— Не в этом дело. Дело в настрое. Когда на тебе сексуальное белье, ты автоматически чувствуешь себя более привлекательной, соответственно, и мужчины будут считать тебя более привлекательной, и ты глазом не успеешь моргнуть, как все они окажутся под твоим каблуком.
— Только не у тебя, ведь ты свои каблуки выбросила, — заметила Милли. — Впрочем, наплевать на трусы. Смотри, что я нашла под забором.
И она показала бумажник, который держала в руке. Эстер бросилась к нему с радостным криком. Ух ты! Что, если он набит деньгами?
— Эстер, нет! — Милли с возмущением спрятала бумажник за спину. — Ты не можешь украсть чужие деньги!
— Разве нельзя? — Лицо Эстер погрустнело. — Да, наверное, нельзя. Вечно ты со своими принципами. — Она заискивающе притронулась к руке Милли. — Подумай, может, там куча денег. Представляешь, ты его открываешь, а там сотня тысяч фунтов. И кто узнает, что мы его нашли? — Она обвела рукой темную, безлюдную улицу. — Мы могли бы купить «феррари» и еще бы осталось на новые туфли.
Милли прижала бумажник к щеке. Мягкая потертая кожа была холодной и влажной и пахла плесневелыми листьями; было ясно, что он пролежал на земле какое-то время.
— Отнесем его в полицейский участок, — твердо заявила она.
— Нет! — Эстер издала стон; полицейский участок был в противоположном направлении. — У меня болят ноги... они все горят... пожалуйста, я этого не вынесу.
Образ Эстер, ползущей на четвереньках по городу всю обратную дорогу, неожиданно возник в сознании Милли. Она будет не только ползти, она будет хныкать. Какой там чемпионат по серфингу! Если в Ньюки будут проводить соревнование по хныканью, Эстер точно в нем победит.
Убирая кошелек в сумку, Милли сказала:
— Отнесем его завтра.
ГЛАВА 3
Они вернулись домой за полночь. Эстер все еще была погружена в счастливые фантазии, как она могла бы потратить содержимое кошелька, если бы ей повезло найти хотя бы один с сотней тысяч.
Впрочем, сейчас ей требовалось уже в двадцать раз больше.
— И еще каникулы, конечно, мне нужно поехать в путешествие, может, во Флориду, я всегда мечтала побывать в Диснейленде... о, и кольцо! — В восторге от этой идеи она захлопала в ладоши. — Такое, с огромным бриллиантом размером с шарик для пинг-понга, такое тяжелое, что я буду с трудом поднимать руку. — Говоря это, Эстер вытащила из холодильника бутылку «Шнэн Блан», изображая, как ей трудно удержать ее, когда на руке у нее самый большой в мире бриллиант. — Боже, как это сложно, не представляю, кате я буду вести «феррари», из-за этого кольца рука будет все время соскальзывать с руля...
— Бум. — Произнесла Милли, прислонившись к микроволновке.
— Что?
— Ты упала. Обратно на землю. — Милли открыла бумажник и теперь помахивала им перед Эстер. — Пятнадцать фунтов.
— Пятнадцать? — Лицо Эстер вытянулось. — И все? Ты уверена?
Милли была не только уверена, она испытывала облегчение. Эстер умела быть страшно убедительной, когда решала получить что-то. И обе они сидели на мели.
Расположившись в гостиной и попивая белое вино, они вытрясли все содержимое бумажника.
— А! И зовут его Хью! Идеально подходит для тебя! — воскликнула Эстер, радостно показывая пальцем на Милли. Затем, прочитав полное имя на водительских правах, она продолжила с возмущением: — Пятнадцать фунтов. Хью Эмерсон, надеюсь, ты знаешь, что ты неудачник и скряга.
— Но неудачник и скряга с добрым сердцем, — возразила Милли, не обращая внимания на издевку и вставая на его защиту. — Смотри, донорская карточка. Это компенсирует отсутствие денег.
— Это ты так думаешь. Ничто не может оправдать отсутствие денег.
— Карточка для заправок, карточка «Америкэн Экспресс», карточка «Баркли», — говорила Милли нараспев, сдавая их как для покера. — Не радуйся, он наверняка их аннулировал.
— Карточка видеосалона, — Эстер порылась в пачке, — железнодорожная карточка, счет из «Компьютерного мира»... Какой кошмар, Хью, ты такой зануда! Не жизнь, а бухгалтерия! Тебе сколько лет? — Она снова сверилась с водительскими правами. — Двадцать восемь, ради всего святого. Тебе бы следовало носить с собой презервативы, а не железнодорожные карточки. Разве в кошельке у двадцативосьмилетнего не должен быть спрятан презерватив?
— Он женат. — Милли нашла фотокарточку, засунутую между двумя квитанциями с заправок, и протянула ее Эстер.
— Кошмар.
— Какой будет окончательный приговор владельцу бумажника? Он не такой уж противный?
Они вместе стали изучать пару на фотографии. Девушке было за двадцать, и она была поразительно хороша. Темные волосы обрамляли лицо, она смеялась в объектив, глаза искрились радостью, и фигура как у модели. На ней было всего три вещи: бикини, алый цветок гибискуса, заткнутый за ухо, и кольцо на среднем пальце левой руки. Правая рука тем временем была занята тем, что строила заячьи уши над головой ее спутника. Хью — должно быть, это был Хью — щеголял в изумрудно-зеленом пляжном полотенце, обернутом вокруг бедер, и темных очках, скрывающих глаза, его пугающе-светлые волосы были растрепаны ветром. Не подозревая о заячьих ушах, украшавших его голову, он широко улыбался и протягивал в сторону камеры тропический коктейль. Другая его рука обнимала тонкую талию девушки.
— Так, — хмыкнула Эстер. — Картина счастья. Тебя от этого не тошнит?
— Но его точно не назовешь противным. Признайся, он красивый.
Ух. Осознав, что вот-вот расклеится, Милли уселась поудобнее на диване. Может, на Хью и были темные очки, но они не могли скрыть его достоинств.
— Самовлюбленный, — бросила Эстер. — Эти типы всегда такие — считают себя венцом природы. Уверена, он бабник.
— А ты — циник, — пожаловалась Милли. — Откуда ты знаешь? Может, они самая счастливая пара в мире.
— Такие мужчины никогда не бывают верны. Они не знают, что это значит. — Эстер тряхнула головой, поражаясь непониманию Милли. — Они изменяют женам из спортивного интереса, просто потому, что могут изменить.
— В таком случае почему в его кошельке не спрятан ни один презерватив?
— Наверное, потратил последний.
Милли посмотрела на адрес на водительских правах.
— Он из Лондона. Вероятно, приехал сюда отдохнуть и потерял бумажник.
— Отлично, — сказала Эстер. — Еще одно доказательство того, что он гуляет.
Милли еще раз взглянула на фотокарточку; она признала с сожалением, что Эстер, вероятно, права. Милли инстинктивно защищала Хью, потому что ей так хотелось верить, что он предан и верен жене.
Но это было примерно то же, что поверить в лохнесское чудовище. Конечно, поверить можно во что угодно, но шансы, что это существует, практически равны нулю.
Милли допила вино, и ей пришло в голову, что она кое-что знает о Хью Эмерсоне... очаровательном изменщике и сладкоречивом негодяе.
Но все же с добрым сердцем, напомнила она себе. Иначе он не был бы готов в случае своей смерти отдать кому-либо свои полезные, но уже поношенные органы.
— Никогда не доверяй мужчине, у которого ноги лучше, чем у тебя, — вот, что я всегда говорю, — объявила Эстер.
Слушая ее, никто бы не подумал, что у нее самой есть замечательный приятель. Нэт был прелесть во всех отношениях, его единственный недостаток заключался в том, что он постоянно отбывал наказание, работая шеф-поваром в ресторане.
Да еще тот факт, что ресторан, в котором он работал, находился в каких-то пятистах милях отсюда, в Глазго.
Милли обнаружила визитку Хью Эмерсона. На ней был указан номер его мобильника. И по воле случая перед Милли оказался телефон.
— Что ты делаешь? — спросила Эстер.
— Хочу быть любезной и сообщить, что мы нашли его бумажник.
— А почему ты давишься от смеха? Милли одарила ее невинным взглядом.
— Не вижу причины, почему бы нам немного не развлечься.
Было уже полпервого ночи, но по телефону ответили после второго гудка. Милли рассудила, что в любом случае в пятницу после полуночи привлекательный, двадцативосьмилетний волокита вряд ли уже лежит в постели и сладко спит.
Может, он и в постели, но, конечно, не спит.
— Алло? Алло? — Она затаила дыхание, когда услышала на другом конце мужской голос. — Хью, это ты?
— Да. Кто это? — Голос был глубоким и безусловно привлекательным, обещающим много приятных минут. Это характерная черта сладкоголосых негодяев: в их арсенале всегда имеется соблазнительный голос, и если подпасть под его очарование — хоть трусики скидывай.
Если только это не белые хлопковые трусы от «Маркса и Спенсера», отметила про себя Милли; эти могут оказаться непреодолимым препятствием. Даже для самого отъявленного соблазнителя.
— О, Хью, слава богу, я тебя нашла! Это Милли, ты меня помнишь? Мы познакомились на вечеринке в Фулеме.
— Милли. — Когда он повторил ее имя, она услышала по голосу, что он озадачен. — Мне жаль, что вы меня потеряли. Но о какой вечеринке идет речь?
Ха, конечно, он не помнит, ведь он бывает на множестве вечеринок. Вероятно, на трех или четырех за ночь.
— Это было пять месяцев назад, перед Рождеством. Ты должен помнить, — настаивала Милли. — Я была в красном платье с блестками. Мы немного поболтали, потом ты предложил подняться наверх, и мы...
— Извините, — прервал ее Хью Эмерсон с улыбкой в голосе. — Вы меня с кем-то спутали.
— Хью, пожалуйста, не говори так.
— Я серьезно. Не знаю, откуда у вас мой номер, но это точно был не я.
— Тебя зовут Хью Эмерсон, и ты живешь на Ричмонд-Крисент. Тебе двадцать восемь лет, — тараторила Милли с истерической ноткой в голосе, — и у тебя светлые волосы и красивые ноги.
— Но...
— И родинка на животе, слева от пупка, — победоносно объявила Милли, в то время как Эстер показывала ей фотографию.
Хью отвечал в полном недоумении:
— Слушайте, здесь явно какая-то путаница.
— Только не отрицай, — запротестовала Милли. — Ты не можешь делать вид, что ничего не было, Хью, потому что это было. Я была на вечеринке с моей подругой Эстер, а ты был со своей женой, или подружкой, или не знаю кем... хорошенькой девушкой с длинными темными волосами, не помню ее имени.
— Подождите минуту...
— Нет, Хью, выслушай меня. — Милли торопилась дойти до кульминации, прежде чем ее окончательно разберет смех. — Ты отвел меня наверх и соблазнил, и я не позволю тебе отделаться от меня. Я беременна, Хью, я жду твоего ребенка.
Это сообщение было встречено подходящим случаю молчанием.
Наконец Хью произнес:
— Слушайте, мне в самом деле очень жаль, но это неправда.
— О, я должна была знать, что так и будет. Ты отъявленный мерзавец, — застонала Милли. — Сначала ты изменял жене, а теперь решил посмеяться надо мной! Скажи, она знает, чем ты занимаешься, стоит ей отвернуться?
Еще одна пауза. Затем:
— Вы имеете в виду Луизу?
— Именно ее. — Милли с триумфом взглянула на Эстер. — Да, так ее звали, Луиза.
Голос Хью Эмерсона мгновенно изменился. Вся прежняя мягкость исчезла. Теперь он звучал так, как будто резко распахнули дверцу морозилки.
— Ладно, я не знаю, черт возьми, кто вы такая и зачем это делаете. Но к вашему сведению...
— Не слышу, — с отчаянием прошептала Эстер, когда его голос вдруг замолк. Дергая Милли за рукав, она прошипела: — Я ничего не слышу. Что происходит?
Клинк! Милли бросила трубку на рычаг. С побелевшим лицом, потрясенная, она уставилась на Эстер.
— Что? Что?
Милли не могла говорить, она вся сжалась от ужаса. Руки и ноги у нее похолодели.
— Хватит так на меня смотреть, — попросила Эстер. — Что он сказал?
Милли было тошно. От стыда она не могла поднять голову.
— Последние восемь месяцев они уже не живут с Луизой.
— Ха, что я тебе говорила? Они разошлись, потому что он ей изменял.
— Не совсем так, — возразила Милли. — Она умерла.
Эстер обняла Милли перед сном.
— Перестань, не хмурься, ты же не знала, что она умерла.
Милли покачала головой.
— Я такая идиотка.
— Это же была просто шутка, — утешала ее Эстер. О да, отличная шутка получилась.
— Мне так стыдно. Так стыдно.
— Я рада, что ты не забыла включить антиопределитель номера, — беззаботно произнесла Эстер. — По крайней мере, он не сможет выследить нас, прийти и пристрелить.
Она отправилась наверх, в спальню, а Милли осталась внизу, понимая с полной безнадежностью, что теперь не в состоянии уснуть. Она не могла не думать о телефонном звонке. Снова и снова она проигрывала в уме каждое слово и фразу. От воспоминания о том, как резко изменился тон Хью Эмерсона, — и разве можно его винить за это? — по спине у нее бегали мурашки.
Не было в мире силы, которая заставила бы Милли отнести бумажник в местный полицейский участок, поэтому она нацарапала на чистом (то есть абсолютно безликом) листке бумаги такую записку.
«Дорогой Хью!
Тысяча извинений за телефонный звонок. Мы нашли Ваш бумажник и хотели пошутить, но шутка получилась ужасной.
Горько сожалеем.
P. S. Простите, простите, простите».
Чтобы не мучиться долго над вопросом, достаточно ли таких извинений, Милли поскорее упаковала записку вместе с бумажником и его содержимым, написала на конверте адрес Хью и обклеила его всеми марками, которые держала дома на крайний случай.
В два часа ночи, желая побыстрее избавиться от улики, она добежала босиком до угла и опустила посылку в почтовый ящик.
ГЛАВА 4
Через неделю Эстер явилась домой ошарашенная.
— Ты просто не поверишь...
— Ричард Брэнсон пришел на рынок, увидел тебя за прилавком и сразу же тебя нанял, — предположила Милли. Эстер продавала дешевые, веселенькие и иногда крайне эксцентричные серьги, и ее вряд ли могли избрать Деловой женщиной года. — Он хочет, чтобы ты возглавила новую ювелирную империю «Девичьи безделушки».
— Ха, ха. Отгадывай снова. — На этот раз в виде подсказки Эстер прижала обе руки к груди, изображая учащенное сердцебиение.
— Ты собираешься вымыть окна, почистить ковер и заняться вместо меня посудой.
Конечно, это была еще одна дружеская шутка; всерьез Милли не ждала, что это произойдет.
— Повнимательнее, ладно? — выкрикнула Эстер. — Я потеряла голову. Я в экстазе. Видишь? Смотри на меня. — Она драматически закатила глаза, как Рудольф Валентино — Я падаю в обморок, потому что никогда такого не испытывала.
— Ясно. На улице ты столкнулась с Джимом Дэвидсоном и он сказал: «Эй, привет! Эстер, дорогуша, сделай одолжение: я с ног до головы измазался в горячем шоколаде и был бы очень благодарен, если бы ты его с меня слизала».
Эстер испытывала необъяснимую слабость к Джиму Дэвидсону. «Игра поколений» была ее любимой телепередачей.
— Неверно, — отреагировала Эстер. Но без малейших признаков досады.
— Хорошо, я сдаюсь.
— Он вернулся.
— Кто? Арнольд Шварценеггер в роли Терминатора?
В следующий момент Милли догадалась. Легкое, но очевидное ударение на слове «он» выдало правду. Милли посмотрела на Эстер, которая только что не прыгала на месте от радости.
— О боже. — У Милли упало сердце. — Это Лукас, верно? Лукас Кемп.
Если речь шла о серьезных чувствах, то Лукас оставлял Джима Дэвидсона далеко позади. В стороне, в жалком виде и без всяких надежд. В годы бурного гормонального созревания Эстер Лукас Кемп был большой любовью ее жизни. Большую часть времени он относился к Эстер с откровенным равнодушием. Но изредка, когда бывал в настроении и имел достаточно девиц под рукой, он уделял ей немного внимания, танцевал с ней на вечеринках, провожал домой и страстно целовал — все в таком роде.
От этого Эстер, конечно, только еще больше любила его. Сам факт, что Лукас так с ней обращался, бесспорно доказывал, что он лучше нее и что она не заслуживает быть рядом с кем-либо столь потрясающим.
Лукас Кемп был диким и обаятельным, со смеющимися зелеными глазами и дерзкой усмешкой на губах. В те времена он носил длинные темные вьющиеся волосы и обтягивающие джинсы. Рядом с ним Эстер постоянно чувствовала себя в опасности — и этому невозможно было сопротивляться.
Однако, как думала Милли, это было уже давно. Шесть лет назад Лукас оставил Корнуолл ради более ярких огней Лондона. Возможно, теперь у него брюшко и он лысеет, может, работает в банке и ходит в свободное время в боулинг, и у него не больше обаяния, чем у тюбика с вазелином.
Все возможно, подумала Милли.
Хотя маловероятно.
— Можешь теперь говорить. — Голос Эстер звучал обиженно. — Не помешает хоть какая-нибудь реакция.
Ладно.
Милли бросила на нее пристальный взгляд.
— А как же Нэт?
— О! — возмущенно воскликнула Эстер. — Мне следовало знать, что ты заведешь разговор об этом. Обязательно надо его сюда вмешивать, да?
Благоразумие не было основным качеством Милли, но она знала, что должна здесь выступить в роли голоса рассудка. Эстер совсем потеряла голову.
— Давай садись. — Милли похлопала рядом с собой по ветхому дивану. Эстер все еще переминалась с ноги на ногу, как ребенок, которому надо по нужде. — Нэт славный, ты же знаешь. Ты много лет ждала такого, как он. Не стоит сейчас все портить.
Эстер уставилась на нее.
— Кто сказал, что я собираюсь портить?
— Эстер, посмотри, в каком ты состоянии.
Они слишком давно дружили, в этом была вся проблема. Милли знала ее как облупленную. Эстер, опустившись с шумом на диван, вздохнула и произнесла:
— Ладно, ладно, знаю, это глупо, но ничего не могу поделать со своими чувствами.
— Нэт такой милый, — напомнила ей Милли. — Он тебе подходит.
— Конечно. Как салат с вареной курицей и стакан минеральной воды с газом? Но нельзя прожить всю жизнь, питаясь этим, верно? Иногда ты не можешь удержаться от чего-то порочного и прекрасного, например от ведерка крем-брюле.
Нэт работал поваром, поэтому в этом смысле он был то, что надо, хотя это было не совсем честно. А тот факт, что он был амбициозен, не слишком улучшал ситуацию. В свое время он ухватился за возможность поработать в ресторане «Амазон» в Глазго, что не способствовало сглаживанию тернистой дороги к истинной любви.
В теории Эстер понимала, почему ему нужно было ехать: это важно для карьеры, это отличная возможность набраться опыта, работая в одном из лучших ресторанов Шотландии с двумя звездами по классификации путеводителя «Мишлен» и с поразительно бездарным шеф-поваром. О да, она все это понимала. В принципе. Но за последние пару месяцев принципы Эстер стали немного слабеть. Она страшно скучала по Нэту. Он работал безумное количество часов шесть дней в неделю. И почти как бог на седьмой день, завершив дела, он проводил свой выходной отсыпаясь в постели. Последняя поездка, которую Эстер предприняла, чтобы его увидеть, оказалась дорогой и крайне бездарной потерей времени.
В результате, Эстер сделала открытие, что можно кого-то страшно любить, но в то же время мечтать треснуть объект своей страсти тяжелым будильником по голове, особенно если этот объект лежит рядом с тобой в воскресенье в два часа дня и оглушительно храпит.
Напротив, Лукас был не только здесь, в Корнуолле, но к тому же он не спал.
— Ты права, я знаю, ты права, — признала Эстер. — Я не хочу терять Нэта.
И правда, она не хотела. Нэт был веселым, общительным, преданным и неутомимым в постели. Пока не засыпал.
Черт, зачем только Лукас вернулся?
— Ладно, — сказала Милли, — сколько денег тебе будет жалко потерять?
— Два фунта пятьдесят.
— Я серьезно.
— Двадцать фунтов.
— Мало. Две сотни. — Милли была тверда.
— С ума сошла? — закричала Эстер в ужасе. — Я не могу позволить себе терять двести фунтов!
— Отлично. Именно это и нужно. Тогда постарайся не проиграть пари.
— Пари? Какое еще пари?
— Наше с тобой пари. — Милли была в восторге от пришедшей ей на ум неожиданной идеи; так как у нее сейчас не было под боком мужчины, ей будет легко выполнять условия пари. — Никакого секса в Корнуолле. Тот, кто первым нарушит условие, проиграет пари.
— Это нечестно! — Крик Эстер был похож на вой сигнализации. — А если у Нэта будут свободные выходные?
— Этого не будет, ты же знаешь, — терпеливо напомнила ей Милли. — Но если ты снова поедешь в Глазго, тебе разрешается с ним спать, — великодушно добавила она. — Вот почему я сказала: никакого секса в Корнуолле. Для нас обеих. И никаких вылазок через границу в Девон. Если поедешь, тебе все равно придется оплатить проигранное пари. Эстер захихикала.
— Как мы это назовем? «Обет безбрачия»?
— Называй как хочешь. Но, — Милли погрозила ей пальцем, — предупреждаю: я заставлю тебя сдержать обещание.
— Хорошо, договорились.
Может быть, решила Эстер, это как раз то, что надо, нечто вроде узды, которая не позволит ей скатиться по наклонной плоскости. Кроме того, даже если они с Лукасом это сделают, как Милли сможет об этом узнать?
Эстер прикоснулась к руке Милли и пожала ее, как бы говоря «можешь мне доверять».
— Никакого секса в Корнуолле.
— И даже не пытайся мне врать, — предупредила Милли, — потому что я тебе говорю, я все равно узнаю.
Эстер заварила эту кашу, хотя своими глазами еще не видела Лукаса Кемпа. Весть о том, что он вернулся в Корнуолл, была получена — насколько Милли удалось выяснить — от одной девицы, которая торговала на рынке рядом с Эстер, а та услышала это от своей парикмахерши, которая точно знала, что это правда, потому что подружка приятеля ее брата работала в одном из местных агентств недвижимости консультантом по найму жилья. А Лукас Кемп сейчас снимал весьма впечатляющий дом где-то в городе, хотя, похоже, никто толком не знал, где именно.
Так как Лукас был на мели, когда покидал Ньюки шесть лет назад, полученная информация, по мнению Эстер, была весьма обнадеживающей. Похоже, ему удалось преуспеть. Ей не терпелось случайно встретиться с ним и самой убедиться, такой ли он красавчик, каким она его помнила.
— На тебе слишком много косметики, если учесть, что сейчас тихое утро понедельника и ты идешь на работу.
Милли не могла сдержаться и не делать замечаний, когда на следующее утро Эстер появилась на кухне. Как правило, Эстер предпочитала чистое, без макияжа лицо в сочетании с джинсами и первой попавшейся футболкой, выпавшей из сушилки. Сегодня же на ней были кожаные ботинки, черные бархатные брюки и белый кружевной топ. Кроме того, очевидно, на ее лице был весь ассортимент продукции фирмы «Риммел».
— Да вот захотелось немного приодеться для разнообразия. — Эстер старалась говорить небрежно, но у нее не слишком получалось.
Милли подняла бровь.
— На случай, если Лукас Кемп забредет на рынок в поисках увесистых блестящих серег?
— Не будь такой противной! — выкрикнула Эстер. — Я имею право выглядеть как можно лучше, верно? Если я не собираюсь с ним спать, это не значит, что я должна показаться ему в безобразном виде.
Про себя Милли подумала, понравится ли Лукасу Эстер в таком виде, как сейчас. Косметики на ней было и правда ужасно много.
— Кофе?
— Не могу. Слишком нервничаю.
В этот момент в почтовом ящике что-то зашуршало, и это заставило Эстер подпрыгнуть от неожиданности.
— Счет за электричество, — объяснила Милли, возвращаясь из прихожей.
— Ой, не открывай его.
— И открытка от Нэта.
Милли считала, что это очень романтично. Когда Нэт заканчивал свою смену в «Амазоне», было уже раннее утро, слишком поздно, чтобы звонить Эстер. Поэтому вместо звонков он взял за правило писать ей короткие послания — нежные или смешные — на открытках и отправлять по почте.
На этой открытке была изображена озабоченная кошка, сжимающая в лапах теннисную ракетку. Внизу было написано: «Я не слабого десятка». Милли это показалось остроумным, но Эстер только взглянула на открытку и вздохнула.
— Конечно, от открытки много проку. Что прикажете делать, проводить ночи напролет, перечитывая эти глупости?
— Эстер, будь умницей. Это же только на шесть месяцев.
— Иногда, — капризно произнесла Эстер, — шестимесячное одиночество — это слишком долгий срок.
Осмелев, Милли сказала:
— Лукас Кемп оставил тебя на шесть лет.
— Это нельзя сравнивать. — Эстер была возмущена. — Ведь он не просил меня его дожидаться.
— И он даже не послал тебе ни одной открытки, верно? На день рождения или на Рождество? Он просто исчез. — Он даже не был парнем Эстер, и Милли была уже готова перейти к этому пункту, но если бы она продолжила, то опоздала бы на работу. Поэтому она подняла руки, призывая к перемирию: — Слушай, это безумие, мы уже ругаемся, а ведь нет никакого повода. Потому что ты не будешь спать с Лукасом Кемпом.
Эстер широко раскрыла глаза, изображая невинность.
— Конечно не буду.
Естественно, она врала, демонстрируя свои очень тщательно почищенные зубы.
— Кроме того, — заметила Милли, — кто сказал, что он все еще холостой? Возможно, он уже обзавелся женой, Лабрадором и четырьмя детьми.
— Нет! — Эстер издала стон отчаяния. Это еще не приходило ей в голову. Лукас не мог быть женат.
Милли пожала плечами и взяла сумку.
— Просто предположение. Впрочем, для тебя это не слишком важно.
Эстер собрала всю свою гордость:
— Ничего подобного.
— А возможно, — коварно добавила Милли, — что он...
— Что? Что?
— Что он голубой.
ГЛАВА 5
«Флитвуд», маленькое независимое турагентство, где Милли работала последний год, принадлежало семейной паре — Тиму и Сильвии Флитвуд. Им нужен был еще один сотрудник, но это не означало, что они собирались с ним любезничать. В свой первый рабочий день Милли узнала от женщины из соседней булочной, что никто еще не продержался в агентстве дольше, чем пару месяцев. Тим и Сильвия были ярко выраженными «супругами-близнецами». Они носили похожие пальто, ездили на схожих машинах и заказывали одинаковую пищу, если ели не дома.
Насколько Милли могла понять, они просто не выносили присутствия постороннего лица в своем родном офисе. Все, чего они на самом деле хотели, — это быть вместе в своем собственном мире, баловать друг друга, лепетать глупости и чтобы им никто не мешал. Милли любила свою работу — хотя ее немного тошнило от Тима и Сильвии, — но с удовольствием исполнила бы их заветное желание. Как только в одном из турагентств в Ньюки освободилось бы место, Милли покинула бы свою нынешнюю работу быстрее, чем вы произнесете слово «Евростар».
Однако пока это была ее работа.
— Предлагаю что-нибудь легкое на обед. — Говоря это, Сильвия погладила Тима по шее. — Вареная курица и салат подойдет, да? А когда вымоем посуду, отправимся на фитнес.
Милли сделала вид, что не слушает, и полностью погрузилась в созерцание компьютерного монитора.
— Салат? А почему не бобы? — Тим любовно ущипнул жену за талию. — Мы же любим бобы, верно?
— О да, мы любим бобы. Отличная идея. А потом побалуем себя пудингом, да?
— Думаю, лучше в другой раз. Но если захочется, попозже мы можем позволить себе персиковый йогурт. Милли, выложи, пожалуйста, новые буклеты «Туры по Каиру». Хочешь чашечку чая, дорогая, или будешь кофе?
— Дорогой, как мило, от кофе не откажусь. — Милли сверкнула улыбкой в сторону Тима. Это была маленькая шутка, попытка сделать атмосферу теплее на один или два градуса.
Что ж, по крайней мере она попыталась.
— Ха, ха. — Улыбка Тима была не слишком искренней. — Займись буклетами, Милли. Будь хорошей девочкой.
— А мне, милый, чаю. — Сильвия поглядывала в окно, расправляя вокруг своих тренированных бедер складки темно-синей габардиновой юбки. — Ни за что не отгадаешь, кто сейчас сюда подъехал. Тим, подойди и взгляни.
Тим покорно подошел и взглянул. Он не нашел ничего лучшего, чем сказать:
— Отличная машина, а ее я не узнаю.
Сильвия явно огорчилась; она ненавидела моменты, когда они с мужем в чем-то не совпадали.
— Ты должен знать ее, ведь я прочла все ее книги! Это Орла Харт, писательница. Разве не помнишь, мы читали статью в «Гардиан» о том, что она переехала в Корнуолл? У нее муж большой забавник по женской части. Ой, все по местам, она идет сюда!
Дверь скрипнула и распахнулась. Оказавшись за рабочим столом в рекордно короткий срок, Сильвия уже поправляла свои залитые лаком волосы — проверяя, по-прежнему ли они напоминают застывший бетон, — и надевала на лицо приветливую улыбку.
— Орла Харт, какой сюрприз, мы в восторге, что вы нас посетили! Добро пожаловать в «Флитвуд», я — Сильвия Флитвуд, а это мой муж Тим, мы оба так рады вас видеть.
В это время Милли стояла на коленях, а мерзкая темно-синяя плиссированная юбка ее униформы разметалась вокруг нее, как... мерзкая юбка. Милли неожиданно поняла Эстер, которая утром вырядилась в свой самый сногсшибательный наряд. Дело было вовсе не в том, что Милли сильно запала на Орлу или что-то в этом роде, но все же она мечтала снова встретиться с ней и не быть при этом одетой как старая дева из фильма пятидесятых годов «Жизнь продолжается».
Тем временем бурный обмен приветствиями над ее головой продолжался. Уши у нее горели от смешанного чувства стыда и удивления, оттого что Сильвия и Тим способны так лебезить перед знаменитостями.
Впрочем, у них было мало практики в этом — их самыми знаменитыми клиентами были маниакального вида бородатый парень, которому изредка позволяли читать прогноз погоды на местном телевидении, и хихикающая девица, которая один раз участвовала в шоу «Свидание вслепую». Когда парень за ширмой спросил ее: «В чем ваше преимущество по сравнению с двумя другими девушками?», она ответила стихами: