Эберт Кляйбер сидел внутри своего «Juger Wolf» и спокойно ждал, наблюдая сквозь ветровое стекло кабины немногозначительное волнение пейзажа окружающей белоснежной пустыни и отдалённого пояса горных хребтов, которое заключалось лишь в лёгких ветреных порывах, поднимающих и закручивающих небольшие вихри снега то там - то здесь, а также на вершинах гор и между ними на скатах у их подножия. С достаточной степенью регулярной систематичности он то и дело обращал внимание на экран основного спутникового радара, масштаб которого был выбран с учётом слежения только за интересующей зоной в радиусе нескольких десятков миль. По всей Антарктиде от разных станций, так или иначе, могли постоянно перемещаться различного рода грузовые, строительные, научные и геологоразведочные экспедиции, поэтому отслеживать более объёмное по площади пространство было нерационально. Эберт и Харман, как собственно и Ганс были отставными офицерами ВВС Германии. Немецкое руководство не стало долго плутать в трёх соснах и по показателям результативности всех пилотов Программы за первые два года её существования приняло решение комплектовать новые группы специалистами именно такого профиля. В Германии нашлось бы не очень много людей, чьих предков мужского рода в чётвёртом поколении обошёл бы стороной боевой фронт Второй Мировой Войны, и так же как у Ганса с Йозефом, прадеды Эберта и Хармана являлись ветеранами. Прадед Эберта был лётчиком-истребителем «LuftWaffe» и в течение войны был награждён Железным Крестом. А прадед Хармана Клоца служил водителем танка «Тигр-I» в 3-ей танковой дивизии СС «Totenkopf» («Мёртвая Голова») и к концу войны был комиссован в тыл с тяжёлым ранением.
У Эберта были рыжие коротко стриженые волосы и вытянутое сухощавое лицо с острым носом, а Харман наоборот был круглолицым брюнетом с твёрдым волосом, поэтому носил короткую стрижку «Ёжик», но из-за ранней обильной седины чёрные корни только оттеняли основной пепельный фон его волос. Они поступили в Программу Полярной Навигации из разных частей, Эберту было тридцать два, а Харману тридцать пять. Оба являлись некурящими спортсменами: Эберт занимался плаванием, а Харман – боксом. Среди своих бывших сослуживцев они являлись одними из лучших: Эберт был пилотом вертолёта-штурмовика, а Харман – первым пилотом двухместного тяжёлого многоцелевого истребителя.
«Meerschlag» Хармана находился на расстоянии пяти метров от машины Эберта, это позволяло вести так называемый у пилотов Полярной Навигации «параллельный эфир» или «дублированный эфир», когда помимо основного радио эфира, на кибер-панели активировались трансмиттеры внутренней радиосвязи термокомбинезонов. Это позволяло слышать переговоры общей группы и параллельно общаться между собой, не засоряя основной эфир. Переход трансляции в основной эфир осуществлялся кратковременным нажатием кнопки прерывания внутренней связи на кибер-панели левого рукава, в частных случаях для левшей он выполнялся соответственно справой стороны термокомбинезона, который носил Эберт. Штурвалы его сновигатора также были синхронно отражены, что было технологически заложено в конструкцию всех машин в самом начале их проектирования главным инженерно-конструкторским бюро Программы Полярной навигации и заключалось в том, что электронно-цифровые джойсты штурвалов достаточно быстро демонтировались, вместо них устанавливался аналог другого типа под левую руку, а в программных настройках системы просто менялся режим управления.
Харман также сидел и молча наблюдал за происходящим снаружи, периодически посматривая на монитор штурман-локации в оперативно-дежурном режиме. В этот момент он размышлял о предстоящем осеннем отпуске, как он со своей женой фрау Хайке Клоц во второй половине сентября поедет из Берлина в родной Мюнхен на ежегодный фольклорный фестиваль «Oktoberfest» («Октоберфест»), также среди мюнхенцев именуемый «Weisn»(«Луг»). Они снимут номер в отеле на неделю и после дневных празднеств и развлечений, обоюдно подзахмелев, будут гулять вдвоём по хорошо знакомым ему Мюнхенским улочкам, а в последний день он от души оторвётся в «Hofbräu-Festzelt» (шатёр пивоварни «Хофброй», «HB»)! Внезапно его мысли оборвали несколько появившихся на мониторе точек.
- Эберт, ты видишь это?! Кажется, к нам пожаловали, - настороженно произнёс он.
Точки одна за другой появлялись в поле радара из-за края монитора и ползли вперёд, как жуки.
- Да, - отозвался Эберт,- это наши гости! Пора готовится к встрече! Запускаемся!
Прорезиненные тумблеры защёлкали вверх, каскадно активировались подсветки включения больших системных кнопок на центральной панели. Из могучих недр корпуса машины начал доноситься системный гул, снаружи послышался свист турбин, в воздух ударом тяги из сопел подняло кучи взметённого снега, распространившегося вокруг туманным облаком. В эфире послышался громкий голос Эберта:
- «Группа «Dia Maulwürfe»! С западной стороны к нам приближаются четыре сновигатора! Мы выдвигаемся им навстречу! До точки соприкосновения около десяти минут! В случае провокации сразу вступаем в бой! Конец связи!»
- Принято! – прозвучал короткий лаконичный ответ.
Машины двинулись с места, динамично разгоняясь и выруливая по встречному курсу. Уже отъехав, каждый из пилотов практически одновременно с небольшим отставанием активировал боевой режим и сделал по одному выстрелу для контроля спусковой готовности орудий. В этот момент оба сновигатора походили со стороны на двух фантастических драконов, взметнувшихся с места в разгневанном негодовании и яростно плюнув вперёд огнём от того, что кто-то посмел их побеспокоить, покушившись на неприкасаемые территории. В бирюзовых пучках ионизированной массы тягового потока синхронно вспыхнули ярко-красные языки форсажного реактиватора, задувая своей повышенной тягой спиралевидный след дальше назад, вытягивая и заворачивая рваные края его двух хвостов наружу по всему диаметру. Внутри образовавшегося сектора двух противостоящих сторон, ещё не достигнувших границ соприкосновения возникла острая ощущаемая энергетика того, что боевое столкновение очевидно. Двигаясь навстречу друг другу на максимальных скоростях, пилоты внутри кабин начинали входить в состояние высокого адреналина. Скорость и частая ударно-поглощающая работа подвески на ухабах только добавляла ко всему этому взаимному устремлению самоотверженной фатальности и боевой нетерпимости перед схваткой. Казалось ещё чуть-чуть и стороны просто врежутся друг в друга, как две летящих навстречу кометы.
- Что скажешь, Харман?! – наблюдая изменения на радаре, спросил Эберт.
- Они выстраиваются, вытягивая правый фланг вперёд! Скорее всего, это манёвр на локализацию боевой зоны. Возможно, они хотят нас окружить, используя левый фланг для первой атаки, в качестве отвлекающего манёвра.
- Будем расходиться?!
- Не обязательно! Давай нападём вдвоём на второго в центре, смещая удар на крайнего по левому флангу. Задавим крайнего к поясу хребтов и уничтожим одного сразу.
- Отлично!
Вдали на горизонте показался первый американский сновигатор. Затем с некоторым отставанием второй, потом третий. С каждым мгновением момент первого удара был всё ближе и ближе.
- Ну всё, погнали! Я сделаю небольшой обманный манёвр! – прокричал напоследок Эберт и, вывернув машину влево произвёл несколько прицельных выстрелов из одиночных пушек по сновигатору «Джокера». Выстрелы прошли, не досягая цели, но эффект последовал характерный, - «Джокер» увёл машину вправо от гор по реакции. Ответного огня не последовало, пилоты продолжали сближение, а Эберт повернул свою машину вправо и устремился вместе с Харманом к третьему слева сновигатору «Снеговика». Правый фланг американцев уже прошёл линию соприкосновения и начал заходить назад, как вдруг от «Снеговика» навстречу Харману прилетело два чётких разорвавшихся заряда прямо в переднюю часть. Харман даже вскрикнул в эфир от неожиданности. От встречного удара на высокой скорости в носовой части его сновигатора появилась трещина, цепляющая высокий поток воздушного сопротивления.
- У тебя всё в порядке?! – тревожно прокричал Эберт.
- Вот это скоти-и-ина! – прозвучал расстроенный ответ Хармана.
- Это их снайпер! Держись! – подбодрил Эберт, производя встречные выстрелы по его сновигатору.
Заработали «двойки» Хармана, по поверхности снега от него в сторону «Снеговика» начали взлетать вверх резкие фонтаны снега, двигаясь в сторону векторного направления его машины. Бой постепенно начал развязываться и переходить в затяжные перестрелки. «Снеговик» маневрировал и тоже отстреливался одиночными, но два фронтальных огневых рубежа по обеим сторонам поставили его в тупик. Бить по очереди вправо и влево из такого оружия чрезвычайно быстро приближаясь было невозможно, а прицеливаясь в одного он полностью терял контроль над противником с другой стороны. Встречная немецкая тактика не была просчитана и на расстоянии двести метров «Снеговик» получил в переднюю боковую часть хорошо прицеленный сокрушительный удар от Эберта. Сновигатор «Снеговика» на такой скорости подкинуло и перевернуло на крышу, теперь он просто скользил вперёд, оставляя за собой детали обшивки, корпуса и разлетевшийся пополам спойлер.
- Готов, чемпион!!! – прокричал Эберт.
На лицах немцев появились довольные карательные гримасы. Столкновение прошло невероятно естественно, молниеносно и результативно. Оно было похоже на столкновение двух самураев с мечами, когда резкие быстрые взмахи катаной вдруг решают катастрофическую судьбу одного из них категорически и навсегда! Но успех группы «Die Wachen» не продлился долго, - «Little Coldy» оказалась для Эберта под недосягаемым углом для прицеливания и пошла напролом, открыв шквальный фронтальный огонь в правую часть уже хорошо потрёпанной первым выстрелом машины Хармана, который к этому моменту оказался не свеж с реакцией после двойного удара по «Снеговику». Серия хлопков прошла по всей линии корпуса справой стороны сновигатора «Meerschlag», разметав кусками позади всю аэродинамику. Сновигатор Хармана резко повело влево.
- Я подбит! – прокричал Харман, - полностью отсутствует правое руление и стволы!
- Чёрт побери! – с досадой выругался Эберт, уходя на сильный поворотный манёвр вправо за сновигатором «Little Coldy», - А-а… Это эта сучка!!! Сейчас, постой я надеру тебе твою американскую задницу!
И Эберт спокойно и планомерно начал ускоряться на форсаже, садясь ей на хвост. В этот момент навстречу им, развернув свои сновигаторы, уже приближались «Малыш Хью» и «Джокер». Ожесточённый момент нарастал, времени оставалось очень мало, оба американца держали боковую дистанцию достаточную для совершения удара по Эберту, но идущая впереди него «Little Coldy» пока всё ещё находилась в опасной зоне поражения. Прошла серия встречных устрашающих выстрелов, чтобы вынудить Эберта к манёвру в сторону и вывести его сновигатор на открытую для обстрела зону, но он не среагировал на эту провокацию. К тому же Харман ловко вышел из ситуации с полным отсутствием руления по одной стороне. Он выдвинул левые тормозные упоры и, используя совместно левую боковую аэродинамику и тормоз на полном форсаже, начал крутиться на месте, как на карусели, таким образом, имея возможность совершать дальнобойные выстрелы в сторону приближающихся американцев.
Участь «Little Coldy» была решена практически сразу, после того, как Эберт поймал её на короткой дистанции сзади. Для военного лётчика со стажем это была слишком простая и отработанная задача, учитывая дальнобойные пушки и отсутствие вертикального смещения цели. Через буквально одно мгновение все лопасти вместе со спойлером были превращены в ошмётки титановых сплавов, карбона и полимеров, а то, что произошло с внутренними контурами двигателей, из-за попадания в них встречного воздушно-динамического удара, не оставляло никаких шансов. Сразу же вслед за этим Эберту пришлось принять свой неизбежный и феерический расстрел с двух флангов одновременно, чтобы не повредить лобовое стекло и не остаться с Харманом в одном сновигаторе, ожидая эвакуационный вездеход, он выполнил стандартный разворот на сто восемьдесят градусов, тем самым подставив под шквальный огонь заднюю часть своего сновигатора. Чуть поодаль в качестве дуэльного десерта, как хромая, но ещё покаркивающая ворона со сломанным крылом, продолжал крутиться на месте Харман, постреливая по сторонам из последних сил и возможностей. Его искорёженные муки прицельно завершил «Малыш Хью», подойдя на необходимое для этого расстояние.
Бой был завершён, на поле, как поверженные титаны, стояли четыре изуродованные машины, слегка дымящие из области сопел замкнувшими ионизаторами. Беспорядочно облитая разорванной гидравликой обшивка и снег напоминали кровавые сцены из голливудских хорроров, а обрывки торчащих шлангов аэродинамики ещё продолжали пульсировать, выпрыскивая в разные стороны технологические жидкости, как порванные артерии.
В немецком радио эфире прошло завершающее сообщение от Эберта Кляйбера: «Группе «Dia Maulwürfe»! Бой завершён с обоюдными потерями двое к двум. Два оставшихся противника «Малыш Хью» и «Джокер» не повреждены и продолжают атаку в вашу сторону. Боевой тип пары - «A». Группа «Dia Wachen» окончила своё участие в миссии «Новый Берлин». Конец связи».
ГЛАВА XVI. ВТОРОЙ УДАР
Когда Ганс и Йозеф получили последнее сообщение от группы «Die Wachen», до места вхождения в область гор, где начинался проложенный ими маршрут, оставалось двигаться около тридцати минут. Два же оставшихся пилота-перехватчика американской группы пошли наперерез их маршруту, чтобы как можно раньше предотвратить подход немцев к вхождению в данную зону, где обстрел преследуемой цели был значительно затруднён вынужденным интенсивным маневрированием. Но, так как точка базирования первой немецкой группой была специально удалена на достаточное расстояние от места входа в горный коридор, а скорость их машин до координат этой зоны компьютер бортовой навигации просчитывал с большой погрешностью, то сновигаторы «Малыша Хью» и «Джокера» начали выполнять неудачный крюк, постоянно увеличивая угол перехвата и уводя его точку всё ближе и ближе к линии хребта. В результате группы встретились у самого порога вхождения в область проложенного немцами маршрута сквозь горный массив, при этом необходимой для максимального эффекта первичной фронтальной атаки не получилось, и атака с самого начала приняла вид погони. Это ещё сильнее усложняло задачу в горной местности, так как двигаться в большей степени здесь приходилось друг за другом, что ровно в два раза сокращало возможность применения оружия, а значит, попросту затягивало процесс перехвата, отдаляя конечную его цель всё дальше и дальше по времени и расстоянию. И если первое сражение по своему характеру было быстрым и явным с эффектом прямого встречного столкновения, то второй удар, напротив, стал для обеих сторон чем-то вроде затяжной пытки в бесконечном лабиринте горных коридоров.
Первое, что сразу усложняло движение вслед за идущим впереди сновигатором, был длинный плотный снежный хвост, поднимаемый выбрасываемой тягой ионных двигателей и разносимый потоками ветра, достаточно интенсивными в горных коридорах. Вести стрельбу на таких дистанциях было практически невозможно, так как, постоянно маневрируя в стороны от крутых ухабов и склонов, опасных для переворота машины, пилот не мог поймать момент прицеливания в плавающем режиме. Вторым фактором являлось применение немцами метода программного расчёта тактической боевой схемы отступления на заданной дистанции, по которому в их навигационных системах была сформирована карта, позволяющая без труда продвигаться вперёд на максимально допустимой скорости, не отвлекаясь на выбор текущего маршрута. Двигаясь с высокой скоростью в такой сложной местности по уже проложенному на мониторе штурман-локации курсу, немцы не только полностью исключали вероятность заблудиться в горных коридорах или упереться в тупик, что практически равнялось катастрофе, но и получали заведомо спрогнозированный расчёт на выполнение сложного боевого манёвра при выходе на открытый участок местности, который было невозможно просчитать противнику, опираясь на ультразвуковой сонар, не отражающий матричную сетку ландшафта через параллельно вдоль тянущуюся сплошную возвышенность. И, наконец, третьим, что уже совершенно выбивало американцев из колеи, была сама тактика боевого манёвра, которая также опиралась и была тесно взаимосвязана с принципами программного вычисления особенности текущего ландшафта, как приоритетного при прокладывании данного маршрута. Его суть состояла в том, чтобы использовать наиболее высокие, крутые и заснеженные точки вокруг входа в новый горный коридор именно для того, чтобы на обратном пути при выходе из него, осуществить возможность резкого разворота и обстрела верхних отметок склона, провоцируя тем самым снежный обвал и закупоривая выход огромными слоями густого рыхлого снега, в который сновигаторы идущего позади противника, врезались на скорости и вязли, как в пластилине, не успев среагировать. Естественно, что такие приёмы немцы заранее отрабатывали в горных районах и просчитывали каждую деталь до секунды. Первым выходил из коридора Ганс с одиночными дальнобойными орудиями и сразу же делал разворот на сто восемьдесят градусов. Выстрелы начинались ещё тогда, когда идущий вслед за ним Йозеф находился внутри коридора. Таким образом, лавина снега накрывала подножия двух склонов сразу же, как только он выскакивал наружу. И это был не один тактический приём, который использовали немецкие пилоты, уходя от погони в районе Трансатлантического хребта. Американцы практически сразу приспосабливались к приёмам противника и не давали дважды себя обвести, вырабатывая встречную стратегию. Оба радиоэфира разрывались в эти моменты. Но немцам необходимо было вывести врага из равновесия именно на данном участке пути, потому что за пределами горного массива их ожидало жёсткое преследование на открытом пространстве с высокой степенью ведения преследующей стрельбы. Поэтому необходимо было решить данную задачу на уровне численного соотношения. Следующий приём, который был разработан ими, использовался на горных развилках, когда из одного коридора путь раздваивался в разные стороны или же один из них выходил на открытый участок. Первый сновигатор Ганса выходил прямолинейно на небольшое расстояние, основательно упирался тормозными упорами полозьев в снег и максимальной тягой двигателей начинал нагонять по воздуху обильный снежный шквал в сторону выхода, который подхватывался интенсивными сквозными потоками ветра и полностью перекрывал видимость из него в сторону данного направления. Второй вслед за ним, как и положено выходил и практически машинально занимал прицельную позицию под некоторым углом к выходу из коридора. Таким образом, у американских пилотов оставалось лишь маленькое пространство с допустимым обзором в виде щели, куда они, конечно же, пытались направить свои машины, и именно по этому месту в тот момент Йозеф начинал вести массированный обстрел непрерывными очередями из своих спаренных «двоек». В результате, на скорости можно было резко среагировать и уйти от обстрела только в другую сторону развилки, что собственно и происходило. Это не позволяло американцам свободно выходить в зону расположения немецких машин, а заставляло по инерции торможения углубляться внутрь иного направления и тратить драгоценное время в стеснённом пространстве на разворот, чтобы вернуться и продолжить погоню. Машины проскакивали слишком быстро, поэтому Гансу ни разу не удалось зацепить противника, с учётом низкого темпа стрельбы одиночными дальнобойными пушками.
«Малышь Хью» и «Джокер» в ответ пытались использовать выстрелы далеко вперёд по снежным склонам на поворотах и изгибах, где плоскость снежного пласта хорошо ложилась на прямолинейный прицел. Таким образом, они пытались затормозить идущий впереди сновигатор противника, вызвав ту же снежную лавину. Но, в итоге это только усугубило их положение. Во-первых, немцы были хорошо нетренированны и реагировали на происходящее очень быстро и правильно, резко кидая машину в сторону и заводя её на скорости высоко вверх на противоположный склон. Поэтому весь осыпавшийся снег опять-таки доставался идущим позади, а именно самим американцам. А во-вторых, общая скорость движения не всегда позволяла делать такие выстрелы более удачными, совершая их как можно дальше вперед перед сновигаторам противника.
Не смотря на всё больше затягивающуюся погоню с мучительным и высаживающим психику напряжением от постоянных перегрузок организма во время совершения сложных манёвров, гонка выглядела очень подвижной, быстрой и интенсивной с множеством скачков, ударов, резких поворотов и торможений. Сновигаторы то и дело совершали на скорости сложные виражи, высоко заезжая на практически горизонтальные поверхности склонов, чтобы уйти от преград в виде снежных лавин или уклониться от серий догоняющих обстрелов. В воздух постоянно поднимались фонтаны снега при приземлении машин после трамплинов, коими здесь являлись многочисленные надуваемые горным ветром объёмные снежные бугры. Сама местность имела очень нестабильный по равномерному пролеганию снежной поверхности ландшафт, то там то здесь из под снега выступали скальные образования, которые для сновигатора были хуже разрывов воздушно-динамических зарядов. Их приходилось объезжать и зачастую снижать при этом скорость из-за слишком высокой концентрации таких выступов в одном месте. Гул энергетических установок и свист турбин разносился эхом между высоких и продолжительных холмов, тянущихся вдоль отрезков пути плотной стеной, то и дело, взвизгивая форсажем или изменяя свой тембр и частоту, в зависимости от испытываемых нагрузок и воздушных сопротивлений. Закрученные спиралью бирюзовые хвосты инертных масс прорезали вздымаемый снег позади машин, как лазером, оставляя неизгладимый эффект клубного тумана повсюду. Особенно остро выглядели разрывы зарядов, попадающие внутрь такого свежего плотного следа от ещё не успевшего осесть снега, сквозь который вытягивалась линия закрученного ионизированного хвоста.
Внутри кабин в этот момент тоже творилась вакханалья. Раскалённый до предела радиоэфир зашкаливал напряжёнными тревожными переговорами и громкими предупреждающими криками, всё время повторяющими по несколько раз одно и тоже слово или сообщение. Бортовые системы то и дело предупреждали об опасности высоких перегрузок и экстренных режимах пилотирования, мигающие кнопки и тревожная звуковая сигнализация систем сменяли друг друга, возникая с определённой долей периодичности, постоянные рывки штурвалов и рычагов дополняла работа педалями и манипуляции с кнопками переключения различных режимов. Всё это вперемешку с высокой частотой толчков и хаотичных перемещений кабины в разные стороны от чередующихся между собой ударов, прыжков и резких поворотных манёвров, создавало наивысший предел интенсивности и сложности управления в тяжёлых условиях, несущих неотъемлемую долю опасности и риска для собственной жизни.
Не смотря на то, что из-за нахождения в зоне преследующего обстрела Йозефу доставалась самая незавидная позиция из всех участников этого скоростного противостояния, на долю Ганса, как ведущего немецкой пары, выпадала самая высокая ответственность, не допускающая даже малейшей ошибки в следовании по проложенному курсу, так как при этом он обязан был постоянно удерживать максимально возможную скорость, а также в некотором роде являться штурманом для идущего позади Йозефа, заранее предупреждая его обо всех встречных опасностях на пути, вплоть до малейших мелочей, которые с учётом более худшей видимости позади остаточного снежного хвоста могли привести к самым фатальным и отягощающим последствиям.
Но вот, спустя сорок минут такого экстремально-скоростного продвижения внутри опасных горных лабиринтов, когда до выхода на Полярное Плато оставалось каких-то десять – пятнадцать минут пути, в очередном каскаде хаотичного обстрела один из зарядов всё-таки достал хвостовую часть «Juger Wolf» Йозефа, разорвавшись в области реверсного крыла. Это был «Джокер»… На одном из межгорных открытых участков они с «Малышом Хью» договорились перестроиться для того, что сменить режим преследующего огня. «Джокер» предложил приблизиться к ведомому немецкой пары на форсаже и провести по нему более интенсивный обстрел из «двоек», что на порядок повышало вероятность случайного попадания в условиях хаотичной стрельбы. Их план сработал, - от резкого удара часть крыла отошла в сторону, его заклинило встречным интенсивным потоком ветра на высокой скорости и машину начало постоянно кренить в правую сторону из-за разницы воздушного сопротивления по её сторонам.
- Я подбит, Ганс! – послышался его тревожный крик в радиоэфире, - правый реверс заклинило на тридцати процентах! Испытываю серьёзный крен вправо, машина теряет скорость!
С горечью осознав неизбежную потерю напарника, Ганс резко бросил досадный взгляд на правый монитор бокового заднего обзора. Не дождавшись его ответа, Йозеф тут же продолжил:
- Всё! Иду на критический встречный удар с резкого разворота!
В этот момент он перевёл всю тягу на левую сторону и воткнул правые тормозные упоры в снег до предела. Машину с визгом и остервенение развернуло на сто восемьдесят градусов, подняв огромный столб снега, который тут же разнесло и вытянуло назад в текущем инерционном потоке встречного ветра, полностью закрыв обзор преследующим сновигаторам американцев. Через мгновение из растворяющегося снежного тумана показался нос стремительно движущегося вперёд сновигатора «Джокера». На кураже только что проведённой успешной атаки он не сбросил скорость и не успел вовремя сообразить, что задумал его противник в ответ на удачное попадание. «Уходи вправо!!!» – единственное, что успел прокричать «Джокер» в эфир своему напарнику, перед тем, как попасть в шквальный расстрел в упор с неизбежным столкновением. Перед манёвром Йозеф успел активировать на панели управления режим фиксации боевой гашетки и, дождавшись появления врага, нажал на курок и выдернул рычаги катапультирования. Стеклянная крышка кабины отлетела в сторону, а выстрелившее вверх кресло пилота взорвало пиропатроны раскрывшегося парашютного купола, и Йозефу представилась исключительная возможность наблюдать финальное сближение двух сновигаторов с высоты двадцати метров, медленно спускаясь вниз на парящем оранжевом парафойле. «Джокер» же, получив в упор серию катастрофических для машины повреждений, увёл её влево, зацепив своим правым бортом левую сторону отстреливающего весь свой боевой ресурс «Juger Wolf». От сильного удара по касательной немецкий сновигатор развернуло и оставшимся правым орудием он ещё успел несколько раз попасть в упор с близкого расстояния в сопла энергетических установок затухающего американского «Antarctic Fantom», который, потеряв инерцию и скорость на разрушенной и просевшей подвеске начал зарываться в снег, как американский буйвол, поверженный индейскими стрелами и падающий вниз на подкошенные передние копыта. Судьба «Джокера» в этой схватке была решена, а «Малыш Хью» стремительно пролетел мимо, едва успев уйти вправо от столкнувшихся машин, хаотично извергающих заряды, разрывающие снег вокруг.