Нескольких занятий оказалось достаточно, чтобы выяснить, что, воспринятая мной как случайная, рекомендация дона — воздержаться от решения и предоставить неорганическим существам возможность приблизиться ко мне — была в действительности тем самым способом, который использовали маги прошлого для того, чтобы привлекать их. Предоставив мне возможность убедиться в этом на собственном опыте, дон Хуан просто-напросто следовал своему методу обучения магии. Он снова и снова повторял, что очень трудно заставить наше эго покинуть оборонительные рубежи. Этого возможно достичь только с помощью практики. Одной из сильнейших оборонительных линий эго является не что иное, как наша рациональность. И она не только является самой стойкой оборонительной линией, когда дело касается магических действий и объяснений, но и самой угрожающей. Дон Хуан считал, что существование неорганических существ является главным противником нашей рациональности.
В своей практике сновидения я придерживался установленного распорядка, от которого не отклонялся ни на один день. Вначале моей целью было наблюдение всех доступных объектов в моих снах, а затем — изменение снов. Я наблюдал день ото дня целые вселенные различных деталей снов. Само собой разумеется, что в определенный момент мое внимание сновидения начинало убывать, и мои занятия заканчивались либо тем, что я засыпал и видел обычные сны, в которых у меня полностью отсутствовало внимание сновидения, либо тем, что я просыпался и не мог больше заснуть вообще.
Однако время от времени в моих сновидениях появлялся поток чужеродной энергии, как определял его дон Хуан, называя его также лазутчиком. Его предостережение относительно лазутчиков помогло мне быть бдительным и правильно использовать свое внимание сновидения. Первый раз я столкнулся с чужеродной энергией, когда мне снилось, как я делал покупки в универмаге. Я переходил от прилавка к прилавку, разыскивая антикварные предметы. В конце концов я нашел один. Несоответствие между универмагом и поиском произведений древнего искусства было столь очевидным, что я тихонько посмеивался, но как только я нашел одно такое произведение, я сразу же забыл об этой нелепости. Этот предмет представлял собой рукоятку трости. Продавец сказал мне, что она была изготовлена из иридия, который он назвал одним из самых твердых веществ в мире. Рукоятка была украшена резьбой с изображением головы и плеч обезьяны. Но мне показалось, что она сделана из нефрита. Продавец был очень возмущен, когда я намекнул, что это, скорее всего, нефрит, и, чтобы продемонстрировать свою правоту, он изо всей силы бросил предмет на цементный пол. Он не разбился, но стал подскакивать, как мяч, а затем уплыл прочь, вращаясь, как фризби[12]. Я последовал за ним. Он скрылся за деревьями. Я побежал, чтобы найти его и обнаружил увязшим в земле. Он превратился в необычайно красивую надлежащей длины трость темно-зеленого цвета с переходом в черный.
|
|
Я захотел взять ее себе. Я ухватился за нее и попытался вытащить ее из земли, пока кто-нибудь не появился поблизости. Но как я ни стараются, я не мог сдвинуть ее с места. Я боялся, что сломаю ее, если буду пытаться вырвать из земли, расшатывая из стороны в сторону. Поэтому я начал раскапывать землю вокруг нее голыми руками. По мере того, как я продолжал копать, она таяла на глазах, пока на ее месте не осталась только лужица зеленой воды. Я уставился взглядом в воду, и внезапно мне показалось, что она взорвалась. Она превратилась в белый пузырь, который затем исчез. Мой сон продолжался дальше с новыми образами и деталями, которые ничем не выделялись, хотя и были совершенно отчетливы.
|
|
Когда я рассказал дону Хуану об этом сновидении, он сказал:
— Ты выделил лазутчика. Лазутчики более многочисленны в наших обычных снах. Странно, но сны сновидящих характеризуются отсутствием лазутчиков. Когда они появляются, их легко обнаружить по сопутствующей им необычности и несоразмерности.
— О какой несоразмерности ты говоришь, дон Хуан?
— Их присутствие окружено нелепостями.
— Во сне многое нелепо.
— Только в обычных снах вещи бессмысленны. Я бы сказал, что это происходит именно так вследствие большого количества лазутчиков, присутствующих в них. Их много потому, что обычные люди склонны сильнее ограждать себя от неизвестного.
— Ты знаешь, почему это так, дон Хуан?
— По-моему, все определяется балансом сил. Среднестатистический человек обладает необычайно прочными барьерами, чтобы защитить себя от этих атак. Например, такие барьеры, как беспокойство о себе. Но чем крепче препятствие, тем мощнее нападение.
В отличие от них, сновидящие воздвигают меньше барьеров и поэтому привлекают меньше лазутчиков в свои сны. В снах сновидящих бессмысленные вещи отсутствуют, возможно, для того, чтобы сновидящие легко обнаруживали присутствие лазутчиков.
|
|
Дон Хуан посоветовал мне быть очень внимательным и вспомнить все детали того сна. Он даже заставил меня повторить весь свой рассказ.
— Ты сбиваешь меня с толку, — сказал я. — Ты то не хочешь ничего слышать о моем сновидении, то хочешь. Есть ли какая-то систематичность в твоих отказах и согласиях?
— Конечно же, за всем этим стоит некая система, — сказал он. — Быть может, ты когда-нибудь будешь поступать так же с другим сновидящим. Одни вещи имеют ключевое значение, потому что связаны с духом. Другие — совершенно не имеют значения, так как связаны с нашей индульгирующей личностью.
Первый лазутчик, которого ты обнаружил, теперь будет присутствовать всегда в любой форме, даже в виде иридия. Кстати, что такое иридий?
— Точно не знаю, — искренне сказал я.
— Вот тебе и на! А что ты скажешь, если окажется, что это одно из самых прочных веществ в мире?
Глаза дона Хуана сияли от восторга, пока я нервно смеялся от абсурдности его последней реплики, которая, как я узнал впоследствии, в действительности была истинной.
Начиная с этого времени, я стал обращать внимание на присутствие несуразных предметов в своих сновидениях. Стоило мне принять классификацию дона Хуана, определяющую эту энергию как чужеродную, как я полностью согласился с ним в том, что нелепые вещи в моих снах являются чужеродными вторжениями. После того, как я изолировал их, мое внимание сновидения всегда фокусировалось на них с такой интенсивностью, которая не имела место в других обстоятельствах.
Еще я заметил, что каждый раз, когда чужеродная энергия проникала в мои сны, мое внимание сновидения в них вынуждено было усиленно работать, чтобы превратить ее в какой-нибудь знакомый объект. Проблема, с которой сталкивалось мое внимание сновидения в этом случае, состояла в его неспособности полностью совершить такое превращение: в итоге я получал какой-то диковинный объект, почти мне незнакомый. Впоследствии чужеродная энергия довольно быстро исчезала; нестандартный предмет пропадал, превращаясь в пузырь света, который вскоре поглощался другими деталями моего сна.
Когда я попросил дона Хуана прокомментировать то, что происходит в моем сновидении, он сказал:
— В настоящее время лазутчики в твоих снах являются шпионами, присылаемыми неорганическим миром. Они очень быстры, недолговечны, что означает, что они не остаются надолго.
— Почему ты говоришь, что они — шпионы, дон Хуан?
— Они приходят в поисках потенциального сознания. Они обладают сознанием и целью, хотя это сознание и цель являются непостижимыми для нашего разума и сравнимы, пожалуй, с сознанием и целью присущими деревьям. Внутренняя скорость деревьев и неорганических существ непостижима для нас вследствие того, что она бесконечно медленнее нашей.
— Почему ты так считаешь, дон Хуан?
— И деревья, и неорганические существа живут дольше, чем мы. Они созданы, чтобы оставаться на месте. Они неподвижны, но в то же время они заставляют все двигаться вокруг себя.
— Ты хочешь сказать, дон Хуан, что неорганические существа являются такими же неподвижными сущностями, как и деревья?
— Именно так. То, что ты видишь в сновидении в виде светлых и темных палок[13], является их проекциями. То, что ты слышишь во сне как голос эмиссара, — тоже их проекция. Равно как и их лазутчики.
По какой-то непостижимой глубинной причине я был подавлен этими словами. Внезапно меня охватило беспокойство. Я спросил дона Хуана, имеют ли и деревья подобные проекции.
— Имеют, — сказал он. — Однако их проекции еще менее дружелюбны к нам, чем их аналоги из неорганического мира. Сновидящий никогда не ищет их, если только он не находится в состоянии глубокой близости с деревьями, состоянии очень трудно достижимом. У нас нет друзей на этой Земле, ты ведь знаешь. — Он усмехнулся и добавил. — Ни для кого не секрет, почему это так.
— Возможно, это не секрет для тебя, дон Хуан, но, со всей определенностью, это тайна для меня.
— Наши действия разрушительны. Мы настроили против себя все живые существа на этой Земле. Вот почему у нас нет друзей.
Я почувствовал себя так неловко, что хотел вовсе прекратить беседу. Но внутреннее побуждение вынудило меня вернуться к обсуждению неорганических существ.
— Что, по твоему мнению, мне следует делать, чтобы последовать за лазутчиками? — спросил я.
— А зачем, собственно, тебе нужно следовать за ними?
— Я провожу объективное исследование по вопросу неорганических существ.
— Ты подшучиваешь надо мной, не так ли? Я думал, что ты непоколебим в своем отрицании их существования.
Его издевательский голос и раскаты смеха ясно показали мне его отношение к моему объективному исследованию.
— Я теперь придерживаюсь другого мнения, дон Хуан. Теперь я хочу изучить все возможности.
— Помни, что мир неорганических существ был сферой деятельности магов прошлого. Чтобы пробраться туда, они прочно фиксировали свое внимание сновидения на наблюдаемых объектах, таким образом, они оказывались способны обнаруживать лазутчиков. И когда лазутчики оказывались в фокусе, они выкрикивали вслух намерение следовать за ними. Как только маги древности заявляли об этом своем намерении, они уходили, увлекаемые чужеродной энергией.
— Так ли это просто, дон Хуан?
Он не ответил. Он только засмеялся, глядя на меня, как бы приглашая меня сделать то, о чем он рассказал.
Дома я пытался отыскать истинный смысл слов дона Хуана. Я был совершенно не склонен рассматривать описанное им в качестве действительной процедуры. После того, как закончились все мои идеи и терпение, я перестал обороняться. После этого в своем сне я увидел рыбу, озадачившую меня тем, что она внезапно выскочила из озера, возле которого я прогуливался. Она забилась у моих ног, затем взлетела, как птица, и села на ветку, по-прежнему оставаясь рыбой. Картина была такой непривычной, что мое внимание сновидения оживилось. Я сразу же понял, что это лазутчик. Секундой позже, когда рыба-птица превратилась в точку света, я крикнул о своем намерении последовать за ней и отправился в иной мир точно так, как говорил об этом дон Хуан.
Я, как легкое насекомое, пролетел сквозь нечто, казавшееся темным тоннелем. Ощущение тоннеля внезапно прекратилось. Было так, как будто я был выдут из трубы и по инерции шлепнулся на огромную глыбу какого-то вещества; я почти касался ее. Я не видел ей конца во всех направлениях, доступных моему взору. Все это так сильно напоминало мне научно-фантастические фильмы, что я был полностью уверен, что сам сконструировал этот образ, как мы конструируем сны. А почему бы и нет? Я рассуждал, что ведь в конце концов я сплю, сновижу.
Я решил рассмотреть все детали этого сна. То, что я мог видеть, представляло собой подобие исполинской губки. Оно было пористым и покрытым углублениями. Я не мог прикоснуться к нему, но оно выглядело твердым и волокнистым. Оно было темно-коричневого цвета. Затем у меня мелькнуло сомнение в том, что эта безмолвная масса всего лишь сон. То, что я видел, не изменяло своих очертаний. Оно не двигалось. При пристальном всматривании у меня создалось впечатление чего-то реального, но полностью неподвижного; оно было посажено где-то и обладало настолько мощной притягательной силой, что я не мог оторвать от него свое внимание сновидения для изучения других объектов, включая себя. Какая-то странная сила, с которой я никогда раньше не сталкивался в сновидении, приковала меня.
Затем я явственно ощутил, что масса высвободила мое внимание сновидения. После этого все мое осознание сосредоточилось на лазутчике, который привел меня сюда. Он выглядел как светлячок в темноте, зависнув надо мной сбоку. В этом мире лазутчик был пузырем чистой энергии. Я мог видеть кипение его энергии. Казалось, он знает обо мне. Внезапно он приблизился ко мне, а затем дернул или ткнул меня. Я не чувствовал его прикосновения, но знал, что он касается меня. Это ощущение было для меня изумительным и новым; будто какая-то часть меня, не присутствующая там, была наэлектризована этим прикосновением; волны энергии проходили по ней одна за другой.
Начиная с этого момента все в моем сне стало намного более реальным. Мне с трудом удавалось помнить, что я нахожусь в сновидении. К этому затруднению примешивалось чувство уверенности в том, что, коснувшись меня, лазутчик создал со мной энергетическую связь. В тот момент, когда казалось, что он притягивает или отталкивает меня, я сразу знал, чего он от меня хочет.
Сначала он втолкнул меня в большое углубление в глыбе вещества, перед которой я находился. Как только я оказался там, я заметил, что внутренняя поверхность была так же равномерно пористой, как и внешняя, но выглядела не так грубо, будто ее неровности были отшлифованы. То, что я рассматривал снаружи, имело структуру, напоминающую что-то похожее на увеличенное изображение пчелиного улья. Во всех направлениях расходились бесчисленные тоннели геометрических очертаний. Некоторые из них вели вверх, другие — вниз; были также идущие налево и направо; они образовывали всевозможные углы друг с другом, направляясь один выше, другой ниже.
Свет был очень тусклым, но все было отчетливо видно. Тоннели выглядели живыми и сознающими; они «кипели». Я пристально взглянул на них и с удивлением понял, что вижу их. Это были тоннели энергии. Как только я это осознал, голос эмиссара из сновидения зазвучал в моих ушах так громко, что я не мог разобрать ничего им сказанного.
— Говори тише, — завопил я с необычным нетерпением, замечая, что во время произнесения мною слов тоннели исчезают из виду, а я погружаюсь в вакуум, где могу только слышать.
Эмиссар понизил голос и сказал:
— Ты находишься внутри неорганического существа. Выбери себе любой из тоннелей, и ты сможешь даже жить в нем. — Голос смолк на мгновение, а затем прибавил: — Разумеется, если ты хочешь этого.
Я не мог заставить себя вымолвить хоть несколько слов. Я боялся, что любое мое утверждение может быть понято в смысле, противоположном тому, который я в него вкладываю.
— В этом для тебя есть бесчисленные преимущества, — продолжал голос эмиссара. — Ты можешь жить в любых тоннелях, в каких пожелаешь. И каждый из них будет учить тебя чему-то особенному. Маги прошлого жили там и научились многим удивительным вещам.
Не пользуясь никакими из своих органов чувств, я ощутил, что лазутчик подталкивает меня сзади. Казалось, он хочет, чтобы я двигался вперед. Я направился в тоннель, находящийся справа от меня. Очутившись в нем, я осознал, что не иду по нему; я парил в нем, летел. Я был пузырем энергии, подобно самому лазутчику.
Голос эмиссара снова зазвучал в моих ушах:
— Да, ты — всего лишь пузырь энергии, — произнес он.
Его многословие принесло мне громадное облегчение.
— Ты паришь внутри одного из неорганических существ, — продолжал он. — Лазутчик хочет, чтобы ты двигался в этом мире именно таким образом. Когда он прикоснулся к тебе, он изменил тебя навсегда. Теперь ты, практически, один из нас. Если желаешь остаться здесь, просто вырази свое намерение.
Эмиссар прекратил говорить, и вид тоннеля снова предстал предо мной. Но когда он заговорил снова, что-то настроилось; я перестал терять из виду тот мир и все же мог одновременно слышать голос эмиссара.
— Древние маги научились всему, что они знали о сновидении, пребывая здесь среди нас, — сказал он.
Я собирался спросить, научились ли они этому всему, просто живя внутри этих тоннелей, но прежде чем я произнес свой вопрос, эмиссар ответил мне.
— Да, они научились всему, просто живя внутри неорганических существ, — сказал он. — Чтобы жить внутри них, магам прошлого требовалось всего лишь сказать о том, что они желают этого. Точно так же, как для того, чтобы попасть сюда, тебе требовалось только громко и отчетливо выразить вслух свое намерение.
Лазутчик толкнул меня вновь, давая понять, что я могу продолжить движение. Я засомневался, и тогда он сделал что-то эквивалентное такому силовому воздействию, от которого я полетел по бесконечным тоннелям, как пуля. В конце концов я остановился, потому что остановился лазутчик. На какое-то мгновение мы зависли, а затем провалились в вертикальный тоннель. Но я не почувствовал, что направление движения существенно изменилось. Что касается моих ощущений, то я по-прежнему чувствовал, что двигаюсь вдоль поверхности.
Мы меняли направление движения множество раз, но в каждом случае мои ощущения были похожими. Я начал было уже формулировать мысль о своей неспособности чувствовать, куда я двигаюсь, вверх или вниз, когда вдруг зазвучал голос эмиссара.
— Мне кажется, что тебе будет приятнее медленно ползти, а не лететь, — сказал он. — Можешь также попробовать перемещаться, как паук или муха, прямо, вверх или вниз, или вверх ногами.
Внезапно я приземлился. Было похоже на то, что, будучи невесомым, я внезапно обрел приземливший меня вес. Я не мог чувствовать стен тоннелей, но эмиссар был прав, сказав, что, ползая, я буду чувствовать себя более комфортно.
— В этом мире тебе не обязательно быть связанным тяготением, — сказал он.
Конечно, я и сам мог это понять.
— Тебе здесь также не нужно и дышать, — продолжал его голос. — И только для своего удобства ты продолжаешь пользоваться зрением, по привычке делая это так же, как в твоем мире.
Казалось, что эмиссар решал, продолжать ли ему говорить дальше. Он прокашлялся в точности как человек, прочищающий горло, и произнес:
— Зрение никогда не нарушается. Поэтому сновидящий все время говорит в своем сновидении с точки зрения того, что он видит.
Лазутчик втолкнул меня в тоннель направо. Он был несколько темнее других. На каком-то абсурдном уровне, он показался мне более уютным, чем другие, более дружелюбным или даже знакомым. Мне на ум пришла мысль, что я был подобен этому тоннелю, или он — мне.
— Вы уже встречались раньше, — произнес голос эмиссара.
— Извини, не понял? — сказал я.
Я понял его слова, но не знал, что он имеет в виду.
— Вы когда-то боролись друг с другом, и поэтому сейчас каждый из вас содержит энергию другого.
Я подумал, что в голосе эмиссара слышится злая нотка или даже сарказм.
— Нет, это не сарказм, — сказал эмиссар. — Я рад, что у тебя есть среди нас родственники.
— Что ты подразумеваешь под родственниками? — спросил я.
— Обмен энергией означает родство, — ответил он. — Энергия подобна крови.
Я потерял дар речи. Я ясно ощутил, как во мне шевельнулся страх.
— Страх — это нечто, отсутствующее в этом мире, — сказал эмиссар.
Из всего, что он сказал, только это не было правдой.
На этом мое сновидение закончилось. Я был так ошеломлен яркостью увиденного, поразительной ясностью и последовательностью сказанного эмиссаром, что не мог дождаться момента, чтобы рассказать обо всем дону Хуану. Меня удивило и насторожило то, что он не захотел слушать меня. Он так ничего и не сказал, но у меня было ощущение, что он считал все случившееся моим собственным индульгированием.
— Почему ты так ведешь себя со мной? — спросил я. — Ты мной недоволен?
— Нет, я не недоволен тобой, — сказал он. — Дело в том, что я не могу говорить об этой стороне твоего сновидения. Это исключительно твое личное дело. Я сказал тебе, что неорганические существа реальны. Теперь ты сам обнаруживаешь, насколько они реальны. Но то, что ты извлечешь из этого открытия, — это уже твое дело, твое личное дело. Когда-нибудь ты поймешь, почему я оставался в стороне.
— Но неужели ты не можешь ничего сказать мне об этом сне? — настаивал я.
— Я могу сказать только, что это был не сон. Это было путешествие в неизведанное. Могу добавить, что это было необходимое путешествие, но сугубо личное.
Затем он сменил тему разговора и принялся объяснять другие аспекты своего учения.
Начиная с этого дня, несмотря на мой страх и нежелание дона Хуана дать мне совет, я стал в своих сновидениях регулярно посещать тот губчатый мир. Я вскоре обнаружил, что чем больше возрастает моя способность наблюдать детали своих снов, тем искуснее я становлюсь в выявлении лазутчиков. Если я выбирал признание их в качестве чужеродной энергии, они некоторое время оставались в поле моего восприятия. Сейчас, если я выбирал превращать лазутчиков в отчасти знакомые мне объекты, они оставались даже дольше обычного, беспорядочно меняя форму. Но если я выбирал следовать за ними, громко провозглашая вслух свое намерение попасть в их мир, лазутчики неизменно переносили мое внимание сновидения в мир, лежащий за пределами моего обычного воображения.
Дон Хуан сказал, что неорганические существа всегда испытывают потребность обучать. Но он не упомянул при этом, что они обучают сновидению. Он заявил, что эмиссар сновидения, будучи голосом, является идеальным мостиком между тем миром и нашим. Я обнаружил, что эмиссар представляет собой зачастую не просто голос наставника, но еще и голос умелого торгового агента. Он объяснял мне снова и снова, в нужном месте и в соответствующее время, преимущества своего мира. Однако он также преподал мне неоценимые уроки сновидения. Слушая его объяснения, я понял, почему маги прошлого отдавали предпочтение практическим занятиям.
— Чтобы в совершенстве овладеть сновидением, тебе, прежде всего, следует прекратить внутренний диалог, — сказал мне однажды эмиссар. — Для достижения лучшего результата в его отключении, держи между пальцами несколько кристаллов кварца длиной два или три дюйма или несколько тонких отшлифованных речных камушков. Согни чуть-чуть пальцы и зажми кристаллы или гальку между ними.
Эмиссар сообщил, что металлические стержни, если они соответствуют размеру и ширине пальцев, оказывают тот же эффект. Метод состоит в том, чтобы удерживать как минимум по три тонких вещи между пальцами каждой из рук, сжимая их почти до боли в кистях. Это давление обладает странным свойством отключения внутреннего диалога. Эмиссар отдавал предпочтение кристаллам кварца; он сказал, что результат в этом случае будет наиболее эффективным, хотя для этой практики подходит все что угодно.
— Если ты засыпаешь в состоянии полной тишины, это гарантирует тебе идеальное вхождение в сновидение, — сказал однажды голос эмиссара, — это также обеспечивает рост внимания сновидения.
— Сновидящий должен носить золотое кольцо, — сказал мне эмиссар в другой раз. — Лучше, чтобы оно было чуть тесным для пальца.
Объяснение эмиссара в связи с этим сводилось к тому, что кольцо служит в качестве моста для возвращения обратно на поверхность обычного мира из сновидения или погружения из состояния нормального сознания в мир неорганических существ.
— Как работает этот мост? — спросил я, не понимая, что имеется в виду.
— Контакт пальца с кольцом устанавливает мост, — сказал эмиссар. — Если сновидящий приходит в мой мир, имея на пальце кольцо, оно привлекает и сохраняет энергию моего мира; а в случае необходимости эта энергия переносит сновидящего обратно в этот мир, посредством высвобождения ее из кольца в палец сновидящего.
Давление, производимое кольцом на палец, так же хорошо служит также для гарантии того, что сновидящий вернется в свой мир. Это давление дает ему постоянное знакомое ощущение на пальце.
В ходе одного из последующих занятий эмиссар сообщил, что наша кожа является органом, идеально подходящим для передачи энергетических волн из диапазона обычного мира в диапазон неорганических существ и наоборот. Он посоветовал мне следить за тем, чтобы моя кожа была прохладной, чистой и не жирной. Он также порекомендовал сновидящим носить тугой пояс, повязку на голове или ожерелье, чтобы создать давление в точках кожи, служащих центрами обмена энергией. Эмиссар также объяснил, что кожа автоматически отражает энергию, и что для того, чтобы кожа не только отражала энергию, но и способствовала переводу ее из одного диапазона в другой, мы должны громко выразить в сновидении соответствующее намерение.
Однажды эмиссар сделал мне настоящий подарок. Он сказал, что для обеспечения живости и точности внимания сновидения нам следует черпать его из области, которая находится у нас во рту непосредственно за нёбом. В этом месте у всех людей располагается огромный резервуар внимания. Эмиссар специально порекомендовал научиться прижимать в сновидении кончик языка к нёбу. Он сказал, что это такая же сложная задача, как нахождение рук во сне. Однако, решив ее, сновидящий достигает удивительных результатов в отношении контроля внимания сновидения.
Я получил целые горы инструкций по поводу всевозможных вещей. Эти инструкции я бы очень скоро забыл, если бы эмиссар не продолжал регулярно повторять их мне. Я спросил у дона Хуана, как мне быть с тем, что я забываю.
Его замечание было кратким, как я и ожидал.
— Сосредоточься только на том, что эмиссар говорит тебе о сновидении, — сказал он.
Все, о чем неустанно повторял голос эмиссара, я схватывал с неизменным интересом и рвением. Но, верный рекомендации дона Хуана, я следовал указаниям эмиссара только в отношении сновидения, лично подтвердив практическую ценность его инструкций. Наиболее важной информацией для меня оказалось то, что внимание сновидения приходит из области за верхним небом. Мне потребовалось приложить много усилий, чтобы начать чувствовать в сновидении кончик языка, прижимающийся к нёбу. Как только я научился этому, мое внимание сновидения зажило своей собственной жизнью и стало, я бы сказал, острее, чем мое обычное внимание в нашем мире.
Мне потребовалось не так уж много времени, чтобы понять, как глубоко маги прошлого были связаны с неорганическими существами. Объяснения и предостережения дона Хуана об опасности такой связи стали для меня более насущными, чем когда-либо раньше. Я пытался сделать все от меня зависящее, чтобы соответствовать его стандартам самооценки, не поддаваясь индульгированию. Поэтому голос эмиссара и все, что он говорил, представляли для меня исключительный вызов. Мне следовало любыми средствами не поддаться искушению со стороны эмиссара, когда он обещал мне всевозможные знания. Мне приходилось противостоять ему в одиночку, поскольку дон Хуан по-прежнему отказывался выслушать меня.
— Ты должен хотя бы намекнуть о том, что мне делать, — настаивал я однажды, будучи достаточно решительным, чтобы заговорить об этом.
— Я не могу, — сказал он с оттенком категоричности, — и не спрашивай меня снова. Ведь я сказал тебе, что в этом случае сновидящий должен все решать сам.
— Но ведь ты даже не знаешь, что я собираюсь спросить.
— О, я знаю. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что нет ничего неправильного в том, чтобы жить в одном из тех тоннелей, если не по какой-то другой причине, то хотя бы для того, чтобы слушать то, о чем говорит голос эмиссара.
Я признал, что именно это и была моя проблема. И если он не мог мне помочь решить ее, то я хотел, по крайней мере, узнать, что означала возможность жить внутри тех тоннелей.
— Я сам прошел через все это беспокойство, — продолжал дон Хуан, — и никто не мог помочь мне, потому что здесь все определяется исключительно личным и окончательным решением, решением, которое ты принимаешь, если высказываешь намерение остаться жить в том мире. Для того, чтобы ты заявил об этом намерении, неорганические существа потакают твоим самым тайным желаниям.
— Но это действительно дьявольщина, дон Хуан.
— Ты можешь повторить это еще раз. Но это так не только из-за того, что ты под этим понимаешь. Для тебя дьявольским в этом является соблазн сдаться, особенно когда они сулят тебе такие награды. По-моему, дьявольская природа мира неорганических существ проявляется в том, что он является единственным прибежищем для сновидящих во всей этой враждебной вселенной.
— Это действительно рай для сновидящих, дон Хуан?
— Определенно, для некоторых из них это так. Но не для меня. Мне не нужна поддержка и защита. Я знаю, кто я. Я одинок во враждебной вселенной, но я научился произносить «Да будет так!»
Это был конец нашего обмена мнениями. Он не сказал того, что я желал услышать, но я знал, что одно лишь желание узнать, на что похожа жизнь в тоннеле, практически означает выбор способа жизни. Но меня это не интересовало. Я сразу принял решение продолжать свою практику сновидения безо всяких дальнейший осложнений. Я тут же сказал об этом дону Хуану.
— Не говори ничего, — посоветовал он мне. — Пойми только, что если ты решишь остаться там, это твое решение будет окончательным. Ты навсегда останешься там.
Сейчас уже невозможно объективно судить о том, что было со мной, когда я несчетное число раз сновидел тот мир. Я могу сказать, что он представлялся мне миром настолько реальным, насколько может быть таковым сновидение. Я также могу сказать, что он казался не менее реальным, чем наш привычный обыденный мир. Посещая в сновидении тот мир, я осознал то, что дон Хуан говорил мне много раз: под влиянием занятий сновидением реальность сильно видоизменяется. Я столкнулся с двумя возможностями, с которыми, по словам дона Хуана, встречаются все сновидящие: либо мы осторожно ремонтируем[14], либо полностью отбрасываем нашу систему интерпретации чувственных данных.