I этап с сентября 1941 года по 14 февраля 1943 года (этап создания и постепенного расширения организации, применения пассивных форм сопротивления оккупантами с переходом к активной деятельности).
На первом этапе подпольщики, стремясь пополнить ряды сопротивления, нередко пренебрегали правилами конспирации.
Одна из задач данного этапа было вовлечение новых участников в движение сопротивления. По имеющимся документальным свидетельствам, правом вербовки новых членов обладал каждый подпольщик [7]. Однако данное утверждение можно подвергнуть сомнению, так как это противоречит здравому смыслу самой деятельности любой организации, подразумевающей регламентацию обязанностей её членов. В этой связи, вероятнее всего, каждый подпольщик был нацелен лишь на поиск подходящих кандидатур. А его непосредственной проверкой, которая, безусловно, необходима для выяснения качеств и возможностей будущего повстанца, занимались уже имевшие опыт и наделённые соответствующими полномочиями подпольщики. Как правило, таковыми являлись руководители ячеек.
Членом движения мог стать любой желающий, который каким-либо образом доказывал своё негативное отношение к оккупантам. Таковой проверкой на лояльность могло стать, например, изготовление и распределение листовок, участие совместно с подпольщиками в не требующих особого риска разовых акциях и т.д.
Имеющиеся многочисленные документальные свидетельства указывают на то, что при вступлении в движение подпольщики, как правило, давали письменную клятву. В ней говорилось «Я, вступая в ряды борцов Советской власти против немецких захватчиков, клянусь, что:
1. Буду смел и бесстрашен в выполнении доверенных мне заданий.
2. Буду бдителен и не болтлив.
3. Беспрекословно буду выполнять даваемыемне поручения и приказы.
Если я нарушу эту клятву, пусть мне будет всеобщее презрение и смерть» [8].В ряды народных мстителей вступили Юрий Пазон, Анатолий Назаренко, Лева Костиков, Николай Кузнецов, Петр Турубаров и его сестры Рая и Валя, Алла Варфоломеева, Рая Капля, Валя Хлопова, Нонна Трофимова, Анастасия Возыка, Нина Жданова, Женя Шаров и многие другие. В составе подпольной организации было много юношей и девушек, закончивших в 1941 году средние школы, а также учившихся в высших учебных заведениях. С некоторыми вариациями её суть сводилась к согласию участвовать в борьбе с оккупантами, а также к обязательству сохранить в тайне данный факт. Следует отметить, что с точки зрения участия в деятельности подполья, письменные клятвы вступающих в организацию лиц целесообразности не имели. Более того их наличие делало уязвимым режим конспирации. Подпольщикам не удалось надёжно спрятать клятвы, и полиция обнаружила клятвы при обыске на квартире Льва Костикова, что привело к аресту членов группы. [9]. Похожая история, но с менее трагическим концом, произошла и в партизанском отряде имени Чапаева. Его члены Погорелова А.Г. и Ткаченко Н.П вспоминают: «Однажды ребята принимали одного товарища (сейчас не помню кого), как ворвались полицай Крикуненко и немец, Митя Бойченко успел проглотить текст клятвы. Сделали обыск и ничего не нашли, ребят разогнали.» [10]
Осознавая угрозу собственной безопасности, не все из подпольщиков соглашались подписывать документ. Так, члены группы Петра Турубарова Генрих Анохин и Анатолий Григорьевич Шевелев в категорической форме отказались от дачи письменной клятвы, что в итоге и позволило им остаться в живых. Вместе с тем после провала группы П.Турубарова, когда полицаи, предположительно, на квартире входившего в ячейку Костикова обнаружили письменные клятвы других членов данного формирования, произошли определённые изменения, направленные на усиление мер собственной безопасности. Так часть подпольщиков при вступлении в организацию продолжали скреплять своими подписями письменное согласие на участие в движении, но после этого документ сразу же сжигали. Другие брали на себя только устные обязательства. Третьи вообще не давали никаких клятв. Результатом предпринятых мер явилось то обязательство, полицаям, несмотря на имевшиеся установки и подозрения, больше так и не удавалось обнаружить ни одной письменной клятвы подпольщиков.
По мере развития партизанского движения задачи подпольщиков усложнялись. С каждым днем действия подпольщиков становились все решительнее. Бойцы невидимого фронта расклеивали сводки Совинформбюро, выпускали бюллетени «Вести с любимой Родины». Новые люди вливались в ряды отряда. Росли и его задачи. Подпольщики спасали людей от угона в рабство, добывали оружие, совершали диверсии против оккупантов. Даже немцы признали силу этого сопротивления. В одном из приказов коменданта города говорилось: «Большевистская подрывная работа в Таганроге за последнее время усилилась...»[11].
О целях и задачах подполья говорится в справке Черновой М.А. «Собирались мы раз в неделю. Основной целью нашей организации была одна – вооружиться, объединить как можно больше людей, и когда приблизится наша Армия, мы ударим с тыла по немцу. Немцами было дано распоряжение. Приказ сдать оружие, имеющееся у населения. Этим мы воспользовались. Войдя в доверие к немцам, мы узнавали, у кого оружие есть, но мы его собирали у населения и прятали. Таким образом, мы собрали 42 винтовки, 6 автоматов, пулемёт, 103 гранаты, много патронов.» [12].
Подпольный штаб имел связь с областными организациями в Ростове-на-Дону. 4 марта 1942 года газета «Молот» распространила специальный выпуск. Это обращение было написано от имени таганрогских подпольщиков С. Морозовым и доставлено в Ростов. В обращении говорилось: “Мы не сложим оружия! (Письмо из вражеского тыла от молодежи города Таганрога). Дорогие отцы и братья, находящиеся в рядах Красной Армии! Шлем вам горячий боевой привет и вести о том, что мы не сложим оружия, и никакие зверства фашистов не сломят нашей воли к борьбе, к победе над ненавистными насильниками». Разоблачая фашистскую ложь о падении советской столицы, подпольщики писали: «Москва невредима. Кремлевские звезды по-прежнему горят, бросая свой огненный свет во все уголки нашей широкой и необъятной Родины». Штаб принимал меры к тому, чтобы спасти сотни юношей и девушек от отправки на каторжные работы в фашистскую Германию. Большую роль в этом сыграла врач Нина Ивановна Козубко. При немцах она работала врачом в поликлинике, что позволяло ей использовать немецкие штампы и печати для выдачи справок. По заданию подпольного штаба Нина Козубко сотнями изготовляла фиктивные справки о всевозможных болезнях и выдавала их юношам и девушкам, которых немцы готовились отправлять в Германию.
Известно, что подпольщики занимались довольно рискованным делом, связанным с переправой пленных бойцов Красной Армии через линию фронта. Благо условия для этого были, так как местное население постоянно контактировало с пленными в ходе совместных работ на различных городских объектах. Данное направление деятельности подпольщиков, по-видимому, было согласовано с командованием Красной Армии, а также советскими контрразведывательными органами. Ведь бойцы РККА, находившиеся в плену, прекрасно осознавали, что бежать из лагеря и перейти линию фронта – это лишь половина дела. Ещё одной немаловажной проблемой являлось и то, что по возвращении к своим, нужно было доказать, что они не являются вражескими лазутчиками. Для этого более всего подходило поручительство со стороны членов партизанского движения. На данном этапе войны повстанцы ставили перед собой задачи. Таковыми были: информирование населения о положении на фронтах Отечественной войны и в СССР, а также противодействие пропагандистским акциям новых властей, учёт предателей Родины, активных пособников фашизму из числа местного населения. После вербовки подпольщиками военнопленных некоторых из них, по желанию, привлекали к партизанской деятельности, а других переправляли через линию фронта. По неподтверждённым данным за весь период существования организации местным партизанам удалось переправить на сторону Красной Армии около 30 человек. Однако риск для подпольщиков при работе с пленными заключался в том, что они могли легко попасть в поле зрения карательных органов, имевших в местах концентрации советских военнопленных свою агентуру, использовавшуюся для изучения данного контингента как в разведывательных, так и контрразведывательных целях. Подпольщики на территории Таганрога помогали спасать наших военнопленных. Организовать побег было крайне сложно, поэтому десятками пленные не бежали. Спасенных были единицы, но они были, и эти люди уходили через линию фронта. Кроме того, повстанцы занимались устной пропагандой против оккупационных управленческих структур, изготавливали и распространяли листовки бюллетени, в которых, как правило, публиковали сводки «Совинформбюро» – количество 70-100 экз. в день. По подсчётам членов отряда А.С. Афонова, В.И.Гуда и В.И.Качура отпечатано и распространено свыше 4000 экз. сводок и около 15 000 воззваний и обращений к населению. Таганрогскими подпольщиками было сожжено несколько машин с обмундированием и боеприпасами, они портили оборудование на предприятиях, телефонную связь в городе, убивали немецких солдат, переправляли через море сведения разведывательного характера. Военно-полевая и штабная телефонная связь была испорчена и нарушена 68 раз. Был организован ряд налётов для добычи оружия [13]. Также 19 ноября 1941 года было взорвано трехэтажное здание немецкой комендатуры, под развалинами которого нашли свою могилу 147 гитлеровцев. В мае 1942 года был подорван склад боеприпасов, в июне организовано крушение немецкого воинского эшелона, в декабре – нападение на фашистский гарнизон в Маяковке. Горели склады, взрывались немецкие учреждения, выводились из строя паровозы. Партизанские отряды собирали оружие, боеприпасы. Минировали дороги, рвали немецкие телефонные провода и другое [14].
Подпольщики однажды сожгли до полусотни автомашин, которые стояли на ремонте. Спустя некоторое время члены этой группы—С. Гудзенко и В. Тюрин взорвали склад с боеприпасами, расположенный невдалеке от завода [15].
II этап с 14 февраля по 23 мая 1943 года (этап перехода к активному сопротивлению захватчикам)
По мере приближения линии фронта встала задача подготовки вооружённого восстания.В феврале 1943 года с наступлением войск Красной Армии к Таганрогу, ситуация резко изменилась. Стремительно приближавшийся фронт и возникшая в этой связи среди оккупированных властей паника потребовали от подпольщиков срочного внесения корректив в свои действия. Достаточно красноречиво об этом сообщил Шаров. По его словам «вечером 18 февраля (1943 года), на квартире П.К.Турубарова, у которого собралось несколько человек, Костиков сказал, что группа переходит под руководство Турубарова, который в ответ сообщил, что довольно заниматься бумажками, необходимо доставать оружие.
Таким образом, на втором этапе деятельности подполья к уже известным задачам добавились ещё такие, как «вооружение членов организации и активная деятельность путём вооружённого восстания по уничтожению вражеского гарнизона при наступлении частей Красной Армии, сохранение действующих предприятий и ценностей»[16]. После разгрома фашистов под Сталинградом и развернувшегося наступления Красной Армии, в ходе которого шло освобождение Ростовской обл., подпольщики Таганрога начали подготовку к вооруженному восстанию против оккупантов и заготавливали оружие и боеприпасы. Оружие и припасы они собирали в местах недавних боёв регулярных армейских частей, похищали у военнослужащих оккупационных войск, а также покупалось у населения. К марту 1943 подпольная организация имела довольно внушительный арсенал, который складировался по местам жительства проверенных членов организации: около 30 разных пулеметов, 50 автоматов, 20 полуавтоматов, 200 винтовок,20 пистолетов, 1000 ручных гранат, 30 тысяч патронов. Отряд имел 3 радиоприёмника, 3 автомашины, 3 мотоцикла, 2 пишущие машинки, динамит. Выдано 400 фиктивных бюллетеней о болезни сроком от 3 недель до 3 месяцев и коло 160 неправильных анализов [17].
Однако эта акция не удалась: в феврале 1943 года фашистские агенты напали на след подпольной организации, начались аресты. Гитлеровцы окружили дом, в котором находился Морозов со своими друзьями. Это был первый провал, во время которого фашисты арестовали 18 активных подпольщиков. Подпольщики принимали меры к спасению командира и его боевых друзей, но попытки оказались безуспешными. Палачи стали подвергать Морозова и его соратников нечеловеческим пыткам, но патриоты молчали. В морозную ночь 23 февраля 1943 года их расстреляли в Петрушиной балке. Гибель С. Г. Морозова и его товарищей была тяжелой утратой для подполья. Но гитлеровцам не удалось сломить волю патриотов Руководить подпольем продолжали Василий и Константин Афоновы. Отряд продолжал действовать. [18]
Силы и средства, которыми располагала организация, не позволяли в полной мере решать вновь выдвинутые требования. Движение было малочисленным, а его члены не подготовлены, что усугублялось отсутствием необходимого количества оружия и боеприпасов. В этой связи, начиная с середины февраля 1943 года, все усилия руководства подполья были направлены на разрешение перечисленных проблем.
В результате энергичных действий Афонова, несмотря на имевшиеся трудности, дело по привлечению в отряд новых подпольщиков пошло достаточно активно. Согласно существующей на настоящий момент официально принятой цифре, численность таганрогского движения составляла 565 человек [19]. Однако по данным, представленным шефом ГФП Брандтом, общее число выявленных подпольщиков составляло около полутора сотен человек [20]. В дни немецкой оккупации подпольщики Таганрога вывели из строя 229 автомашин, повредили 75 паровозов, похитили у немцев 30 пулемётов, 50 автоматов и 1000 гранат [21].
Можно со всей ответственностью утверждать, что к маю 1943 года в Таганроге была сформирована довольно внушительная партизанская группировка. Такие изменения могли произойти в условиях, когда вопрос соблюдения мер собственной безопасности отошёл на второй план. Это способствовало тому, что в организацию проникли случайные люди, чем в условиях целенаправленной поисковой работы и не преминули воспользоваться карательные органы. Несмотря на многочисленность таганрогского подполья, среди них было много ненадёжных людей. Погоня за количеством, вовлечением в подпольную борьбу новых и новых членов привела к тому, что в ряды подпольщиков проникли агенты немецких спецслужб. Чем больше численность подпольной организации, тем выше вероятность утечки информации и проникновения в организацию неустойчивых членов, агентов и провокаторов. Что собственно и случилось после гибели Морозова и его группы. Организация росла, но вступающие в неё новые члены серьёзной проверке не подвергались. Достаточно было подписать клятву и оказаться в рядах подпольщиков.[22].
Предатели
Большинство краеведов, посвятивших себя изучению истории таганрогского подполья, сходятся во мнении, что их могли погубить как внутренние конфликты, так и предательство, к которому причастны конкретные люди, антигерои – Н. Г. Кондаков, Н. Мусиков и С. Н. Раевская. Хотя до сих пор находятся скептики, которые не верят в работу немецкой агентуры и утверждают, что «это свои выдавали своих».
Конечно, были и «свои» предатели. В фондах ТЛИАМЗ хранятся выписки из архивных документов о показаниях членов подпольных организаций, данных ими в гестапо. Некоторые члены организации, не выдержав пыток и истязаний, давали показания. Но винить их за это нельзя, тем более называть предателями. Не каждый может выдержать физические истязания. И принадлежность к партии или к комсомолу ещё не гарантирует стойкого восприятия нечеловеческих пыток [23]. Мы прочли воспоминания Фокина А.Г., который в период оккупации работал слесарем на заводе «Гидропресс» и был арестован и отправлен в гестапо. Он описывает поведение подпольщиков во время допроса, подчёркивает мужество и стойкость Мостовенко, Константина Афонова, Василия Афонова, Плотникова, Коминского, Василия Гисцова. Вместе с тем пишет и о людях, которые не выдержали пыток и дали показания. [24].
Предательство рассматривалось, как одна из наиболее вероятных причин провала подпольной организации. Другие версии провала уходили на второй план. И с этим нельзя не согласиться, потому как предательство в Таганроге в годы войны процветало. Выдавали всех подряд: евреев, коммунистов, комсомольцев, раненых красноармейцев и просто бывших советских работников-активистов. Оккупанты обещали щедрое вознаграждение тем, кто окажет содействие в поимке партизан. Публиковались объявления ортскомендатуры о вознаграждении до 10 000 руб [25]. Кроме того, предателям в качестве вознаграждения обещали земельные участки [26]. Причем объявления публикавались как для русских, так и для украинцев. Очевидно захватчики преследовали цель спровацировать национальную рознь[27].
В подпольные организации проникали предатели. Члены партизанского отряда имени Чапаева вспоминают о предательстве Ивана Плотникова. Встретившись с чапаевцами, Плотников обычно начинал разговор издалека, потом, якобы, по секрету сообщил, что хочет расправиться со своей сестрой, ставшей любовницей немца-переводчика, и, внимательно глядя в глаза, спрашивал, где можно достать оружие. Однажды подпольщики решили собраться недалеко от села. Через некоторое время жители села услышали выстрелы и крики Плотникова, который бежал к комендатуре. Тотчас же по его доносу арестовали Ивана и Василия Алексеевых [28].
В мае - июне 1943 года в организацию проникли предатели, которые выдали гестаповцам почти всех патриотов. Снова начались массовые аресты подпольщиков. Фашисты схватили свыше 200 человек. Застенки были переполнены арестованными, в числе которых находились женщины и дети.
Возможных предателей таганрогские чекисты искали и среди участников подполья, и среди их близкого окружения, включая друзей, родственников, соседей. В официальной истории таганрогского подполья фигурируют несколько имен предателей, и первым в том ряду стоит Николай Кондаков, с именем которого связан провал группы Николая Морозова в феврале 1943 года. Николай Кондаков, бывший советский человек и комсомолец, до войны некоторое время работавший артистом городского драмтеатра, с первых дней оккупации Таганрога добровольно пошёл на службу к немцам[29]. Некоторые свидетельства указывают на то, что к разгрому таганрогского повстанческого движения Н. Кондаков имел непосредственное отношение. В частности, об этом поведал третий бургомистр Таганрога Николай Павлович Ходаевский. По его словам, в 1944 году, находясь в лагере Флоридсдорф, он имел приватную беседу с Августом Афанасьевичем Пашкевичем, ранее являвшимся следователем политического отдела ВРП Таганрога. Указанный каратель и сообщил, что в течение 1943 года во время его работы в полиции было уничтожено несколько подпольных организаций, которые помог раскрыть бывший секретарь Кулика, Николай Кондаков, посланный в подполье со специальным заданием. О причастности Кондакова к предательству незадолго до казни сообщил и полицай Николай Васильевич Бабин, дополнительно сообщивший, что работу с данным провокатором осуществлял лично Б.Стоянов.
Окончательно разобраться в этом вопросе позволяют показания Б.Стоянова, сообщившего что его знакомство с Кондаковым произошло 10 мая 1943 года по его (Кондакова) личной инициативе. При встрече предатель добровольно поведал о своей принадлежности к повстанческому движению и подробно описал своё участие в его деятельности. Кондаков был привлечён в подпольную организацию в феврале 1943 года Виктором Марковичем Шевченко. Вступая в организацию, ни устных, ни письменных обязательств он на себя не брал. Кондаков назвал Б.Стоянову имена всех членов своей группы. Получив информацию от Кондакова, полицаи всё же не стали сразу арестовывать названных им подпольщиков. Причиной этому послужило желание карателей, используя Кондакова в провокационных целях, получить как можно больше информации о действовавшем в Таганроге партизанском движении, для чего им действительно отрабатывалось специальное задание. Однако выяснить что-либо предателю не удалось. Не отрицая сам факт активной провокаторской деятельности Н.Кондакова, приведённые данные указывают на то, что он не имел прямого отношения к разгрому ни отряда Афонова, ни группы Мостовенко. Провокатор Николай Кондаков был арестован уже после войны и приговорен к расстрелу.
Среди местных краеведов существует устойчивое мнение о том, что к предательству имеют отношение Николай Мусиков и его сожительница Софья Николаевна Раевская. Оно основано на многочисленных показаниях оставшихся в живых подпольщиков. Одними из первых заявивших о возможной причастности Мусикова и Раевской к задержанию Афонова явились избежавшие ареста А.С.Афонов, В.И.Гуда и И.И.Качура. В подготовленной докладной записке они сообщали: «Первый предал, надо полагать, член отряда Мусиков Николай, который жил с Ниной – немкой-переводчицей, и который хорошо знал первых арестованных товарищей. 14 мая 1943 года он был убит Пазоном и Вайсом, а она ранена. Причины провала: самоуверенность руководителя, отсутствие строгой конспирации среди членов отряда, переход на открытые формы действия»[30].
Доподлинно известно, что Николай Мусиков являлся пленным офицером РККА. Находясь в больнице, он добровольно вступил в местную подпольную организацию [31]. Многочисленные свидетельства указывают на то, что Мусиков, занимавшийся переправой через линию фронта советских военнопленных, знал о существовании нескольких подпольных ячеек, что говорит о доверии к нему рядовых партизан и их руководителя Василия Афонова. Однако, что же произошло? Почему Мусиков вдруг стал для своих товарищей предателем? По-видимому, этому способствовала связь с С.Раевской, которая взяла его к себе на жительство. Раевская была привлечена немецким военным к работе в качестве переводчика. Раевская пользовалась определённым доверием у оккупационных властей. Не исключена возможность возникновения между ними обычных человеческих чувств, несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте. В свою очередь, Н.Мусиков, не предполагая о наличии у Раевской тесных контактов с нацистами, мог невольно обмолвиться о членстве В.И.Афонова в партии, а также сообщить другую информацию. Таким образом, можно сделать вывод о том, что Н.Мусиков провокатором в прямом, классическом понимании этого слова, не был. Если он и причастен к аресту Василия Афонова, то только тем, что слишком доверился мало знакомому человеку и, возможно, назвал имя члена партии, с которым вместе работал на одном заводе.
Как выяснилось, Раевская не была единственной, к чьей помощи прибегали карательные органы для выявления подпольных групп, действовавших в городе. И в качестве основного лица, непосредственно причастного к разгрому афоновского отряда, Стоянов назвал фамилию военнопленного Яковлева. Выслушав провокатора, Стоянов убедил его принять предложение вступить в действующую на заводе им. Молотова подпольную организацию. Стоянов подготовил Яковлеву задание, направленное на установление численности, персонального состава, структуры организации, мест сбора партизан, наличие у них печатной техники и радиоаппаратуры, а также оружия и определение мест его хранения. Через некоторое время Яковлев сообщил, что, выполняя получение карателя, он вступил в организацию. Это позволило ему установить фамилии большинства её членов. Помимо этого Яковлеву удалось установить ещё одну группу, распространявшую листовки за подписью «Боевого штаба». Предатель сообщил, что данная ячейка действует на 65-м заводе, а руководит ею мастер одного из цехов предприятия. С учётом вновь открывшихся обстоятельств, Яковлеву было дано новое задание, направленное на установление всех членов вновь выявленное группы. Поэтому не стоит удивляться тому, что предательство в годы Великой Отечественной войны стало распространённым явлением. И только поэтому гибель городской подпольной организации сразу стали рассматривать исключительно с точки зрения прямого предательства[32].
III этап с 23 мая 1943 года по 7 сентября 1943 года (этап разгрома отрядов Афонова и Мостовенко, и непосредственное участие подпольщиков в освобождении города)
Гибель партизанских соединений, во главе которых стояли Афонов и Мостовенко, носила не менее драматичный характер. Имеющиеся документальные свидетельства указывают на то, что уничтожение отряда Афонова началось 12 мая 1943 года, то сеть с момента ареста небольшой группы подпольщиков, в числе которых был их руководитель. Согласно показаниям Б.Стоянова, Василий Афонов был арестован зондеркомандой «СД-Ц6»[31]. Подтверждением тому, что его схватили сотрудники именно этого карательного органа, является «Заключительный отчёт по делу партизанской организации Афонова», составленный шефом ГФП-721 Брандтом. В нём сообщается, что благодаря информатору, «работавшему» с переводчиком «СД-Ц6» Адлером Людвигом, был арестован подпольщик «У.», на основании показаний которого удалось выявить и задержать группу партизан, в том числе и самого Афонова [33].
Казалось бы, вопрос, который так долго мучил исследователей, решён. Имя «предателя» известно. Однако ключевым аргументом против заявления Брандта относительно «У.» выступает то, что он был арестован и дал первые показания только 7 июня 1943 года, то есть через три недели после ареста руководителя организации [34]. На основании этого, не умаляя сам факт возможной причастности к аресту Афонова «СД-Ц6», можно считать заверения Брандта о предательстве «У.» не соответствующими действительности.
Уже в самом задержании руководителя таганрогского подполья имеется определённая неясность. Так, по словам Стоянова, арест Афонова носил вполне случайный характер. Поводом для этого послужило его уклонение от регистрации в качестве члена ВКП(б). Однако если принять данное заявление Стоянова, то нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что каратели в течение полутора лет почему-то не интересовались партийной принадлежностью рядового рабочего завода им. Молотова, каковым официально и являлся Афонов, теперь вдруг проявили в этом вопросе поразительную осведомлённость. Само по себе это наталкивает на мысль о предательстве.
Однако сам арест В.Афонова ещё не означал разгром всего отряда. Более того, каратели действительно, как об этом говорил Стоянов, в течение определённого времени не имели представления о его месте и роли в местном подполье. Казалось, арест Афонова в целом не должен был сильно повлиять на деятельность всего отряда. Но в реальности дни его существования были сочтены. И дело здесь даже не в том, что как руководитель, так и рядовые члены указанной группы в погоне за увеличением численности своего соединения перестали уделять внимание элементарным требованиям собственно безопасности и т.д. А в том, что для более или менее подготовленной службы, целенаправленно занимающейся противодействием подобного ряда явлением, не составляет особого труда выявить лиц, причастных к повстанческой деятельности. В результате раскрытие и уничтожение группы под руководством Афонова явилось для ГФП и местной полиции лишь вопросом времени.
Подпольная организация существовала в Таганроге до 12 мая 1943 года. В феврале 1943 года был арестован Морозов и расстрелян.
12 мая 1943 года полиция арестовала руководителя Афонова Василия и его ближайших помощников: Константина Афонова, Шаралапова Владимира и Плотникова Максима. С этого времени начались аресты. В ночь на 23 мая 1943 г. Полиция провела массовый расстрел, в связи с чем всякая организационная деятельность отряда прекратилась [35].
Долгое время считалось, что с уничтожением отряда Афонова и группы Мостовенко история таганрогского подполья прервалась. Однако в ходе работы над данной темой таганрогские краеведы Зеленский А. и Зеленская Т. обнаружели материалы, которые позволяют утверждать, что, несмотря на гибель указанных повстанческих подразделений, движение выстояло и продолжило свою активную работу.
Говоря о группе П.Турубарова, в которую якобы входил и Морозов, Стоянов заявил, что мировоззрение данной ячейки имело явную антисоветскую направленность. Анализ представленной Б.Стояновым информации относительно группы П.Турубарова показывает, что он был слабо осведомлён в вопросе её разгрома. Необходимо разобраться, для чего Б.Стоянов довёл до сведения чекистов данную информацию. Скорее всего, основным мотивом сделанного заявления явилась питаемая им слабая надежда избежать ответственности за совершённые в период оккупации преступления. Восемнадцатого февраля 1943 года поздним вечером на квартире Турубаровых Семён Морозов собрал свою группу, чтобы обсудить вопросы по подготовке планируемого восстания в помощь наступающим частям Красной Армии. К этому времени Ростов уже был освобождён, и подпольщики ожидали, то со дня на день в Таганрог войдут наши войска. В полночь заседание закончилось, и Морозов остался ночевать у Турубаровых. В это время в дом неожиданно нагрянула полиция и арестовала всех, кто там находился. По дороге в полицию подпольщикам Петру Турубарову и Евгению Шарову удалось сбежать [36].
Разбирая факт провала ячейки П.Турубарова, некоторые исследователи высказывают мнение о том, что к нему имел отношение активно сотрудничавший с карательными органами Николай Гаврилович Кондаков. Впервые сведения о нём привёл сотрудник местного отдела НКГБ С.С.Резников[30]. Более определённо об участии Н. Кондакова в разгроме подполья говорится в докладной записке, составленной в декабре 1943 года начальником ТГО НКГБ майором госбезопасности Швецовым. В ней сообщается, что в ходе следствия над указанным провокатором, взятым под стражу 4 сентября 1943 года, установлено, что в мае 1943 года он выдал полиции группу подпольщиков [37]. Приведённая в данном документе дата ясно указывает на то, что Н.Кондаков к предательству С.Г.Морозова, а также членов группы П.Турубарова не причастен.
В таком случае, кто оказался предателем и было ли само предательство? Опираясь на имеющиеся свидетельства можно с определённой долей уверенности утверждать, что члены ячейки, возглавляемой Петром Турубаровым, попали в поле зрения карательных органов не в результате действий возможных провокаторов, а либо из-за активности оккупационных властей, связанной с отправкой горожан на работы в Германию, либо из-за собственной неосторожности. В пользу первой версии говорит то обстоятельство, что в данный период (февраль-март 1943 года) власти активно проводили массовую насильственную мобилизацию населения Таганрога для отправки на работы в Германию. Несмотря на угрозы, дело по набору желающих уехать в Германию продвигалось туго. И удачей для полицаев стала информация, что в доме у Турубаровых собирается молодежь, той возрастной категории, которая подходила для отправки в Германию. Это, возможно и послужило основанием для их захвата.
Однако более правдоподобной предоставляется версия, высказанная членом данной ячейки Генрихом Анохиным: «Двое наших были схвачены при попытке уничтожить автомашину, при обыске у них на квартире нашли клятвы членов подполья с их подписями»[38]. Подпольщики знали, что находятся под наблюдением. Тем не менее, зная о проявленном полицией интересе, подпольщики, по-видимому, либо не придали этому значение, либо не могли отказаться от уже объявленного общего сбора, так как в нём планировал принять участие руководитель подполья Николай Морозов. Присутствие на сборе самого Морозова было, вероятно, обусловлено намеченной сменой руководства ячейки, а также доведением до сведения собравшихся информации о запланированном активном выступлении всего городского подполья. Полицаи точно знали, кто из схваченных ими лиц является лидером. Ведь не зря каратели поместили Костикова, который, как известно, буквально накануне передал руководящие полномочия Турубарову, в отдельную камеру. Действия полицаев по отношению к арестованным членам группы П.Турубарова наталкивают на мысль о том, что они не подозревали об их принадлежности к местному повстанческому движению. Так как данная ячейка состояла преимущественно из детей, то их действия были приняты за шалость. Арест же Морозова имеет явные признаки случайности. Не исключено, что собрание закончилось поздно, и он, опасаясь быть схваченным из-за нарушения комендантского часа, он остался ночевать у Турубаровых. Косвенно на это указывают и характеристика на Б.Стоянова, составленная 29 апреля 1943 года заместителем военного коменданта Таганрога капитаном Эрлихом [39]. В ней перечисляются заслуги главного городского полицейского перед немецким командованием, в числе которых ничего не говорится о разгроме партизанской «банды Костикова». Если бы таковой факт в служебной биографии Стоянова имел место быть, то Эрлих непременно бы его указал. Однако он этого не сделал. Почему? Да потому, что Стоянов, по-видимому, вообще не был причастен к ликвидации ячейки П.Турубарова, в составе которой был схвачен и глава всего городского подполья С.Морозов. Подтверждают мнение о роли случайности в гибели подполья и воспоминания Погореловой А.Г. (Ильченко А.Г.), Ткаченко Н.П. о действиях партизанского отряда имени Чапаева. «В середине декабря 1942 года был арестован Прядкин – командир из соседнего хутора Кумшатки. Для связи с нами он устроился возить молоко в Миллерово и как только привезёт молоко, подвозу оставит, а сам бежит к Ване Яровому. И как только арестовали Прядкина, то у некоторых возникла мысль, а чего это он бегал к Яровым, и стали усиленно следить за домом и записывать всех кто, когда заходил и т.д.» [40]
Таким образом, большинство краеведов, изучавших гибель подпольного движения в Таганроге, сходятся во мнении, что в провале организации виновны как случайные события так и действия предателей – Н.Г. Кондакова, Н. Мусикова, С.Н. Раевской. Только одни из них, например, Н.Г. Кондаков, С.Н. Раевская, стали предателями осознанно, а другие, как, например, Н. Мусиков служили инструментом в опытных руках спецслужб.
Предатели-полицаи.
Тема коллаборационизма – предательства и сотрудничества советских граждан с фашистскими оккупантами в годы Великой Отечественной войны – является актуальной, ибо лиц, предавших интересы своей Родины, изменников, сегодня возвеличивают, ставят им памятники, считают их выразителями протеста против коммунизма, «сталинского режима», борцами за свободу и независимость. Все это, естественно, вызывает недоумение и решительный протест каждого честного человека, особенно ветеранов ВОВ.
Таганрог не был исключением. Вспомогательной полицией Таганрога во время оккупации руководил предатель Борис Владимирович Стоянов. Он добровольно поступил на службу к немцам. После отступления немцев из Таганрога он продолжал службу в РОА генерала Власова, дослужился до есаула. В горах Италии он участвовал в операциях против итальянских партизан, был схвачен англичанами и передан в руки советской контрразведки.
На следствии он дал откровенные показания и назвал фамилии тех, кто был причастен к провалу подпольной организации, пыткам арестованных подпольщиков и расстрелу патриотов. Военный трибунал приговорил его к высшей мере социальной защиты — расстрелу.
Удалось спастись от советского правосудия другим полицаям, игравшим важную роль в разоблачении подполья. Начальник политического отдела вспомогательной полиции Александр Петров, в годы Гражданской служивший у «белых», а в войну снюхавшийся с гитлеровцами, доживал свои дни в ФРГ. Следователь Александр Ковалев также жил в ФРГ, затем уехал в Канаду. Еще один следователь Алексей Ряузов после войны осел в США, в Майами.
Вывод.
Изучив источники и литературу по данному вопросу, проанализировав воспоминания современников тех событий, мы сделали следующие выводы о причинах провала таганрогского подполья.
Во - первых, подпольщикам пришлось организовывать движение сопротивления в с