Бал.
Один слог.
Три буквы.
Но столько приготовлений!
Участники Турнира к испытаниям так не готовятся, как к балу.
Поттер исключение. Этот не готовится ни к чему. Вылазит на чистом везении и… друзьях?
Нервотрепка с утра. Собрание у директора.
Отлавливать студентов младше четвертого курса и отправлять их обратно в спальни? С удовольствием. Патрулировать коридоры? Это моя ежедневная работа. Танцевать со студентами?
Со студентами???
Да, он издевается.
Танцевать, если пригласят.
Немногим лучше.
И не надо так смотреть на меня уважаемые коллеги.
«Северус, я надеюсь, ты сможешь перебороть свою ненависть к танцам?»
«И к студентам», - добавляет Макгонагалл.
Да иди ты.
«Директор, перебороть ненависть к танцам на один вечер, я так уж и быть смогу».
«И если тебя пригласит, допустим, какая-нибудь студентка, ты же не наложишь на нее Imperio, заставив удалиться?»
«Я считаю продолжение данного разговора бессмысленным, директор».
«Ты не ответил на вопрос, Северус».
Нет, блин, сразу пошлю в эту дурочку, которая решит меня пригласить, Аваду! Imperio – это же слишком просто для меня. Да, уважаемые коллеги?
«Директор, я не применяю непростительных заклятий».
Только попробуй что-нибудь ляпни, Минерва.
«Вот и ладненько».
Так.
Всего полчаса побыть на этом треклятом балу, и я свободен.
Бродить по коридорам в одиночестве лучше, чем быть одиноким в этой радостной толпе.
И баллы с факультетов сегодня будут лететь, как ни в один из других дней.
У этих малолетних особей в праздничные дни почему-то повышается способность совершать необдуманные и, главное, запрещенные поступки.
Крам пригласил Грейнджер.
Уизли как всегда протупил.
Дьявол!
Почему меня вообще волнует, с кем она будет танцевать?
Крам – так Крам. Для нее самый подходящий вариант.
Всемирно известный игрок в Квиддич уже в семнадцать лет.
Блестящая партия для тебя, Гермиона.
Неужели ты со своим умом не сможешь просчитать всей выгоды?
Чистокровный, известный, благородный.
Или.
Полукровка, не известный, не благородный.
С твоей точки зрения, конечно, Грейнджер.
Или.
Уизли?
Нет.
Если она свяжет свою жизнь с этой рыжей бестолочью…
Плевать.
Это её жизнь. Пусть делает то, что считает нужным.
До бала около шести часов. А, значит, еще целых шесть часов можно побыть в подземельях, в тишине, и быть окруженным только книгами и зельями. Тем, что скрашивает мое существование. Я нужен этим книгам, нужен этим зельям. Всему остальному – нет.
Даже Грейнджер – нет. Чего бы она там себе не напридумывала. Пройдет два-три года и она даже не вспомнит о профессоре Северусе Снейпе. Или будет ненавидеть это имя и этого человека. Потому что так устроена жизнь. Моя жизнь.
Не по закону власть дана!
Как представитель темной расы,
Творил я грязные дела
Со злобной в сумраке гримасой.
Уподобляясь тем, кто был
Бичом судьбы моей несчастной,
Я так же кровь чужую пил,
Себя утратив в жажде страстной.
Сверкали черные зрачки,
И люди - как мишени в тире.
Не понимают новички,
Что они - твари в этом мире.
Внушая смертным лишь кошмар,
К манерам склонны непристойным,
Передают великий дар
Лишь в высшей мере недостойным.
Той жизни не помню, все как во мгле,
И это порою нравится мне.
Отныне изгоем быть мне с руки,
Забудут меня. Ученики.*
Звуки музыки.
Студенты стоят вдоль стен, ожидая, когда откроются двери и войдут «герои» своих школ.
Некоторые сгорают от любопытства, другие кусают губы от зависти.
Но поделать ничего нельзя.
Если тебя не пригласил Гарри Поттер, Седрик Диггори, Виктор Крам или Флер Делакур – это не значит, что жизнь кончена.
«Северус, сделай лицо попроще».
Аж десять раз.
«Минерва, переоденься во что-нибудь получше».
Четыре пары.
Первая. Не интересно.
Вторая. Не интересно вдвойне.
Третья. Гермиона.
Четвертую пару я уже не замечаю.
Слежу взглядом только за ней. За ее танцем.
Раз-два-три, раз-два-три.
Ты прекрасна.
Раз-два-три, раз-два-три.
Ты восхитительна.
Раз-два-три, раз-два три.
Я люблю тебя.
Нет. Не может быть.
Я просто удивлен, что она так хорошо выглядит сегодня. Вот и всё.
Либидо – не больше. Гедонисты утверждали, что счастье есть наслаждение.
Я нуждаюсь сейчас в наслаждении, а не в любви.
Любовь – это слишком сложно. Слишком больно.
Это вообще слишком…
Запереть эту мысль как можно дальше в уголках своего разума.
Танец заканчивается. Поклоны.
Наконец-то я могу уйти с этого праздника жизни.
Побродить по школе и решить, что для меня значит эта пятнадцатилетняя девушка.
Успокоить свои мысли и сердце, которое после стольких лет молчания, внезапно подало свой голос.
Лучше оставить всё как есть.
Перемены всегда к лучшему? Да, конечно… Ага.
В моей жизни перемены почему-то всегда влекут за собой только худшее.
От одного страдания к другому. От одного зла ко второму.
День изо дня, из года в год.
И менять что-то сейчас? Зачем?
Страдания не даются слабым. Страдания даются сильным.
«Профессор Снейп, могу я вас пригласить на танец?»
Так что там?
Ах да… Страдание.
«Можете, Грейнджер».
И плевать на всю безликую толпу, собранную в этом зале.
* - все права на песню принадлежат группе «Король и шут» (я лишь немного изменила слова)
Воспоминание от 13 января.
Она не приходила ко мне с бала. Не приходила не только в подземелья, но и на мои пары.
Я не расспрашивал ее дружков о том, почему она не ходит на мои занятия.
Не хотел.
Не разобрался сам в себе, нужно ли мне вообще что-то знать.
Не разобрался в том, что чувствую.
Камин. Голос Дамблдора.
«Зайди, мой мальчик, прямо сейчас».
Зашел.
«Ты не в курсе, почему Гермиона не посещает более половины занятий в течение этих трех недель?»
Естественно, я не в курсе. Я ей не нянька. Тем более, я и не думал, что всезнайка решит забить на учебу.
«А Монтегю ты видел?»
«Его забрал отец на пару дней. Я выписал разрешение».
«И он не показался тебе несколько странным?»
Формулируй свои вопросы точнее, старый шмель.
«Его отец?»
«Монтегю младший, Северус».
«Он был абсолютно спокоен. Так же как и всегда».
«Северус, я лично поговорил с Гермионой Грейнджер, поскольку меня очень волновали ее пропуски занятий, и она решила отдать некоторые воспоминания».
Чудесно.
«И?»
«Думаю, будет лучше, если ты сам это увидишь».
«Не будет ли мисс Грейнджер возражать, что вы посвящаете меня в ее тайны?»
«Нет, Северус».
Выливает из небольшого пузырька яркие серебряные нити.
Я подхожу к Омуту и…
Темно. Пока что глаза не привыкли к темноте, но около стены вижу человека.
Сдержанные стоны. Всхлипывания.
Гермиона.
Подхожу ближе, но темнота мешает увидеть полную картину.
Но и то, что я вижу…
Это больнее чем метка на моей левой руке. Это больнее чем воспоминание о заклинании Левикорпус, отданное Эванс и использованное на мне Поттером.
Этого не может быть.
Как и не может быть того, что я к ней чувствую.
Чьи-то приближающиеся шаги.
Она вздрагивает, но даже не пытается подняться. Закрывает лицо руками и еще дальше уползает в угол.
«Живая, грязнокровка?»
Ответа нет.
Не слышно и плача. Слышится только еле уловимое дыхание.
«Значит, живая. В твоих же интересах, чтобы об этом никто не узнал. Родители всё равно сумеют меня отмазать, а вот твои… Что могут эти никчемные магглы?»
Мразь.
«Надеюсь, мы друг друга поняли».
Монтегю отходит от нее.
«Было совсем даже неплохо».
Смех.
Больше ты не засмеешься, сукин сын. Никогда.
Наклоняюсь ближе к Гермионе.
Что он с тобой сделал, девочка моя?
Зачем он это сделал?
Еще немного и стонать от невыносимой боли, будешь не только ты, Гермиона.
Она дожидается, пока шаги Монтегю затихнут, аккуратно встает, держась руками за стену, и начинает медленно идти.
Не сделав и пяти шагов, облокачивается на стену и съезжает по ней вниз.
Она не говорит ничего.
Она скулит как раненый зверь.
Всё вокруг начинается кружиться, и я не понимаю, с чьих губ сорвался стон.
Но, находясь уже в реальности, в кабинете Дамблдора, понимаю, что он был моим.
Как же больно, Господи.
Как больно.
«Я не думаю, что нужно принимать какие-либо меры, Северус».
Конечно, не нужно. Как и с Поттером.
«Мне нужно идти».
«Северус…»
«До свиданья».
Ублюдок.
Когда-нибудь и твоей жизнью будут играть.
Возвращаюсь в подземелья. Вынимаю из себя мысли.
Избавиться от них сейчас же. Чтобы не решиться на убийства.
Трех людей.
Одного, которого посмел это сделать.
И двух, которые позволили этому случится.
Монтегю.
Дамблдора.
И себя.
Как он решился на это?
Изнасиловать девушку?
Империо?
Алкоголь?
Дурь?
Да какая разница!
Он это сделал.
Увидеть ее сейчас. Или… Нет. Не надо. Она не должна знать, что я это видел. Она даже Дамблдору не решилась отдать те воспоминания, которые предшествовали возвращению Монтегю в коридор.
Я только нанесу ей вред.
Я же слизеринец, черт побери. Только на это и способен.
Выдержать паузу, и затем поговорить с ней. Самый лучший вариант. Попытаться объяснить, что жизнь продолжается, что виновный понесет наказание, что всё будет хорошо…
Ты сам то в это веришь, Снейп?
Нет.
Тогда как ты заставишь поверить ее?
Не знаешь.
Не знаешь и то, что делать с болью, которая жжет тебя изнутри. С болью, которая превращает кровь в кислоту, прожигающую кровеносные сосуды. С болью, которую сегодня ты не сможешь заглушить виски.
Любишь ее?
Да.
Неожиданная новость для самого себя.
Оказывается, Северус Снейп умеет любить.
Оказывается, Северус Снейп может страдать.
Воспоминание от 25 февраля.
Дабмлдор поговорил с преподавательским коллективом и заставил их поверить в то, что Грейнджер занимается какой-то работой, порученной ей лично им. Вроде бы на это клюнули все. Даже Минерва.
Для Гермионы так будет лучше.
Она не приходила в больничное крыло. Дамблдор пытался ее заставить, но Гермиона сказала ему, что сама прекрасно знает, как себе помочь.
Да что она там знает!
Стою перед дверью в ее комнату. Ее соседки должны быть на занятиях, и она сейчас одна.
Не успеваю постучать, дверь уже распахивается, и Гермиона чуть не налетает на меня.
«Профессор Снейп?»
«Мне нужно с вами поговорить».
«Я тороплюсь. У меня история магии вот-вот начнется».
«Биннс не очень расстроится, если вы, мисс Грейнджер, не придете на его пару».
«И о чем нам с вами разговаривать? О том, почему я не прихожу в вашу лабораторию? Мне разонравились зелья, вот и всё».
«Все остальные предметы, я полагаю, вам тоже разонравились?»
«Я посещаю нумерологию. От остальных занятий меня освободил директор. Но сегодня мне совсем скучно и история магии…»
«Не морочьте мне голову, мисс Грейнджер. Вы не собирались ни на какую историю магии. Поэтому вполне можете уделить мне время, и, наконец, пригласить меня в вашу комнату».
«Не думала, что вы нуждаетесь в приглашении».
Заходим в ее комнату.
Она садится на кровать, скрещивает руки и с вызовом смотрит на меня.
Да, всё намного хуже, чем я предполагал.
«Мисс Грейнджер…»
«Гермиона. Коллопортус! Вот, теперь точно никто не помешает».
«Это было лишним».
«Будет лишним, если вы начнете копаться в моей памяти».
«Я не собираюсь этого делать».
«Ну да, вы решили поговорить. Хотя беседы всегда были вашей слабой стороной».
«Почему ты не посещаешь занятия?»
«Пишу научную статью по магловедению».
«Ты лжешь».
«Даже если и так? Вам, какая разница? Вы даже не мой декан. И я не обязана отчитываться перед человеком, который может превратить все мои объяснения в фарс и выставить меня же идиоткой».
«Хорошо, тогда Дамблдор отправит к тебе Макгонагалл».
«Профессор Дамблдор? Странно, что он вообще кого-то ко мне отправил. Но на профессора Макгонагалл у меня точно не будет времени. Да и ваше, профессор Снейп, уже на исходе».
«Повторяю вопрос: почему ты не посещаешь занятия?»
«Я знаю всю программу наизусть. Мне там не интересно. И если вы и дальше будете как попугай задавать один и тот же вопрос, то я, пожалуй, уйду прямо сейчас».
«Вы…»
«Меня вообще-то Виктор ждет».
Какой Виктор? Не прошло и двух месяцев после… после того как… А она – Виктор…
«Если тебе нужна помощь, я готов ее оказать».
«Вы уже помогли всем, чем могли. Спасибо».
Я же не виноват, Гермиона! Как я мог предвидеть?
«Наша беседа окончена, как я понимаю?»
«Да, мисс Грейнджер».
Снимает заклинание.
«Вам нужно показаться врачу, мисс Грейнджер».
«А, понятно. Видели воспоминание?»
Сказано без малейшего удивления. Как будто это воспоминание она отдала мне, а не Дамблдору.
«Я сама о себе позабочусь. Я не беременна, и слава Мерлину».
«Всё может быть серьезнее, чем кажется на первый взгляд».
«Ну, так посмотрите сами».
Начинается расстегивать кофту.
Остановись, Гермиона. Прошу, остановись.
«Мисс Грейнджер…»
Никакой реакции. Кофта уже валяется на полу, а она снимает с себя блузку.
«Я же говорила – всё в полном порядке».
В полнейшем. С телом, может быть. Но не с головой.
«Или джинсы тоже снять?»
«Нет. Я убедился, что вы в порядке».
Смеется?!
Черт возьми. Да, наплевать на все эти принципы и сказать ей то, что хочется, а не то, что надо.
Ты же себя погубишь, Гермиона.
Уезжай. Как можно скорее. Домой.
«Ваши родители?»
«Они же магглы. Им не нужно знать подробностей моей жизни в волшебном мире. Ваш отец многое о вас знал? Не думаю».
Быстро достает из шкафа олимпийку, одевает ее и направляется к двери.
«Не могу уделить вам больше времени, профессор».
Выходим из комнаты.
«Гермиона».
«Да?»
«Ты не виновата».
«Ну, да. Не виновата. И?»
Я не знаю, что ей на это ответить. Она хмыкает, разворачивается и уходит.
Ее как будто подменили. Такой Гермиона Грейнджер могла бы быть, учись она в Слизерине.
Черт побери, она не ждет помощи, она не хочет помощи. Она не закрылась в себе, но она решила, что теперь не может быть прежней. Меняет идеалы.
Учеба – плевать. Друзья – плевать. Родители – плевать. Книги – плевать.
На меня плевать вдвойне.
Я переживу.
Главное – найти способ вернуть ее к нормальной жизни. Где она была сама собой, а не той непонятной девкой, которая разговаривала со мной минуту назад и раздевалась передо мной совершено не краснея от стыда при этом.
Потерпи, Гермиона.
Всё закончится.
Боль. Страх.
Они уйдут.
Я обещаю.
Глава 2. In primavera