Моей конечной целью было достижение создания максимально простой относительно поздних вариаций кичек конструкции, в которой четко бы было заметно первоисточник последующих, все более усложняющихся деталей интереснейшего элемента облика замужней женщины центральной и южной территорий Российского государства.
В угол данного эксперимента было поставлено археологическое наследие указанных регионов, как основной источник материалов для изготовления убора, а так же данные этнографии, которые невозможно обойти стороной, если задачей является создать не просто "подложку" под металлический убор на реконструируемый период, а попытаться приоткрыть завесу над тем как люди действительно жили, что думали и что чувствовали, как воспринимали окружающую действительность, как переживали внутренние психологические процессы.
В целом для меня реконструкция - это попытка примерить на себя, пропустить через себя, на секунду погрузиться в микрокосм сознания человека ушедшей эпохи.
В моем понимании одежда человека в раннем средневековье - это прямое продолжение образа его мысли в сочетании с максимальной практичностью ее утилитарных свойств. Ни один элемент костюма не появляется просто так. И если он не несет в себе практического обоснования, то является продуктом мифологического мышления, которое само по себе - одно из самых захватывающих феноменов для изучения на стыке этнографии, истории и психологии. Его частицы до сих пор присутствую в каждом из нас в форме архетипов. Это именно та связующая ниточка, что протягивается через столетия в современность. С ее помощью и можно провести мост между нашим мироощущением и мироощущением людей прошлого, с которыми только на первый взгляд у наших современников мало общего.
Возвращаясь к версии головного убора, как части одежды и продукта сознания человека выраженного в материальной форме, становится понятно, что археологическая база данных недостаточна для реконструкции его внешнего облика, не только в силу своей плохой сохранности и отсутствия многих важных элементов, но и по причине ее сугубой материальности, которая дает нам малое знание для понимания процессов формирования данного элемента, как продукта мышления, верований, традиций, которыми она была создана. Хочется в обязательном порядке подчеркнуть, что данный головной убор именно версия, но есть основания предположить, что имеющая право на существование.
Исходя из археологии, в которой, как мы знаем, есть данные о находках женских головных уборов на жесткой основе (о форме которых в большинстве своём мы можем лишь гадать) (Спицын А.А. Виноградов, Сабурова М.А.), остатках тканей растительного происхождения, шелка, шерсти (Соловьева Г.Ф., Тарасенко В.Р., Фехнер М.В.,). В землях вятичей нередки находки бахромы, входившей в комплекс головных уборов (Степанова Ю.В., Сабурова М.Н. Левинсон-Нечаева, Савенкова М. М.). Зачастую находки эти датируются более поздним временем, чем реконструируемый мной комплекс. Отрыв составляет порядка 50 -70 лет. При этом есть основания предположить, что мода так стремительно не менялась в то время, как ныне, и костюм внучки мог во многом походить на одеяние бабушки в ее молодые годы, если даже не сказать, был идентичным. Этнография говорит нам о том, что наиболее значимые, дорогие, или основополагающие вещи в составе костюма переходили из поколения в поколение, оставаясь неизменными, передавались по наследству. Одну и ту же кичку женщины одной семьи могли носить по 200 лет, пока та практически полностью не теряла свой первоначальный облик.
Кроме того, археология вятичей на X-XI вв. более чем скупа в отношении текстиля в силу продолжительное время существовавшего похоронного обряда трупосожжения, в результате которого, подавляющая часть находок представляет собой «бусы в горшочке» вплоть до XII века. В силу этого фактора, не находится возможности реконструкции без привлечения более поздних источников. Довершающим элементом головного убора древних славянок по археологическим данным являются многочисленные бусины, височные кольца, бляшки и другие декоративные составляющие.
В итоге мы получаем определенный набор материалов, из которых можно собрать послойный комплекс головного убора. Если с височными кольцами, их расположением, креплением, по большей части все ясно, то вопрос как именно пристроить остальные компоненты остается открытым.
В качестве версии было решено адаптировать рогатую кику, бытовавшую в XVII - XIX веках на территории расселения вятичей (Орловская, Смоленская, Рязанскиая губернии).
Мне думается, что многие русские головные уборы проистекают от подобного рода "кик", ведь четко можно проследить такие основные вещи, как некое возвышение над головой (кокошники закрытые, сороки, кички и т.п.), заменители височных колец (пушки, бисерная понизь), налобная, часто съемная часть (видоизменившееся очелье), и некий позатылень из парчи, бисера и проч. Т.е. сохраняются общие очертания, и я попыталась воспроизвести возможный головной убор, являющийся предком этого великолепия.
Говоря о рогатых головных уборах важно отметить, что данный элемент костюма не является этаким «русским ноу-хау», и присутствует в тех или иных формах у многих других народов на всех континентах. Образ человекоподобного существа с рогами сопровождает человечество уже многие тысячи лет, в неоспоримой архаичности этого образа сомневаться не приходится.
Искусство эпохи палеолита изображает священников, носящих рогатые головные уборы. Связано это, вероятно, с обрядами, способствовавшими хорошей охоте, богатой добыче. Такими являются наскальные изображения-петроглифы в Карелии, например. Шумерские боги Ашшур, Адад, Бел, Ану, а так же богиня Иштар имеют рога. Скифо-кобанская женская культовая фигурка, найденная в Дагестане, датированная VI в. до н. э имеет рожки. Греко-римская мифология так же породила рогатых божеств: бог виноделия Деонис, часто изображается с таким атрибутом, неизменно присутствуют рога в скульптурах Пана, сатиров, фавнов. Греческий аналог богини Иштар - Астарта, так же носит рожки на голове, как и кельтский бог Цернун. Даже мезамериканская культовая живопись не избежала такой образности в своем религиозном искусстве: мы видим в нём изображения рогатых женщин.
Рога в некоторых культурах являются как солярным символом, так и лунным и имеются в Атрибутике как богов Солнца, так и Луны. Копытные животные без рогов олицетворяют последнюю фазу убывающей луны. Луна в форме коровьих рогов часто появляется вместе с солнечным диском особенно в египетском искусстве. Примером тому изображение богини великой матери Хатхор, Изиды, Нут - богини-коровы изображающейся то в человеческом, то в животном обличии.
По мнению Рыбакова подтверждаемому археологическими находками, еще во времена охотничьего строя, имеет место быть образ небесных женщин-олених (важенок), общий для всех народов. По мнению академика, образ этот происходит из периода, когда на земле царило охотничье хозяйство. Отголоски архаичного мышления той эпохи мы можем фрагментально наблюдать у многочисленных народов севера, живущих в похожих условиях и в наше время, а потому древние представления у них выветрились намного меньше. "На огромном пространстве от Лены до Северного Приуралья существуют легенды о небесных оленихах-лосихах (важенках), "от которых зависит все благополучие охотничьих племен – приплод оленей. Рогатые важенки указывают на северного оленя – единственный вид, у которого самки имеют рога ".
Если говорить именно о культе оленей в качестве прародителя русской кики, то замену оленьих рогов, (которые в головных уборах вообще могли не отображаться в силу сложности исполнения, и были заменены своим более упрощенным вариантом - рогами более походящим на коровьи), на рога быка можно объяснить переходом от охотничьего строя к скотоводству и земледелию, когда олени постепенно вытеснялись коровами и быками.
Эту постепенную замену можно проследить с помощью легенд, сохранивших в себе в аллегорической форме смену форм трудовой деятельности: " У верховьев реки Ваги существует такой обычай: в первое воскресенье после Петрова дня убивают перед обеднею быка, купленного за общий счет целой волостью, варят мясо в больших котлах, и по окончании обедни съедают общим миром. Предание уверяет, что в старое время в этот день выбегал из леса олень и что именно это животное было убиваемо на праздничный пир; но однажды крестьяне, не дождавшись оленя, заменили его быком, и с той поры олень уже не показывался.
«Прежде, говорят, появлялись две лани; одна была закалаема, а другая исчезала; теперь же они более не показываются за великие неправды народа». (Афанасьев А. Н.).
Предание о двух ланях существовало и в Новгородской губернии: «В старое время 8 сентября прибегали на погост Комоневского прихода две лани; одну из них резали и варили, а другая уходила. Но после того, как поп Ванька заколол обеих, лани уже не появлялись. Усердные богомольцы вздумали заменить их приводом домашнего скота» (Афанасьев А. Н.).
Г. Г. Шаповалова пополнила сообщения: В Новгородской губ. до 1895 г. на первое воскресенье после петрова дня устраивалась у церкви «мольба», или «жертва», где убивалось до 30 голов скота. Задние части отдавали церковному причту, а все остальное жертвенное мясо складывалось на столы у церкви и после освящения и песнопений поедалось. Местные крестьяне были уверены, что раньше для этого жертвоприношения приходили олени: «В старое время приходили к нашей церкви два оленя и было сказано, что брать для убоя только одного, а другого отпускать на волю. Вот по один год и удумали заколоть обоих оленей. Как только сделали против заповеди, олени и перестали ходить».
Предание об олене, прибегавшем из леса на заклание, есть на Ваге и под Каргополем, и под Тихвином. Иногда вместо оленей упоминаются лоси. На Белоозере записана очень важная легенда: «В день рождества богородицы самки оленя ежегодно приводили с собой детеныша, которого (крестьяне) закалывали и варили и им угощали приходящих, а мать отпущали. Когда же праздник приходился в постный день, тогда олени приходили накануне и праздновали накануне, что делается и до настоящего времени (1902 г.), но теперь олени уже не приходят, и крестьяне приносят в жертву рогатый домашний скот».
Интересно записанное еще в середине XIX в. предание о жертвенных оленях в Шенкурском у. На ильин день крестьяне в праздничных нарядах расставляют перед часовней десятисаженные столы, сносят сюда из изб бляшке головки олеиьцов показаны не только в руках у сульде, но и просто падающими с неба на землю и на земле, под копытцами человека-лося; всего их насчитывают 22. По А. А. Спицыну бляшки этого типа датируются X-XV вв., по И. А. Талицкой - VI - IX вв., а по А. П. Смирнову - «до XI в.» (Талицкая, Смирнов А. П).
Говоря о переносе «божественных рогов» в человеческий быт и облик объяснить легко: человек всегда старался уподобиться богам, подчёркивая своё с ним родство. Кроме того что как ни божественные регалии могут послужить сильнейшим оберегом в человеческой жизни?
Рогатость прослеживается не только в головных уборах женщин. Рогатые фигуры мы видим в многочисленных вышивках, росписях и орнаментациях, рогами украшаются крыши домов. По сути, этот элемент встречается на каждом шагу в материальном наследии на европейской (как интересующей меня в данном эксперименте) территории России.
О языческом происхождении, и как следствие, значительно более раннем, нежели XVII столетие нам говорит отношение церкви к подобным украшательствам женщинами себя:
«Из восточных славян двурогие женские головные уборы лучше всего сохранились у южновеликоруссов под названиями: кичка, рогá, рóжки, дожив даже и до наших дней. Из двух главных разновидностей этого убора, в одной рога торчат прямо кверху, в другой они обращены остриями (концами) назад. Первую (рис. 15) нужно признать древнейшею. Рога её делались из луба, из дерева или из плотно настеженного холста. Вышина их доходила до 20 см. и даже более. Рога эти, как и вся кичка, прикрывались обычно сорокой, но часто передняя часть сороки выкраивалась по форме рогов и была похожа на два футляра для них. Даже и прикрытая такой сорокой, кичка производила яркое впечатление рогатого убора, и это давало повод некоторым сельским священникам объявить ей войну; священники не допускали женщин в рогатых уборах к причастию св. тайн, а иногда и вообще в церковь, и часто достигали того, что крестьянки меняли рогатую кичку на безрогую или на простой платок. Меньший успех имели, по-видимому, помещики-реформаторы, которые запрещали носить своим крепостным «безобразные и тяжелые» кички; И. С. Тургенев (в рассказе «Два помещика») упоминает о таком помещике-самодуре, который «приказал своим крепостным бабам носить кокошники по высланному из Петербурга образцу; и действительно, до сих пор в имениях его бабы носят кокошники... только сверху кичек». (Зеленин Д. К.)
«Идей, «заложенной» в эти рога (и тоже связанной с быками и коровами), была идея плодородия, продолжения рода. «Ещё в конце XIX века в некоторых деревнях женщины, достигшие старости, меняли рогатую кику на безрогую или вовсе переставали её носить, ограничиваясь платком. В христианские времена священники стремились не допустить женщин в рогатых киках к причастию и вообще в церковь, вполне справедливо усматривая в этом следы языческой веры» (...)У славянских замужних женщин долгое время сохранялся способ повязывания платка, когда его угловые концы торчали на лбу в виде маленьких рожек. Они также, как и рога молодой луны могли символизировать производительный период в жизни женщины. (Семёнова М.)
Историк Забелин И.Е. назвал кику «короной замужества», т.к. этот головной убор был привилегией только мужних жен. В древнерусском языке одним из значений слова кика является «то, что волосы прикрывает». Кику можно было узнать сразу по лопатке или рогам, торчащим вверх надо лбом. Рога были связаны с верованиями в оберегающую силу, именно они уподобляли женщину корове — священному для наших предков животному. Защита молодой женщины, её ребенка — вот главная идея рогатой кики, другой смысл заключался в плодородии, продолжении рода».
Возвращаясь от мифологического отступления к реконструкции хочется отметить, что в целом, многие авторы склоняются к возможности существования рогатых кичкообразных головных уборах у славянок в раннем средневековье: восстанавливали головной убор горожанки по материалам клада, найденного в старой Рязани, Даркевич В. П. и Фролов В. П.
По их мнению, зажиточная горожанка носила в XIII в. «рогатую» кику с вышитыми золотом кринами на очелье. Головной убор горожанки из московской знати XII в. реконструировала Н. С. Шеляпина по данным археологических наблюдений в Московском Кремле. Это также кичкообразный головной убор с богато вышитым очельем. Не занимаясь специально реконструкцией головного убора в целом, Рыбаков Б. А. показал способ ношения черниговских колтов тоже на каком-то расширяющемся кверху кичкообразном головном уборе с орнаментированной передней частью.
Говоря о конструкционных особенностях условной кики были привлечены данные этнографии. Но не в чистом виде, ибо говорить о преемственности головного убора, как части поневного комплекса одежды, признанного учеными как наиболее архаичного варианта русского костюма можно, но полностью экстраполировать данные XVII - XIX на XI не представляется логичным и достоверным. По этой причине была проведена работа по максимальному упрощению составных частей данного элемента исторического костюма.
И если сама идея головного убора зародилась давно, а вот конечная реализация заняла пять лет поиска максимально простой и архаичной формы, которая была бы кроме того удобна в процессе надевания и, что самое главное, носки.
В последнем вопросе возникло множество непредвиденных подводных камней. Во-первых, пришивать платок к кике не очень хотелось, но в иной версии он все время сползал с «рожек» даже при фиксации очельем. Сама по себе берестяная основа при большей толщине нестерпимо через час-другой дефилирования начинала сдавливать черепную коробку и создавала не слишком привлекательный объем в верхней части головы, а при меньшей – выступающие части прогибались под натяжением платка. Нижний убрус так же порядочно елозил по голове, но оставался наименьшей из проблем.
Проходных вариантов при создании убора появилось, наверное, около десятка, и не все удалось зафиксировать на фото, но основные манипуляции можно проследить по имеющимся «архивам».
В итоге после многих модернизаций и поисков на свет появился следующий вариант, включающий в себя:
1. Нижний ярус. Представлен простейшей формой волосника/повойника из плотной льняной домоткани, носящего необходимый функционал защиты верхних более дорогих слоев комплекса от загрязнений, а также позволяющий этим верхним слоям не скользить и не «ползать» по голове. Безусловно, никакого повойника могло и не быть. Его место вполне мог занимать простой убрус. В данном случае выбор такого варианта был обусловлен с одной стороны эстетикой: хотелось сохранить имеющийся в более поздних вариациях кики вариант с открытой шеей, что более позволяет проследить преемственность головного убора в его основополагающих формах. Другой причиной стало банальное удобство: волосы волосник держит лучше, они выбиваются значительно меньше, кроме того устойчивость на голове всей конструкции становится значительно выше.
2. Средний ярус - кика. По сути своей широкое плотное очелье из нескольких слоев плотной домотканин с вшитыми берестяными вкладышами в местах возвышения «рожек» с завязками и отделкой шелком лобной части, которая частично остается видимой при полностью собранном комплексе. «Рожки» смотрят прямо вверх. Д. К. Зеленин предположил, что именно эта форма рогатого головного убора по всей логике должна быть признана древнейшей. Плотность нескольких слоев текстиля, берестяные вставки создают стоячую форму кички, задают форму головного убора в целом. Подобное решение мы наблюдаем и в этнографических вариантах данного головного убора: несколько слоев простеганной ткани, обшитые текстилем берестяные, лубяные, кожаные плотные детали: «кику носили поверх повойника, и состояла она из обруча, незамкнутого сзади, сверху обшитого тканью. Обруч имел форму полумесяца или подковы. Высота рогов для кики могла достигать 30 см, делали их из дерева или плотно скрученного холста»
3. Далее в комплексе следует пара мохров на шёлковой ленте из кручёных синих из красно-оранжевых и синих нитей длинной около 20 см. Сабурова М.Л. в статье «Шерстяные головные уборы из курганов вятичей» пишет: «В 1924 г. в кургане № 1 близ с. Иславское Звенигородского района был обнаружен головной убор (…) В него входили следующие детали (…) Бахрома крученая из двух толстых нитей серо-зеленого и коричневого цвета. Данные анализа красителей показали, что и здесь бахрома была первоначально красного и синего цвета. От бахромы остались отдельные кусочки, максимальная длина которых 20 см.» Данное погребение относится к началу XII века, что отстоит от реконструируемого мной костюма на 50-70 лет, но в целом, обряд захоронения (трупосожжение) вятичей в XI веке, не дает нам возможности реконструировать одежду того времени, поэтому приходится пользоваться более поздними источниками. В моём случае, для удобства эксплуатации на фестивалях, мохры были сделаны съемными.
4. Верхний ярус – прямоугольный платок из плотной шелковой ткани, надевающийся поверх кики и облегающий его форму. Завязывается сзади, оставляя часть полотнища свободно ниспадать на спину. Данный элемент собой заменяет сразу «двух зайцев» позднейшего варианта рогатого головного убора: верхнюю часть кики (чехол из дорогой ткани, одевавшийся на рожки) и позатылень/задок (часто из дорогой парчи или бисера) бывший самостоятельным элементом, надевавшимся отдельно. При этом общая форма головного убора сохраняется в упрощенной форме.
5. Довершает комплекс головного убора уже привычное для нас очелье на берестяной основе, обшитой шелком с отделкой тесьмой с распространенным у вятичей узором по мотивам тесьмы из Новосёлки 2, которая служит и завязками.
6. К очелью крепится три пары височных колец деснинского типа, являющихся переходным элементом от радимичских лучевых к классическим вятичским лопастным височным кольцам имеющих точную датировку XI века, данную Левашевой В.П. и описанных, и прорисованных в статье Алексеева А. В.