Цикл рассказов «У детей свои проблемы»
Первый 1
…
В шестом классе я получала учебники.
И вот, проверяя их на предмет различных недостатков и брака, в одном из учебников я обнаружила надпись простым карандашом: «Привет, я — Первый. Ищи другие учебники, которые были моими, и весь год не будешь знать горя. Эта надпись есть во всех книгах на этом же месте. Удачи!»
Итак, мне тринадцать, я обнаруживаю загадочную надпись в учебнике, и она побуждает меня к действию. Что делать? Конечно же, повиноваться и пуститься в приключения с головой. Эта надпись увлекла меня. К тому же, в том возрасте я отчаянно верила, что приключения и фэнтези-мир точно ждут меня и начнётся это всё примерно так.
Немного погодя я начала рассуждать.
Надпись я обнаружила в учебнике по истории, на странице содержания: туда редко заглядывают при проверке, поэтому я подумала, что вполне могу выменять все учебники этого «Первого», а дальше уж и посмотрим, что делать. Так и вышло. К концу второй четверти я выменяла у всех шестиклассников из параллели все учебники этого загадочного персонажа. Это оказалось не так-то легко. Некоторые ребята из параллельных классов, узнав, что мне нужен их учебник, противились и не хотели меняться: пришлось подкупать, благо запросы небольшие. Мальчишки обходились чипсами, а девчонки — журналами о моде.
А еще путём логическим мыслеисчислений и небольших знаний я вывела, что этот первый — семиклассник. Потому как учебники закупали в прошлом году.
…На зимних каникулах я изучала все подписки и комментарии, которые не могла прочитать, так как учебники были ещё не у меня. Но вперёд забегать не стала. Решила, что это было бы нечестно.
Кроме ознакомительной подписки в начале учебника были комментарии по поводу настроения учителя в день преподавания темы. Например: "Лидия Петровна, кажется, не выспалась. Ей бы вместо того, что рассказывать про ледовое побоище, кофе выпить. Ну нельзя детям с такими щщами историю преподавать, помереть же можно!"
Самое интересное, что такие комментарии были зачастую очень в тему и веселили меня, делая не самое весёлое время в школе чуточку интереснее.
В учебнике по алгебре к самым сложным уравнениям мелким почерком были подписаны пути решения, но не ответ. Этот Первый оказался на редкость сообразительным и вместо самого ответа лишь разъяснял, как решить. Так что нелюбимая мной математика стала одним из самых любимых предметов в школе.
В конце года на форзаце учебника биологии я обнаружила инструкцию:
«В учебнике по математике есть кармашек для формуляра, аккуратно разбери его — там следующее послание».
Разобрав кармашек, я поняла: приключения только начинаются.
Там было написано: «Ищи меня в следующем году!»
…
30 августа в 8.00 я уже стояла на пороге библиотеки.
Спросите меня, зачем?
Да чтобы не мучаться и не выменивать книги у учеников из параллели: мне вообще-то не очень понравилось в прошлом году. Да и комментарии от моего загадочного друга и вправду помогали в учёбе, поэтому хотелось бы получить их вовремя. А не тогда, когда уже прошли тему.
Новый учебный год, новое приветствие на странице с указанием издательства:
«Привет, это снова я. Надеюсь, эту надпись ты обнаруживаешь уже второй раз, иначе обидно, если бы мои предыдущие старания не были оценены. В общем, сложно предугадать, в курсе ты или нет, но добро пожаловать, Боец! Я — Первый, и я тебе помогу».
"Ещё как в курсе…" — подумала я и с нетерпением стала ждать прохождения новых тем по любым предметам, лишь бы снова увидеть знакомый почерк, который уже стал таким родным за тот год. Я для себя решила: любопытство, конечно, хорошо, но всему своё время, — и просто ждала.
По учебникам к концу седьмого класса я поняла, что мой таинственный инкогнито лучше всего разбирается в праве, математике и химии, так как в учебниках по этим предметам было больше всего пометок.
Зато не любит русский язык: в основном, из-за нашей «русички» — старой грымзы, которая снижает оценки за помарки. За помарки, Карл!
На уроке литературы я обнаружила очень интересную пометку:
«Капитанская дочка, конечно, ничё такое произведение, но, знаешь, мне больше Булгаков нравится».
Я сразу поняла, что это намек. У Булгакова оказалось немало литературы в нашей школьной библиотеке, некоторые книги были в нескольких экземплярах. Но я не сдавалась, а, включив голову, додумалась, что одно из самых популярных произведений — «Мастер и Маргарита». Взяв эту книгу, я поспешила в школьный туалет и заперлась в кабинке. И, конечно, на странице содержания меня ждало приветствие. Это была наша первая «встреча» вне учебы.
Во всех книгах, которые он советовал, было гораздо больше комментариев, чем в учебниках; видно, что он любил читать.
В тот год я прочитала много хороших книг благодаря Первому, он стал моим учителем не только в школе, но и в свободное время. Я в какой-то мере даже начала считать его своим другом.
…
В восьмом классе я, привычно самая первая, взяла все книги в библиотеке, сортируя, моё это или нет.
Библиотекарь уже не впервые на меня посмотрела, когда я облегчённо вздохнула, открыв книги на содержании. Но ей-то откуда знать, что меня так радует?
Всё лето я ждала похода в библиотеку и продолжения этой игры. Школа перестала быть для меня каторгой, а учёба стала гораздо интереснее.
Комментарии всё так же радовали меня, помогали учиться и находиться в хорошем настроении.
По совету Первого я также продолжала читать книги.
…Урок музыки.
Нам раздали брошюры с текстом разучиваемой песни.
Я привычным движением раскрываю на содержании.
пусто.
Весь урок сидела как на иголках. Как же так? Я думала, тут что-то интересное будет…
После урока вызвалась помочь учителю собрать брошюры. А на перемене спросила, можно ли посмотреть их, прикинувшись, будто интересуюсь программой.
Я нашла. Но из-за того, что эти брошюры не выдаются на дом, я боялась, что кто-то узнает наш секрет. Мне пришлось выкрасть брошюру.
И вот — конец года. Мы учим «Катюшу», а под ней комментарий:
«Патриотизм, военные песни. Если хочешь, чтобы душа реально взлетала, послушай Fall Out Boy – Headfirst Slide Into Cooperstown On A Bad Bet. Договорились?»
Песня меня очень вдохновила, как и группа. Оценив музыкальный вкус своего друга, я всё лето упивалась новой музыкой.
…
Заветные книги у меня.
Всё как всегда: пометки, комментарии, советы книг, музыки.
И тут я поняла.
Это конец!
Общение получается какое-то одностороннее. Я же ни разу ни в одной книге не написала ответ. А вдруг он ждёт, что его собеседник с этой стороны пошлёт ему весточку, захочет подружиться? В конце концов, поблагодарит?
И до меня дошло ещё кое-что.
А что, если он выпустился и после девятого пойдёт в колледж? То есть его уже может не быть в школе…
С этого момента началась моя история порчи школьного имущества.
Мне пришлось заново брать все книги из библиотеки и писать там ответы Первому на случай, если он всё ещё учится у нас и ждёт ответа — а это, между прочим, единственные книги, которые в свободном доступе: ну, вроде как открытый чат. Можно брать и сдавать.
После этого я стала каждую неделю проверять их на предмет появления новых подписей.
Их не было.
И я пошла на крайние меры. Я стала отслеживать по расписанию десятиклассников, на переменах пробиралась в их кабинеты и на двух партах из одного кабинета писала: «Привет, Первый, жду тебя сегодня в 19.00 возле футбольного поля школы». Почему на двух?
Четыре класса, две парты, восемь надписей, десять минут перемены. И всего лишь одна я, которая писала и бегала по этажам.
Я надеялась на удачу. На эти встречи я приходила каждый вечер. Но, конечно же, наблюдала издалека: вдруг придёт не тот? А как понять, что это «тот»? Сама не зная, я надеялась, что пойму с первого взгляда, как в кино.
Целый месяц я каждый день портила парты в надежде на встречу.
И тут в столовой на одном из столов, которые предназначались для девятых классов, я увидела надпись. Вообще, это не мой стол был, а параллели, но меня зацепило почему-то. И я, нагло растолкав обедающих ребят, увидела знакомый почерк: «Боец, не ищи Первого. Я неуловим. Лучше отмой все парты за собой, иначе не буду писать пометки для десятого класса».
Этот текст точно для меня. И никто ничего не понял. Это как обычная записка, каких много бывает на столах. Многие даже внимания не обратят, если не ждут, конечно. А я ждала.
Уф. Не выпустился. Игра продолжается!
Следующий день я самопровозгласила своим личным субботником и отмыла все свои писульки.
Что же теперь делать? Как его найти?
Так началась моя история шпионажа. Я написала дома 68 бумажек с надписью: «Я знаю, это ты пишешь на полях!». 68 — потому что именно столько парней во всех десятых классах.
Записку написала без прозвища, иначе сразу бы пошли слухи и план бы сорвался, а о том, что кто-то пишет в учебниках, знаю только я. Теперь остаётся подкидывать по бумажке каждому из парней и следить, как они их обнаружат. По четыре бумажки в день, пять дней в неделю. За месяц я наподкидывала макулатуры в куртки всех парней десятых классов и пару раз чуть не попалась. А один раз влюблённая десятиклассница подумала, что я хочу отбить её парня. Ох и убегала я!
Реакции на записки были такие: либо удивление, либо безразличие. Никто странно себя не вёл — он себя не выдал. Сложно было из одинаковых реакций выбрать кого-то, кто как-то выделялся, ведь не выделялся никто. Все были практически идентичны. Провал.
Но, думаю, внимание я привлекла. И либо он перестанет писать, либо он уже знает, кто его ищет. Я ведь особо не заботилась о том, чтобы быть незамеченной.
Итого, какие результаты мы имеем:
— Конец года.
— Первый всё ещё учится.
— Он знает, что его ищут.
— Возможно, он знает, кто именно его ищет.
Замечательно.
…
Всё по-старому. Я донашиваю учебники первого, но теперь уже за десятый класс. На одной из первых страниц он отчитал меня за то, что я его ищу. Стало обидно. Я-то думала мы друзья. Ах да, мы ведь даже не знакомы!
Я так его и не нашла и совсем не знаю, что делать.
Видимо, он не хочет открывать тайну, но этот год — последний шанс познакомиться. Как он не поймёт?!
Продолжив шпионить за мальчиками из теперь уже одиннадцатого класса, я не получила ровно никакого результата.
Решив действовать кардинально, я написала двести записок с текстом «Твой Боец ищет тебя, дай знак». Разбросала во всех укромных и неукромных местах школы, лишь бы кто заметил.
Ответа не последовало ни в течение месяца, ни к Новому Году. Тишина.
В итоге я плюнула на это дело, но иногда продолжала проверять книги в библиотеке — ну мало ли!
Сама начала готовиться к ЕГЭ, которое предстоит уже через полтора года. Ушла в учёбу с головой, пользуясь помощью Первого в учебниках.
Год подошел к концу. Никаких знаков. Никаких надписей в столовой или классах. Только комментарии и пометки в учебниках и всего пять новых книг.
…
30 августа. 7.55 утра. Я, новоиспечённая без пяти минут одиннадцатиклассница, стою у дверей школы. Нервно поглядываю на часы. Пять минут показались вечностью.
Вот восемь часов, двери открываются, и я лечу в библиотеку. Привычно начинаю шарить по стеллажам с учебниками.
Когда прошерстила все учебники алгебры за одиннадцатый класс и не нашла ни одной надписи, у меня ухнуло в груди. Это конец?
— Скажите, а в этом году, летом, вы делали ревизию, да? — промямлила я. Кажется, в тот момент я была близка к инфаркту.
— Да, к нам приходили студенты и помогали нам приводить учебники в порядок. Какие порвались, какие были исписаны.
— А те, которые были исписаны, — что вы с ними сделали?
— Некоторые списали, некоторые исправляли корректором или стирали надписи.
— Можно посмотреть списанные?
— Да, конечно. А зачем?
— Пожалуйста, не спрашивайте!
В горе списанной литературы оказались книги, почёрканные ручкой. Книги Первого были исписаны карандашом, значит, его пометки просто стёрли.
Это конец!
…
К Новому Году я начала понемногу приходить в себя. Хотя было немного грустно и всё так же хотелось познакомиться с Первым, но теперь всё потеряно. На каникулы я взяла книгу: сборник рассказов Чехова, из школьной библиотеки.
Дойдя до рассказа «Палата №6», я увидела знакомые, выведенные карандашом, маленькие буковки: «Похоже на нашу школу».
Это он! И эту книгу он мне не советовал! Значит, он всё-таки писал заметки за одиннадцатый класс.
И тут до меня дошло…
…
Десятого января, после зимних каникул, я мчу в школу как угорелая.
В библиотеке прошу все книги, которые брала за эти годы по совету Первого.
Из каждой вынимаю формуляр, в котором отмечено, кто брал книгу. Имя, фамилия и класс.
И…
Во всех книгах есть одно имя, которое повторяется ровно во всех книгах. Примерно через два-три человека передо мной.
Это точно он.
Теперь я знаю имя, фамилию, возраст, школу и класс, где он учился. Можно найти в социальных сетях, но есть проблема: он там может быть зарегистрирован не под своей фамилией.
Попытка не пытка, подумала я. И нашла двух человек с полностью идентичными данными. Надо же, какое совпадение. Полные тёзки учились в одном классе.
Терминальная стадия расследования.
Что написать?
Как не выдать секрет?
И я решила играть, как Каспаров против компьютера. По-крупному!
Я начала два полностью одинаковых со своей стороны диалога с обоими ребятами.
Разговоры подошли к хобби. Я ответила, что люблю читать и слушать музыку. Попросила посоветовать, что почитать или «хорошее музло».
Один из них скинул песню «Fall Out Boy — 27».
— Первый, я тебя нашла…
Первый 2.0
В тот день я пришёл со школы с полным рюкзаком учебников, некоторые не вместились, поэтому у меня был ещё и пакет. Спина отваливалась, и я отложил разбор учебников на потом. Сам же, удобно устроившись на диване, включил телевизор и смотрел мультфильмы. То ли мультфильмы были скучные, то ли поход в школу меня так утомил — не знаю, но меня сморил сон.
В обед пришла мама и разбудила меня. Я посмотрел на часы: они показывали 14:20 — самое время заняться делами: всё-таки завтра уже линейка, а послезавтра — уроки. После линейки хотелось бы ещё погулять, и поэтому, чтобы не утруждаться завтра, я приступил к разбору учебников.
Математика, литература, немецкий, биология — вроде всё на месте. И тут мне на глаза попался учебник ненавистного мне русского языка. Обложка была потрёпана, а некоторые страницы отходили от корешка. Мало того, что я терпеть его не могу, так у меня ещё и учебник самый стремный.
«Да уж, надо обязательно сказать спасибо Наталье Валерьевне!» — со злобой вспомнил я о школьной библиотекарше.
Теперь вместо спокойного вечера перед линейкой мне предстояло корпеть над книгой, приводя её в надлежащий вид.
Расставив остальные книги по полкам, я вернулся к столу. Передо мной лежал учебник русского языка, который, кажется, отняли у самого Виктора Виноградова. Открыв страничку, где указана информация об издательстве, рядом с его названием я увидел год выпуска. Этой книге на момент нашей «встречи» было столько же лет, сколько и мне. Забавное совпадение, но моё внимание привлекла надпись под названием издательства, сделанная простым карандашом, немного стёртая от времени, но вполне читаемая.
«Привет! Не обращай внимания на то, что учебник старый: это значит, что у него есть история. Ещё встретимся!» — для меня, как для человека, который любит компьютерные игры с квестами, эта надпись стала неким началом новой жизни или даже игрой — со мной в роли главного персонажа.
…
Учебник и правда обладал своей историей: кроме подписи в начале я обнаружил ещё кучу в ходе учебы. Кроме того, по почерку я понял, что надписи принадлежали не одному человеку, а нескольким: как минимум, трём людям. Чаще всего, конечно, попадались надписи от одного человека: я его даже назвал Первым, потому что он был первым, кого я нашёл в книге. Часто к упражнениям, где использовались художественные отрывки, были подрисованы небольшие комиксы с диалогами, а иногда и смешные шутки.
В одном упражнении со стихотворением было дописано две строчки в стихотворной форме, но с матами. По почерку это был не Первый, но мне всё равно понравилось. Я хранил эту книгу весь год бережнее остальных и никогда не делился учебником с соседом, если он забыл свой, ведь выдать секрет значит потерять смысл игры.
Кроме весёлых моментов в учебнике была небольшая помощь в форме проверочных слов для определения корня в особо сложных словах, всякие синонимы-антонимы и пометки с ударениями. Возможно, этот человек вообще для себя это подписывал и забыл стереть, но как же кстати, мне пришлась эта помощь!
К концу года я чувствовал, как привязался к этому книжному ангелу-хранителю. Я весь год думал, как бы найти его, но так как учебник старый, то предположил, что того самого Первого уж точно нет в школе, а его последователи, скорее всего, намного старше меня. Но узнать, кто это, мне всё равно было интересно.
В конце года мне было очень жалко отдавать этот учебник: он стал мне как родной. Но я решил, что в следующий раз специально буду выбирать самые старые учебники: вдруг попадется ещё что-то наподобие. И я действительно сказал спасибо Наталье Валерьевне: если бы не она, я бы никогда не узнал ничего и продолжал бы ненавидеть русский язык от всего сердца!
И вот я, вдохновлённый шестиклассник, иду в школу получать учебники, и впервые в жизни я делаю это с радостью и интересом. Я захожу в школу, считая метры до книгохранилища —а оно у нас отдельно от библиотеки, на четвёртом этаже.
Дверь ещё закрыта, но ровно в восемь утра Наталья Валерьевна придёт и будет выдавать книги.
Думая о том, как бы договориться с ней, чтобы она выдала мне старые, я стоял около книгохранилища и уже даже придумал причину. Кому, как не мне, отдать самые плохие учебники? Ведь я отличник, гордость школы, смогу привести их в порядок, так что и после меня дети смогут по ним учиться ещё не один год. Только я сформулировал текст в своей голове, как подошла библиотекарша и открыла дверь. Она сразу, без приветствия, нырнула в стеллажи, а через пару минут вернулась со стопкой новеньких, ещё пахнущих древесиной и типографской краской учебников, опустила их на стол передо мной.
— Скажите, пожалуйста, а не могли бы вы дать мне старые учебники? Я просто подумал, что мог бы оказать помощь школьной библиотеке: мне в прошлом году попался учебник-развалюха по русскому языку, но я его восстановил, теперь им вполне можно пользоваться. Может, я и в этом году так же поступлю? — начал я было своё наступление.
— Спасибо тебе, конечно, но в этом году у нас нет старых учебников. Все учебники, кроме прошлогодних, списаны: часть из них передали в детские дома, часть сдали в пункт сбора макулатуры за денежное вознаграждение. Если хочешь помочь, можешь спросить в приёмной директора школы адреса детских домов и там заняться работой, а твоё стремление очень похвально. Молодец! — библиотекарь улыбнулась мне. Тут же к ней подошли другие ребята, начался галдеж и восхищения по поводу новых учебников. А я стоял и смотрел на новые книги в полной прострации. Я уже не тешил себя надеждами найти его, того самого таинственного бумагомараку, но просто продолжать учиться под его «крылом» было бы для меня лучшей долей.
Домой я пришёл со слезами на глазах.
В то время я был одинок — да и кому нужен страшненький друг, заучка и ботан? А этот писака из учебника, пусть я даже никогда не узнаю, кто он, просто стал моим другом по духу, или как это называется? Не имеет значения! Главное, что теперь и этого у меня нет.
Первые два месяца шестого класса я ходил в школу как на автомате, а русский язык стал ненавидеть ещё сильнее, чем раньше. Я учился как прежде, получал свои хорошие отметки, но ничего больше меня не радовало и не приносило удовольствия.
Наступили осенние каникулы, я сидел дома. Как всегда один. Иногда я читал книги, иногда смотрел телевизор. И в последний день каникул я проснулся с мыслью, что я этого так просто не оставлю. Я открыл учебник русского языка на странице содержания и написал простым карандашом:
«Привет, я — Первый. Ищи другие учебники, которые были моими, и весь год не будешь знать горя. Эта надпись есть во всех книгах на этом же месте. Удачи!»
…
За последний день каникул я старательно заполнил все учебники, везде написал вводную записку.
Написал комментарии и пометки по темам, иногда добавляя обращения от себя к следующему пользователю учебника. Периодически вспоминая какие-то детали из жизни в школе я откровенничал со своим будущим другом на страницах учебника.
Также я много читал, и кроме книг школьной программы мне хотелось с кем-то разделить восторг от прочитанных мной произведений. И в седьмом классе я впервые решился сделать отсылку к внеклассным книгам из той же школьной библиотеки. Хотя я и брал книгу «Мастер и Маргарита» из городской библиотеки, я подумал, что поиск книги с моими комментариями был бы слишком сложным в городе: как минимум, восемнадцать крупных библиотек, которые я знал — не писать же адрес, в конце-то концов! Поэтому мне пришлось взять эту книгу в школе, перечитать её ещё раз и по свежим впечатлениям писать пометки.
Я не знал, обратит ли внимание хоть кто-нибудь на эти надписи, и даже если обратит, то как устроить всё так, чтобы этот человек, начал относиться ко мне так же, как я к своему вдохновителю. Если бы он мне написал что-то вроде «В полночь явись на перекрёсток трех дорог по адресу…», я бы однозначно пришёл, плюнув на безопасность и прочие проблемы параноиков, потому что безоговорочно доверял ему.
Поэтому я собрал всё своё терпение в кулак и продолжал усердно заполнять учебники: это стало как моя внеклассная работа по вечерам. Я посвящал в свои литературные вкусы, помогал в учебе, если это, конечно, можно называть помощью.
Я ждал хоть какого-нибудь ответа, да хоть запись на стене или на парте, но ничего не происходило. Год за годом. Я даже специально садился на разные парты, чтобы отслеживать новые надписи. В восьмом классе я начал слушать зарубежный поп-рок, и наткнулся на группу FOB.
Я впервые решился написать комментарий на раздаточном материале прямо на уроке. Это, конечно, был риск и для меня и для моей репутации порядочного ученика, а также, если бы меня поймали, раскрылась бы моя тайна. Но, к счастью, я сел за последнюю парту и остался незамеченным.
Так как никаких ответов не было нигде, а я проверял парты, столы в столовой и даже один раз взял одну из книг, которую советовал, и, ничего не обнаружив, я решил заканчивать с этой игрой. Я поставил себе испытательный срок и заполнял учебники до конца девятого класса.
К десятому классу я бросил эту затею: было, конечно, немного обидно за такое количество потерянного времени, но я уже перерос то время, когда верил в «светлое будущее». Я продолжал учиться, потихоньку входя в коллектив одноклассников, ведь после девятого класса основная масса «шпаны» отсеялась, и теперь наш класс большей частью составляли такие же заучки, как и я. Особо общих интересов мы не нашли, но, знаете, иногда приятно, давясь столовской булкой, болтать с кем-нибудь на перемене.
…
Возвращаясь после столовой, я увидел на соседней парте надпись. Обычно у нас все сидели на своих местах, и надпись на парте могла быть адресована именно тому, кто сидел за партой. Но я, не обременённый этикетом, обошёл парту и прочёл надпись. Она была адресована не соседу.
А мне.
Я тут же стёр её пальцем.
На меня накатили такие противоречивые чувства! С одной стороны, я был рад, что меня, наконец, признали, что у меня, наконец, появился тот друг — пока заочно, но всё же. С другой стороны, я почему-то был напуган и удивлён. И не знал, что делать дальше. Чёрт возьми, да меня самого повеселила ситуация — сам придумал и сам передумал. Как девчонка, честное слово!
Так как это была первая весточка «с того света», я решил пока остаться инкогнито. На встречу я пришёл, но сделал вид, что просто играю в футбол на корте, и никого я там не заметил.
Спустя время такие же надписи я видел в других кабинетах и на других партах и, подумав, что надо это прекратить, написал в столовой на всех столах для девятиклассников, восьмиклассников и семиклассников, чтобы заканчивал. Я хоть и надеялся, что мой навязчивый друг будет на год младше меня, но кто мог дать гарантию, что это не кто-нибудь из тех, что помладше?
Как ни странно, на следующей неделе все надписи с парт были стёрты, чему я был рад, ведь теперь наш секрет на двоих останется секретом. Не дай бог кому-то из моих одноклассников узнать об этом: засмеют или не поймут, однозначно.
Исходя из того, что меня стал искать мой будущий, пока незнакомый мне друг, я продолжил заполнять учебник и за десятый класс тоже. Живя размеренной жизнью удовлетворённого человека, я начал даже наслаждаться этой игрой в кошки-мышки, ведь чем дольше мы ждём, тем приятнее будет знакомство: это я в книгах читал, тем не менее, это утверждение засело в моей голове.
Через пару недель я заметил в гардеробе старших классов мелкую девчонку, которая копошилась в куртках парней. Сначала я было хотел позвать охранника, ведь воровство —
это нехорошо, но потом увидел, как она вкладывала записку в карман моего одноклассника.
«Влюбилась, наверное» — подумал я и зашёл за угол, чтобы не смущать своим присутствием романтичную персону. Я в общем-то даже забыл об этом случае и не придавал ему особого значения до того, как не обнаружил в своём кармане хрустящий листок бумаги размером 5х5. Я спокойно достал его и развернул.
У меня загорелись уши.
«Я знаю, это ты пишешь на полях!» — гласила надпись.
Я не стал оглядываться, ведь так можно обнаружить себя. Я постарался придать себе как можно более равнодушный вид, смял листок и выкинул в ближайшую урну. Я тут же вспомнил о той девчонке. Из-за того, что я не придал значения той истории с копошением в куртке своего одноклассника, я даже не запомнил, как она выглядит. Боже, она была так близко! Вот это пронесло так пронесло…
Уже вечером до меня дошло разочарование. Я хотел друга, а получил девчонку? В том возрасте я уже был на пути полового созревания и прекрасно понимал, к чему может привести знакомство с девчонкой, но это было бы как приятный бонус, а не цель всей моей кампании. Я хотел друга, чёрт возьми, а получил это? В общем, в тот вечер я был зол и даже хотел закончить эти игры, так и не открывая личности. Но что-то не давало мне это сделать: нельзя было оставлять всё так, ведь столько лет было потрачено! Да и раз уж человек интересуется мной, значит, он нашёл в моих вкусах отражение своих — это и могло бы стать отличным фундаментом для дружбы.
…
По школе стало невозможно ходить: то тут, то там изо всех углов и заначек сыпались бумажки — я даже не стал их разворачивать, просто собирал и выкидывал. Я поставил себе цель: мы обязательно познакомимся с той девчонкой, но не сейчас. Я должен окончить школу инкогнито, и вот когда я уже покину стены моей альма-матер, тогда всё и случится.
Я ответственно подошёл к заполнению учебника за одиннадцатый класс, потому что и мне, и моей подруге предстояло сдавать экзамены, а это очень важно.
Я закончил школу и поступил в университет в соседнем городе, и так как учёба моя предполагала, что я буду далеко от дома, то знакомство я отложил на конец года, чтобы летом уже увидеться: я спланировал все заранее и оставил нужные координаты в книгах.
В общем, моя жизнь превратилась в сплошное ожидание лета.
…
После зимней сессии я наконец-то вернулся в свой город. Я планировал провести праздники с семьёй, а на остатке каникул встретиться со своими немногочисленными друзьями и знакомыми.
В один из последних вечеров ко мне в друзья «постучалась» девушка. Я добавил её, мы начали общаться. Через некоторое время она попросила посоветовать, что послушать. Я как раз слушал песню FOB-27, её же и скинул.
После её ответа мои уши загорелись как тогда, в десятом классе.
— Первый, я тебя нашла…
ПЕРВЫЙ 3.1
Люди, которые имеют что-то, чем бы это ни было, порой совсем не ценят этого. Многие из нас принимают то, что у них есть, как должное. Вот и я имела всё, но при этом ещё и имела наглость жаловаться на жизнь.
Я училась в четвертом классе, и у меня было всё. Были друзья, крыша над головой, а самое главное — семья. Мои родители любили меня, а также они, конечно, любили друг друга, как без этого. Это была любовь на века…
Как любила вспоминать мама, они с папой познакомились ещё в школе и, бывало, до сих пор вели себя как влюблённые подростки.
На тот момент я училась в одесской школе №17, говорила на украинском и русском, а дополнительным языком на занятиях с репетитором изучала французский, чтобы с пятого класса учить его в школе. Мама посчитала, что лишняя подготовка мне не помешает. А лучше бы я учила русский, ведь говорить по-русски это одно, а писать — совсем другое. Да и в будущем мне бы это очень пригодилось.
В один «прекрасный» день я вернулась со школы и меня огорошила мама.
— Мы скоро переезжаем в Россию! — сказала мама и обняла меня. Сама она была счастлива, что хорошо прослеживалось по уголкам её губ, которые, казалось, пришили к ушам, а вот обо мне этого сказать было нельзя.
Как оказалось, мой папа работал в филиале русской компании, который находился на территории Украины, но по каким-то внутренним причинам этот филиал прикрыли, а папу, как хорошего специалиста, не сократили, а пригласили работать в русский, при этом пообещав обеспечить жильем. От такого счастья мои родители отказаться не могли, и всё было решено ещё до того, как я успела сказать: «Какая такая Россия?».
Папа, кстати, был рад не меньше мамы, а даже гораздо больше, ведь папа, урождённый русский мальчик, приехал сюда с семьёй в возрасте четырнадцати лет. Тогда его родители точно так же переехали сюда из-за работы. И тогда-то они с мамой и познакомились. Папа был новеньким, и его посадили к одной из «ударниц» класса, чтобы она помогала ему в учебе.
Противостоять я этому, конечно же, не могла никаким образом. Но, о боже мой, как же я тогда была недовольна! Так как на тот момент шла последняя четверть, чтобы я успешно окончила начальную школу и не переходила в новую под конец года, папе дали большой отпуск и обещали «обязательно его дождаться». Я же заканчивала учебный год со слезами на глазах, писала эти чёртовы контрольные и пыхтела от злобы.
— Я понимаю, что у тебя друзья, но и ты нас пойми! — кричала мама, когда я заливалась в истерике, запираясь в своей комнате. — Ну услышь ты уже меня! Сколько можно объяснять? Если папа откажется от предложения, здесь ему будет трудно найти такую работу: у нас в городе сейчас мало запросов по этой отрасли, понимаешь? Папа хороший специалист, но он может просто-напросто остаться без работы!
— Мам! У меня тут друзья! А там — никого! — сквозь слёзы и дополнительную преграду в виде двери кричала я.
— Дочь, ну это не проблема! Возьми у них адреса, мы будем писать им всем письма. Мы будем общаться и, может, когда-нибудь мы вернёмся сюда жить, а ещё ты можешь приезжать сюда каждое лето к бабушке или тёте.
Мама была дипломатом нашей семьи по части уговоров, поэтому сломить мою детскую истерию ей почти не составило труда. Правда, истерики я закатывала почти все три недели перед отъездом, но всё же я смирилась со своей участью и почти добровольно после окончания четвёртого класса, поехала в Россию.
В России мы жили не в столице, как я хотела бы: мне почему-то казалось, что раз уж ехать, то ехать обязательно в Москву. Размениваться на провинцию соседнего зарубежья (хотя я тогда и слов-то таких не знала, но суть понимала) было уж совсем обидно для одиннадцатилетней девочки, которой пришлось оставить всех своих друзей — а это, между прочим, большая потеря.
В середине лета мы уже получили квартиру и обустроились там, а у меня была ещё половина лета, чтобы добыть себе хоть каких-нибудь друзей к началу учебного года. Мои поиски увенчались громким и трескучим провалом. Летом поразительное количество молодёжи моего возраста сплавляли по деревням и лагерям, и как минимум в шести соседних дворах мне удалось обнаружить только подростков, которые для меня были слегка «староваты», или совсем маленьких детей, которые даже не учились в школе. Жариться на улице в одиночку, честно говоря, — то ещё удовольствие. Поэтому моим летним другом стал телевизор. А зря!
Лучше бы я подтягивала учёбу, ведь мне предстояло учиться в новой школе, в другой стране и с другим языком. Разговорная речь несколько отличается от прописной, но кто тогда об этом задумывался? Правильно! Не я!
…
Возле ворот школы стоял и курил папа. Я, получив учебники, бежала к нему с пакетами, чтобы наконец передать. Домой мы шли, болтая о всяких глупостях, которые могли бы беспокоить ребёнка моего возраста. К тому времени я уже смирилась с тем, что мне придётся учиться в русской школе, и даже с интересом ждала того времени, когда я встречусь со своими новыми одноклассниками. Среди которых мне, кстати, придётся искать себе друзей.
Уже вечером мы сели разбирать книги, стали рассматривать учебники. Они почти все оказались достаточно старыми и потрёпанными, но вот учебник по русскому языку мне достался кошмарный. Он почти весь был исписан простым карандашом — ничего вразумительного: какие-то каракули, иногда неприличные рисунки, а кое-где я даже вычитала стишок со «взрослыми» словечками.
— Пап, да что за жизнь-то такая?! — в тоне бабки-ворчуньи жаловалась я.
— Знаешь, а ведь это даже к лучшему! — начал вещать папа. — Из-за того, что учебник старенький, хотя он вообще-то ещё ничего — видела бы ты мои, у некоторых, например, отваливались страницы, а у учебника по алгебре за девятый класс… я сдал только обложку, она совсем развалилась… — папа слегка заболтался и, в конце концов, забыл, о чём хотел мне рассказать.
— Пап, хватит мне зубы заговаривать. Он старый. Это к лучшему. Почему?
— Если твоя маленькая умная головушка об этом не подумала, то папка-то уже обо всём подумал! — заговорщицки подмигнул мне отец.
— Папа! Ну хватит уже, говори! — никогда не любила такого. Сначала заинтригует, а потом смеётся над тем, как я вся извожусь, а ему только того и надо.
— Дочь, ты у нас кто? Украинка! Русскую речь знаешь — это хорошо, но сейчас тебе придется изучать русский как родной язык, и требования у нас тут ко всем одинаковые, а ты, даже при том, что ты отличница, в русском… Ну, максимум на троечку. Дошло?
— Нет, пап. Я так и не понимаю, при чём тут то, что учебник-то у меня старый?
— Учебник старый, уже изрисованный, поэтому я могу помогать тебе заниматься прямо по учебнику, понимаешь? — папа был явно не в себе: естественно, он будет помогать мне заниматься по учебнику, не по букварю же.
— Ну и что? — непонимающе уставилась на папу я.
— Я могу делать пометки для тебя, и эти пометки в школе, на уроках, будут тебе подспорьем, этакой шпаргалкой — только маме не говори!
…
Первый урок русского языка случился уже третьего сентября, и я, открыв учебник на самой первой странице, под названием издательства увидела надпись:
«Привет! Не обращай внимания на то, что учебник старый: это значит, что у него есть история. Ещё встретимся!», красиво выведенную простым карандашом. До этого её там не было, и почерк был, конечно же, папин.
Папина работа предполагала частые командировки, и я тогда поняла, ЧТО он имел ввиду. Папа собирался помогать мне учиться, даже когда его нет рядом, потому что мама русский знала так же, как я, если не хуже, и вряд ли могла быть полезной.
После линейки первого сентября папа уехал по работе в соседний город, но в тот день, когда мы получили учебники, он, по всей видимости, нехило заморочился и сделал пометки на всё то время, пока он будет отсутствовать, чтобы мне было легче, иногда оставляя мне на полях послания, например: «Боброе утро! Русский язык — это не так страшно…» или «Старайся, и получишь шоколадку!».
И, честно признаться, без папиной помощи я бы скатилась на тройки, а папа, к тому же, был не тривиальным преподавателем-надзирателем, поэтому использовал разные педагогические методики. В одном из упражнений надо было подобрать однокоренные слова к тем, что написаны, и перед ним стояла папина приписка: «Чтобы тебе было легче, прочитай книгу «Лев, колдунья и платяной шкаф», и, кстати, книга интересная!». Я никогда не отличалась непослушанием или недоверием папе и поэтому незамедлительно отправилась в школьную библиотеку, ч<