Вот как об участи ссыльных крестьянских семей в Архангельской области рассказывает Галина Шаверина, руководитель объединения пострадавших от политических репрессий «Совесть» (Северодвинск)
(Доклад Галины Шавериной «Трагедия и самостояние крестьян в условиях раскулачивания (по материалам Северного края)» прозвучал на конференции «Духовные итоги революции в России: коллективный человек и трагедия личности»):
"Рассказывает Василий Иванович Буслаев: «Дедушку и старшего сына Ивана, моего будущего отца, отправили куда-то на лесоповал. Бабушка с детьми 5 и 12 лет должна была выживать одна, без мужа и старшего сына. Спецпереселенцы корчевали лес, строили бараки, раскопали землю под огороды, обзавелись домашней скотиной. Со временем в Рожево (так стал называться спецпосёлок) создали сельскохозяйственную артель, бондарную мастерскую, гончарный и кирпичный заводы. Выжигали известь…»
Главной опорой большевиков в процессе раскулачивания стали «лентяки» и «деды щукари» (из воспоминаний раскулаченных Махсма и Капинус). Оголтелая пропаганда достигла цели: массовые раскулачивания зачастую сопровождались невероятной жестокостью, в том числе и со стороны односельчан.
«Зимой 1930 года всю семью в количестве 9 человек по решению местной власти без следствия и суда выгнали из дома, не разрешили ничего взять ни из одежды, ни из еды; не дали взять для грудного ребенка пеленку или полотенце, чтобы было чем в дороге перепеленать. На санях довезли семью до районного центра, там погрузили в товарный не отапливаемый вагон и увезли на Север. В дороге умерли грудной и двухлетний ребенок. Охранники выкинули умерших детей из вагона в снег», – вспоминает Алевтина Даниловна Рогова.
«Семью раскулачили осенью 1929 года. Мужчин увезли в райцентр в тюрьму. Женщин и детей выгнали на улицу. Односельчанам запретили нам помогать. Нас приютила женщина, сама проживавшая в полуземлянке. Она не испугалась предупреждений сельсовета, так как раскулачить ее по крайней бедности было невозможно. Кроме того она заявила, что наш папа в тяжелые времена помогал ей с детьми и теперь она не бросит его семью», – рассказала Мария Ефимовна Бреславец, 1921 года рождения.
Далее Мария Ефимовна продолжила: «Весной нас погрузили на подводы и повезли на станцию Коломак. Обоз сопровождали конвоиры с винтовками верхом на лошадях. По дороге жители деревень, через которые нас везли, бросали нам хлеб и сало. На станции Коломак нас погрузили в вагон и повезли на Север. В вагонах были нары, люди лежали вповалку. Иногда в ведрах приносили пищу. За водой ходили на станцию под конвоем. Для оправки была вырублена дыра в полу вагона и место отгорожено одеялами».
Конец поездки по железной дороге, водным или пешим путем вовсе ещё не означал конец мучений. В лучшем случае спецпереселенцев ждали наспех сколоченные бараки. Чаще же их выгружали просто на болото или в лесу.
Александр Николаевич Кривенко, родившийся на поселении, рассказывает со слов родителей, что из Белгородской области привезли их эшелоном в Архангельск, разместили в пустом храме, туалета не было, вся территория вокруг храма была загажена. Затем доставили на берег реки Емцы.
«Что родители поимели на реке Емце? – рассказывает далее Александр Николаевич, – вырыта канава в высоком берегу, поставлены стропила и больше ничего. И сказали: вот здесь будете жить. Сами соорудили в канаве восемь ярусов, вход закрыли елками и чем попало. Наши были на восьмом ярусе, на первом замерзала вода и замерзали люди. Пятерых привезенных с собой детей мои родители всех похоронили».
Рассказывает Василий Иванович Буслаев: «До Архангельска везли эшелоном. Затем погрузили на баржу и доставили в Усть-Пинегу. Во время следования часть семей высаживали на берег. В Усть-Пинеге высадили 15–20 семей, в основном женщины, дети и старики. Ночевали на берегу у костров. Из Усть-Пинеги всех на подводах доставили вверх по Пинеге за 6 километров и высадили в тайге. Тут всех и оставили зимовать. Спецпереселенцы построили себе барак и в нём перезимовали. Чтобы не умереть с голода, выменивали в соседних деревнях продукты на вещи. Умерших зимой складывали в сарай, хоронили весной в общей яме. Позднее на том месте захоронений была построена дорога».
Мария Ефимовна Бреславец: «Когда мужчин привезли на место лесозаготовок, жилья там не было. Они построили шалаши, работали, голодали. Была высокая заболеваемость и смертность. Только следующим летом стали строить бараки и семьям разрешили воссоединиться».