– Расскажите о своей жизни на острове, – попросил герцог. Он взял Аврору под руку и, проводив в великолепно обставленную столовую, усадил справа от себя.
– Боюсь, эти подробности покажутся вам скучными и неинтересными, – засмеялась Аврора. – Должно быть. Каландра уже успела все уши вам прожужжать о том, как прекрасно мы проводили время.
– Ошибаетесь, ваша сестра передает лишь светские сплетни или без умолку болтает о модах, – горько вздохнул Валериан.
– Но во время путешествия… вы же пробыли несколько недель на корабле… – смущенно произнесла Аврора.
– Наш медовый месяц был весьма непримечательным, чтобы не сказать больше. Каландра либо хвасталась своим новым положением и титулом перед пассажирами, либо умудрялась заговорить их до смерти, описывая воображаемые балы, на которых ей предстоит побывать. По ночам же она мучилась морской болезнью, как по крайней мере утверждала. Я спал в каюте Салли, а Салли расстилала себе тюфяк у койки Каландры.
– О Валериан, мне ужасно жаль, – шепнула Аврора, порывисто дотронувшись до его руки.
Пальцы герцога судорожно сжались, стиснув ладошку девушки.
– Мне не следовало быть столь откровенным, Аврора. Прошу прощения, подобные вещи не для женских ушей. Я вел себя бестактно.
– Просто отказываюсь понимать Калли. Сестру словно подменили. Такой я ее еще не видела, – покачала головой Аврора и, покраснев, поспешно отняла руку. Кровь бешено стучала в висках, сердце болезненно сжималось. Господи, хоть бы он не заметил, что с ней сделало его прикосновение! Только сейчас она поняла, что все это время сравнивала своих новых знакомых с Валерианом Хоксуортом и сравнение отчего‑то неизменно было далеко не в пользу первых. С таким настроением ей нелегко будет найти мужа! Нельзя питать к герцогу никаких чувств, кроме дружеских. Это тяжкий грех! Ведь Валериан – муж сестры!
– Давайте ненадолго забудем о моей жене, – предложил герцог, – и вы поведаете о своем детстве на острове Святого Тимофея.
– О, это было поистине сказочно, – начала Аврора. Возможно, ее воспоминания помогут Валериану лучше понять Калли, и между супругами наконец‑то наступит мир. – Я в отличие от Джорджа совсем не помню Ямайки. Роберт Кимберли сразу же официально меня удочерил. Все документы были подписаны на Барбадосе, как рассказывала мама. Другого отца я не знала.
Слава Богу, хоть это правда!, – Мы никогда не ссорились. Конечно, я слышала, что многие братья и сестры частенько дерутся, но такого ни разу не случилось. Еще совсем маленькими мы придумали нечто вроде девиза и повторяли его лишь в самых важных случаях. Вы слышали, как мы клялись перед отъездом: один за всех и все за одного.
– Верно, – кивнул герцог, – но Калли так и не объяснила мне, что это значит. Очаровательно, поистине очаровательно. Продолжайте.
– Даже не знаю, что сказать… В нашем доме царила любовь. Мягкую и добрую маму легко было уговорить и даже обвести вокруг пальца. Папа был куда строже, но отнюдь не жесток, никогда не поднимал на нас руку, и нам очень редко удавалось умаслить его. Для нас выписали из Англии гувернера. Мы с Джорджем прекрасно учились и часто соперничали, кто лучше приготовит уроки. Калли же не слишком любила занятия и предпочитала вышивание, музыку и рисование. Мы с братом много ездили верхом я плавали, а Калли боится лошадей и терпеть не может воду. Кроме того, она быстро обгорает на солнце и поэтому не выходила из дому без шляпы и зонтика. Когда мы были маленькими, каждый день плескались в мелких заливчиках под присмотром Марты, но лет в шесть Калли поняла, что не желает купаться обнаженной, и с тех пор отказывалась ходить с нами. Едва только Джорджу исполнилось восемь, Марта велела ему входить в море в панталонах, а мне – в рубашке. Тогда мы никак не могли уразуметь почему, но послушались приказа. Марта иногда бывала ужасно суровой, и мама полностью на нее полагалась.
– И вы никогда не покидали своего островного королевства? – удивился герцог – К чему? У нас было все необходимое.
– И никто не приезжал в гости?
– Редко. Мамины родные на Ямайке лишили ее наследства и прокляли, когда она сбежала из дому со своим первым мужем. Он был из хорошего рода, но считался паршивой овцой в семье. Его убили на дуэли. Бедная мама! Она так верила, что сможет его исправить, но увы.. Через полтора года после его гибели она встретила папу. Мой родной отец оставил ее без гроша. Мамина кузина пожалела ее, пригласила на обед и познакомила с Робертом Кимберли. Мама говорила, что они полюбили друг друга с первого взгляда. Месяц спустя состоялась свадьба, так что мамины родные снова были вне себя от негодования из‑за такого нарушения приличий. Они даже не пошли в церковь и предсказывали маме ужасную участь и все несчастья. Вряд ли их с радостью встретили бы на острове, даже если бы они и решились нас навестить. Нет, к нам почти никто не приезжал. Разве что плантаторы с соседних островов да капитаны проплывавших судов.
Пока девушка говорила, слуги подали скромный ужин – бульон, камбалу под лимонным соусом, ростбиф с йоркширским пудингом, блюдо с морковью и репой. Аврора за болтовней не забывала, однако, с аппетитом поглощать все, что стояло на столе, к немалому удивлению герцога. Он никогда не подумал бы, что такая миниатюрная девушка способна столько съесть. В Лондоне они редко встречались за столом. Каландра предпочитала перед балом посылать в комнаты гостей подносы с ужином. Интересно, как это все умещается в Авроре? Просто невероятно!
– А теперь ваша очередь. Расскажите о своем детстве, – потребовала Аврора, подцепив ложечкой последний бисквит с вишнями под сбитыми сливками. – Вы потеряли родителей, когда были еще мальчиком, верно?
– Мое детство так же, как и ваше, можно назвать счастливым, – начал герцог, провожая ее назад в гостиную. – Но оно оборвалось в тот миг, когда родители и сестра Кэролайн утонули, возвращаясь из Франции. Меня растили дед и бабушка и тоже наняли гувернера, пока не пришла пора отправляться в Оксфорд. Через два года я приехал домой, поскольку предпочитаю сельскую жизнь и люблю выращивать лошадей и скот. У меня свои прядильни, и пряжа Хоксуортов известна всей Англии. Я основал небольшую компанию и сам продаю шерсть. Ваша сестра, узнав об этом, пришла в ужас. Она считает фермерство и торговлю занятиями, недостойными джентльмена. Они уселись на диван с гобеленовой обивкой.
– Вы тоже, как Калли, скучаете по Лондону? – поинтересовался герцог.
– Нет, я подобно вам настоящая деревенская мышка, – ответила Аврора. Ноздри щекотал чуть терпкий мужской запах, от которого кружилась голова. Только бы он не заметил!
– В таком случае, может, согласитесь отправиться со мной на прогулку завтра утром? Если ваша сестра не собирается менять образ жизни, мы скорее всего не увидим ее до двух дня, – сухо заметил Валериан.
– Поездка была ужасно долгой, – вздохнула Аврора. – Наверное, я не встану раньше девяти.
– Разумеется. Мы поедем позже, и я покажу вам одну из прядилен. Возможно, и Джордж захочет присоединиться к нам.
Что за аромат окружает ее? Такой чистый и свежий…
– Превосходно, – пробормотала Аврора. Валериан положил руку себе на колено, почти рядом с ее юбкой. Она ощущала исходивший от него жар. Необходимо немедленно взять себя в руки! Но почему оба молчат? Почему не находят слов?
Валериан не знал, что сказать, боясь прервать тонкую таинственную, волшебную нить, протянувшуюся между ними. Наконец Аврора вынудила себя встать.
– Я совсем измучена. Валериан, – выдавила она. – Пожалуй, поднимусь к себе. Лишь бы колени не подогнулись!
– Позвольте, я провожу вас, – предложил Валериан, вскакивая и беря ее за руку. Ей хотелось вырваться, возразить, что это вовсе не обязательно, что она сама найдет дорогу, что здесь она в безопасности и Марта обязательно ее дождется, но почему‑то язык не повиновался.
– Спасибо, Валериан, – умудрилась пролепетать девушка. Его пальцы нежно, но крепко сжимали локоть Авроры. Смешно, конечно, но с ним она ощущала себя под надежной защитой, и, кроме того, он просто вежлив с ней. В этом ведь нет ничего дурного, правда? Во всем виновата только она, она одна. Валериан пробуждал в ней странные, неведомые доселе чувства. Куда девались ее сила воли, самообладание? Ей не лишне вспомнить, что этот мужчина – ее зять. И если его брак пока нельзя назвать счастливым, скоро все уладится. Калли родит ребенка и успокоится.
Они поднялись по лестнице вместе. Слуги уже тушили свечи. У двери спальни Авроры Валериан остановился и, отпустив девушку, нагнулся, чтобы поцеловать ее в лоб.
– Доброй ночи, Аврора. Приятных снов, – пожелал он и направился по коридору к своим покоям. Аврора переступила порог комнаты. Сердце отчаянно колотилось. Когда Валериан шагнул ближе, она подумала, что сейчас упадет в обморок, но тут он коснулся губами ее лба. Девушка отчего‑то была разочарована и, хотя знала, что ей следует стыдиться такого поведения, ничего не могла с собой поделать. Значит, лучше не оставаться с ним наедине. Это слишком опасно. Он несчастлив, а она бессильна что‑либо изменить.
– Да вы белее полотна, – охнула Марта, растирая ледяные ладони Авроры. – И где так успели замерзнуть? Что случилось?
– Ничего, – солгала девушка. – Я очень измучена. Долгая дорога наконец сказалась. Пожалуй, лягу в постель поскорее.
– Как угодно, мисс, – кивнула Марта, хотя ни на минуту не поверила, что с молодой хозяйкой все в порядке.
Глава 6
Было уже начало одиннадцатого, когда Марта осторожно тронула за плечо Аврору. Та нехотя открыла глаза.
– Я принесла вам завтрак, мисс, – объявила горничная, подложив подушки под спину Авроры и поставив ей на колени поднос. – Герцог спрашивал, не поедете ли кататься с ним, но я сказала, что вы еще спите, потому что безумно устали вчера. Надеюсь, вы не рассердитесь, мисс.
Что она испытывает? Разочарование или облегчение? Аврора сама не знала.
– Конечно, нет. Марта. Я, кажется, и с постели встать не смогу. Наверное, сегодня стоит взять пример с Калли и подольше полежать.
– Превосходная идея, мисс. Джейн, горничная старой герцогини, сказала, что ее хозяйка тоже решила нынче отдохнуть.
– Ты говорила с Уикемом? Джорджу лучше?
– Мастер Джордж прекрасно себя чувствует, успел позавтракать и отправился с герцогом, – улыбаясь, сообщила Марта. – Ешьте овсянку. Я сдобрила ее медом и принесла вам яйцо всмятку. И чтобы не осталось ни крошки! Надо же восстановить силы!
«Как приятно, когда тебя балуют!»– подумала Аврора, поднося ко рту ложку овсянки с медом и сливками. И что она себе навоображала вчера вечером? Валериан Хоксуорт слишком благороден, чтобы пытаться совратить сестру жены. Она просто переутомилась. Сначала длительное и нелегкое морское путешествие, а потом ни дня отдыха с той минуты, как они прибыли в Англию. Калли и слышать ни о чем не хотела, она постоянно вертелась в вихре развлечений и тащила за собой брата и сестру. Здесь, в деревне, по крайней мере можно будет перевести дух.
Аврора все утро провела в постели. Каландра тоже не показывалась – должно быть, не выходит из комнаты. Джордж и герцог не вернулись. Вдовствующая герцогиня отдыхала. Наконец девушка поднялась, оделась и пробралась в библиотеку, где нашла летопись семейства Хоксуорт, и уселась у камина. Вскоре появился дворецкий Питере и осведомился, не принести ли ей поднос с обедом.
– Уже поздно? – испуганно спросила Аврора.
– Почти час, мисс.
– Значит, никто не придет в столовую?
– Ее светлость и вдовствующая герцогиня просили принести им подносы наверх. Его светлость и мастер Джордж еще не вернулись. Они отправились на Молвернскую прядильню, а это довольно далеко. Вероятно, заехали на какую‑нибудь ферму и там пообедали. Так что остались только вы, мисс.
– Я голодна, – пожаловалась Аврора.
– Может, подать еще и чай погорячее, мисс?
– Да, пожалуйста, – кивнула Аврора. – Спасибо, Питере.
Дворецкий слегка поклонился. Воспитанная девушка эта мисс Аврора, ничего не скажешь. Какая жалость, что ее сестрица совершенно другая! Капризная и неблагодарная, а ее горничная – дерзкое наглое создание. Остается надеяться, что они не окажут дурного влияния на Молл, доводившуюся Питерсу внучкой! Только бы девчонка тоже не вздумала задирать нос!
Аврора читала до тех пор, пока не наступили сумерки. Питере принес ей легкий обед, а лакей дважды подкладывал дров в камин. Наконец в библиотеке появилась горничная и стала зажигать лампы. Аврора поставила книгу на полку и поспешила наверх, переодеться к ужину. Она так и не знала, приехали ли герцог и Джордж. Калли, очевидно, не посылала за ней. Интересно, сколько еще будет дуться сестра? Пора бы сменить гнев на милость!
Войдя в гостиную, девушка увидела Джорджа и Валериана, явно поджидавших ее. Калли и вдовствующая герцогиня все еще не пришли в себя. Джордж был оживлен и разговорчив – ему не терпелось поделиться впечатлениями с сестрой.
– Я посмотрел, как организованы здешние прядильни, и думаю положить тот же принцип в основу новой фабрики по розливу рома, которую собираюсь выстроить на острове, – объявил он. – Но сначала, однако, надо заключить контракты на продажу рома. Вы знаете кого‑нибудь в морском министерстве, кто мог бы нам помочь, Вал?
Аврора молча ела, предоставив мужчинам вести беседу. Уже к концу ужина герцог все‑таки обратил на нее внимание:
– Вы нынче видели Каландру, Аврора? Девушка испуганно встрепенулась:
– Что? Простите, Валериан, я задумалась и не расслышала.
– Вы видели Каландру? – повторил герцог.
– Нет. Я провела все утро в постели, а днем читала в вашей библиотеке, – пробормотала Аврора, отводя от него глаза.
– Как вы нашли библиотеку? Неплохая?
– Неплохая?! Да я в жизни ничего подобного не видела! – восторженно воскликнула девушка. – Но, надеюсь, вы не рассердитесь, что я без спроса вторглась туда, Валериан?
– Вовсе нет. А что вы читали?
Темно‑синие глаза не отрывались от лица девушки словно умоляя ее поднять голову, но Аврора лишь гуще краснела.
– Я наткнулась на историю семейства Хоксуорт. Крайне занимательно, – выдохнула она и, все еще чувствуя на себе его взгляд, обратилась к брату:
– Ты обязательно должен посмотреть библиотеку, Джордж. Там несколько полок с книгами по греческой истории, а я знаю, как ты ей увлекался.
– О да, я с удовольствием провел бы там какое‑то время! – разволновался Джордж.
– Почему бы вам не отвести Джорджа в библиотеку после ужина? – предложил Валериан. – А я должен проведать Каландру. – Поднявшись из‑за стола, он вежливо поклонился. – Желаю вам обоим доброй ночи.
Оставив брата и сестру, Валериан немедленно поднялся наверх, но, вместо того чтобы постучаться к жене, вошел к себе. Там уже ждал верный Браун, который помог герцогу умыться и раздеться. Отказавшись от ночной рубашки, предложенной камердинером, он накинул тяжелый шелковый халат и отпустил слугу. Браун невозмутимо удалился, прекрасно понимая, что сейчас произойдет, и зная также, что не осмелится ни словом обмолвиться об этом остальным слугам. Пусть женщины сплетничают, он нем, как рыба.
Открыв смежную с покоями жены дверь, герцог вошел в комнату. Каландра сидела у туалетного столика. Салли расчесывала длинные волосы хозяйки. Валериан подошел ближе и взял серебряную щетку из рук горничной – Можете идти, Салли, – обронил он. – Вы сегодня больше не понадобитесь. Молл, вы тоже свободны.
Герцог принялся приглаживать густые пряди Каландры.
– Сколько раз ты проводишь щеткой по волосам? – осведомился он.
– Двести, – коротко бросила Калли. Валериан стал считать вслух, полный решимости не ссориться с женой. Возможно, теперь, когда они наконец вернулись домой, Каландра поймет, что он не намерен больше сносить ее капризы, и добровольно отдастся мужу. И согласится родить ребенка…
– Двести, – объявил он, откладывая щетку, и, повернув жену лицом к себе, наклонился, чтобы поцеловать.
Но та с выражением крайнего отвращения поспешно отстранилась.
– О Валериан, опять? Ну что вам надо? – холодно произнесла она.
– Ты моя жена, – спокойно ответил герцог.
– И это дает тебе право донимать меня своими животными страстями? – взвизгнула Калли. – Какая несправедливость!
«Да что это с ней?»– удивился Валериан. Он никогда не был груб или жесток с Калли, особенно в тех редких случаях, когда приходил в ее комнату.
Герцог перевел дыхание, стараясь успокоиться.
– Почему ты избегаешь близости со мной, Каландра? – спросил он. – Находишь меня непривлекательным? Скажи, чем я могу угодить тебе, дорогая?
– Если ты действительно хочешь этого, Валериан, оставь меня в покое и позволь вернуться в Лондон.
Вспышка внезапной ревности почти ослепила его. И дело не в том, что он любил эту пустую, тщеславную женщину, ставшую его женой! На карту поставлена гордость и честь Хоксуортов.
Сжав руки Каландры, Валериан рассерженно выпалил:
– Это Тратерн? Ты увлечена им? Он твой любовник? Запомни, Каландра, больше ты не станешь изменять мне, пока не родишь наследника. Только тогда я разрешу тебе уехать, а до тех пор будешь сидеть здесь!
– Тратерн? – искренне поразилась Калли, но тут же рассмеялась. – Да, он, пожалуй, красив, но у меня нет любовников. Ты единственный, кто истинно познал меня, в библейском смысле, конечно. Просто я терпеть этого не могу! Ненавижу, когда ты втискиваешь свой… придаток в мое тело, пыхтишь и стонешь при этом, пока не изольешься отвратительно липкой жидкостью. Не принуждай ты меня снова и снова, я была бы самой счастливой женщиной на свете! Но ты явился вновь, значит, все начинается сначала!
– Ты ненавидишь только меня или всех мужчин? – ошеломленно выдавил Валериан.
– Всех, – откровенно призналась Каландра. – Не выношу этого, я уже говорила тебе! Чувствовать себя раздавленной чьим‑то телом – как противно! Да еще этот запах… Меня просто тошнит! И мне омерзителен весь этот процесс! Так неделикатно! Не желаю больше видеть тебя в своей постели! А попытаешься меня заставить – стану кричать, пока не подниму на ноги весь дом! Ну а теперь, когда я достаточно ясно все объяснила, может быть, наконец уйдешь?
Господи, ему срочно надо выпить что‑нибудь покрепче, но для этого придется уйти к себе, а он не привык отступать!
Изо всех сил стараясь не терять самообладания, Валериан невозмутимо осведомился:
– Когда ты поняла, что тебе нестерпима мысль о мужчине в твоей постели, Каландра? Ведь твоя мать наверняка говорила, что супруги соединяются, желая произвести на свет детей.
– С того момента, когда ты впервые коснулся меня, – поспешно ответила она. Слишком поспешно.
– Нет, – покачал головой герцог, – ты лжешь. – Он крепче стиснул ее запястье. – Говори правду. Каландра!
– Я была девственна, когда мы поженились! Невинна! – прорыдала она.
– Знаю, – чуть спокойнее заметил Валериан. – Скажи мне!
– Когда мне было лет восемь, к нам на остров зачастил один плантатор с Барбадоса. Он постоянно ездил по делам на Ямайку и по пути останавливался у нас. Привозил маме известия о родных и друзьях. И хотя она не ладила с семьей, все же интересовалась жизнью когда‑то близких ей людей. Этот плантатор был настоящим гигантом и почему‑то из всех детей отдавал предпочтение мне – сажал к себе на колени, щипал за щечки, твердил, что я самая красивая малышка в мире. Я стала замечать, что он старается остаться со мной наедине. Лез под платьице, касался тех мест, до которых я сама боялась дотронуться. Мне это не нравилось, но он всегда отвлекал меня, подкупал конфетами и сладостями и повторял, что это наш маленький секрет. Как‑то он поставил меня перед собой, достал из панталон свой, и велел мне подержать его. В этот момент вошла Марта. Она спасла меня от негодяя и велела ему немедленно убираться, угрожая рассказать всем о его мерзостях. Потом она увела меня и устроила настоящий допрос: хотела знать, что он сделал со мной. А потом запретила говорить об этом, объяснив, что иначе меня посчитают испорченным товаром и распутницей и ни один порядочный молодой человек не захочет на мне жениться. – Каландра горько рассмеялась. – К тому времени я уже знала, что не смогу вынести мужских объятий.
– Значит, ты понимала, что происходит между мужем и женой, не желала этого, но все же вышла за меня? Почему, Каландра? – допытывался герцог.
– Хотела стать герцогиней, – без обиняков ответила она, – и потом при первой встрече ты показался мне настоящим красавцем. Я думала, что сумею преодолеть свою антипатию, по крайней мере до того времени, пока не рожу тебе одного‑двоих детей. И была уверена, что потом ты заведешь любовницу и я получу свободу до конца дней своих. Я в самом деле считала, что смогу продержаться. Клянусь!
– Так или иначе, придется меня терпеть, Каландра, – твердо объявил герцог. – Либо ты соглашаешься, либо я подам прошение о расторжении брака по причине твоего уклонения от супружеских обязанностей. Выбирай! Мне очень жаль, но я должен иметь наследников.
– Ты не отделаешься от меня! – вскричала Каландра. – Мне нравится быть герцогиней! Ты жесток и безжалостен, Валериан! Но если попытаешься исполнить угрозу, я расскажу всем, что ты порочный, грязный развратник, и ни одно порядочное семейство не осмелится отдать тебе в жены свою дочь. Ты никогда не получишь наследников. Валериан! Никогда! Никогда!
Она не подозревала, что у Валериана Хоксуорта неукротимый нрав, который тот ухитряется сдерживать и редко позволяет себе терять самообладание. Но теперь клокочущая ярость вырвалась наружу.
– Ты смеешь бросать мне вызов, мраморная Венера с ледяным сердцем?!
Каландра отступила, испуганная бешенством, горевшим в почерневших от гнева глазах, но герцог успел схватить ее за волосы и намотать длинные пряди на кулак, постепенно подтягивая жену к себе.
– Ты подаришь мне наследника. Каландра, – процедил он сквозь зубы. – И поскольку желаешь оставаться герцогиней, исполнишь свой долг.
Он запустил пальцы в вырез ее рубашки и рывком разорвал тонкую ткань. Каландра вскрикнула, но прежде чем успела поднять тревогу, Валериан бросил ее на постель и, вынув из кармана платок, сунул ей в рот, а сам встал и скинул халат. В эту минуту он был противен себе. Никогда в жизни Валериан не вел себя подобным образом по отношению к женщине. К любой женщине. Однако нельзя недооценивать Каландру. Даже если ему удастся расторгнуть брак, ее сплетни и несправедливые обвинения дорого ему обойдутся Вряд ли он сумеет найти себе другую жену, и Аврора будет навсегда для него потеряна. Кроме того, разразится невероятный скандал, и семью Хоксуорт удалят от двора. Новый король – человек высокоморальный и к тому же собирается вступить в брак. Боже, что он наделал! Не мешало бы получше узнать невесту, прежде чем жениться очертя голову Ему стоило задуматься уже в те минуты, когда она не давала ему целовать себя. И это притом, что они обручились и должны были вот‑вот обвенчаться! Ему следовало бы понять: что‑то неладно! Нет, во всем виноват он, и теперь остается одно – добиться, чтобы Каландра родила ему детей, добровольно или по принуждению. Ему все равно.
– Тебе не придется долго выносить мою страсть. Как только забеременеешь, я не стану тебе докучать своими визитами, – пообещал он, разглядывая жену. Странно – хотя она прекрасна, он не чувствует ни малейшего желания. Его плоть оставалась вялой и отказывалась пробудиться. Каландра презрительно уставилась на беспомощно повисшую «мужскую гордость», язвительно усмехаясь Да эта сука еще издевается над ним! И в этот момент Валериан понял, что ненавидит ее. Ненавидит так же сильно, как любит Аврору.
Аврора… Он снова вспомнил тот чудесный день на острове, когда случайно увидел ее резвящейся в бирюзовых волнах. Тогда она появилась из пенных волн, словно золотистая богиня, недоступная и прелестная. Теплая, как само солнечное сияние. Валериан представил себе эти длинные ноги, идеально круглые аппетитные персики упругих грудей, соблазнительный треугольник волос над развилкой бедер, на которых блестели крошечные хрустальные капельки Уже тогда он желал ее. Не меньше, чем желает сейчас.
Калли в ужасе застонала, не в силах отвести глаз от чресел мужа, где из густой поросли гордо поднимался могучий ствол, твердый, как сталь, готовый пронзить ее плоть. Валериан ответил жене бесстрастным взглядом, резко развел ее ноги и, схватив за руки, быстро вошел в нее. При этом он отчаянно старался забыть, кто лежит под ним, повторяя про себя имя Авроры. Стремление овладеть девушкой было поистине безграничным, потому что не прошло и нескольких минут, как Валериан исторг в жену свое семя. На лице Каландры читалось такое нескрываемое отвращение, что угрызения совести уже не так сильно терзали герцога Он пробыл в спальне жены еще с полчаса, чтобы та не успела смыть с себя ненавистную влагу, и только потом, вытащив кляп из ее рта, поднялся – Я буду приходить каждую ночь, пока не удостоверюсь, что ты забеременела, – объявил он с жесткой прямотой. – И если попытаешься закричать, я снова заткну тебе рот. Пока еще я здесь хозяин, и в моем доме ты станешь вести себя как подобает жене и будущей матери. Только когда родишь мне здорового сына, я оставлю тебя раз и навсегда, до самой смерти. Можешь отправляться в Лондон, в Париж, хоть в ад, мне абсолютно все равно. Но ты с места не тронешься, пока у меня не будет наследника. Надеюсь, тебе ясно?
Калли, потрясенная таким поворотом событий, молча кивнула.
– А завтра ты выйдешь к ужину. Больше я не допущу никаких капризов. Понятно?
– Да, – прошептала Калли.
Герцог подобрал халат и, набросив на плечи, удалился к себе. Оставшись один, он обессиленно прислонился к стене. Сейчас Валериан чувствовал себя совершенно опустошенным и не испытывал ничего, кроме омерзения Но что ему оставалось делать? Он и раньше слышал о женщинах, ненавидевших и боявшихся интимных отношений с мужчиной. Некоторых влекло к собственному полу; они вступали в извращенные любовные связи с другими женщинами или даже с женщинами и мужчинами одновременно. Но были и такие, которым сама мысль о физической страсти казалась отвратительной Возможно, Каландра и не виновата, что попала в руки такому гнусному чудовищу, как тот плантатор с Барбадоса Если бы не бдительность Марты, негодяй наверняка изнасиловал бы девочку.
Неужели в Каландре с рождения заложена антипатия ко всему связанному с любовью и сладострастием? Или все‑таки то, давнее, несчастье навеки искалечило и напугало ее? А если бы сам Валериан вел себя по‑другому, сумел бы он ввести жену в мир плотских радостей? Хотелось бы верить… Но в глубине души Валериан сознавал, что все напрасно. До сегодняшнего вечера он никогда не был груб с женой, старался вести себя нежно и терпеливо. Провел в ее постели три ночи, прежде чем лишить девственности. Нет, непонятно, что еще можно сделать. Теперь другого выхода нет – ему нужен наследник, а Каландра хочет оставаться герцогиней Фарминстер. Тяжелое бремя взвалил он себе на плечи, и придется нести его в одиночку.
Валериан со вздохом скинул халат, надел шелковую ночную рубашку, положенную Брауном в изножье кровати, и лег на пахнущие лавандой простыни.
Он видел потрясенный взгляд Каландры, когда его плоть восстала и отвердела при тайной мысли об Авроре. Господи, что подумала бы жена, узнай она о том, что муж вожделеет ее сестру. Ад и проклятие, как же он все‑таки хочет эту девушку! Но сможет обладать ею лишь в своих тревожных снах. Придется помочь бабушке найти Авроре подходящего мужа и самому быть свидетелем того, как она венчается с другим. Чужаком, которому предстоит изведать сладость Авроры! Нет, он не вынесет этого!
Валериан закрыл глаза и попытался уснуть.
Утром дамы, как всегда, завтракали в постели. За обедом, однако, герцог с удивлением увидел, что жена соизволила спуститься вниз и, хотя казалась чуть бледнее обычного, жизнерадостно улыбалась.
– Я почти оправилась от тягот поездки, – сказала она. – А вы, мэм? Сегодня вы выглядите особенно хорошо.
Мэри Роуз едва заметно подняла брови.
– Я все еще чувствую себя усталой, – призналась она, – должно быть, годы сказываются. Не забывайте, дорогая, я намного вас старше. Однако мне до ужаса наскучило собственное общество. Аврора, я слышала, что вы весь вчерашний день провели в библиотеке.
– О да! – с энтузиазмом воскликнула девушка. – Такое великолепное собрание! Я совсем не замечала, как летит время. Калли, ты такая хорошенькая сегодня! Я волновалась за тебя.
– Не стоило беспокоиться, – бросила Каландра. – Вижу, ты опять за старое, Аврора. Вот испортишь глаза и станешь некрасивой и морщинистой! Забудь хотя бы на неделю о книгах! – И, обращаясь к вдовствующей герцогине, добавила:
– Мы должны дать бал, мэм, чтобы представить мою сестру и брата здешнему обществу и подыскать им достойных спутников жизни. Прошу вас, выберите, кого пригласить:.вы всех здесь знаете.
– Превосходная идея, Каландра. Думаю, первое мая – самый подходящий день. Сельский праздник, местные жители пляшут вокруг «майского дерева». Будут угощение, праздничные костры и фейерверки. Неплохо, как по‑вашему?
– Слишком долго ждать! Нельзя ли поскорее! – вскричала Каландра.
Вдовствующая герцогиня покачала головой:
– По всей видимости, мы не успеем. Подготовка к балу требует немало времени, и ты сама это поймешь, когда станешь помогать мне. Впоследствии тебе придется взять на себя все приготовления, но поскольку это твой первый бал в Хокс‑Хилл, я, так и быть, расстараюсь. Столько надо сделать!