Я приподнялся с ложа и начал свой рассказ: «Ты, царица, желаешь, чтобы я поведал о страшных днях Трои и о нашей судьбе. Мне тяжело вспоминать об этом, ибо воспоминания рождают невыносимую боль в сердце. Я видел ужасные мучения поверженной греками священной Трои. И не только видел, но и пережил их вместе со всеми. Трудно говорить об этом без слез, но раз ты просишь, я исполню твое желание. Десять лет сражались мы за горячо любимую Трою. Греки уже потеряли надежду взять город. Ими стало овладевать отчаяние, некоторые готовы были вернуться домой. Греческие предводители видели это и предпринимали неимоверные усилия, чтобы Удержать на месте слабеющие телом и духом войска. Убедившись, что оружием Трою не покорить, они прибегли к хитрости. Оставив на поле брани деревянного коня, греки скрылись. Мы, ликуя, готовились отпраздновать победу. Наступил роковой вечер, погрузив землю в сумерки. Ему на смену пришла ночь. Ее черные крылья распростерлись над всем, что есть на свете, — живым и неживым. Ночная мгла окутала и огромного деревянного коня — коварный умысел греков. Мы же, троянцы, как ни в чем не бывало предались веселью и вину, пили, не зная меры, сколько влезет, до глубокой ночи. Когда пир закончился, город сразу же погрузился в тишину, уставшие троянцы заснули глубоким сном. Ярко светили звезды. Месяц задумчиво глядел на остров Тенедес, где расположились греческие войска. С наступлением ночи они сели на корабли и поплыли к троянским берегам. Синон внимательно следил за всем происходящим, и когда на царском корабле вспыхнул свет, он знал, что делать, поскольку заранее обо всем договорился с греческими военачальниками. Подбежав к коню, он открыл потайную дверцу, через которую наружу вышли спрятанные там воины. Это были лучшие, отборные греческие воины. Среди них Одиссей и строитель деревянного коня — Эпей. Высыпав на улицы спящего города, они перебили стражей, а потом через пролом в стене впустили в город греческие войска. Когда все это происходило, я также крепко спал. Неожиданно я увидел во сне нашего прославленного Гектора. Его печальное лицо было мокрым от слез, борода и волосы слиплись от крови, как в тот день, когда Ахиллес протащил его привязанное к колеснице тело вокруг стен Трои. Он был весь изранен. Я, плача, обратился к нему: «Гектор, наша гордость и единственная надежда, где ты был так долго? Откуда ты вернулся? Если бы ты знал, как все мы тебе рады! Но сколько потерь мы с тех пор понесли, какие претерпели страдания! Откуда у тебя эти ужасные раны?» Глубоко вздохнув, Гектор ответил: «Беги, скорее беги, спасайся от пожарищ! Греки заняли город, и гордая Троя превращается в прах и пепел. Возьми с собой домашних богов и святыни, пусть они сопровождают тебя в полном невзгод пути. Когда твои странствия закончатся, ты воздвигнешь для этих святынь новые величественные стены». Тут я проснулся и услышал полные ужаса возгласы троянцев и звон оружия. Поднявшись на крышу дома, я прислушался. Сердце мое сжалось от горя, когда я понял коварство греков. Проклятый Синон! В этот момент рухнул храм Феба-Аполлона, кругом гибли в пламени великолепные дома. Отсвет пожарищ достиг даже моря. Греческие воины с громкими криками носились по улицам, общий шум и грохот перекрывался громкими звуками трубы. Горя желанием отстоять город, я схватил оружие, созвал свой отряд и бросился ко дворцу. Гнев и отчаяние помутили мой разум. Лишь одно мне было ясно и одно я без конца твердил про себя — прекрасно умереть в бою. Я увидел бегущего мне навстречу Пантуса, жреца храма Феба. В одной руке он держал статуэтки семейных богов, другой тащил за собой маленького внука. Я нетерпеливо спросил его: «Что с храмом? Как город?» Глубоко вздохнув, Пантус ответил: «Увы, друг, все кончено! Настал последний час Трои! По правде говоря, бывшей Трои, ибо города уже нет. А какой великой была Троя! Весь мир знал и чтил нас, нашу завоеванную в войнах славу! Увы, боги разгневались на нас и приняли сторону греков. Теперь Троя вся объята пламенем, и греки в ней хозяева. Втащенный нами в город конь скрывал в своей утробе воинов. Синон, этот искуснейший из лжецов, смеется над нами и все в городе предает огню. Неисчислимые толпы врагов вливаются в Трою через распахнутые городские ворота. Только стража еще отчаянно сражается у городских стен». Выслушав жреца, я ринулся в кровавую сечу. Мой боевой клич, казалось, достиг звезд. При свете луны я узнал нескольких друзей, которые присоединились ко мне. Мы двинулись к месту боев. Когда я увидел, что происходит в городе, то обратился к спутникам с такими словами: «Друзья, кажется, наша отвага уже ничего не изменит. Если вы желаете идти со мной на смерть, то я готов это сделать. Но вы видите, что храмы и алтари покинуты богами, охранявшими наш город. Что делать побежденным? Идти на помощь горящему городу. Единственное спасение для нас — не думать о спасении!» Смельчаки бросились в бой, как хищные звери. На нас обрушился дождь из вражеских стрел. Мы рванулись в центр города, где нас наверняка поджидала смерть. Невозможно описать словами ужасную картину, открывшуюся нам. Процветавший на протяжении столетий город лежал в руинах. Улицы были усеяны трупами. Погибло и немало греков. Кругом царила смерть, пожинавшая обильную кровавую жатву. Вдруг в нашу сторону направился грек Андрогей во главе многочисленного отряда. Он принял нас за греков, а потому стал выговаривать нам: «Поторапливайтесь, друзья, поторапливайтесь. Где это вас носило, что вы только сейчас появились в городе? Другие уже давно захватывают пленных на разную добычу в горящей Трое, а вы только идете». Но увидев, что перед ним не друзья, а враги, он подался назад, слова застряли у него в горле, У него был вид человека, наступившего на змею. В испуге он хотел броситься наутек, но мы окружили греков и вступили в бой. В этом первом ночном поединке удача сопутствовала нам. Никто из врагов не остался в живых. Окрыленный удачей, храбрый Короиб призвал нас: «Друзья, предлагаю идти путем, подсказанным удачей. Давайте поменяемся с погибшими врагами щитами и оружием. Война не спросит, отвага это или недостойная храбрецов хитрость». С этими словами он надел на голову шлем вражеского военачальника, украшенный большим гребнем из перьев, вооружился греческим щитом и мечом. Его примеру последовали и другие. Мы шли сквозь огонь, участвуя во многих стычках, и удача поначалу сопутствовала нам. Многих врагов мы обратили в бегство, многих уничтожили. Выйдя победителями в одной из схваток, мы неожиданно увидели страшную картину: греческие воины тащили за волосы дочь Приама Кассандру в храм. Ее руки были связаны. Тщетно обращала она к небесам умоляющий взор. Мужественный Короиб не вынес этого душераздирающего зрелища и бесстрашно ринулся на многочисленных греков. Он не боялся смерти. Мы все последовали его примеру. На крыше храма находились наши воины. Заметив, что к ним приближается отряд разъяренных врагов, они сверху засыпали нас стрелами. Наши щиты и гребни на шлемах ввели их в заблуждение, они и нас приняли за греков. Нам удалось вырвать Кассандру из рук врагов. Но те обнаружили наш обман, по языку поняли, что мы не греки. В бой с нами вступили самые мужественные их воины: Аякс, Агамемнон и Менелай. Завязалась жестокая битва. В ней погибли наш герой Короиб, храбрый и справедливый Рифей, а также другие наши славные защитники, в том числе и жрец Феба Панф. Многие из нас пали от стрел сограждан — троянцев, не узнавших нас. Причудливая судьба сохранила только меня и двух моих друзей. Самый кровопролитный бой разыгрался в замке. Враги атаковали его защитников и сверху — с крыши, и с земли, стремясь взломать двери. Прислонив лестницы к стене, они карабкались вверх. В левой руке держали щит, прикрывавший их от стрел, правой держались за выступы стены. Тщетно троянцы обрушивали на них позолоченные балки: наших друзей было слишком мало, чтобы противостоять превосходящей силе, навалившейся на нас в этом последнем, смертельном бою. Собрав последние силы, мы бросились на помощь защитникам дворца, желая поддержать воинов, сражавшихся не на жизнь, а на смерть. Мы знали, что в задней части двора имелся потайной вход в коридор, ведущий в царские покои. Через этот вход Андромаха с маленьким Астианантом приходила навещать деда. Я воспользовался им и поднялся на крышу. Высоко над ней вздымалась огромная башня — украшение дворца и всего города. Город с нее был виден, как на ладони, и не только город, но и весь греческий лагерь и флот. Мы установили по всей окружности башни рычаги, навалились на них и сдвинули ее с основания. Затем столкнули башню вниз на греков. Рухнув, она раздавила немало врагов. Но что толку? Их место занимали все новые шеренги. Мы увидели сверху, что у входа во дворец появился Пирр в сверкающих доспехах, рядом с ним великан Перифат, колесничий Автомедон и другие воины с острова Скироса. Они начали метать огонь на крышу дворца. Отличавшийся особой жестокостью Пирр схватил острый топор, вырубил порог, взломал дверь и выставил вон оконный переплет. Теперь можно было разглядеть, что происходило внутри дворца. Изо всех его помещений были слышны женский и детскии плач, стоны. Повсюду царило смятение. Женщины в ужасе носились взад и вперед. Разъяренного Пирра уже не сдерживали ни засовы, ни стража. Сорванные с петель ворота висели вкривь и вкось, оторванные их створки валялись на земле. Греки ворвались во дворец, убили стражей. Их было так много, что они заполнили все комнаты. Их движение напоминало бурный поток. Впавший в бешенство Пирр сеял смерть на своем пути. Жалкое зрелище являл собой царь Приам. Увидев, что двери взломаны и дворец заполнен врагами, он трясущимися руками взял оружие и опоясался мечом, который уже ни для кого не представлял опасности. Его дряблые от старости мышцы давно отвыкли от усилий, которых требует битва. Несмотря на это, престарелый царь готовился ринуться в гущу врагов, чтобы достойно погибнуть в бою. Посреди дворцовой площади, прямо под открытым небом стоял большой алтарь. Над ним нависал очень старый лавр, прикрывая тенью своих ветвей водруженные на алтарь изображения домашних богов. Царица Гекуба с дочерьми подбежали к этому алтарю и застыли в неподвижности около него, словно голуби перед грозой, тесно прижавшись друг к другу и сжимая в руках изваяния домашних богов. Царица увидела приготовления своего мужа к битве. «Несчастный муж мой, — вскричала она, — что тебе взбрело в голову? Куда ты собрался? Ты уже ничего не изменишь! Даже если бы вдруг объявился сам Гектор, то даже он не смог бы одолеть огромные полчища греков, остановить разгул насилия и безумия. Иди к нам, алтарь защитит нас от смерти. Послушайся меня, если не хочешь погибнуть». Она чуть ли не силой подтащила мужа к алтарю и усадила рядом с собой на этом священном месте. А внутри дворца продолжался бой. Царевич Полит с трудом отразил опасные удары Пирра. Прорвавшись сквозь толпу врагов, он, не обращая внимания на полученные раны, бросился бежать по длинной колоннаде. Пирр помчался вдогонку, потрясая копьем. Собрав последние силы, юноша добежал до родителей. И в этот миг Пирр проткнул его копьем. Кровь хлынула из тела Полита, и он тут же испустил дух.
Не мог сдержать себя старый Приам, поднялся с земли и гневно крикнул Пирру: «Если на небе есть закон и суд, то боги накажут тебя за это неслыханное злодеяние! Как можно убивать сына на глазах отца! Даже Ахиллес не позволил бы себе такой жестокости! Когда я попросил его, он отдал мне тело Гектора и беспрепятственно отпустил меня домой». «Ты погибнешь за эти слова»,— вскричал взбешенный Пирр. По скользкой от крови земле он подтащил царя к алтарю, взмахнул мечом и вонзил его в грудь старика по самую рукоять. Так окончил жизнь некогда могущественный и знаменитый царь, ставший перед смертью самым несчастным человеком на свете. Ибо ему довелось увидеть объятую пожарами Трою, свой дворец, лежащий в развалинах, ужасную смерть сына. Да и сам он лежал на земле с отрубленной головой, просто бездыханное и безымянное тело. Меня объял ужас. Я представил себе своего отца, жену Креусу и маленького Юла. Посмотрел во все стороны, но нигде не обнаружил их. Нехорошее предчувствие овладело мной: уж не бросились ли они от отчаяния в огонь? Неожиданно я увидел Елену. в поисках спасения она забилась в укромный уголок храма Гестии. В ярком зареве пожарищ ее лицо было хорошо видно, так что я не мог ошибиться. Она боялась всех и всего: троянцев, ибо из-за нее доживал сейчас свои последние часы их любимый город, своего мужа Менелая, греков, жаждавших отомстить ей. И поэтому эта гадина теперь пряталась в храме! При виде ее во мне вскипел гнев, возникло непреодолимое желание отплатить Елене за гибель Трои. Я не мог допустить, чтобы эта женщина вернулась домой в свою Спарту, встретилась со своей родиной, мужем, родителями, детьми. Желчь разлилась по моим жилам, когда я представил, как она будет вышагивать величественной походкой царицы, в то время как Приам пронзен мечом, Троя сожжена, а земля вокруг нее многократно обагрена нашей кровью. Правда, недостойно мужчины — мстить женщине, но в ту минуту я горел желанием отплатить за гибель друзей. Я уже хотел напасть на Елену, как вдруг передо мной предстала моя богиня — мать Афродита. Я увидел ее так ясно, как никогда прежде. От нее исходило сияние красоты и величия. Она схватила меня за руку и молвила: «Почему ты так разгневался, сын мой? Почему хочешь напасть на беззащитную женщину? Лучше бы позаботился о нас. Почему не ищешь своего старого и беспомощного отца Анхиса? Почему не узнаешь, живы ли твоя жена Креуса, твой сын Юл? Если бы я не охраняла тебя, ты больше не увиделся бы с ними. Не думай, что в печальной участи Трои повинны Елена и Парис. Спартанка ни в чем не виновата! Знай, что Трою погубило недоброжелательство богов. Так было угодно судьбе. А теперь послушай, что я тебе скажу: видишь вон там дым, смешанный с пеплом? Это Посейдон своим трезубцем выворачивает город из основания, а Гера и немного дальше Афина Паллада помогают грекам превратить Трою в прах и пепел. Сам Зевс повелел богам помочь грекам разрушить город. Советую тебе: не медли, беги прочь. Я тебя провожу до самого дома». Я послушался. Невидимая Афродита вела меня сквозь ряды врагов и языки пламени — и ни огонь, ни оружие не коснулись меня. Мы благополучно добрались до порога отцовского дома и вошли внутрь. В первую очередь я хотел позаботиться об отце — отвести его в горы, где он был бы в безопасности. Но отец всячески сопротивлялся: «Дорогой сын, мне больше не хочется жить. Не хочу скитаться изгнанником. К чему мне это, раз погибла Троя? Вы же еще молоды, полны сил и не должны терять надежду. Бегите из города немедленно! Если богам угодно, чтобы я еще пожил, они сохранят наш дом. Оставьте меня здесь. Я буду лежать тут, и мне все равно — настигнет меня смерть, или враги пощадят меня. Смерть под кровом родного дома не печалит меня. Думайте о себе!»
Так говорил мой отец, не желая двинуться с места. Мы стояли вокруг него, слезы душили нас, мы даже не могли говорить. Не только я, но и сын Юл, и верные наши слуги, и друзья убедительно просили отца не подвергать себя опасности, чтобы не накликать несчастья и на всех остальных близких ему людей. «Отец, я не могу уйти без тебя. Вот-вот сюда явится злодей Пирр. Он убьет тебя, как убил Приама, убьет Креусу и всех нас. Чем видеть свой дом заполненным беснующимися врагами, разоряющими все и вся, я лучше погибну в бою!»
Я опоясался мечом, схватил щит и собрался выбежать из дома. Но моя жена, стоявшая на пороге, бросилась ко мне, стала обнимать, а потом показала на нашего маленького сына Юла. «Если хочешь идти на смерть, возьми и нас с собой! — вскричала она сквозь слезы. — Но коль ты так уверен в своей силе и оружии, то прежде всего обязан защитить наш дом. Что, кроме гибели, может ожидать нас, если ты уйдешь сражаться один с полчищами врагов!» Рыдания жены разносились по всему дому. Вдруг мы увидели нечто такое, что привело нас всех в изумление. Мы заметили, что вокруг головы нашего сына появилось свечение, напоминающее слабый огонь. Оно распушило его волосы, озарило лицо, но не причиняло никакого вреда. В испуге мы бросились за водой, чтобы погасить этот огонь. В это мгновение лицо сына обрело радостное выражение, он поднял глаза к небу, простер руки к звездам и воскликнул: «Всемогущий бог, посмотри на нас и дай нам знак, говорящий, что я не ошибаюсь и свет вокруг моей головы освещает нам путь к новой родине!» Едва он договорил, как мы увидели ослепительную вспышку молнии и услышали гром. Вслед за этим ночную тьму озарил огненный шар, пролетевший над крышей нашего дома. Я отчетливо видел, как он пересек город и скрылся в Идийских лесах. Оставленная им на небе длинная светящаяся полоса указывала нам направление пути. Тут отец выпрямился и, обратив лицо к небу, стал молиться богам: «Боги наших отцов, я пойду туда, куда вы указываете. Единственное, о чем прошу,— сохраните мой род и спасите моего внука. Дорогой сын, я больше не колеблюсь и пойду с тобой. Идемте!» Гул пожара становился все сильнее, волны огня подступали к нашему дому. Я предложил отцу сесть мне на спину и ухватиться за шею.
«Что бы ни ждало нас впереди, мы будем вместе. Ты, Юл, иди рядом со мной, а ты, Креуса, сзади. А вам, дорогие слуги, я вот что скажу: мы все сейчас уйдем отсюда и встретимся за городом. На холме, неподалеку от храма Деметры стоит древний кипарис. Возле него и встретимся. А ты, отец, возьми священную утварь и богов — хранителей дома». Я накинул львиную шкуру, помог отцу забраться мне на спину, и мы пустились в путь по горящим улицам. Поверите ли, меня, не дрогнувшего ни разу ни в каких сражениях и не боявшегося никакого оружия, во время этого путешествия пугал каждый шорох, каждый звук. Я молил богов, чтобы ни с кем ничего не случилось, чтобы все мы благополучно выбрались из Трои.
Мы уже были рядом с городскими воротами, и я готовился облегченно вздохнуть, как вдруг услышал позади топот множества ног. Отец оглянулся и закричал: «Беги! Они догоняют нас! Я вижу их щиты и мечи!» От страха я потерял голову и побежал что было сил. Свернул в боковую улочку, потом в другую и заблудился. Я огляделся по сторонам, и меня охватил ужас: моей жены Креусы не было с нами! Я стал корить себя за то, что бросился бежать, забыв обо всем на свете! Мне так и не удалось узнать, что с ней случилось: заблудилась ли она или упала от усталости. Я больше никогда не видел ее с тех пор. Мы благополучно выбрались из города, дошли до холма и там, у старого дерева, нашли всех наших. Одной лишь Креусы не было с нами. Так я, несчастный, потерял жену, а сын — мать. После падения Трои это было самое большое мое горе.
Мы спустились в глубокую долину, где укрылись Юл, отец и верные мои друзья. Там же я спрятал своих пенатов (домашних богов). Сам же помчался назад в город. Я был полон решимости полностью отдаться на волю судьбы, обойти все улицы Трои, не думая о грозящей мне гибели. Я начал свой маршрут с тех городских ворот и близлежащих улочек, по которым убегал из города. Потом дошел до нашего дома, в надежде, что, может быть, жена вернулась туда. Но дом уже был полон греческими воинами. Я увидел, как из-под крыши выбился огонь и дом загорелся. Тогда я направился к дворцу царя Приама. Его аркада была пустой, а в храме Геры суровым стражем стоял Одиссей, охраняя богатую добычу. Из всех сожженных храмов Трои сюда снесли священные алтари, сосуды из чистого золота, дорогие ковры и другие сокровища.
Отважившись, я стал громко звать жену, но напрасно. Я побежал дальше по улицам. И тут вдруг мне явился дух моей жены. Он предстал в виде огромной тени — гораздо более высокой, чем жена была ростом при жизни. Меня объял ужас, волосы встали дыбом, слова застряли в горле. Но ее зыбкая тень обратилась ко мне со словами утешения: «Мой дорогой муж, что ты убиваешься от горя? Видно, богам не было угодно, чтобы я отправилась с тобой к новой родине. Так распорядилась судьба, а против судьбы бессилен даже всемогущий Зевс. Ты будешь долго скитаться по свету, будешь долго бороздить морские просторы, но в конце концов доберешься до Гесперии, богатого и плодородного края, куда течет Тибр. Там ты найдешь свое счастье, там станешь царем и получишь в жены царскую дочь. Так что не плачь больше обо мне! Не бойся, я не попаду в рабство, ведь я уже мертва. Будь здоров и всегда люби нашего сына Юла».На мои глаза вновь набежали слезы, мне хотелось еще многое сказать моей несчастной жене Креусе, но ее тень стала таять и вскоре исчезла совсем. Трижды я пытался обнять ее, но каждый раз призрак выскальзывал из моих рук. Всю ночь я бродил по развалинам Трои и лишь к рассвету вернулся к ожидавшим меня друзьям. К моему удивлению, я нашел возле дерева гораздо больше людей, чем их было ночью.
Я был рад, что так много троянских мужчин и женщин готовы были пуститься с нами в изгнание. Их преданность тронула меня. Они объявили о своем желании идти со мной, куда бы ни забросила нас судьба. Над вершиной Идийского холма взошла утренняя звезда, возвещая наступление нового дня — первого дня нашей жизни вне родного дома и священной Трои. К этому времени греки уже стали полными хозяевами города. Они готовились к отплытию и грузили на суда богатую добычу. Я вновь взвалил отца Анхиса себе на спину, и мы направились к Идийским горам, где и обосновались. Троя лежала в развалинах, надежды на возвращение в нее не было. Не оставалось ничего иного, как найти где-нибудь на чужбине незаселенную землю и обосноваться на ней. Мы взялись за постройку кораблей.