Юрий ЛИННИК
КАВКАЗ НАДО МНОЮ
(философские этюды)
ТАЗИТ И КЪОНАХАЛЛА
Кавказ порождает антиномии.
Александр Пушкин чувствовал их – он далёк от однозначности.
Сказанное в «Кавказском пленнике» – как тезис.
Антитезис – «Тазит».
Таинственная, бездонная в своих смыслах поэма!
Адыгский юноша воспитывается чеченцем.
Вот он воссоединяется с отцом.
Прошло тому тринадцать лет,
Как ты, в аул чужой пришед,
Вручил мне слабого младенца.
Чтоб воспитаньем из него
Я сделал храброго чеченца.
Как не радоваться встрече?
Но между отцом и сыном вырастает пропасть непонимания.
Отец
Кого ты встретил?
Сын
На кургане
От нас бежавшего раба.
Отец
О милосердная судьба!
Где ж он? Ужели на аркане
Ты беглеца не притащил? —
Тазит опять главу склонил.
Тазит не от мира сего?
Мстительность, кровожадность: этого он лишён начисто.
Натура созерцательная и мечтательная, Тазит бескорыстен – добросердечен – даже где-то сентиментален.
Ну никак не вписывается в парадигму родового поведения!
Печать абсолютного благородства лежит на всём его облике.
Это результат воспитания?
Самоочевидно, что основа здесь – добротные начала гуманизма.
Причём в их максималистской форме.
И к тому же в своеобразном романтическом преломлении!
Откуда это в горах?
Сегодня комментаторы скажут: пестун Тазита действовал в духе Къонахаллы – чеченского кодекса этики.
Утверждаю со всей ответственностью – без всяких преувеличений: Къонахалла – пик нравственного самосознания.
Не в границах этноса, нет – говорю убеждённо: в масштабах всего вида Homo sapiens.
Предельная вершина чести в Ойкумене!
Экстремум совести!
Не досягнуть.
Альтиметры зашкаливают.
Где ещё человек так строго спрашивает с себя?
В осмыслении наших нравственных устоев Къонахалла пошла дальше Декалога.
«Критика практического разума» Иммануила Канта звучит ей в унисон: и там, и здесь главенствует категорический императив – у философа он декларируется, у горцев пропитывает их экзистенцию.
Вот некоторые положения Къонахаллы:
– Будь снисходителен к другим – и требователен к себе.
– Не только благодарствуй за добро, но и возмещай его многократно.
– Проявляй по отношению к врагу такое же благородство, как и по отношению ко всем другим людям.
– Умей выслушивать противоположную сторону и безоглядно переходить на неё, если осознал свою неправоту.
– Избегай поединка с тем, кто слабее тебя; когда боя избежать нельзя, то дай противнику возможность выбрать оружие и будь милосердным к нему.
В чём новизна этих установок?
В их принципиальном альтроцентризме!
Твоё «я» не претендует на исключительность – «другие» принимаются им на условиях паритета.
Сегодня этого так не хватает человечеству!
Оно должно прочесть Къонахаллу.
ПАМЯТИ БЕЙБУЛАТА ТАЙМИЕВА
Этот упрёк нынче стал банальностью: мол, вчера ты был с Дудаевым – сегодня идёшь за Путиным.
Переметчивость?
Беспринципность?
Всё в энное число раз и сложней, и трагичней.
Одна из максим Къонахаллы гласит: «Любовь к отечеству превыше всего – другие интересы ничто перед нею».
Эта альтернатива часто вставала перед народами: победить противника – покориться ему.
Но вот совсем другая дилемма – другой развил: полное искоренение, испепеление – или всё-таки выживание ценой горестных уступок.
Какой ещё народ оказывался перед лицом реального геноцида?
Евреи: Третий Рейх замахнулся на них в целом – но зло своё мог творить лишь локально.
Армяне: безумная резня 1915 г. – всё же единичный прецедент.
Чеченцы: вообще-то их могло уже и не быть на планете Земля.
Император Николай I предоставил генералу Ивану Паскевичу такой выбор: «Усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных».
Новый главнокомандующий сменил Алексея Ермолова, заподозренного – вероятно, не без оснований – в симпатиях к декабристам.
Что думал по поводу Кавказа повешенный за год до этого Павел Пестель?
В «Русской Правде» он предлагал: «Разделить все сии Кавказские народы на два разряда: мирные и буйные. Первых оставить в их жилищах и дать им российское правление и устройство, а вторых силой переселить во внутренность России, раздробив их малыми количествами по всем русским волостям».
Рассредоточение – растворение – распыление народа: по сути это мягкая – растянутая на несколько поколений – форма его геноцида.
Что монархисты – что республиканцы: в склонности запросто играть судьбами горцев они конвергируют.
Как вести себя в ситуации, когда твой народ оказывается на краю гибели?
Замечательную параллель к нынешним коллизиям даёт легендарный Бейбулат Тамиев (1779–1832).
Откроем пушкинский очерк «Путешествие в Арзрум».
О нашем герое там сказано так: «Гроза Кавказа».
Симпатия поэта к нему несомненна: «Приезд его в Арзрум меня очень обрадовал: он был уже мне порукой в безопасном переезде через горы и Кабарду».
У Михаила Лермонтова читаем:
И часто, отгоняя сон,
В глухую полночь смотрит он,
Как иногда черкес чрез Терек
Плывёт на верном тулуке,
Бушуют волны на реке,
В тумане виден дальний берег…
Тулук – это кожаный мешок: важнейший элемент кавказского быта.
Так вот: осенью 1802 г. Бейбулат со товарищами переплыл Терек на надутых козлиных тулуках – и на левом его берегу учинил грозный самосуд.
Это была месть за убийство друга.
Погибло одиннадцать казачьих дозорных.
Оружие захватили.
Кордон сожгли.
За Бейбулатом утвердилась слава первого абрека.
Можно ли поверить, что вскоре Таймиев станет капитаном русской армии?
Ему определят годовое жалование в 250 рублей серебром.
Подкупили парня?
Да нет, он был из богатого рода.
Бейбулат почувствовал: нарастающий имперский пригнёт раздавит Чечню.
Он встал на путь мудрого и достойного компромисса:
– Чечня формально признаёт российский протекторат.
– При этом добивается для себя права на внутреннее самоуправление.
Знакомые лозунги?
Натиск Алексея Ермолова стёр мирные намётки Бейбулата.
Да тут ещё и газават подоспел: всю его опасность для Кавказа первым осознал Тамиев.
Стучался в Россию как добрый сосед – не достучался.
В 1832 году был убит аксаевским князем Салат-Гиреем.
Отдадим должное благожелателю Александра Пушкина.
Достославный Рамзан Кадыров!