— Только в самом начале, — отвечала она, — в первые недели. Были потом и кое-какие пробелы в китайской части передачи, информации еще не хватает всем сторонам. Но, по-моему, это не может служить поводом для беспокойства. Мы заполним пропуски при повторении.
— Если оно состоится, — буркнул Драмлин.
Потом дер Хиир перевел дискуссию на практические рельсы: что делать, когда радиоастрономы запишут введение; какие американские, германские и японские фирмы следует заранее оповестить о возможности крупных исследовательских работ; как подобрать ведущий научный и технический персонал для сборки Машины, если такое решение будет принято, и уж совсем коротенько, как обеспечить поддержку работ в конгрессе и среди народа. Он не преминул заметить, что это всего лишь планы, что решение еще не принято и сомнения Советов относительно троянского коня искренни, хотя бы в известной мере.
Китца интересовал и состав экипажа — раз кресел пять, в них сядут пять человек. Кто окажется там? Кому решать? Экипаж скорее всего будет интернациональным. Сколько американцев? Сколько русских? Кто еще? Мы не знаем, что случится с теми, кто сядет в кресла, но пусть в них окажутся наиболее пригодные для этого люди…
Элли не клюнула на живца, и он продолжил:
— Но самое главное, кто будет платить и за что, кто будет изготовлять, кто будет контролировать сборку. Следует попытаться выторговать здесь для Америки еще одного члена экипажа.
— Так как, мы по-прежнему намереваемся посылать самых подготовленных специалистов? — несколько прямолинейно заметил дер Хиир.
— Конечно, — отвечал Китц. — Только кого считать лучшими? Ученых? Людей из военной разведки? Или просто сильных и выносливых? А может быть, патриотов? Это вовсе не ругательство, не хмурьтесь. И потом, — намазывая маслом рогалик, он поглядел на Элли, — следует учесть также вопросы пола. То есть существование двух полов. Посылать ли только мужчин? А если экипаж будет смешанным, то кого окажется на одного больше — мужчин или женщин? Пять — число, как все знают, нечетное. Все ли члены экипажа сумеют сработаться? Словом, продолжение работ чревато бездной упорных переговоров.
— На мой взгляд, это неверно, — возразила Элли. — Речь ведь идет не о месте в посольстве, не о плате за участие в финансировании предвыборной кампании. Дело обстоит куда серьезнее. Кстати, неужели, по-вашему, здесь может найтись место для какого-нибудь мускулистого недоумка, дитятки двадцати годов от роду, ничего еще не знающего о мире, умеющего только бегать стометровку и послушно выполнять приказы? Или для какого-нибудь торгующего собой политикана? Неужели подобные личности могут иметь хоть какое-то отношение к этому делу?
— Конечно, вы правы, — улыбнулся в ответ Китц. — Я считаю, мы сумеем подобрать людей и выработать правильные критерии.
Осунувшийся, с темными кругами под глазами, дер Хиир во многом потерял в личном обаянии. Закончив совещание, он чуть улыбнулся Элли… одними губами. У дверей их уже ожидали посольские лимузины, чтобы доставить назад в Елисейский дворец.
— Я поясню вам, почему лучше послать русских, а не американцев, — говорил ВГ. — Когда вы открывали собственную страну… во времена всяких пионеров, трапперов, скаутов и всего прочего… вам никто не оказывал сопротивления, некому было… вы мчались вперед через весь континент от Атлантики к Тихому океану. И вот результат: вам всегда кажется, что дело разрешится самым легким способом. С нами все обстоит иначе. Нас покорили монголы. Конная культура превосходила нашу. И в своем продвижении на восток мы были куда осторожней. Мы не сидели в глуши, ожидая, что все сложится само собой. Русский народ более приспособлен к сопротивлению, чем вы. Еще соображение — вы, американцы, привыкли к тому, что располагаете самой передовой технологией. Мы же привыкли постоянно догонять вас, в этом смысле теперь каждый человек на Земле сделался русским, в историческом, так сказать, плане. Отсюда следует, что мы более пригодны для выполнения этой задачи, чем американцы.
Даже короткий разговор с глазу на глаз сулил ВГ неприятности… впрочем, и ей тоже, о чем не замедлил напомнить Китц. Во время научных встреч в Америке или Европе ВГ разрешалось провести с ней вечерок. Чаще всего его сопровождал кто-нибудь из коллег или «нянька» из КГБ, именовавшаяся переводчиком, даже когда сотрудник этого ведомства владел английским хуже, чем сам ВГ. Или же этот специалист именовался ученым секретарем какой-нибудь комиссии Академии наук; понятно, что познания его в научных вопросах всегда оставляли желать лучшего. ВГ лишь качал головой, когда его спрашивали о них. Но в целом и сам он смирился с ними, принимая их в игру в качестве платы за посещение Запада. Иногда в голосе ВГ слышались даже нотки приязни, если речь заходила о них: подумайте только, как это сложно изображать в чужой стране специалиста по совершенно незнакомому вопросу… занятие не слишком приятное. Быть может, в глубине души и сами приставляемые к ВГ «няньки» тяготились собственным делом так же, как и он их присутствием.
Они сидели в ресторанчике «У Богов» за тем же столиком у окна. Было прохладно, приближалась зима, и молодой человек с длинным синим шарфом на шее — единственным знаком холодной погоды — торопливо шагал мимо лотков с замороженными устрицами. По непривычно сдержанным словам Луначарского Элли догадывалась о существовании разногласий у членов советской делегации. Русские были убеждены, что в грядущей пятилетке Машина каким-то образом позволит увеличить военно-стратегическое превосходство Соединенных Штатов. Сам же ВГ был просто шокирован предложением Баруды: сжечь ленты с данными и разрушить радиотелескопы. ВГ не знал об этом заранее. Русские сыграли важнейшую роль в записи Послания, обеспечили долготное покрытие в большей мере, чем любая другая страна, кроме того, лишь у них были океанские радиотелескопы, напоминал ВГ, так что они должны играть существенную роль и в дальнейшем. Элли заверила его, что, если бы все решала только она, никаких проблем не возникло бы.
— Понимаете, ВГ, из наших телетрансляций они обнаружили, что Земля вращается и на ней существует множество наций. Об этом свидетельствовала уже первая передача с Олимпийских игр. А все последующие могли только подтвердить этот факт. И раз они столь мудры, как мы считаем, то им ничего не стоило бы учесть вращение Земли при передаче сигнала, чтобы Послание принимала лишь одна страна. Они не стали этого делать и, значит, хотят, чтобы Послание принимала вся планета. Не может быть только американской или только русской Машины. Наши… клиенты хотят совсем не этого.
Потом она сказала ему, что вовсе не уверена, будет ли хоть как-то участвовать в сооружении Машины или в выборе экипажа. Назавтра она собиралась возвращаться в Штаты, в основном чтобы ознакомиться с самыми свежими данными, полученными за последние несколько недель. Пленарные заседания консорциума шли своим чередом, прекратить их не представлялось возможным. ВГ, напротив, просили задержаться подольше. Советскую делегацию теперь возглавлял недавно прибывший министр иностранных дел.
— Боюсь, что все это плохо кончится, — проговорил ВГ. — Столько всего может не получиться. Технологические ошибки… Политические… Человеческие, наконец. И даже если мы продеремся через все это, даже если из-за Машины не начнется война, если мы не ошибемся при постройке ее, а потом не взорвемся, я буду тем не менее беспокоиться.
— О чем же? Что вы имеете в виду?
— В лучшем случае нас представят дураками.
— Кто же?
— Эрроуэй, разве вы не понимаете, — жилка на шее Луначарского билась. — Я удивлен, что вы не видите этого. Земля это… гетто. Да, гетто. И мы, люди, заперты здесь под замком. Вообще-то мы слыхали, что там, за стенами, есть большие города с широкими бульварами, по которым в дрожках раскатывают надушенные красавицы в мехах. Но эти города где-то там, далеко, а у нас, даже у наших богачей, нет денег на такую поездку. Во всяком случае, мы понимаем, что не нужны там. Иначе вряд ли они позабыли бы нас и эту трогательную деревеньку. И вот приглашение, — так выразился Си. — Роскошное, элегантное… они послали нам визитную карточку с виньеткой и пустые дрожки. Вот выберем пятерых… и дрожки отвезут эту деревенщину в… Куда же?.. В Варшаву, в Москву, может быть, даже в Париж. Конечно, кое-кто и хотел бы поехать. Всегда найдутся люди, которым льстит уже то, что они получили приглашение, иные, возможно, даже мечтают вырваться из нашего захолустья. И что вы думаете там произойдет? Великий князь пригласит нас на обед? Или же президент тамошней Академии примется с интересом расспрашивать о повседневной жизни в нашем грязном штетле?[29]Или митрополит Русской Православной церкви прочтет лекцию о сравнительном религиоведении? Нет, Эрроуэй. Мы будем шарахаться от автомобилей в огромном городе, а его жители будут смеяться, скрывая ухмылку ладонью! Нас будут демонстрировать как некий раритет. И чем более отсталыми мы окажемся, тем лучше им будет, тем увереннее они станут себя чувствовать. Это просто квота. Каждые несколько столетий пятерка избранных может провести уик-энд на Веге. Надо же пожалеть отсталых провинциалов, показать им, как живет столица.
Вавилон
С надежнейшими из друзей бродил я по улицам Вавилона…
Августин. «Исповедь», II, 3
Компьютер «Крей-21» должен был каждый день сравнивать снятый «Аргусом» урожай данных с более ранними записями палимпсеста. Сопоставлять одну длинную невразумительную последовательность нулей и единиц с другой, столь же малопонятной, но полученной ранее. Так проводилась статистическая обработка различных частей еще не прочитанного текста. В нем постоянно попадались одни и те же короткие цепочки нулей и единиц, которые исследователи оптимистически называли словами; они повторялись снова и снова. Однако многие из них только по разу встречались на тысячах страниц текста. Статистический подход к дешифровке был известен Элли еще по высшей школе. Самостирающиеся подпрограммы, по специальному распоряжению президента предоставленные «Аргусу» экспертами Совета национальной безопасности, проявили себя при прочтении наилучшим образом.
И какие только умственные усилия, размышляла Элли, тратятся на прочтение чужой переписки! Глобальная конфронтация Соединенных Штатов и Советского Союза, несколько ослабевшая в последнее время, все еще пожирала ресурсы планеты. В эту прорву уходили не только средства, расходуемые всеми нациями на военные цели. Общие военные расходы планеты уже превышали два триллиона долларов… цифра просто ужасная, если учитывать наличие у людей житейских потребностей. Но худшее она видела в том, что на гонку вооружений безвозвратно растрачивался умственный потенциал.
Примерно половина всех ученых планеты в той или иной форме сотрудничала с одним из без малого двух сотен военных ведомств, разбросанных по всему свету. Причем в оборонку шли вовсе не неудачники, так и не справившиеся с азами физики и математики. Некоторые из ее коллег изредка обнаруживали склонность к подобным мыслям, когда возникал неловкий вопрос — что отвечать очередному претенденту на докторскую степень, выпестованному какой-нибудь из оружейных лабораторий. «Был бы ассистентом в Станфорде, если бы он годился на что-нибудь», — так однажды в ее присутствии высказался Драмлин. Сама Элли считала, что он неправ и что применением математики и прочих наук в военных целях занимались люди определенного склада… скажем те, кто в детстве любил устраивать всякие взрывы или не любил драк на школьном дворе, а теперь добивался реванша… и еще — вечно юные любители головоломок, способные расшифровывать самые сложные сообщения. Погонял их политический кнут — порождение международных конфликтов, иммиграционной политики, ужасов последней войны, жестокости полицейских или национальной пропаганды — современной или давнишней. Элли понимала, что многие из них действительно способные люди. И все-таки не могла по-настоящему понять причины, побудившие этих специалистов заниматься подобными делами. Она все пыталась представить себе, что могло бы произойти, если бы все эти талантливые люди посвятили свой труд процветанию человеческого рода и его планеты.
Элли корпела над материалами, накопившимися за время ее отсутствия. В дешифровке Послания успехов почти не было. Несмотря на это, результаты статистического анализа составляли уже стопу бумаги метровой толщины. Этот факт не вдохновлял.
Она жалела, что в «Аргусе» у нее нет близких подруг, с кем можно было бы поделиться своей обидой на Кена. Все они были далеко, а пользоваться телефоном в этих целях Элли решительно не хотела. Она сумела выбраться на уик-энд в Остин к Бекки Элленбоген, подруге по колледжу. Но Бекки, обычно сухо или с осуждением оценивавшая мужчин, в данном случае высказалась неожиданно мягко:
— Все-таки он советник президента по науке, а ты сделала самое изумительное открытие в истории всего человечества. Лучше будь с ним помягче, он вернется.
Бекки принадлежала к числу тех, которым Кен казался очаровательным, — ей случилось познакомиться с ним на освящении Национальной нейтринной обсерватории. Пожалуй, она обнаруживала известную восприимчивость к обаянию власти. Если бы дер Хиир обошелся с Элли подобным образом будучи просто профессором молекулярной биологии, Бекки безжалостно выпотрошила бы его и замариновала.
Возвратившийся из Парижа дер Хиир имел теперь вид преданного и раскаявшегося человека. Я сильно перенапрягся, пояснял он, было столько дел, в том числе трудные и незнакомые мне политические вопросы. Кроме того, его положение главы американской делегации и сопредседателя конференции могло бы стать уязвимым, если бы об их взаимоотношениях с Элли проведала публика. Китц был несносен. И ему, Кену, столько ночей подряд приходилось спать всего по несколько часов. Элли рассудила, что причин уж слишком много. Но решила продолжать роман.
Случившееся опять первым заметил Вилли на предутреннем дежурстве. Впоследствии быстроту, с которой свершилось открытие, он объяснял в большей степени возможностями новых хадденовских интегральных схем, использованных для распознавания текста, чем быстродействием криогенного компьютера и программами, предоставленными экспертами Совета национальной безопасности. В любом случае, когда компьютер поднял поначалу недооцененную Вилли тревогу, Вега уже клонилась к горизонту. Не без недовольства Вилли отложил книгу — новый сборник по скоростной фурье-спектроскопии — и заметил на экране следующие слова:
«ПОВТ. ТЕКСТА СТР. 41617 — 41619. РАССОГЛАСОВАНИЕ БИТОВ 0/2271. КОЭФФИЦИЕНТ КОРРЕЛЯЦИИ 0,99».
Пока он глядел, 41619 превратилось в 41620, а потом в 41621. Цифры под наклонной чертой непрерывно менялись. Число страниц и коэффициент корреляции увеличивались, свидетельствуя, что совпадение не может быть случайным. И он пропустил еще пару страниц, прежде чем вызвать Элли по прямому телефону.
Стряхнув глубокий сон, она на миг потеряла ориентацию. Но быстро включив лампу возле кровати, после недолгого раздумья распорядилась вызвать весь старший персонал «Аргуса». А сама она, как сообщила в трубку, попытается разыскать дер Хиира, который должен быть где-нибудь неподалеку. Дело оказалось нетрудным — она просто тронула его за плечо.
— Кен, вставай. Говорят, началось повторение.
— Что?
— Послание повторяется. По крайней мере так говорит Вилли. Я уже выхожу. А ты можешь подождать минут десять, пусть они подумают, что ты был в своей комнате в общежитии младшего персонала.
Элли была почти у двери, когда он окликнул ее:
— Но ведь это же не начало? Введения по-прежнему нет.
По экранам попарно бежали цепочки нулей и единиц. Шло прямое сравнение данных, только что полученных «Аргусом», с принятыми год назад. Программа позволяла выявлять отличия. Пока их замечено не было. Это радовало — значит, при приеме удалось избежать существенных ошибок, и только изредка обнаруживалось, что какое-нибудь плотное межзвездное облако съело нуль или единицу. Теперь «Аргус» был постоянно связан с дюжинами других радиотелескопов, принадлежавших консорциуму, и новость о начале повтора уже отправилась на запад, в Калифорнию, на Гавайи, на борт «Маршала Неделина», бороздившего просторы южной части Тихого океана, и в Сидней. И если бы это событие состоялось, когда Вега находилась над любым телескопом, в «Аргусе» мгновенно узнали бы об этом.
Страшно разочаровывало отсутствие введения, но это было не единственным сюрпризом. Номера страниц при повторе уменьшились примерно от 40 000-й до 10 000-й. Значит, «Аргус» принял сообщение с Веги почти в тот момент, когда оно пришло на Землю. Сигнал был достаточно сильным, и его могли принимать даже небольшие ненаправленные телескопы. По какому-то удивительному совпадению передача достигла Земли именно тогда, когда телескопы «Аргуса» были обращены к Веге. Неужели это означало, что текст начинался с 10 000-й страницы? А где первые 10 000? Или это только на отсталой Земле принято нумеровать листы в книгах начиная с цифры 1? А может быть, весь этот последовательный ряд чисел — не номера страниц, а нечто другое? Или — и это более всего беспокоило Элли — мышление людей и чужаков различалось коренным и неожиданным образом? Тут возникали вполне обоснованные сомнения: консорциум может не понять текста Послания, даже получив введение.
Послание повторилось, все пробелы были заполнены, но никто не был в состоянии прочесть хотя бы одно слово. Людям казалось невероятным, что передающая цивилизация, настолько скрупулезная во всем, попросту упустила из виду необходимость какого-то введения. Все-таки и Олимпийские игры, и внутреннее помещение Машины свидетельствовали о том, что все предназначено именно людям. Едва ли стоило затевать все эти хлопоты, не предусмотрев помощи адресату. И скоро все сошлись на том, что в палимпсесте должен быть и четвертый слой. Но где?
Диаграммы были опубликованы в кофейного цвета восьмитомнике, ставшем известным всему миру. По всей планете люди старались понять, что же изображено на картинках. Особенно красноречивыми казались сам додекаэдр и квазибиологические формы. В «Аргус» стекались разнообразные «проницательные» догадки, которые внимательно просеивались учеными. Вместе с тем широкой популярностью пользовалось и великое множество дурацких прочтений, в основном из числа публикуемых еженедельниками. Уже возникла целая индустрия — этого создатели Послания явно не могли предусмотреть, — занимавшаяся откровенным надувательством с помощью диаграмм. Стало известно о древнем мистическом ордене Додекаэдра. Машину связывали с НЛО и называли колесом Иезекииля. Ангел поведал о назначении Послания и диаграмм британскому бизнесмену, распространявшему — поначалу за собственный счет — эту ерунду по всему миру. При наличии большого числа загадочных рисунков и схем можно было не сомневаться, что все религии мира отыщут в Послании со звезд собственную символику. В главном поперечном сечении Машина в известной степени напоминала хризантему, что было встречено с энтузиазмом в Японии. Если бы среди всех диаграмм оказалось человеческое лицо, мессианская лихорадка вспыхнула бы с удвоенной силой.
Тем временем многие люди, ожидая Второе пришествие, подводили жизненные итоги и уходили от дел. Объем производства снизился во всех странах мира. И раз конец света запаздывал, многие из тех, кто раздал свое состояние бедным, вынуждены были обратиться за помощью к государству, поскольку подобные дары и составили основу для благотворительности. Многим из филантропов пришлось жить плодами собственной щедрости. Делегации требовали от правительственных лидеров гарантий, что, скажем, шистосоматоз или голод исчезнет после Пришествия, чтобы людям было еще на что надеяться. Более трезвомыслящие безмятежно полагали, что если на мир и напала хворь бескорыстия, то не грех погреть на этом руки.
Некоторые утверждали, что введения просто не существует, что цель Послания — научить людей смирению или же свести их с ума. Передовицы пространно разглагольствовали о том, что человечество вовсе не так разумно, как хотелось бы думать, корили ученых, не оправдавших всех наших надежд, учитывая всю ту поддержку, которую оказывают науке правительства. Что, если люди гораздо глупее, чем предполагали веганцы? Быть может, Послание — просто тест, рассылаемый всем молодым цивилизациям, которого не избежала ни одна планета в истории Галактики? Иные комментаторы так и льнули к теме смирения перед лицом космоса, старательно напоминая, что они всегда твердили об этом.
В конце концов, Элли поняла, что ей нужна помощь.
Они осторожно входили через ворота Энлиля под охраной, выделенной хозяином эскорта. Правительственная охрана маячила невдалеке, несмотря на появление дополнительного эскорта, а может быть, именно поэтому.
Солнце еще не село, и грязные улицы уже освещались масляными плошками, редкими факелами. У входа в лавку, торгующую оливковым маслом, располагались две высокие амфоры, способные вместить человека. Объявления были писаны клинописью. Здание напротив было украшено барельефом львиной охоты из библиотеки Ашшурбанипала. Когда они приблизились к храму Ашшура, толпа забурлила, а охранники, толкаясь, расчистили место, чтобы Элли могла беспрепятственно поглядеть на зиккурат[30], видневшийся в дальнем конце поперечной улицы. Он впечатлял куда более, чем на фотографиях. Незнакомые инструменты в свете факелов отливали воинственной медью. Мимо в колеснице проехали трое, голову возницы украшал фригийский колпак. В соответствии со средневековой традицией вершина зиккурата тонула в низких сумеречных облаках, как на иллюстрации к Книге Бытия. Оставив дорогу Иштар, они вошли в зиккурат из переулка. Оказавшись в частном лифте, сопровождающий нажал на кнопку самого верхнего этажа — на ней было написано «Сорок». Никаких цифр. Не оставляя место сомнениям, засветилась стеклянная табличка с надписью «Боги».
Мистер Хадден не заставит себя долго ждать. Не желает ли она тем временем выпить чего-нибудь? Учитывая репутацию этого места, Элли отказалась. Под ногами ее простирался Вавилон, по общему мнению во всем великолепии восстановленный через тысячелетия.
Днем автобусы из школ, музеев и туристских агентств останавливались возле ворот Иштар, прибывшие переодевались в соответствующую одежду и оказывались в прошлом. Все дневные доходы мудрый Хадден жертвовал на благотворительные нужды Нью-Йорка и Лонг-Айленда. Дневные экскурсии пользовались невероятной популярностью во многом потому, что предоставляли возможность посетить Вавилон тем людям, которые никогда не стали бы даже близко подходить к нему ночью. Ничего, пусть потом пускают слюнки.
С наступлением темноты Вавилон становился местом увеселений для взрослых. Пышностью, масштабом и выдумкой он затмевал, скажем, Реепербан в Гамбурге. Крупнейший туристический аттракцион Нью-Йорка, приносящий к тому же и самый обильный доход. Каким образом Хадден сумел убедить городские власти Нью-Йорка и Вавилона, как он добился смягчения законов о проституции штата и города, не ведал никто. Теперь из Манхэттена до ворот Иштар можно было доехать меньше чем за полчаса. Несмотря на сопротивление охраны, Элли настояла на поезде и там обнаружила, что почти треть посетителей принадлежала к женскому полу. На стенках вагона не было ни ругательств, ни откровенных рисунков, и можно было почти не опасаться ограбления. Поездка оказалась куда менее шумной по сравнению с нью-йоркской подземкой.
Хотя Хадден являлся членом Национальной инженерной академии, он ни разу, насколько было известно Элли, не присутствовал на заседаниях, поэтому ей еще не приходилось встречаться с ним. Но миллионы американцев прекрасно знали его в лицо — результат кампании, проведенной против него рекламными агентствами. «Это не американец» — так было написано под весьма не приукрашенным портретом. И все-таки она невольно отшатнулась от стеклянной стенки, когда ход ее мыслей нарушил невысокий толстяк.
— Ох, извините. Никак не могу понять, почему вечно пугаю всех.
Голос его оказался на удивление музыкальным. Он и разговаривал словно в квинту. Представляться, с его точки зрения, явно было излишне, и он вновь кивнул ей в сторону распахнутой двери. Поскольку в подобной обстановке любые эксцессы казались невозможными, она молча вошла в соседнюю комнату.
Он подвел ее к искусно сделанной настольной модели древнего города, куда менее претенциозного, чем Вавилон.
— Помпеи, — пояснил он. — Главное здесь стадион. После введения ограничений на бокс в Америке не осталось ни единого здорового вида спорта. А они очень важны. Выпускают стоялую кровь из жил нации. Спроектировали, изготовили, и на тебе!
— Что же?
— Никаких гладиаторских игр! Я только что получил сообщение из Сакраменто. Там уже рассмотрели закон, запрещающий проведение гладиаторских игр в Калифорнии. Слишком крутое зрелище, с их точки зрения. Всякий раз, когда утверждается проект нового небоскреба, заранее известно, что погибнут двое или трое рабочих. Об этом знают и профсоюз, и сами строители, но на эти жертвы идут только ради того, чтобы соорудить новый офис для нефтяной компании или для адвокатов с Беверли-Хиллс. Конечно, жертвы будут. Но мы же намереваемся ограничиться сетью и трезубцами[31], а вовсе не короткими мечами.
Хадден криво улыбнулся и вновь предложил ей выпить, Элли опять отказалась.
— Так, значит, вы хотите переговорить со мной о Машине, я и сам хочу того же. Начинайте. Вы пришли узнать, где искать введение?
— Мы ищем помощи у немногих — только у одаренных и проницательных людей. А поэтому решили, что при вашем-то огромном количестве изобретений — тем более именно ваша схема распознавания использовалась для обнаружения повторяющихся частей текста — вы способны представить себе, как поступили веганцы, и намекнуть нам, где следует искать введение. Безусловно, мы понимаем, что вы очень заняты, и мне крайне жаль…
— Ах, нет. Правильно. Конечно, я занят. Стараюсь привести в порядок дела, потому что предвижу крупные перемены в собственной жизни…
— Готовитесь встретить новое тысячелетие? — Элли попыталась представить, как он раздает бедным свой исследовательский институт «Хадден энд компани», брокерскую контору на Уолл-стрит, «Дженетик энжиниринг Инк», «Хадден кибернетикс» и «Вавилон».
— Ну, не совсем. Дело не в этом. Просто мне было очень приятно поразмыслить над этим. Я так обрадовался, узнав о вашей просьбе. Я проглядел диаграммы, — он махнул рукой в сторону знакомого восьмитомника, в беспорядке разложенного на рабочем столе. — Я обнаружил там удивительные чертежи, но едва ли все это имеет отношение к введению. По крайней мере его можно не искать среди диаграмм. Не понимаю, почему вы решили, что введение должно быть частью Послания. Они могли укрыть его на Марсе или Плутоне, в кометном облаке Оорта[32]наконец, и мы обо всем узнаем через какую-нибудь пару-тройку столетий. Ну, а пока мы имеем чертежи чудесной Машины вместе с пояснениями к ним на тридцати тысячах страниц. Но нам неизвестно, сможем ли мы построить ее, даже если прочтем Послание. Так что будем спокойно ждать: пройдет несколько столетий, техника будет совершенствоваться, и когда-нибудь задача окажется нам вполне по силам. Если введения нет, тем крепче мы связаны с последующими поколениями. Людям прислали задачу, чтобы над ней потрудилось несколько поколений. Не так уж это и плохо. Подобная задача может оказать на человечество благоприятное воздействие. Может быть, вы напрасно ищите… лучше, чтобы оно не нашлось…
— Но мне просто необходимо найти введение. Быть может, они не станут дожидаться целую вечность, пока мы созреем. Что, если, не услышав ответа, они повесят трубку? Возможно, мы тогда пожалеем, что этот телефон звонил.
— Хорошо, может быть, вы правы, и я обдумал несколько вариантов. Могу предложить вам пару тривиальных возможностей и одну нетривиальную. Сперва тривиальные: введение входит в состав Послания, но передается с другой скоростью. Если скорость передачи составляет около бита в час, сумеете вы обнаружить такую передачу?
— Естественно. Обычно мы контролируем и долгопериодические сигналы. Но при одном бите в час мы получим всего лишь… позвольте прикинуть… десять, нет, двадцать тысяч бит до начала повтора Послания.
— Такое возможно, если только введение окажется много проще Послания. Но вы ведь так не считаете. И я с вами согласен. А как насчет более высоких скоростей? Можете ли вы поручиться, что под каждым битом описания Машины не скрываются миллионы битов введения?
— Подобное привело бы к чудовищному расширению частотного диапазона. Мы бы сразу заметили это.
— Хорошо, значит скоростная часть просто повторяется время от времени внутри Послания. Представьте себе крошечную точку, повторяющуюся в разных частях Послания. Перед ней заголовок — полоска с надписью «Внимание, введение!», сразу за ним точка, а в ней заключены сотни миллионов бит, переданных с очень большой скоростью. Проверьте, не обнаружится ли на самом деле что-нибудь в этом роде.
— Но мы бы такое заметили.
— Тогда вот вам нетривиальная идея. Если все-таки Машину когда-нибудь соорудят и пассажиры усядутся в нее, кто-то нажмет кнопку и все пятеро отправятся неизвестно куда. Кстати, интересный вопрос: вернутся ли они назад? Может быть, и нет. Что, если все это — затея каких-нибудь веганских похитителей тел, их биологов, зоологов, антропологов? Представьте себе, что им понадобилось несколько человеческих тел. Лететь на Землю сложно, неизвестно, разрешат ли еще всякие транспортные службы. В общем одна суета и никакой выгоды. Тогда они просто посылают на Землю всю нужную информацию, и все хлопоты по доставке берут на себя сами земляне. Знаете, как собирают марки? Мальчишкой я любил это дело. Просто отправляешь письмо в любую страну, и, как правило, тебе отвечают. Не важно, что будет в письме, — отправителю нужна только марка. Вот вам мое мнение: такие коллекционеры есть и на Веге, они рассылают свои письма по всей Вселенной, а потом собирают прибывшие тела. Неплохо бы познакомиться с этой коллекцией…