Доклад, представленный настоятелем Русского православно-вселенского (каθолического) прихода в Париже митрофорным протоиереем Павлом Гречишкиным, на съезде священников, занимающихся русскими, в Риме 22-27 ноября 1950 года
***
Прошло ровно 17 лет после нашей последней встречи. Время небольшое, но сколько изменений принесло оно?! Многие из участников последнего съезда[299] отсутствуют: одни отошли в вечность, и мы оплакиваем в душе понесенную утрату - среди них могикане и пионера русского католического дела о. прот[оиерей] Сипягин, о. прот[оиерей] Алекс[андр] Волконскийи др., память о которых всегда будет дорога русским католическим поколениям; некоторые бурей последних военных и политических пертурбаций унесены в страны так называемого «Восточного блока»; многие не могли прибыть в Рим за дальностью расстояния; а собравшиеся видят себя убеленными сединами старости… С другой стороны мы видим среди нас новые лица, новых людей. Притягивающая сила католической идеи всегда будет привлекать к себе новых работников на ниве собирания христиан вокруг Римского Престола.
Течение времени коснулось всего и всех, и даже наша русско-католическая работа, идеологически никогда не стареющая, в свете проделанной практики приобретает новый смысл, требует новых форм, новых перспектив.
До сих пор она проходила между двумя, я бы сказал, крайними антиподами, которые нюансировали пастырскую деятельность каждого отдельного священника. Мы и возьмем для наглядности именно два крайних направления, оставив в стороне так называемые средние и умеренные течения, приближающиеся то к одной, то к другой крайности. Каждое из этих течений может иметь среди нас своих сторонников.
Единственным общим руководящим началом в нашей работе являлась и является польза католического дела. Этой исходной точки придерживался каждый из нас, часто предоставленных в своем пастырском служении самому себе.
***
Первое направление нашей работы, направление «официального порядка», применяемое на протяжении столетий поколениями католических миссионеров, состоит в обращении православных в католичество в самом буквальном, прямом и подлинном смысле этого слова, со всеми вытекающими из него формами, способами методами работы. Осознание католической истины, исповедание католической веры, осуждение прошлых заблуждений, принятие католичества восточного обряда и т. д., служат классическими способами работы такого направления. Каждый новый конвертит является мерилом деятельности и свидетельством успешности в работе.
Оторвать от Православной Церкви как можно больше верующих путем прозелитизма, ослабить православие и на его развалинах начать евангелизацию России и русских, по образцу работы католических миссионеров в Африке, Индии, Китае.... является затаенной целью такого направления.
Существует до наших дней не мало католических деятелей, которые полагают, что Россия вообще может стать вполне католической только тогда, когда приобщится не только к католичеству, но и к латинскому обряду. Есть католические деятели, которые думают, что восточный обряд не к лицу католику и что восточный христианин может быть только православным, понимай схизматиком.
Течение это значительно смягчилось и реформировалось в последнее время в пользу восточных христиан, но в нём всё же осталось что-то недосказанное, - какая-то задняя мысль прежнего оттенка. Прозелитизм перестал играть доминирующую роль, но и здесь больше для виду и под влиянием неудач практического порядка, чем в силу какого-то убеждения. Под шумок продолжают конвертировать людей буквально ничего не смыслящих ни в католичестве, ни в догматах, ни в разделении церквей, нанося этим громадный вред делу христианского единения.
Такого или приблизительно подобного направления придерживались, в общем, до сих пор почти все русские католические приходы или центры восточного обряда. Каждый из таких приходов или центров являл собой что-то вроде «научного центра", или «института», занимающегося в первую очередь и главным образом богословскими прениями, доказательством католической истины, теоретическими убеждениями... Амвон, пресса, доклады, собрания - всё посвящено этой цели, ибо осознание католической истины, по мнению сторонников такого направления, является „единым на потребу» - краеугольным камнем по присоединению православных к Католической Церкви.
Литургическая жизнь, обряд, вообще церковная практика почитаются мертвой формой, чем-то второстепенным, каким-то придатком к богословской просветительной жизни прихода.
С официальной точки зрения нечего возразить. Все как будто в порядке. Нужно только сказать, что направление это не имело, не могло и не может иметь, как мы об этом собираемся говорить ниже, какого бы то ни было успеха среди православных русских. Больше того, оно оказывало и оказывает обратное ретроактивное действие в наших унионистических стремлениях.
***
Второе направление русско-католической работы – я беру также его крайнее течение – основывается на тех соображениях, что ни так называемых догматических разностей между православием и католичеством, ни юридического или канонического разделения межу этими церквами нет, а существует смешение понятий, целей и смысла самого бытия Церкви, в ее широких и по настоящему вселенских масштабах.
Вселенскость Церкви обнимает собой не только географические или вообще физические, но и психологические широты и дали, которые также бесконечны, как бесконечен Творец. Эти широты, и эти дали – духовного, культурного и психологического характера часто не вмещаются в узком кругозоре современных христианских понятий о подлинной вселенскости, о всеобъемлемости Церкви и они начинают прикрывать их то догматическими разностями, то схизмой.
Еще сравнительно недавно внешняя обрядность почиталась признаком ортодоксальности или еретических уклонов, а понятие католичности сводилось к узкому понятию или определению так называемой географической «вселенскости», или духовной «соборности». Между тем понятие католической вселенскости неизбежно заключает в себе и понятие так называемой православной «соборности», точно также как и эта последняя представляет собой целый комплекс понятий, разнообразных по смыслу и содержанию, но устремляющихся к целостности по существу.
Целостность эта ускользает от умственного взора современного христианства, привязанного к земле, лишенного полноты духовной устремленности и возможностей взлета к широким понятиям хотя бы той же самой сущности Церкви. Она может быть понятной, или, по крайней мере, предощутимой, только для цельных христианских душ. Такие души существуют и Католической и в Православной Церквах и представляют собой внутренне единство, которого не могут поколебать никакие волны бушующего вокруг них моря житейской суеты. Эти люди и являются опорой нашего движения.
Христианские массы верующих, состояние которых может быть уподоблено состоянию теплохладности (по Экклезиасту) и удушаемые сухим формализмом богословы не созрели до таких, можно сказать, необъятных понятий вселенскости и навязывают друг другу, чуть ли не под угрозой анафемы, свои узкие собственные соображения (не понятия, а именно соображения), нормальные может быть для ограниченного круга людей и слишком ограниченные для широкого человеческого коллектива. Даже наша так называемая широта и терпимость в области обрядовой, внешней жизни часто бывает широка только в теории и слишком узка на практике.
Православие, выведенное из круга замкнутости и индивидуальности, не только в своей жизни вообще, но и в своем так называемом вероучении, носящем такой же индивидуальный характер; точно также как и католичество, лишенное тесных рамок латинского формализма, совершенно тождественны друг другу.
Мы все сходимся на том, что древнее православие имеет в себе все католические данные, из которых выросло догматическое вероучение Церкви. Развивая эту несомненную картину, направление, защищаемое докладчиком доходит до заключения, что древнее православие является еще и в наше время достоянием многих и многих верующих русских душ, и что юридически и канонически эти души пребывают в единении с нами, никогда от нас не отрывались и являются в равной мере католиками, как и православными, в самом лучшем понятии этого слова. Нет ни одного акта, имеющего выраженную каноническую или юридическую силу, который бы с определенной ясностью и такой же категоричностью утверждал обратное. А если бы он и существовал, то лучше было бы ему не видеть света и истлеть в архивах «исторических недоразумений», могущих приносить только вред делу христианского единения.
Что касается Православной Церкви, то она, действительно, ни одним актом, имеющим какую-нибудь каноническую силу, не опровергла и не осудила догматического вероучения Католической Церкви. Все ее противоречия католическим догматам являются частным мнением их носителей, никого и ни к чему не обязывающих.
Выходя из всех этих соображений, второе направление русско-католической работы, представляемое автором этих отрок, заключается в приобщении России и русских к католичеству путем щепетильного, буквального и самого ревнивого охранения и утверждения православия; путем освобождения его от либеральных, протестантских и прочих случайных житейских течений, влияний и уклонов, ведущих русское православие в дебри совершенно новых, неизвестных древнему православию комбинаций.
Короче говоря, это направление стремится вернуть русское православие, отчасти практикой существования наших приходов, к его исконным началам, которые сами по себе являются католическими.
При таком подходе к русско-католическому движению отпадает необходимость отдельных конверсии или так называемого прозелитизма. Они отходят на второй план, как что-то исключительное и случайное. Конвертиты, как таковые только, никогда не разрешат проблему единения церквей, а скорее осложнят ее. Здесь мы не имеем в виду священников и мирян, могущих быть полезными для нашей работы, или полноценными в смысле осознания католической истины.
Прозелитизм сам по себе является неудачным способом примирения христиан и служит скорее разжиганию страстей. В большинстве случаев в разряд его попадают люди нравственно опустившиеся, часто любители самых всевозможных авантюристических приключений, а то и просто люди, нуждающиеся в помощи: моральной или материальной - в смысле чисто житейских интересов.
Не будет преувеличением сказать, что среди русских верующих масс нет и не может быть конвертитов, отвечающих требованиям, предъявляемым для перехода в католичество. Но даже и достойные конвертиты, достигающие личного спасения в католичестве, для нашего дела в общем и в широких масштабах теряют свои полноценность с момента своего перехода в католичество. Отрываясь от православия, они, что называется, сжигают за собой все мосты, теряют прошлые связи, влияние и авторитет в среде бывшего окружения, а самое главное, уменьшают отпорность православия всяким либеральным и протестантским проискам и влияниям.
Между тем, нам так важно сохранить именно в самом православии католическое содержание и католический элемент верующих! Православие можно привести к католичеству не путем революции, а путем постепенной эволюции, создавая в нем течения, хотя бы по образцу тех же протестанских течений, которые бы идеологически приближали его к католичеству.
Существует серьезная угроза, что под влиянием модернистических, либеральных и прочих течений Православная Церковь утеряет последние остатки своей католичности: благодатность таинств, главным образом, преемственность апостольства и даже некое право считать себя церковью вообще. Такие перспективы будут пагубными не только для православных, но и для нашего дела.
Православие может быть ценно для нас только католическим содержанием и элементом католически настроенных верующих.Православие разделенное и разрозненное, подверженное упадку, православие слабое, не могущее противостоять безбожию и всевозможным протестантским проискам и влияниям является не нашим православием.
На тлеющих останках православия нам нечего будет строить. Там будут властвовать противокатолические силы: масонство, безбожие, сектантство и вольнодумство!
***
Католический элемент в православии, не только в смысле идеологическом, но по численности последователей необычайно силен. Этот факт отраден сам по себе должен служить, для нас поощрением не столько к обращению русских в католичество, путём так называемого прозелитизма, сколько к поддержке православных в их борьбе за католические начала в лоне самой Православной Церкви.
Среди православной иерархии, духовенства и, тем более, в толще верующих масс этот элемент живет католическими идеалами и представляет собой для нас может быть большую ценность, чем многие верующие, официально принадлежащие к Католической Церкви. Все эти русские пастыри и все эти православные верующие являются нашей силой, нашим активом. Это также единственная наша надежда иметь когда либо успех в деле единения православных русских с Католической Церковью.
Если элемент этот непродуктивен для нас в данное время, если он не дает непосредственных результатов в нашей работе, не участвует прямо в нашем русско-католическом движении, то виной этому мы сами. Мы не умеем использовать его, не умеем подойти к нему, часто настраиваем его против себя.
Такое православие в его католических началах, постепенно умирает и вина за это ложится не только на протестантов, безбожников, сектантов, но частично падает на тех католиков, которые в своей недальновидности и в погоне за непосредственными успехами отталкивают от единения ценный элемент верующих.
Православие представляет собой с некоторых пор мишень для обстрела главным образом протестантских экспансионистов. Причем мы сами, своим миссионерским дилетантизмом, толкаем православных в их сторону. Уклоны в сторону протестантизма приняли угрожающие размеры. Этому нездоровому течению пора противопоставить течение католическое - перенести борьбу за католические начала в недра самой Православной Церкви. Это тем более легко, что весь здоровый элемент верующих и православии ведет как раз борьбу за чистоту православия. ТАКАЯ БОРЬБА ЯВЛЯЕТСЯ НАШЕЙ БОРЬБОЙ.
Эта борьба, в тех или иных проявлениях, никогда не прекращалась внутри Православной Церкви. Среди православных такого направления, как это показывает церковная практика жизни нашего прихода в Париже, есть не мало людей, стремящихся к единению с нами под властью Римского первосвященника, но они не находят в нас того, к чему стремиться их душа. Они не могут назвать нас своими в полной мере. Они боятся нас, не верят нам. Они не ждут от нас добра родному православию. Они находятся между двух огней: с одной стороны разлагающее влияние протестантского вольнодумства, с другой - опасность латинства и экспансивного католичества латинского характера. Меа кульпа[300], никто из нас не свободен от греха совращения православных в католичество за счет ослабления православных приходов путем вышеуказанного прозелитизма.
***
От работы этого второго направления нельзя ждать непосредственных результатов. Такая работа рассчитана на постепенное приближение православных к католичеству. И вот здесь–то и начитается настоящая миссия наших русских католических приходов или центров. Мы должны восполнить то чего не хватает в православии - быть верными древнему православию, которое искони было не только православным, но и католическим во всех отношениях. Мы должны служить выражением тех стремлений к чистоте православия; которых ищут и жаждут православные, за которые когда то верующие русские души без колебаний отдавали свою жизнь и которые не могут быть так легко осуществимы в самой Православной Церкви.
Сколько тактичности в работе, сколько деликатности, щепетильности, уменья известной широты взглядов, а с другой стороны, сколько сугубой осторожности требуется от священника, вступающего на путь служения объединительным целям этого, представляемого докладчиком, второго направления русско-католической работы?! Такой священник должен быть не только просто пастырем, причем во всеоружии всех пастырских качеств, - а также социологом, политиком, дипломатом и вообще человеком самых широких возможностей по смыслу I послания к Коринфянам св[ятого] ап[остола].Павла (9;20-22).
Наши русско-католические приходы в русском рассеянии, а, если Господу будет угодно, то и в самой России, должны быть посредниками к постепенному сближению православных с Католической Церковью. Они должны быть православно-католическими в буквальном смысле этого слова. Они должны суметь показать русским верующим, главным образом на опыте, что если невозможно существование древне православных приходов в лоне самой Православной Церкви, в силу ее увлечений всевозможными либерально-протестанскими тенденциями, то это вполне осуществимо в лоне Церкви Католической, под отеческим покровительством Римского Первосвященника, Русские верующие должны из нашей церковной практики понять, что настоящее православие вполне католично, что нет нужды «принимать» католичество, а необходимо только вернуться к истокам православия, которое католично само по себе.
Мысли эти должны быть как раз воплощены в действительное нашими русско-католическими приходами в русском рассеянии.
В этом цель,в этом смысл нашего существования и нашей деятельности. Показать на реальном опыте возможность сочетания православия с католичеством - вот миссия, которая. должна быть руководящей в нашей работе, которая должна одухотворять нашу работу. Такая миссия будет не только оправдывать наше существование, но и придавать ему ценность.
Мы должны служить примером и в, некотором роде поощрением для православных в этом направлении. Наши приходы должны служить образцом подлинного православия, очагом и хранилищем, - как бы оазисами среди умирающий древней духовности - древних православных традиций, обычаев, обряда и подлинной католичности, которая в самом православии переживает кризис и даже упадок. Мы должны как раз сочетать.в себе понятие католической православности и православной католичности.
Русские православные люди будут покорены, тронуты этой нашей верностью древнему православию, поверят нам, будут тянуться к нам, сами будут искать нас и это будет с их стороны то исповедание Католической веры, которого мы добиваемся от конвертитов в формальном присоединении к католичеству. Причем такое исповедание Католической веры будет идущим от всего сердца. Православные, хранящие в душе древнее православие, почитающие Римского Первосвященника Верховным Главой и Учителем Церкви, православные, души которых возмущаются практикой расторжимости брака, нерадением к Таинствам Пресв[ятой] Евхаристии и Покаяния; православные, ратующие за воспитание молодежи в христианском духе, за очищение православия от вольнодумных и протестанских влияний, за укрепление авторитета церковной власти - все эти православные являются борцами за католические идеалы, являются католиками.
Исповедание Католической веры является излишним актом в этих случаях. Оно больше соблазняет, чем действует в каком-либо положительном смысле на души верующих. Его с успехом может заменить первая исповедь, участие в бескровной жертве, соборное пение Символа Веры за Божественной Литургией и причащение из одной Чаши.
***
Полное и удачное осуществление такой миссии достигнуто на опыте парижского прихода. Вся наша работа вращается вокруг идеи: К КАТОЛИЧЕСТВУ ЧЕРЕЗ ВЕРНОСТЬ ПРАВОСЛАВИЮ!
Причем верность эта касается не только внешней, обрядовой стороны, а и всех данных догматического порядка. Когда нам приходится говорить или писать о том или ином догмате, мы не обращаемся к западным источникам, не цитируем западных отцов Церкви, не апеллируем к решениям Римского апостольского Престола, а черпаем доказательства этих истин из католических источников самого Православия.
Это не потому, что нас не обязывают решения Римского Престола и не потому, что мы пренебрегаем свидетельствами Западной Церкви, а потому, что православные источники, по тем или иным причинам, ближе пониманию русских. Наши богослужения, практика церковной жизни, древние традиции и т.д. напоены вполне исчерпывающими данными таких доказательств.
Непорочное Зачатие Пресвято Богородицы нигде не подчеркивается с такой силой, ясностью и убедительностью, как на практике Литургической жизни Востока. И только этих данных нам вполне достаточно для практики пастырской деятельности среди русских верующих масс.
Новый догмат Успения Богородицы и Вознесения Ее на небо не только душей, но и телом, ни в коем случае не противоречит нашему пониманию праздника Успения Пречистой, а служит скорое подтверждением ему. Древнее предание Восточной Церкви учит, что Пречистая не умерла обычным человеческим образом человеческим образом, а перешла в Вечность каким то другим чудесным образом, непостижимым нашему уму. Догмат Успения Пресв[ятой] Девы отвечает в полной мере сокровенным чаяниям православного человека, открывает завесу тайны и чуда, волновавшего и удивлявшего не только людей, но и ангелов. Оп служит новым лучом в ореоле небесной славы Пречистой.
Догмат Филиокве давно перестал волновать умы сознательных православных людей(См: статью, напечатанную в 8 ном[ере] нашего приходского бюллетеня).
Догмат главенства и непогрешимости папы начинает восприниматься православными как единственное возможное осуществление единства Церкви и ее учения. Этот догмат, как и другие, уходит корнями в глубокие источники древнего православия.
Во всех наших стремлениях осознать католическую истину; приобщить верующих к этому осознанию, приблизить их к Католической Церкви мыисходим из богатых данных самого православия. Всё наше движение вообще должно уходить корнями в глубины православия, быть православными в самом точном понятии этого слова.
ТОЛЬКО ТАКОЕ СОЧЕТАНИЕ ПРАВОСЛАВИЯ С КАТОЛИЧЕСТВОМ МОЖЕТ БЫТЬ ПРИЕМЛЕМЫМ ДЛЯ РУССКИХ МАСС!
Осознание католической истины не должно ни в коей мере мешать нам оставаться православными. Православные формы должны быть наполнены католическим содержанием, но не извне, а посредством извлечения их из недр древнего православия.
Если мы не сумеем и сможем на практике - хотя бы на отдельном маленьком опыте - показать возможность существования православных приходов в лоне Католической Церкви - вполне православных приходов в смысле обряда, литургической жизни, традиций и всех вообще внешних видимых данных - то наше дело можно будет считать удавшимся на все 100%.
***
Эта верность древнему православию нисколько не противоречит верности Апостольскому Римскому Престолу и Католической Церкви, а, наоборот, подчеркивает ее.
Результаты нашей работы в Париже налицо. Успех нашего прихода можно назвать спонтанным и исключительным. Наша церковь привлекает все больше и больше молящихся, причем из самых лучших, солидных и самых верующих слоев русского общества. Наша верность и наше подчинение Апостольскому Римскому Престолу не только никого не смущает, но служит как раз самым обаятельным, притягивающим центром для русских православных и мы можем смело сказать, что наша церковь, даже среди русских православных церквей Парижа, почитается одной из лучших. Православные русские люди тянутся к нам, чувствуют себя в своей церкви, и наше католичество не только не шокирует их, а, напротив, импонирует им.
Мы живем полной православной литургической жизнью и в этом, только в этом весь секрет нашего успеха. Мы совершенно уверены в том, что еще несколько лет работы, и наша церковь в Париже будет настоящей приходской православно-католической церковью, которая будет верным оплотом тех идей, к которым безрезультатно стремятся поколения католических миссионеров и на которые истрачены целые столетия дилетантских усилий.
Кстати будет упомянуть, что мы в буквальном смысле слова лишены каких бы то ни было средств для оказания так называемой БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ.
Так случилось, что нас обошли в этом отношении. Ни с нашим мнением, ни с нашими желаниями по этому поводу никто не считается. В общем, касса наша, по тем или иным причинам, о которых не приходится говорить, несмотря на крайнюю нужду многих из наших прихожан, и к большому соблазну православных, не имеет ни одной копейки для благотворительности. Это и печально, и знаменательно с другой стороны. В НАШЕЙ ЦЕРКВИ НЕТ ЛЮДЕЙ, ПРИВЛЕКАЕМЫХ В НЕЕ ЗВОНОМ МОНЕТЫ.
Успех этот не случайный и не единичный. Когда я был назначен настоятелем Русского Католического Прихода в Вене, я нашел там красочный пример первого официального направления русско-католический работы. Амвон, пресса, доклады, собрания - все было направлено к одной цели: убедить православных в превосходстве католической истины по книгам Забужного, Волконского и катехизиса о. Тышкевича. Все делалось для того, чтобы снискать как можно больше конвертитов. Слушатели хлопали ушами и терпеливо ждали, когда же начнется, наконец, раздача так называемых благотворительных денег?! Церковь была без молящихся. Несколько зевак ждали у входа церкви конца службы, чтобы осаждать священника. Просьбами. Долгие годы мне пришлось потратить на то, чтобы в первую очередь как-нибудь избавиться от назойливых конвертитов, которые портили всю работу. Упрямой систематичной работой, граничащей с самоотвержением, окруженный интригами и более чем холодным отношением к русскому делу со стороны местных духовных властей, главным образом правильной постановкой литургической жизни и искренней любви к подлинному православию - я снискал, наконец, души русских верующих к признание за свою работу со стороны духовных властей и тяжеловесного латинского окружения…Не знаю, что было легче - первое или второе…
Моя работа и там была увенчана полным успехом. Церковь моя была русских молящихся, КОТОРЫЕ НАВСЕГДА ОСТАНУТСЯ НАШИМИ ДРУЬЯМИ, КУДА БЫИХ НЕ ЗАКИНУЛА СУДЬБА. Православные, посещавшие нашу церковь в Вене, были лучшими католиками, чем многие из настоящих западных католиков.
и ВЕНА, и париж, и любое третье место, ГДЕ БУДЕТ ПРОДЕЛАН опыт ИСКРеннего служения правОСЛАВиЮ, в ЕГО КАТОЛИЧЕСКИХ НАЧАЛАХ, при совершенной верности РИМСКОМУ ПЕРВОСВЯЩЕННИКУ, ДАДУТ один и тот ЖЕ; положительный РЕЗУЛЬТАТ РАБОТЫ.
Не богословские пререкания, не убеждения и доказательства в пользу католической истины, и не прозелитизм, а опыт настоящей православной литургической жизни может послужить делу приобщения Православной России к Католической Церкви.
Православные русские верующие и даже массы русского рядового духовенства неповинны в существовании церковного раскола и никогда не смогут подняться до уровня наших догматических пререканий, в которых они часто совершено некомпетентны. Такие догматические пререкания могут оказывать известную пользу в специальных и замкнутых кружках ученых богословов, но в приходской жизни и деятельности всегда гласом, вопиющего в пустыни, или, хуже того, - притчей во языцех. Но даже и в этих специальных богословских кружках эти так называемые «встречи ученых» еще никогда не оправдали и никогда не оправдают надежд, возлагаемых на них. Это просто интересное времяпровождение...
Если русский православный человек реагирует на наши догматические словопрения, то это только в силу понятной человеческой амбиции и по долгу вызываемого спорами духа противоречий. Мы сами способствуем этому духу противоречия, тем, что подымаем столько шума вокруг так называемых и фактически несуществующих догматических противоречий. Ведь догматические разности вообще являются плодом разгоряченного воображения и, конечно больше плодом недоразумения, чем расхождений по существу.
***
Опыт нашей литургической жизни в Париже и методы нашей работы дают возможность следующих заключений:
Среди православных, посещающих нашу церковь,- в прошлом ярых противников католичества,- заметно и быстро улетучиваются предубеждения и предвзятости по отношению к Католической Церкви, к ее догматам, к иерархии, к церковной дисциплине...Чем объяснить такое резкое изменение? Да только тем, что мы нашли правильный подход к душе русского человека. Мы тщательно избегаем всего, что может оскорбить, задеть, унизить. Мы не валим вину и ответственность за церковное разделение на одних восточных, не скрываем недочетов, существующих в этом отношении среди латинского клира и мирян. Мы сами не только понимаем, но и разделяем мысли русских православных людей, живем и думаем психологией русского православного человека.
Всё это доказывает, что не в так называемых догматических разностях, искусственно раздутых до размеров еретических уклонов, а в психологическом подходе к делу и к людям находятся ключ к единению христиан.
Необходимо также отметить, что среди православных, постепенно включающихся в русло нашей работы, имеются юристы, до сих пор занимающиеся практикой; военные высших рангов, в прошлом занимавшие видные посты; врачи, с большими именами; две интеллигентных и уважаемых в Париже семьи церковных старост в православных русских церквах Парижа и т.д. - всё люди безукоризненной четности, солидности и исключительной веры и благочестия.
В нашем приходе отсутствуют так наз. «стрелки», которые ни в коем случае не могут служить предметом опыта или суждений по существу нашей работы.
Из этого второго пути служения подлинному православию, которое в полной мере отвечает католичеству, вытекает все направления нашей: работы в Париже.
Мы служим подлинному православию,- значит мы сами доподлинно православны. Мы считаем уже одно наименование нашего движения «русско-католическим» уклоном от этого направления и называем себя православными, а свой приход «Русским православно - вселенским приходом». В скобках в виде пояснения, а не в виде определяющего термина, мы добавляем (католический).
Почему мы, собственно, должны отказываться от наименования себя православными? Ведь православные в кавычках не мы, а они, извратившие настоящее содержание православия.
Этот отказ имеет сам по себе немаловажное значение для нашей работы. Мы создаем лишнее, никому ненужное и лишенное смысла осложнение в угоду какой-то филологической ясности. Мы как будто уже в самом начале изменяем православию. Мы находим, что это наименование нам, осознавшим католическую истину, уже больше не подходит. Причем оно начинает шокировать нас не только в обыденном обращении, но и литургической практике. Я знаю приходы, которые в конце утрени ввели пение: «Утверди Боже святую католическую веру, католических христиан», вместо обычно принятого: «святую православную веру» и т.д.
Но это, ведь начало того же самого, что делали галичане - униаты, служившие в глазах общественного мнения в России мостиком для перехода православных в латинство! Те и на Великом входе упразднили поминовение «всех вас православных христиан», а вместо этого новый термин.
И всё это делается яко бы в угоду филологической ясности, чтобы не было, мол, смешения понятий, а происходит смешение целей и всего смысла нашей работы. Православные богословы, прекрасно знающие психологию русского православного общественного мнения, умело направляют нас по наклонной наименьшего сопротивления. Они держат нас в известном смысле на поводу своими протестами, возмущениями и упреками в так называемой «иезуитской хитрости» С того момента, как мы отказались от наименования себя православными, они могут спокойно спать... Нет более убедительного обвинения в измене православию, как игра терминов.
«- Они католики… Они больше не православные… Они изменники…»
И вся в глазах общественного православного мнения сводится после этого к нулю. Измена православию, в каких бы то ни было проявлениях, является пугалом для консервативно настроенных православных русских людей и игра терминами при этих настроениях является игрой с огнем. Отнять у вас наименование себя православными является главной целью православных полемистов.
Отказ от наименования себя православными неудачен в другом отношении. Представьте себе на одно мгновение, что вся Русская Православная Церковь во главе с патриархом московским воссоединится с Католической Церковью. Неужели вы думаете, она перестанет с этого момента и изменит этот термин на «Русская католическая Церковь»?! Ей в голову не придет этого делать, да никто не станет и принуждать ее к этому. Тогда для чего делаем это мы? Ведь мы являемся всего пионерами грядущего воссоединения Русской Православной Церкви в целом.
Понятно, у нас есть желание как можно скорее, уже сейчас, видеть православных католиками - в полной мере католиками. Однако желание это нельзя практически осуществить преждевременными мерами, причем в мерах этих нет никакой нужды - разве для удовлетворения каких то чувств исторического «реванша» по отношению к Востоку...
Для западного человека такая верность и любовь к своему непонятна, как непонятно многое другое в обоюдных стремлениях Запада и Востока к единению. Священники-иностранцы, участвующие в нашей работе привносят в нее свою психологию и рассуждают категориями западного мышления, что может быть незаметно для них самих, но что так бросается и режет глаза православному человеку. Этим объясняется, что за последние столетия мы скорее удалились, чем приблизились к заветной мечте видеть Православную Россию в лоне Католической Церкви.
Нет, нам необходимо отстаивать и защищать свое право называть себя православными, а не добровольно самим отрекаться от этого права!
Но православные мы не только по наименованию, не только для видимости. Нет, мы представляем собой в смысле обряда, традиций, обычаев самобытный островок в лоне Вселенской Церкви. Больше того, наши церкви, наши батюшки, наши богослужения должны быть верхом совершенства по части обряда и литургической жизни. От этого зависит весь дальнейший успех нашей работы. Каждая лишняя пуговица на нашей рясе, всякое, даже минимальное, нерадение к обряду будут нашим «mene, thecel, fares[301]».
Мы знаем, что для многих русских пастырей, участвующих в нашей русско-католической работе, не легко стать плотью и кровью русского батюшки, перенять образ его мыслей, привычек и особенно его внешности. Многие почитают это жертвой, снисхождением, снижением себя. Между тем необходима самая крайняя, пусть абсурдная, щепетильность в этом отношении.
Необходимо при этом искренне любить, что называется жить обрядом, ибо каждая натянутость, деланность, неискренность будут красной ниткой в белой канве, которая сразу же бросится в глаза. Русские обладают природным неиспорченным чутьем распознавать искренность и сами в преизбытке обладают этой искренностью. В этом, говорят, шарм русских.
Некоторые современные французские писатели стремятся проникнуть в тайну этого шарма и задают себе вопрос: почему так притягательны русские? Почему их качества так сильно нравятся иностранцам? Как происходит, что всякий, кто жил в России, возненавидев режим, сохраняет в своем сердце привязанность к гражданам этой страны? Все они считают, что западноевропейские народы, представители старой культуры, утратили свою непосредственность и естественность, свою «спонтанность» и искренность и что русские, как народ белее молодой, притягивает европейцев именно этими качествам.
***
Только священник русской национальности может обладать известными данными чисто психологического характера необходимыми для работы. Только священник русской национальности может быть по настоящему полезным для нашего дела в смысле литургической деятельности, ибо только он может быть в полной мере православным и в такой же мере католиком.
Фатальной ошибкой немаловажного исторического значения является массовое участие в литургической активности нашего русско-католического дела иностранцев-священников. Это участие сам<