Эксплицитная память — это тип памяти, который включает в себя произвольную и сознательную актуализацию зафиксированного опыта. Имплицитная память — это тип памяти, в рамках которого не удается произвольно и сознательно актуализировать опыт, наличие которого в памяти может быть выявлено косвенными методами.
Исследователи имплицитной памяти утверждают: забытое все еще существует в нашей памяти! Данные, полученные в подтверждение этого тезиса нейрофизиологом У. Пенфилдом в 1959 г., вызвали настоящую сенсацию в научном мире. В ходе хирургических операций по устранению эпилептических очагов Пенфилд вводил в мозг пациентов тонкие металлические электроды. Электрическая стимуляция височных долей мозга вела к тому, что пациенты (они находились в сознании) сообщали о необычайно ярких воспоминаниях, которые были им недоступны в нормальном состоянии. Чаще всего это были сцены из раннего детства. В другом исследовании пациентам, находящимся под наркозом, зачитывали названия животных. После пробуждения они не могли воспроизвести ни одного слова из списка/2/. Однако когда их попросили назвать первых пришедших им на ум животных, они чаще вспоминали именно тех, что были им зачитаны. Все описанные выше явления получили название «эффектов предшествования». Именно на основании эффектов предшествования делают вывод о наличии информации в имплицитной памяти. Надо заметить, что зависимость между энергоемкостью задачи, в которую включен мнемический материал, и эффективностью запоминания, выявленная в рамках теории уровней переработки информации, не действует для имплицитной памяти!
Эксперименты в области изучения имплицитной памяти
|
|
Как указывает Редигер, первенство в систематическом изучении имплицитной памяти по праву принадлежит пионеру экспериментальной психологии Герману Эббингаузу. В своей монографии он не только проводил четкое различие между произвольным и непроизвольным вспоминанием (recollection), но также включил «третью и многочисленную группу случаев», в которой предшествующий опыт оказывал влияние без каких-либо следов сознательного воспоминания: «Большинство этого опыта остается скрытым от осознания и все же вызывает эффект, который оказывается значительным и который удостоверяет подлинность этого предшествующего опыта».
Эббингауз ввел метод сбережения (savings method) для измерения этого третьего класса случаев, для которых не годился распространенный в то время интроспективный подход. После того как испытуемый заучивал некоторый материал, например набор бессмысленных слогов, в соответствии с таким критерием усвоения как безошибочное воспроизведение, этот испытуемый но прошествии определенного времени снова получал то же самое задание, при этом регистрировалось количество проб, необходимых для достижения того же самого критерия. Разница между этими двумя измерениями (заучивание и доучивание) свидетельствовала о количестве сбереженного материала, поскольку второе задание, как правило, выполнялось быстрее первого, и интерпретировалась как сохранение в памяти определенного вида знания, даже если при этом не обнаруживалось никаких сознаваемых признаков (cues) его характера/2/.
memory)
И. н. и И. п. характеризуются улучшением в продуктивности выполнения задачи, к-рое, по-видимому, не зависит от сознательных усилий субъекта и не сопровождается к.-л. формой сознательного опыта, непосредственно связанной с таким улучшением. Несмотря на то, что этот вид неосознанного поведенческого функционирования известен, по крайней мере, уже одно столетие, его теорет. значение было осмыслено лишь в 1980-х гг.
|
|
Поскольку демонстрация научения с необходимостью зависит от нек-рой формы сохранения следов прошлого опыта, научение и память настолько тесно переплетены между собой, что провести между ними грань практически невозможно. Тем не менее, можно провести относительное различие: научение определяется как процесс, посредством к-рого достигается изменение поведения в нек-рой проблемной ситуации, обычно в направлении улучшения его продуктивности, а память определяется как последующая демонстрация сохранения самих результатов опыта.
Имплицитное научение
И. н. лучше всего описать на примере. Хорошей иллюстрацией могут служить две совр. исследовательские программы.
Искусственная грамматика Ребера
Применение Ребером искусственной грамматики (artificial grammar) в качестве эксперим. задания послужило неиссякаемым источником результатов, непосредственно касающихся роли, к-рую могут играть в научении неосознаваемые процессы. В первом исслед. Ребера множество цепочек букв (небольшого числа согласных) предъявлялось в порядке, задаваемом в соответствии с настолько сложным набором правил, что они, фактически, не могли распознаваться испытуемыми. Тем не менее, испытуемые демонстрировали прогрессивное улучшение в своей способности дифференцировать грамматические (т. е., построенные в соответствии с правилами) и неграмматические цепочки. В одном из последующих, особенно убедительных исслед., испытуемые, к-рым была дана специальная инструкция найти эти правила и дать им словесную формулировку, не только не могли найти хотя бы одно из таких правил, но тж снижали при этом свои результаты в дифференцировании грамматических и неграмматических цепочек букв. Ребер привел детальное описание этих исслед. в своей обзорной статье.
|
|
Научение паттернам Левицки и Хилла
Павел Левицки и Томас Хилл разработали ряд задач на перцептивное научение, к-рые продемонстрировали необычайно высокий объем неосознаваемого приобретения когнитивной информ. В своих ранних экспериментах они изучали способность испытуемых обнаруживать и использовать ковариации в стимульных паттернах. Напр., когда в перцептивных задачах присутствовала неочевидная ковариация отвлекающих признаков и местоположения цели (такой как цифра) в матричном паттерне, испытуемые в неск. экспериментах оказывались в состоянии определять эти цели с возрастающей эффективностью, несмотря на их неспособность дать объяснение своему успеху. Тот же феномен наблюдался, когда испытуемыми были преподаватели факультета психологии, знакомые с целью данного эксперимента; в ходе постэкспериментального интервью они не смогли представить свидетельств того, что обнаружили к.-л. причину своего улучшения в продуктивности. В последующих исслед. было установлено, что перцептивные систематические ошибки (biases), сформировавшиеся в начальных реакциях на неопределенные стимульные паттерны, зачастую оказываются не только устойчивыми, но в действительности усиливаются (по терминологии авторов, «самоукрепляются») со временем в последующих пробах — и снова, в отсутствие к.-л. доступной на вербальном уровне когнитивной информ.
Имплицитная память
Метод сбережения
Как указывает Редигер, первенство в систематическом изучении И. п. по праву принадлежит пионеру эксперим. психологии Герману Эббингаузу. В своей монографии он не только проводил четкое различие между произвольным и непроизвольным вспоминанием (recollection), но тж включил «третью и многочисленную группу случаев», в к-рой предшествующий опыт оказывал влияние без к.-л. следов сознательного воспоминания: «Большинство этого опыта остается скрытым от осознания и все же вызывает эффект, к-рый оказывается значительным и к-рый удостоверяет подлинность этого предшествующего опыта».
Эббингауз ввел метод сбережения (savings method) для измерения этого третьего класса случаев, для к-рых не годился распространенный в то время интроспективный подход. После того как испытуемый заучивал нек-рый материал, напр. набор бессмысленных слогов, в соответствии с таким критерием усвоения как безошибочное воспроизведение, этот испытуемый но прошествии определенного времени снова получал то же самое задание, при этом регистрировалось количество проб, необходимых для достижения того же самого критерия. Разница между этими двумя измерениями (заучивание и доучивание) свидетельствовала о количестве сбереженного материала, поскольку второе задание, как правило, выполнялось быстрее первого, и интерпретировалась как сохранение в памяти определенного вида знания, даже если при этом не обнаруживалось никаких сознаваемых признаков (cues) его характера.
Данные из исследований амнезии
Тип пациентов с поражениями мозга, вызывающими амнезию, издавна считался неспособным к сохранению новых видов опыта при сохранной способности к реализации др. перцептивных и мыслительных функций. Однако оказалось, что такие пациенты могут выполнять задания, к-рые мы сегодня называем имплицитными, косвенными, или процессуальными тестами памяти. В одном часто цитируемом раннем исслед. Уоррингтона и Вейскранца выяснилось, что страдающие амнезией пациенты демонстрировали точно такую же способность, как и здоровые испытуемые из контрольной группы, в завершении корневых основ слов (напр., реагируя словом «marble» (мрамор) на стимул mar___ после того, как данный стимул предварялся этим словом, или когда данный стимул предварялся списком слов, включавшим в себя слово marble), хотя сохранение заметно снижалось у них при выполнении теста на свободное (эксплицитное или декларативное) воспроизведение, требовавшее припоминания слов из заучиваемого ранее списка. В соответствии с инструкциями, в имплицитном или процессуальном тесте (implicit or procedural test) испытуемого просят просто найти слово, к-рое бы завершило данную корневую основу; в отличие от этого, в эксплицитном тесте (explicit test) требуется назвать ранее заученные слова.
Обзор исслед., проведенный Шимамурой, содержит многочисленные воспроизведения результатов Уоррингтона и Вейскранца, в т. ч. восемь имплицитных тестов, к-рые привели к тем же самым результатам, что и тест на завершение корневых основ слов. В одном из недавних исслед. снова было найдено, что страдающие амнезией пациенты столь же успешно, как и здоровые испытуемые, справлялись с заданием на усвоение искусственной грамматики, однако обычно уступали последним в результатах теста на узнавание (recognition test), где их просили отобрать те примеры, к-рые использовались в задании на усвоение искусственной грамматики.
Здоровые испытуемые
Эксперименты со здоровыми испытуемыми, хотя здесь данные были менее впечатляющими, показали тот же вид расхождений в результатах между тестами на эксплицитную и имплицитную память. Якоби обнаружил полную инверсию результатов при выполнении имплицитного в сравнении с эксплицитным тестом. Сначала испытуемые читали слова без контекста (напр. холодный), в контексте (напр. горячий — холодный), либо должны были заполнять пробелы или генерировать слова (напр. горячий—?). После этого им давался или эксплицитный тест (воспроизведение), или имплицитный (перцептивное опознание) тест. В эксплицитном тесте был подтвержден устойчивый положительный эффект генерации (т. е., генерируемые слова узнавались чаще всего). С др. стороны, реже всего узнавались слова, предъявлявшиеся без контекста. Совершенно противоположный паттерн результатов наблюдался в имплицитном тесте.
Др. многочисленные расхождения в результатах выполнения тестов на эксплицитную и имплицитную память публиковались в научных статьях на всем протяжении 1980-х гг. Эта волна исслед. с таким количеством не согласующихся с интуицией результатов превратила И. п. в одну из наиболее горячих тем в области исслед. памяти.
Теоретические проблемы
Фундаментальный теорет. вопрос, встающий в связи с этими исслед., показывающими столь значительную разобщенность между результатами выполнения эксплицитных и имплицитных тестов, заключается в возможности допущения существования у человека не одной, а неск. систем памяти. Одна из активно отстаиваемых позиций состоит в том, что эти результаты служат убедительным доказательством в пользу разделения систем, составляющих основу функционирования мозга. Однако несогласные с такой т. зр. исследователи полагают, что эти результаты с тем же успехом могут объясняться различным соотношением между операциями переработки и кодирования информ. на этапах заучивания и тестирования. Шехтер представляет детальный анализ обеих альтернативных т. зр. на данную проблему и рассматривает возможность ее решения с позиций «когнитивной нейронауки».
Оценка неосознаваемых когнитивных процессов
Наконец, можно задаться вопросом о значении разного рода неосознаваемых когнитивных процессов как факторов И. п. Такой вопрос («Разумно или глупо наше подсознательное?») поставили Лофтус и Клингер в своем введении к сборнику статей о неосознаваемых процессах, а ответить на этот интересный, хотя и неск. преждевременный вопрос были приглашены самые разные авторы. К числу сторонников мнения о «глупости» подсознательного примкнули Гринвальд, согласно к-рому его «надежно установленные феномены... ограничены довольно скромными когнитивными подвигами», и Брунер, оценивающий его как «не блистающее сообразительностью, но тем не менее оказывающее весьма полезным». Отчетливую позицию в пользу «разумности» подсознания занял Эрдели, считающий, что «феномены, к-рые охватывает подсознательное, не являются нелепыми или глупыми», и вместе с ним Левицки, Хилл и Чижевски, по мнению к-рых «факты говорят о том, что в сравнении с сознательно контролируемыми когнитивными процессами, неосознаваемые процессы приобретения информ. осуществляются не только быстрее, по и оказываются более сложными по своей структуре».