И начнем с самой распространенной проблемы: со сглаза.
Да, это слово принято в обиходе, его употребляли еще наши прабабки, и многие относятся к нему отрицательно‑снисходительно: мол, пережиток… А что такое сглаз? Это чья‑то сильная негативная эмоция, направленная на другого человека, как стрела пробивающая его ауру и искажающая нормальное течение жизненной силы организма. Это мощный заряд чужой отрицательной энергетики, наносящий чаще всего вред именно там, где уже существуют проблемы или их предпосылки. К примеру, если у человека гипертония, то сглаз обязательно вызовет повышение артериального давления вплоть до гипертонического криза. Если гипотония, то давление еще больше упадет, вызвав коллапс или даже кому…
Характерные признаки сглаза:
♣ головные боли,
♣ головокружение,
♣ быстрая утомляемость,
♣ сонливость,
♣ раздражительность,
♣ снижение иммунитета и в результате – простуды, насморк, кашель,
♣ депрессия…
Наверное, каждый, и не раз, сталкивался с этим: все было так хорошо, просто замечательно, а тут кто‑то позавидовал, кто‑то обругал, даже «косо» посмотрел – и у вас все валится из рук, вы заболеваете, хандрите…
Словом, называйте это явление как хотите: старым ли словом «сглаз», модным ли нынче понятием «нейролингвистическое программирование», которое является одним из профессиональных и действенных методов влияния на психику человека, – суть от этого не меняется: в вас внедряется разрушительная программа, которая в тяжелых случаях многочисленных сглазов и порчи может привести к серьезным болезням, а то и чего хуже…
Но мы этого дожидаться не станем, а сразу –
Снимаем сглаз
Приходим домой. Наш дом – это наша крепость, и нечего в него тащить чужой негатив. Первое, что все делают, – моют руки. Но мы будем делать это правильно: открыли воду, подставили под струю руки ладонями вниз, держим так, обмывая, их и читаем «Отче наш».
Можно эту молитву – она универсальная, на все случаи жизни помогает, – а можно любую: Божьей Матери, Николаю Чудотворцу… И вытираем руки изнанкой своей одежды.
И после этого делайте все привычные дела – вы себя очистили, и дому вашему ничего не грозит!
Я подумала и решила, что стоит эту молитву привести в книге. Тем, кто ее не знает, – в помощь, и всем нам благословение будет:
Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое;
Да приидет Царствие Твое;
Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли;
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим;
И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого;
Яко Твое есть Царство и сила и слава во веки.
Аминь.
Если у вас другое вероисповедание, читайте свои молитвы: мантры, суры и т. п., – все на пользу, все вам на защиту.
Верующие знают, что молитвы позволяют достигнуть просветления и познать божью истину. Многие ученые, отрицая и не отрицая Бога, вводят такое понятие, как Информационное Поле Земли, в котором существует информация обо всем, что было, есть и будет. Они признают, что подключаются к этому Полю люди, находящиеся в трансе. Можно насильственно ввести человека в это состояние, подвергнув его гипнозу и другим способам воздействия на сознание. Он сам может ввести себя в него с помощью алкоголя и наркотиков, – я категорически против этого саморазрушения! Есть же самый действенный и правильный – с точки зрения положительного воздействия на человека – способ – молитвы, медитация, церковные обряды…
Святитель Московский Филарет сказал: «Молитва есть частный разговор с Богом».
Ученые признают, что молитва – «это определенный числовой и звуковой код‑сигнал для контакта» с Богом, либо Информационным Полем Земли, «это заряд положительной энергии, сконцентрированной в звуковой вибрации». Московские исследователи отдела теоретических проблем РАН под руководством академика РАН П. П. Гаряева – создателя теории волновой генетики – проводили исследование влияния молитв на растения. И сделали поразительное открытие: осыпаемые проклятиями растения чахли и погибали, в зернах происходили ужасающие мутации. Над другой частью опытных образцов читали молитвы. И эти показали стопроцентную всхожесть! Более того, большая часть из облученных радиацией семян дала всходы и стала нормально развиваться.
Примеров исцеления людей по средствам молитв, чудотворных икон, посещения святых мест, могил людей, которые и после своей смерти продолжают помогать людям, – великое множество!
Так что сегодня не только искренняя вера, но и наука помогает доказать целительную силу молитв!..
Иногда приходя ко мне люди, молят:
– Аза, спаси, помоги!
И смотрят на меня так, словно я сейчас вытащу волшебную палочку или щелкну пальцами – и все, готово! Болезней нет, проблемы сами собой разрешились…
Я не устаю повторять: гадалка, экстрасенс, бабка – не волшебники. Не надо рассчитывать, что только они вмешались (хотя и так бывает довольно часто), и у вас все изменилось. Сначала нужно самому увидеть свою проблему, осознать свои ошибки и – это главное! – захотеть их исправить. Даже если ты сходил к экстрасенсу, целителю и они тебе прояснили ситуацию, дали совет – это не значит, что ты теперь можешь сидеть и ждать, когда все сбудется. Человек должен изначально помочь себе сам.
Простые истины
Мне очень нравится эта притча, и я вам ее расскажу.
При рождении одному ребенку предсказали удивительно счастливую судьбу: и работа будет у него хорошая и уважаемая, и жена – красавица, и детки умные и послушные. Это предсказание парню рассказали, когда он повзрослел. Ох, как же он обрадовался! И стал ждать. Проходят годы, а он все ждет. Так и состарился одиноким и никчемным. Уже 60 лет исполнилось, и ничего этого нет. Вот он старый и больной возроптал:
– Господи, почему ты меня так обманул?
Господь очень удивился его словам:
– Я тебе счастливую судьбу определил. Но что ты сам сделал, чтобы она сбылась?
Человек всегда должен помнить, что Бог дал ему возможность самому быть творцом свой судьбы. Да, мы совершаем ошибки на этом пути! Но у нас есть возможность их осознавать и исправлять. Душа наша должна совершать движение к просветлению, к очищению, и даже сам трудный внутренний путь к покаянию может скорректировать судьбу в сторону улучшения.
Поэтому человек не должен думать, что если у меня все плохо, схожу к Азе, – или еще к кому – она что‑то сделает, и все станет прекрасно, все наладится. Потрудитесь сами, найдите свой путь через покаяние – а это осознание наших ошибок и грехов – к просветлению, станьте лучше, щедрее на добрые поступки и проявление положительных эмоций! И жизнь станет другой: вы ее скорректируете в сторону добра и радости.
А вот по поводу того, можно ли в корне изменить судьбу, я расскажу историю свой семьи.
Наша большая дружная семья держалась на бабушке, ее авторитет для деда и для всех окружающих был непререкаем.
Бабушкин дар проявился рано. В Ростове‑на‑Дону многие помнят цыганку Азу Дмитриевну – она стала местной легендой.
И я с детства помню, как с самого раннего у нас калитка никогда не закрывалась: люди, люди, полный двор людей… То и дело хлопала калитка, слышалось разноголосое:
– Кто последний?
А у нас весь двор был усажен розами – это была бабушкина страсть. Каких только сортов и цветов там не было! Ей в подарок розовые кусты везли со всей страны. Вот среди этих роз стояли большие садовые скамейки, на которых устраивались люди. У бабушки Азы никогда не было никакой рекламы, а ее в Ростове знали.
Одни просили погадать, другим была нужна помощь в исцелении от болезней, а третьим – просто мудрый совет. И всем бабушка помогала, а вот сыну своему любимому помочь не смогла…
Моего отца зовут Александром. С детства он был очень музыкален, и профессию себе избрал непривычную в цыганской среде: закончил консерваторию, долго преподавал. Он до сих пор прекрасно играет на нескольких инструментах. Когда он был маленьким, случилась беда: он отморозил ногу, потом сильно ушиб ее, и кость как‑то неудачно сместилась. Папа перенес десять операций. И всю жизнь мучится от боли. Бабушка Аза его очень жалела, но знала, что это еще не самое большое несчастье его жизни. А уж его, – как ей казалось, – она сможет предотвратить.
Маму мою звали Наташей. Она у меня – чистокровная русская, потрясающая красавица с роскошными белокурыми вьющимися волосами. Да к тому же была единственной дочкой в профессорской семье. Жила‑жила себе девочка Наташа в городе Новороссийске, ни в чем проблем не знала. Ее почему‑то с детства пугали цыганами: не будешь есть – цыгане заберут, не плачь, а то цыганка услышит и украдет! И она так этих цыган боялась, что даже городской рынок, где они обосновались, стороной обходила. Она была такая домашняя девочка, совершенно неприспособленная к жизни: даже картошку чистить не умела.
Мама мечтала стать врачом и поступила в медицинский. Ей было всего семнадцать, когда из родного города ее отправили на практику в Ростов. Там она и встретила моего папу. И забыла про все на свете: и про институт, и про то, что цыган надо бояться.
Вернулась она домой и объявила родителям, что бросает учебу и выходит замуж. За цыгана! Естественно, у ее родителей был шок! Бабушка попала в больницу, но мама была непреклонна:
– Не хотите признавать Сашу – и не надо! Но только внуков никогда не увидите.
Ее родители смирились, приняли папу. А потом, когда узнали его поближе, – полюбили, как родного сына.
Вот такая оказалась любовь.
Но проблемы на этом не закончились.
Когда папа привел маму в свой дом, бабушка Аза была категорически против нее: «Нет! И все!»
Папа ее упрашивал:
– Мой отец ведь тоже нарушил закон и пошел против родителей, женившись на тебе. Уж ты‑то должна меня понять. Я так ее люблю…
Но бабушка, как говорится, упиралась и руками и ногами. Отца лишили семьи, поддержки, общения. И он ради мамы отказался от всего. Мама с папой жили на квартире у чужих людей. Три года отцовская родня маму не принимала.
А потом бабушка Аза стала устраивать ей «страшные» испытания:
– Раз ты стала цыганской женой, у нас принято, чтобы женщины ходили по дворам и просили милостыню…
Хотя семья их была богатая, и никто не попрошайничал.
Мама сказала:
– Если надо, и я пойду…
И ходила, просила. И приносила бабушке то мешок муки, то картошки – люди ее жалели и помогали от души. Бабушка удивлялась. В душе стала маму уважать, но смирилась и приняла ее только, когда она ждала второго ребенка – меня. У бабушки было пять снох, из них – четыре цыганки, но вскоре моя мама – русская Наташа – стала самой любимой.
Мама родила пятерых детей. Я в семье – вторая дочь. Сестру, которая старше меня на четыре года, зовут Вера. После меня родились: Вася, Наташа и Саша. Жили наши родители дружно и весело, семья была крепкой.
В детстве я все спрашивала у мамы:
– Как ты вышла замуж? И почему за цыгана?
Она всегда в ответ смеялась:
– Вырастешь – сама поймешь. Если б я не вышла за цыгана, у меня бы не было такой вот черноглазенькой Азы.
Мама никогда ничем не болела, а умерла мгновенно: тромб оторвался. Этого предупредить было нельзя. Ей было всего 32 года: жить бы еще и жить… Младшему ребенку было всего три…
Только со временем я поняла: почему моя бабушка – большой души человек, мудрая, добрая, отзывчивая, которая никогда никому ни в чем не отказывала – была так против брака родителей. Она увидела, что папа рано станет вдовцом, что ему будет очень трудно, что никогда не утихнет его боль, что другую женщину сердце не примет, и хотела изменить его судьбу. А потом поняла, что этого сделать нельзя: что на небесах предначертано, того не изменить…
Мамин отец уже умер, а бабушка – мамина мама, до сих пор жива. Мы все ее очень любим, а она – нас. У бабушки уже не только внуки, а десять правнуков и одна праправнучка! Мы часто ездим к ней в Новороссийск. Она радуется и шутит:
– Какая же я была глупая, что родила только одну дочь!.. Это сколько же у меня детей и внуков могло быть от нескольких детей? Вот прислал бы каждый по сто рублей – у меня пенсия была бы как у президента!..
Папе сейчас 62, он так и остался вдовцом. Представьте, как трудно было ему поднимать пятерых детей – он был нам и отцом и матерью и дал нам столько заботы, ласки и любви, что мы никогда не чувствовали себя сиротками. При этом он очень требовательный, строгий. И не только к нам, но и к себе: мы никогда не видели посторонней женщины у нас в доме. Когда мама умерла, родственники и друзья часто подступали к отцу:
– Ну, что ты так маешься? Да отправь половину детей к теще и тестю в Новороссийск: пусть помогают. А можно и всех по родне раздать. Хоть на время. Жизнь ведь не кончается: еще женишься, еще дети будут…
Папа всегда в ответ показывал раскрытую ладонь:
– Как мне их разделить? Какие пальцы важные, а какие – нет? Скажите, какие пальцы я могу у себя отнять? Смогу без них счастливо жить дальше?..
На отца так давили, что он не выдержал и ушел с нами из материнского дома на квартиру. Конечно, стало еще труднее, но больше никто со своими советами – разлучить нас – в наш дом не совался.
Папа за нас всегда сильно переживал. Он понимал:
– Как говорится, без отца дети – сироты, а без матери – круглые сироты. Как бы я ни старался, все равно вам мать не смогу заменить. Но запомните: если в богатой семье ребенок сделает что‑то не то, – этого не будет видно, потому что родители все прикроют, а вы у меня, как на ладони: даже маленькое пятнышко будет заметно… Старайтесь так жизнь прожить, чтобы пятен не было, и никто бы на вас не показал пальцем.
Повзрослев, мы со старшей сестрой не раз говорили отцу:
– Мы все вырастем, вылетим из гнезда, а ты останешься один. Тебе нужно свою жизнь устраивать.
– Женщину найти не сложно, – отвечал он, – а вот жену…
И папа так и не женился. До сих пор весь дом мамиными фотографиями уставлен. Он оказался однолюбом.
Моя семья
У меня часто спрашивают, в особенности журналисты, – когда открылся мой дар? Как я это почувствовала?
Ничего не «открывалось» в одночасье. Ничего я не «чувствовала» – я просто это знала, это всегда было со мной. В детстве я не себе удивлялась, а другим: почему они этого не видят, почему не чувствуют? У меня тогда еще не было никаких практических знаний, но уже были абсолютно точные ощущения. Я просто ВИДЕЛА. Или ЧУВСТВОВАЛА. Бывает, человек проходит, а от него покойником пахнет, – мне аж плохо делается. Бывает, в дом войдешь, – а там тот же запах. И я знала, что скоро в этот дом придет горе… Поначалу ужасно этого боялась, оббегала такой дом десятой дорогой, но потом поняла, что это закон жизни: кому‑то предначертано жить, а кому‑то приходит время уходить… Приняла это и стала относиться спокойно.
Так уж получилось, что я рано повзрослела: с тринадцати лет на мне было все хозяйство, забота об отце и младших, – старшая сестра рано вышла замуж и стала жить отдельно. Вот так у меня началась жизнь взрослого человека. Младших братьев я считаю по сути своими детьми, понимаю, если у них что‑то не так, – я виновата: плохо воспитала… Если что‑то хорошее – и моя заслуга в этом есть.
Но это понимание пришло позже. А тогда я ведь сама была девчонкой. Хотелось с подружками погулять, в кино сходить, книжку интересную почитать, но надо было и еду приготовить, и в доме прибрать, и постирать… На мальчишках одежда просто горела! Так что я и шить, и штопать, и вязать, и вышивать, – все могла, ни минуты без дела не сидела. Мне всегда так хотелось, чтобы младшенькие выглядели не хуже других! Пусть не в обновках, так всегда в чистеньком. И себе платье новое из маминого перешью, кружевами украшу или бисером узор вышью, – красота!
Скажу без похвальбы: у меня в руках все горит! С одной стороны – жизнь заставила, с другой – мне все это самой нравится. И на растения рука легкая: палку в землю воткну – прорастет. Меня в детстве прозвали «девочка‑удача». Хоть и жили мы небогато, всегда к нам приходили и просили у меня монетку. Верили, если из моих рук взять, – удача и деньги придут. И по сегодняшний день так. Любят меня в гости приглашать, знают, если я вошла в дом – принесу в него удачу. На самом деле! Правда, мне это порой выходит боком, столько проблем приносит, – не в смысле денег, нет. Вот, к примеру, приду на рынок, где меня все хорошо знают, а обслуживать не торопятся – и передо мной всегда очередь набегает. Я стою, стою, потом не выдержу и взмолюсь:
– Что ж вы так? Я же ваша постоянная покупательница…
– Азочка, – умоляют они, – постой немножко: ты как магнитом людей притягиваешь. Ты уходишь – все покупатели разбегаются.
И смех и грех.
Уже в школе ко мне все приставали: погадай, погадай! В том числе и учителя. Потому что все знали, что я – внучка Азы Дмитриевны. И с 14 лет я уже профессионально принимала людей. А папа страшно ругался, запрещал мне гадать и гонял всех со двора:
– Что вам нужно от ребенка?.. Вы, взрослые люди, не можете со своими проблемами разобраться, так чего ждете от девчонки?..
Он хотел, чтобы я стала врачом: и профессия уважаемая, всегда востребованная, и в память о маме. А я мечтала быть балериной. Только музыка заиграет, я подвязывала широкую юбку в виде пачки, поднималась на пальчики и кружила по комнате. А когда по телевизору показывали балет, я прилипала к экрану, забывая обо всем на свете! Балерины из меня, увы, не получилось, но танцевать до сих пор люблю. Меня часто приглашают на свадьбы пары, которым я помогла найти друг друга. И всегда ради меня оркестр играет «цыганочку». Я мгновенно завожусь, выхожу в круг. И то ли я так действую на людей, то ли все‑таки эта музыка, миг – и все пускаются в пляс! И русские и нерусские, и худые и полные, и молодые и… не очень. У всех глаза горят, все как бы родство друг с другом чувствуют, наперебой кричат:
– Аза, мы тебя любим!
И я вас люблю!..
Папа растил нас и воспитывал один. Только со временем я поняла, какой груз он взвалил на свои плечи, как же ему было трудно… Сам заплетал нам с сестрой косы, следил за учебой. Чтобы больше зарабатывать и больше времени нам уделять, забросил любимую музыку и преподавание и пошел работать электриком в ЖЭК. У него золотые руки: все может. Он – человек гордый, никогда никого не просил о помощи. Жили мы небогато, но папа не признавал никаких пособий и подачек:
– Ничего нам не надо: сам своим детям заработаю.
Учителя знали нашу ситуацию, входили в положение. Если я не приходила в школу, – значит, младшие дети болели. И мне верили без всяких справок. Я всегда добром вспоминаю учителей, и особенно свою классную руководительницу Анну Никитичну, и молю Бога, чтобы моим деткам попалась такая же, как она. Это прекрасный, большой души человек! Она относилась к нам ко всем с материнской любовью. Она еще папу моего учила, потом всех нас.
Когда была нами не довольна, шутливо роптала:
– Это мне такое божье наказание: учить весь род Петренко? Все, сил нету вас терпеть, – ухожу на пенсию!
Я – ей:
– Анна Никитична, а Сашу кто будет учить? А наших деток?..
Помню, в классе четвертом к празднику надо было прийти в парадной форме с белыми бантами. Я совсем забыла и поздно папе об этом сказала, когда уже надо было идти в школу. А белых бантов‑то нет, и взять негде. Папа тут же нашел выход из положения: туго накрахмалил бинты, нагладил и вплел мне в косы. Но пока я дошла до школы, они от дождя намокли и обвисли. Анна Никитична пришла в ужас:
– Я твоему отцу руки оторву!
Куда‑то побежала, вернулась с двумя красивыми капроновыми бантами и переплела мне косы. Так что я не чувствовала себя хуже всех.
Мы папу очень слушались, понимали с полувзгляда. Он никого из нас никогда не выделял. И ругал и хвалил – только всех. Но я всегда знала, что его любимица. С тринадцати лет папа советовался со мной как со взрослой. Единственный момент, когда я ослушалась отца, – вышла замуж против его воли.
Когда я только родилась, папа со своим лучшим другом, у которого родился сын, решили поженить детей. Вообще у нас так принято. На моих крестинах они ударили по рукам и договорились породниться. У нас такие договоры самые крепкие: в долг так берут, продают, покупают. Слово у цыган – это закон, крепче любой бумаги.
Папа, как любой любящий родитель, хотел для меня хорошую судьбу. Семья его друга была богатой, поэтому он знал, что я бы ни в чем не нуждалась, не думала, как и чем прокормить детей… Словом, с его точки зрения это была для меня очень хорошая партия.
Я ему говорила:
– Папа, этот парень не моя судьба.
Он отмахивался:
– Это ты себе напридумывала!
– Если выдашь за него замуж, все равно жить с ним не буду, – пугала я его, – к тебе вернусь!
По цыганским законам это большой позор. Но я не очень‑то этих законов придерживалась: мамина русская кровь не давала покоя. Сколько раз к папе подступала:
– Вспомни, как ты сам против воли родителей пошел: на русской женился!
Но папа, к которому судьба была так безжалостна, не хотел ее повторения для меня, и затыкал уши.
А я‑то точно знала, кто будет моим мужем. Еще с восьми лет.
Впервые мы встретились с Мишей, когда он со своей мамой приехал в Ростов в гости к родственникам. Это был высокий, толстый, рыжий мальчишка, да еще конопатый! К тому же младше меня на полтора года. И уж совсем не похож на сказочного принца, которого я себе в фантазиях воображала. Ужас!.. Я как увидела его, не смогла сдержать эмоций:
– И это – мой муж?!
Оказывается я это сказала вслух, и на моем лице было написано такое разочарование, что взрослые дружно захохотали. В общем, он мне совсем не понравился… А он смотрел на меня своими синими глазами, хлопал пушистыми ресницами и ходил за мной, как хвостик. Думаю: ну, что мне с ним делать? А делать что‑то надо.
Говорю ему:
– Пойдем, Миша, с горки покатаемся.
Муж до сих пор мне эту горку вспоминает: крутая была, высоченная – ого‑го‑го! И я заставила его пару раз с нее съехать. Так сказать, испытывала. Если честно, то дня три я его просто «гнобила». Да так, что все вокруг возмутились, а его мама подошла ко мне со слезами на глазах:
– Азочка, ну не трогай ты моего сыночка!..
Хотя сыночек ее, несмотря на то, что был меня помоложе, раза в два был крупней и сильней. Меня же просто бесило: неужели это и есть моя судьба? А бедный Миша все терпел. Я устала над ним измываться, по моим оценкам все испытания он прошел, и сказала при всех:
– Ну, ладно, Миша, – годишься мне в мужья!
Взрослые от души посмеялись. И стали нас поддразнивать: жених и невеста. Но мне было все равно: пусть себе веселятся, это – мой будущий муж! И никуда от меня не денется. Хотя мы все время были друг от друга на расстоянии.
До нас через знакомых доходили какие‑то известия друг о друге. Как‑то пришла в наш дом одна женщина, смеется и рассказывает, что Миша попал в больницу с аппендицитом. Боль была страшная, озноб от высокой температуры тряс, а он перед операцией попросил маму:
– Я, наверное, умираю… Передай Азе, что я ее люблю, и спроси: она на самом деле выйдет за меня замуж, если выживу?
Второй раз мы с ним увиделись аж через семь лет. До этого – никаких контактов. Я приехала к родным в Луганск, где он жил. Мы случайно встретились на улице. Увидела его и обомлела: это как в сказке – гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя! До сих пор помню, как руки мои разжались, и пакеты, что в них были, полетели на землю. Стою и не могу оторвать от него взгляда. И тогда поняла окончательно: да, это принц, это сказочный красавец, это моя судьба! И у нас будет трое детей.
А его мать стояла рядом и смеялась:
– Ну, что? Опять будешь его с горки гонять?!
Какое там!.. У меня в душе было такое смятение: и радостно и отчего‑то страшно!.. Мы вдруг застеснялись, покраснели, еле поздоровались и разошлись.
Как и все девушки, я гадала на Рождество, вызывала «суженого‑ряженого». И каждый год в разных вариантах мне снился только Миша: то он меня через речку переносил, то гребень дарил и волосы расчесывал…
Третья наша встреча состоялась, когда ему было семнадцать. А я, по нашим понятиям, так уж давно в девках засиделась. Мы только посмотрели друг на друга – все! Любовь! Боже, поняла я, он – самый красивый, самый лучший, и другого мне не надо! Муж, действительно, у меня – красавец необыкновенный! Я конечно же ему доверяю (да и он не забывает, с кем живет: меня не обманешь!), горжусь им, но все равно ревную. Как самая обыкновенная жена. Он меня тоже ревнует, хоть и доверяет. Любовь не бывает без ревности – это закон, это хорошо. Плохо, когда ревность – без любви…
А тогда я вся просто извелась, так страдала: ни ела, ни пила… Мы тайно общались, чтоб не дай Бог кто узнал! По цыганским законам девочка не должна встречаться с мальчиком. Он даже за руку ее не имеет права взять. А поцеловаться первый раз она может только с будущим мужем, а часто – так вообще только после свадьбы.
Никто, кроме самых близких моих подруг, не знал о нашем романе. Перезванивались мы только через них и дальних родственников. Это была моя тайная и настоящая жизнь. А в реальной жизни – события катились по нарастающей, как ком с горы. Вся моя родня готовилась к свадьбе, предназначенной мне на крестинах. Но только – не я. Со всех сторон на меня ополчились тетки, дядья: целыми днями пилили и уговаривали, и запугивали… Просто вынудили согласиться. «Ладно, – решила я, – напролом пробить стену не получается, будем подкоп делать…»
Встречаюсь с женихом, говорю ему, что он парень хороший и достоин, чтоб за него девушка вышла по любви. Но я‑то люблю не его… Он меня слушает, вроде бы соглашается, что не надо нам жениться. Только‑только у меня надежда затеплится, что свадьбу отменит, как нет: дома его опять накрутят. И он: «Женимся, и точка!» Все бесполезно… Уже день свадьбы назначили, платье мне роскошное купили. Отец жениха собрался всех сразить пышным праздником, и приготовления велись с размахом, по высшему разряду. Только мне до этого дела не было! «Вы как хотите, а я сделаю по‑своему».
Мне уже исполнилось двадцать, и характер у меня был весьма самостоятельный. Тем более что уже давно сама деньги зарабатывала гаданием, знала, что не пропаду, и никогда никому в руки не стану заглядывать, копейки просить…
Папа подозревал, что я могу что‑нибудь отчудить, и за мной круглые сутки был строгий контроль. Просто тюрьма какая‑то: меня не выпускали из дома, не разрешали подходить к телефону. И Миша пошел на хитрость: попросил знакомую девушку, чтобы она позвонила – вроде как моя клиентка, и подозвала меня к телефону.
Я все сразу поняла. Говорю:
– Здравствуй Света! Как дела? А у меня через две недели свадьба.
Миша спрашивает:
– Ты этого хочешь?
Отвечаю:
– Нет! Конечно, Света, приезжай. Буду тебе рада.
Он тут же решил:
– Завтра же за тобой приеду.
И спрашивает, как к нам лучше проехать.
Я начинаю объяснять:
– Света, как въедете в Ростов, поверните направо, потом налево…
Тут мой отец встревает:
– Нет, лучше так…
Дядя тут же включается и тоже начинает объяснять дорогу. Если бы они знали, кому помогали кратчайшим путем добраться до нас! Моя двоюродная сестра, которая была в курсе, чуть не умерла со смеху.
Миша приехал на другой день поздно вечером и позвонил сестре. Я не находила места от волнения и, чтобы себя занять, варила варенье и компоты. Пришли мои сестры и подруги – заговорщицы, якобы помочь. Передали, где Миша ждет. Но как же мне из дома выйти? Беру ведро и говорю папе:
– Пойду к соседке за сахаром, а то все до утра пропадет…
Так с одним пустым ведром и села к Мише в машину – вот и все мое приданое!
Папа до сих пор шутит:
– Аза, ты хоть бы раз ведро сахара привезла, а то тринадцать лет не дождусь…
У цыган существует красивый обычай сватания невесты: родственники жениха закупают много продуктов, сладостей и накрывают богатые столы в доме девушки, которую хотят засватать. Вроде как услащивают, умасливают отца девушки и ее родню. Два дня гости гуляют, и только на третий день отец девушки после того, как посоветуется с родственниками, дает ответ: либо – извините, ребята, мы вам ее не отдаем, либо – согласны, по рукам! Тогда и назначается день свадьбы. Мой Миша рад бы и столы накрыть, и поклоны бить родственникам, но не мог меня сватать по обычаю, раз меня уже просватали. За нелюбимого. Поэтому и вынужден был поступить по‑другому – украсть меня. Эта традиция тоже жива в нашем народе, и сегодня женихи, которым родные любимой девушки отказали, крадут невест.
Мы приехали в Луганск. Его мама встретила нас тепло, благословила – Миша тоже поставил ее перед фактом: или принимай Азу, или уйду из дома.
На следующий день в Луганск приехали папа, дядя, все мои братья, – вообще куча родни… Город гудел: «Миша цыганку украл со свадьбы… Весь табор за ней приехал… Что‑то будет?»
Действительно, приехали с шумом, с грохотом, стали ругаться и кричать. У меня были длинные волосы, отец накрутил их на руку и так стащил меня вниз по ступенькам, бросил в машину. А Миша подбежал и открыл другую дверцу. Папа меня в одну стороны тянет, Миша – в другую… В тот момент я уж точно замуж перехотела!.. Все же Миша меня вытащил, посадил в свою машину, и мы какими‑то закоулками умчались. Все оглядывались назад, опасаясь погони. Потом он остановил машину, мы посмотрели друг на друга и стали хохотать, просто как ненормальные, – это так стресс из нас выходил.
Так я стала Мишиной женой. По нашим законам, а не по штампу в ЗАГСе. Мы уже столько лет вместе, но так и не зарегистрировались: все как‑то руки не доходят. Но мы сразу повенчались, и это я считаю самым главным.
У нас не было шикарной свадьбы, у меня не было роскошного платья, – все это было мне совсем не нужно. Естественно, накрыли стол, пришли гости, но не было ни одного моего родственника. Конечно же мне было обидно, я чувствовала себя круглой сиротой.
Месяца через полтора, муж говорит:
– Как бы там ни было, мы перед твоим отцом виноваты. Надо перед ним повиниться и попросить его благословения.
Приехали в Ростов. Что за чудеса: полгорода собралось, столы накрыли – вот так нас встречали! Нет, не нас – его. «Миша‑Мишенька» – только и было слышно. Миша – самый дорогой гость! Просто не знают, куда посадить, что на тарелку положить… А меня никто в упор не видит, со мной никто не разговаривает. Чувствовала я себя какой‑то невидимкой… Было так обидно, хотя понимала: мстят мне за обман, за обиду, что нанесла им. Умом‑то понимала, а душе – больно. Рано утром вышла на кухню, папа уже там сидел. Сварила кофе, как раньше, налила отцу:
– Папа, прости меня… Так получилось, но не могу я без него…
Встала на колени, прижалась к нему, плачу… И он оттаял, благословил меня:
– Доченька, пусть тебе будет хорошо. Но запомни: чтоб у тебя там ни было, плохо или хорошо, – это твоя семья до конца твоих дней.
Свекровь какое‑то время ко мне относилась с опаской, переживала: цыганка, гадалка – это же страшно: может, чего наколдует, да мало ли что сделает?.. В их семье никогда никто не гадал, все опасались таких вещей. И поставила условие, чтобы я больше не гадала. Я согласилась. Хотя знала, если Бог дал мне этот дар, он не умрет… Некоторые считают: купи карты, выучи их значение – и все дела! Но не все так просто! Это дар. Он или есть или его нет.
Прошло самое большое месяца три, как свекровь ко мне подошла:
– Аза, у моей подруги проблемы…
– Мам, а я же не гадаю.
– Все правильно. Но на этот раз сделай исключение: посмотри.
Потом у другой ее подруги что‑то случилось. Она опять ко мне:
– Может, посмотришь?
– Я ж не гадаю…
– Ну, всего один разок…
Потом у сестры проблемы, потом еще у кого‑то… А потом подруга к ней прибежала:
– Ой, Тамара, спасибо твоей невестке! Все получилось, как она сказала, все наладилось!
Тогда свекровь обрадовалась, поняла, что ничего страшного в гадании нет, – наоборот, – помощь людям. Так ко мне стали ходить соседи, их знакомые, знакомые знакомых…
Сейчас свекровь уже не против, да и сама частенько гадает. На кофейной гуще – это я ее научила. Хоть кроме дороги, известия и денег ничего не знает. Но все равно получается. Говорит: «Знаю, когда соберусь к вам в гости в Москву: выпиваю чашку кофе, смотрю – дорога. Ну, значит, скоро поеду. Если птичка – это известия. Значит, мои позвонят из Москвы».
Меня отец всегда в строгости держал, не позволял волосы стричь, даже челку сделать. А тут стала женой, и муж мне все разрешает: и волосы постригла, и челку. Воля вольная! Отец показал пальцем мне на голову:
– Это у тебя что?
– Папа, у них так положено. – Я опустила глаза.
– Ну, если положено… – махнул он рукой. – Делай, как там принято.
Кстати, про Мишу говорили, что он оторва, что он не женится никогда. А Миша женился в девятнадцать лет. Он очень хороший отец, но самое главное, – он очень хороший муж! И не просто муж: он – брат, друг, человек, которому я могу полностью доверять.
Все говорят: любовь, любовь!.. Что такое любовь? Вначале это страсть. Но когда отношения переходят в понимание, уважение, тогда человек становится твоей половинкой, ты словно всей кожей к нему прирастаешь. Миша уезжает в командировку, – я скучаю, с его майкой сплю: пахнет мужем. Мы на дню по сто раз перезваниваемся, SMS‑ки друг другу шлем. А когда он приезжает – в доме праздник!
По материалам прессы
Аза Петренко:
В семье не может быть двух лидеров или, наоборот, двух инертных супругов. Люди с одинаковыми и ярко выраженными чертами характера не смогут ужиться вместе. То же самое касается и внешности. Если блондин женился на блондинке, его, скорее всего, всю жизнь будет подсознательно тянуть к брюнеткам. И если он решит кардинально изменить свою жизнь, то уйдет к женщине с диаметрально противоположными чертами.
Кстати, могу привести интересное наблюдение по поводу внешности. Миф о том, что мужчин сильнее всего привлекают блондинки, сейчас уже не соответствует действительности, приоритеты сместились в сторону шатенок. А вот мнение, что мужчины боятся рыжих, совершенно верно – при общении с рыжими женщинами представители противоположного пола чувствуют какую‑то опасность. Впрочем, если в дело вмешивается настоящая любовь, никакие приметы и поверья не действуют.
Но в нашей семье, как в любой другой, всякое бывает. И если бы тогда, в молодости, папа мне сказал: «Доченька, будет плохо, – бросай все и возвращайся», – я не знаю, как бы у нас все сложилось. Думаю, для семейной жизни это правильная установка: я сразу знала, что возврата нет, поэтому будь добра – строй свою жизнь, сама меняйся, старайся, чтобы все было хорошо и даже еще лучше…
У папы мой Миша – самый любимый зять. Он даже не зятем его считает, а сыном, во всем с ним советуется.
Бог, наверное, все же меня любит: он послал мне хорошую свекровь, которая относится ко мне как к дочери. Внуков обожает, а уж когда появилась внучка, – она была просто счастлива! Это все тоже очень укрепляет семью.
Но не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что счастье и удача мне просто сами на голову сыпались… И в нашей семье столько проблем было! Но они во многом нам помогали – как это ни странно звучит – что‑то изменить в себе или в своей жизни к лучшему.
У нас не просто традиция, – закон, который каждая девушка впитывает с молоком матери: замуж должна выходить девственницей. Вроде и время сейчас другое, и современная молодежь рано взрослеет, и про секс все знает, а я выходила замуж дремучей‑предремучей. Да и супруг был в этих вопросах мне под стать, – словом, мы были такие дети… Я была уверена: сразу после брачной ночи женщина должна забеременеть. А тут проходит полгода, а я все не беременею. На эту тему мне было неловко разговаривать даже со свекровью, и я молча страдала. Да так душу себе вымотала, – смотреть было страшно! Миша не на шутку забеспокоился и стал меня расспрашивать.