прекраснее, чем мне казалось вчера.
У балкона не было ограды. Я представила себе – дракон складывает крылья на краю обрыва… Идет к дверям после полета над собственными владениями. Вегу, полный могущества, силы и власти. Великий отшельник, отрекшийся от всего, кроме мощи. Уставший, мудрый, давний.
Я вздохнула, когда он подошел и положил тяжелые ладони мне на плечи.
- Все, что передо мной, - произнес вкрадчиво и тихо, - все принадлежит мне, и только мне.
- Я знаю, - улыбнулась я. Обернулась, закинув руки на его плечи. Теперь я могла произнести тоже самое. Но, конечно, промолчала. Коль во многих знаньях много скорби…
3.
Так началась моя жизнь в доме у Вегу. Он словом не обмолвился о моем прошлом, он нес этот секрет так, словно забыл его. Словно было только так, как есть сейчас. А я помнила обе жизни. Свой родной мир, и свои странствия, и каждую милю дороги.
Я помнила все, что он мне рассказывал – такова сила его слов. Последние десять лет мы были вместе. Некогда, в нашу бурную молодость, он был императором далекой страны Укката, а я – предводительницей войска повстанцев, строптивой юной воительницей. Я помнила, что он разгромил восстание, а меня взял в плен. И через какое-то время… что ж, тут история мало отличалась от моей реальности. Плен стал взаимным.
А лояльные политические взгляды народа Укката позволяли императору брать в жены девушку из народа. Фантазия, достойная подростка.Но мне нравилось. Нет, правда. Мне очень нравилось. Красивая романтическая сказка из старой книги. Такие приятно почитать, коротая долгие зимние вечера.
Мы жили.Мне было хорошо. Он не запирал меня в доме, нет, даже когда уходил. Еще чего! Уходил он порой надолго, но я ни разу не видела его, вздымающего крылья в небо. Он скрывал эту суть, и я не торопила его признание. И я молчала, что помню, помню каждый миг своих странствий до…
Это было не так уж тяжело. Каждый вечер я пила сфан, и падала в бездну, наслаждаясь все больше и больше. Вегу, похоже, не замечал этой бездны, или она была столь привычна для него, что не стоила его внимания. Он, когда я лежала в беспамятстве, рассказывал все новые страницы нашего прошлого, прекрасного, волшебного прошлого…
…Золотоствольные леса высокогорья страны Сурре. Император и императрица, оторвавшись от сопровождения, рвутся вперед по бездорожью, и снег осыпает их серебристые одеяния. Внезапно холодный ветер вздымает волну тумана, и за ним открывается маленькая долина. Теплеет. Золотые цветы осыпают ангров и нас. Внизу, в светлом тумане искрится озеро. Птицы, белые, как снег, роняя перья и крики, торопливо поднимаются в небо и кружат над нами. Длинные их шеи изгибаются изящно, тоскливые серебряные крики разносятся по долине, и щемящая эта красота наполняет нас. Вегу кричит, радостно смеясь, что это птицы счастья, и кто поймает хоть одну, будет счастлив на сто судеб подряд. И мы ловим их, они не улетают, это их дом, тут их гнезда. Мы прыгаем по скалам, рискуя расшибиться, и ангры сердито фыркают внизу, мол, куда вас занесло, глупые, там даже мы скакать не решимся! А потом я почти падаю в озеро, и Вегу ловит меня в последний миг. Я почти вижу крылья за его спиной. Я и сама удерживаюсь на самом краю пропасти, и прыгаю с уступа на уступ не хуже горного ангра. И вот на мою протянутую руку садится ануаэ, садится добровольно, она тяжелая, она поет на моей руке, изогнув длинную шею. Вегу смеется. Я не верю, что эта птица неприручена, но он уверяет, что нет, просто она приняла меня за горного духа - уж больно ловко я танцую на уступах. Птица улетает, и я долго гляжу ей вслед. Долго…
…Серебристая ладья скользит по лазури медленной Анну, мимо текут берега, леса протягивают ветки над рекой. Тишина. Изредка голос птицы нарушает ее, да Вегу бьет ладонью по воде. Я смеюсь, глядя на него. Тут красиво и покойно, и хочется плыть так вечность, или две, или все, что только есть вообще. Но скоро водопад, и надо успеть направить лодку к берегу. Это опасно, но зато будоражит кровь. Да и разве мы можем погибнуть вот так просто, в объятьях дружелюбной ласковой Анну. Нет, не можем. Мы успеваем, а на берегу нас уже ждут ангры. Прекрасные стройные шеи их склоняются перед нами, но они не теряют свою гордость, глаза глядят насмешливо и даже зло – мол, только запрыгните, мы уж вас! И они уж нас… они летят вдоль берега, легко и стремительно, как два ветра. Как два ветра, летим мы домой…
- Слушай… А может, поживем пару лет отшельниками?
- Почему бы и нет. Надоело?
- Смертельно надоела эта вся суета, Иллэ…
- Но если захочется снова в путь, на пример, посетить страну Вэ, из которой мы так позорно бежали…
- Ну, Иллэ, кто же нам запретит снова отправиться – и в Вэ, хоть глаза мои бы этих необразованных грувов не видели… и в Уккат, и в Мегру. Кто запретит?
- Даже в Уккат? – смеюсь я, и ему тоже весело. Хотя туда он пока не стремится.
И мы ездили. Хранитель мира мог ли сидеть взаперти в маленькой пещере у края гор? И мир распахивал перед нами свои ладони, и показывал чудеса.
- Вегу, поехали в Уккат, а? – спросила я у него почти год спустя моей истинной жизни с ним. Как бы не было хорошо мне в теплом уюте пещеры на вершине горы, как бы не были отныне дружелюбны деревенские жители к жене местного страшного отшельника-людоеда, а такие слухи про него ходили…
Но мне хотелось снова - в Уккат.
Снова?
Да, Иллэ, снова.
- Поехали, там такие красивые замки, - продолжила я, глядя в его непроницаемо-черные глаза. Я почти боялась, что он откажет. Почти. Потому что это бы значило, что мне пора. Нет, нельзя. Согласись, милый, пожалуйста. Пусть твои иллюзорные сказки станут реальностью. Я хочу увидеть все то, что ты придумал для меня. То, что видела твоя верная супруга Иллэнэ, проведя с тобой более десяти несуществующих лет.
- Хорошо, почему бы и нет, - он ответил как-то слишком медленно, подозрительно глядя на меня. Но я спрятала взгляд в огне камина, и чувствовала, как неведомая тяжесть предстоящей потери накатывает на меня.Серебряная струна звенела, а за дверью Востока выл ветер.
Мы ездили. Когда Вегу было нужно, те сокровища, которые он не хранил в пещере, появлялись у него. Былое могущество никуда не делось. Его знали и помнили во многих странах. Меня, как оказалось, тоже. Но я не удивлялась. Я не удивилась даже, увидев надпись на вершине горы неподалеку от великолепной Партры, столице Умии.
«Ветра помнят союз Вегуррдарни 1, императора Партры, и Иллэнэ, воительницы».
Эта надпись символизировала наше венчание одиннадцать лет назад, и наши портреты, выточенные в камне, умывали дожди и гладил ветер. И они были старыми, эти портреты – время не щадило песчаник. Мои пальцы гладили старые буквы, и я думала о силе любви. Мне было почти страшно.
Но ветра помнят странницу Иллэнэ, и ветра унесли мой страх с вершины горы и разбили о башни Партры.
Мы странствовали.Пламя в глазах Вегу разгоралось все чаще и чаще. Все чаще и чаще я ловила волшебную улыбку, так не вязавшуюся с его грозным и замкнутым обликом.
Как я хотела увидеть иное пламя, то, что может вырваться из огромной зубастой пасти. Как я мечтала сорваться с ним на огромных черных крыльях, и мчать над землями. Но нет, я молчала, я не просила его. Все рухнет. Мы хранили свои огромные тайны, и берегли души друг друга, выжигая их дотла.
Наше маленькое счастье двух людей рухнет, если я скажу, если он поймет. Что он сделает тогда? Может, зачарует меня так, что я забуду все? Может, начнет все сначала. Может, не сделает ничего. Может, это погубит его и меня. Может, спасет нас, вырвав из цепких лап этой опасной и тяжелой игры.
Я не знала. И могла только надеяться, что та искренность серебряной струны в моем сердце нужна ему больше, чем придуманная любовь женщины Иллэнэ, уроженки этого мира. Наверно, в глубине своей бездонной души, той души, по краю которой я шла, он понимал все. Но так же боялся этого понимания, как я боялась проговориться. Я пила сфан. Я пила сфан так часто, как он считал нужным давать его мне. Всякий раз напиток становился бледнее – Вегу разводил его молоком либо водой. Но я пила, и падала в бездну, и слушала его истории. Все реже и реже – он начинал верить. Верить в меня. Верить в свою сказку. Это было самым болезненным.
Мы возвращались в дом на горе, и снова ездили, останавливаясь в тавернах либо на полянах.Он приносил воду и дрова, и изредка молчаливые люди появлялись у двери нашего дома, принося припасы и одежду. Я не знала, кто они, а когда спросила, то оказалось – деревенские. Он платил им серебром. У него никогда не было недостачи серебра, да и золота тоже. Нам хватало.
Я готовила еду в очаге. Я стирала льняные одежды и постель в ручье неподалеку.Он чинил ограду, которую зимой порушили лесные звери. Я помню, он вышел тогда, вооружившись топором. Мяса хватило до конца зимы.Зимой мы катались с огромных гор на санях, и снег запорашивал наши лица – веселились, как дети.
Весной я плела венки и танцевала с девушками на деревенских праздниках, и не замечала черной тени в глубине леса – он иногда все же следил за мной. Но не всегда. Деревенские привыкли ко мне, и рассказывали новости, изредка долетавшие до них – кто нынче правит встольнойПартре, и почему неурожай пшеницы, и какие шелка модны в Уккате.
Он подарил мне ангра, и я любила объезжать долину у подножья нашей горы – иногда в одиночестве, иногда с ним.
Живя в нашем доме, я создавала тот уют, который может создать любящая женщина. Чистая скатерть появилась на столе, паутина исчезла из углов, я аккуратно стирала пыль с Сайлинн, когда Вегу не было дома. Он не замечал лютни, и иногда, оставаясь в одиночестве, я играла на ней.Один раз он застал меня за этой игрой.
И сделал вид, что не заметил.Это испугало меня больше всего.Но мы оба не могли остановиться, создавая эти сказки. Не могли.
И не хотели.
4.
Шел третий год моей странной туманной жизни с Вегу. Все чаще я слышала ветра, которые стучали в двери на Востоке. Все чаще я видела тревогу в глазах Вегу. Больную, слабую тревогу, так не похожую на его черную неприступную силу.
Однажды он попросил меня танцевать для него. И я танцевала на краю уступа, под музыку, что звучала из чужеземной шкатулки – его подарка на десятилетие нашей совместной жизни.
После он все чаще просил танцевать меня. Музыка всякий раз была разной. Музыка всякий раз отгоняла ветра от дверей нашего дома.Танец всякий раз звал их. Я ничего не могла поделать. Я не умела иначе. Музыка и танец спорили друг с другом там, где должны были петь вместе.
Как бы я хотела увидеть его черные крылья… Наверное, так же страстно, как он желал увидеть мою свободу.
Осенний ветер бился в восточную дверь. Была холодная ночь, и мы, поужинав, неспешно беседовали о планах на весну. Он спрашивал, куда бы я хотела отправиться, когда сойдут снега. Может, я соскучилась по сладости власти, и стоит отвоевать трон Партры? Я задумалась, разглядывая пламя в камине. Партра? Было что-то такое… в его сказке. Было.
Но я почти не слушала Вегу – ветер тревожился, звенел у двери. Вегу слышал этот зов. Его взгляд обратился к полке, где, как я знала, стоял сфан. Я не пила напиток забвения уже больше года. Я внимательно глядела на Вегу. Обречет ли он меня на пронзительно-голубое счастье первого глотка, и на бесконечное падение в бездну?
Он и правда поднялся, достал волшебный напиток, налил в чашу, и я выпила синий сфан. Как обычно. Он снова не разбавлял. Я снова не сомневалась. Но бездны не было. Вместо нее я видела, как за его спиной ветер серебристым туманом проникает в дом, треплет его волосы, касается моего лица. Касается струн Сайлинн – Вегу тоже слышал эту музыку.Он глядел на меня долго и странно.
- А все же, - продолжил он беседу изменившимся голосом… - А все же кто ты, - произнес и запнулся.Струна лопнула. Ветер притих. Я поднялась.
- Я? Я странница, - чуть улыбнувшись, я повернулась к нему спиной и взяла Сайлинн, закинув ее за спину. Сайлинн благодарно зазвенела.
- Откуда ты, - тихо спросил он, внезапно такой простой, родной и совсем не страшный. Я оглянулась на него, разглядывая черные глаза, сейчас прозрачные и глубокие, как дно океана.
- Не отсюда, мой любимый Вегу. Я родилась в другом мире, за тысячи миров отсюда, - я глядела на него внимательно. Если он мог что-то сделать со мной, то лишь сейчас. У него был шанс. Я давала ему этот шанс.
- Это очень хороший мир. И ты – очень хороший, - я поперхнулась. – Я… я люблю тебя.
Он взглянул на остатки сфана в чаше. Нет, Вегу. Это не сфан. Это я. Все время, с самого начала была я.
- Так ты вспомнила? – надлом.
- Нет, Вегу. Нет, я не забывала, - осколки.
Я села рядом. Обняла его.Мы молчали. Молчали долго, так долго, что нетерпеливый ветер погасил свечи и выхолодил помещение. Может, это был не ветер, а наши сердца. И, наконец, мне пришлось подняться. Я подошла к восточной двери.
Оглянулась. Я всегда оглядываюсь.
- Идем со мной?
Он поперхнулся. Встал, вытянулся струной. В его глазах полыхало безумное яростное пламя, в его глазах стыла бездна, но я уже была за гранью этой бездны. Миг, другой, пустота расширялась. Вегу даже не сел, он упал, закрыв лицо рукой.
Я кивнула ему, открыла дверь, и сделала шаг. Впереди, за краем пропасти, разгорался рассвет иного дня и иного мира.
Дверь закрылась за мной.