– Ну, в этом как раз ничего удивительного и нет, – кронпринца с его убеждений свернуть было нелегко. – Я не должен мешаться под ногами, а мои фавориты, как ты изволил выразиться, могут помочь строить коварные замыслы. Поэтому их нужно держать подальше.
– Но! Нас всех, полным составом, ссылают сюда же! – горячась и повышая голос, перебил принца Дан. – Точнее, меня тоже назначают, а остальные, вроде бы, просятся сами. И этого никто не замечает. Нам великодушно позволяют воссоединиться! А, прости, но среди твоих друзей нет капитана королевской гвардии, капитана столичной стражи, негласного лидер арифедов, то есть, считай, охраны всей северной береговой линии. И будущего приёмника премьер министра.
– А Шай кто? – присвистнув, поинтересовалась Арха.
– Старший царедворец, главный придворный, королевский шут – как хочешь, – отмахнулся от неё любящий мужчина.
– Ну, мои мальчики тоже не из последних, – обиделся принц. – Кроме того, ко всем этим впечатляющим титулам стоит прибавить приставку «экс».
– Да дело не в том, «экс» или действующий! А в том, что мочащая юбки при мысли о заговорах и смене власти императрица, позволила нам всем почти год торчать в одном месте! С тобой в компании! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: мы общий язык найдём. В конце концов, воспитывались вместе. И этого как будто не замечают!
– Ну, согласен. Это странно, – вынуждено кивнул Адаш. – Ладно, допустим, ты меня убедил. Если странностей слишком много, то из них торчат рога твоей маман. Ну, или её комнатной собачки.
– А собачка – это кто? – снова пискнула лекарка.
– Адаша, – отмахнулся на этот раз любящий братик, – не мешай. Но при чем тут эти «покушения»? – Его Высочество обозначил пальцами в воздухе кавычки. – Они бы меня ещё подушкой придушить попытались!
|
|
– Может, и попытаются, – утешил наследника Дан. – Просто я отношу это все к остальным странностям. А тут ещё и появление светлой.
Его Высочество, запрокинув голову и едва не боднув рогами Арху в подбородок, изволил расхохотаться.
– До, ну ты палку-то не перегибай! Конечно, бабы на многое способны. Но уж со Светом они вряд ли связываться станут.
Дан промолчал. Но на его лице большими буквами читалось: он верит в способности собственной родственницы. И для него предположение диким совсем не выглядело.
Кстати, Арха с ним была склонна согласиться. Если императрице понадобится, то она и со Светом свяжется, и с Тьмой, и с Матерью. Вообще-то, демоны упускали тот нюанс, что Её Величество являлась ведьмой. А, значит, обладала широкими возможностями.
Кстати, с тех пор, как они уехали из столицы, от сына она не питалась. А это тоже настораживало.
***
Спор и без того начал сам собой увядать. Оппоненты, крайне друг другом недовольные, все чаще брали паузу, а реплики становились все короче. Да и приводимые аргументы пошли по третьему кругу. Но закончить и прийти к выводам им все равно не дали. Во дворе грохнуло, раздался треск, как будто что-то большое и тяжёлое влетело в хлипкий забор, и истошно залаял Ир.
«Тяжёлым» оказался Шай, действительно снёсший спиной плетень, отгораживающий архин огород от соседнего. Правда, ограда совсем не упала, а только сильно накренилась, образуя нечто вроде гамака. Вот в этой «люльке» и лежал красавчик, судорожно пытающийся парировать атаки Ирраша. Кажется, шавер всерьёз вознамерился нарубить блондина на фарш. И мешал воплотить идею в жизнь все тот же гамак. Просто меч, которым орудовал кот, не предназначался для колющих ударов.
|
|
Между прочим, клинки у обоих были боевыми.
– И как это понимать? – спокойно поинтересовался принц, облокачиваясь на ограждение крыльца.
– Мы тренируемся, – равнодушно, даже не сбив дыхания, отозвался Ирраш.
– Да? – а вот Шай пыхтел, как кипящий котёл со слишком плотно притёртой крышкой. – А… по-моему… это… как-то… по-другому называется!
Последнее он выпалил единым духом, наплевав на все финты и правила фехтования, пытаясь отогнать ополоумевшего шавера, просто беспорядочно, но очень быстро размахивая мечом. Арха, конечно, не считала себя большим знатоком воинского искусства. Но даже ей стало понятно – Шай откровенно испугался. А, между прочим, его считали очень недурным фехтовальщиком.
Зато Ирраш двигался абсолютно спокойно и размеренно, с равнодушием дровосека. Только мышцы на голой спине перекатывались.
– Может, тебе ещё скалку дать? – насмешливо поинтересовался шавер у блондина, без видимого труда уклоняясь от беспорядочных махов. И методично разделывая забор справа от красавчика. Видимо, с этой стороны ему было сподручнее добраться до ифовета. – Или сковородку? Мне кажется, с ними ты справишься лучше, чем с мечом.
– Прекратите! – крикнула Арха.
Естественно, её никто и не услышал, ни то что не послушал. Даже Ир не перестал гулко, как в бочку, лаять.
– А, может, слухи то не зря ходили, а, Шай? – Ирраш, кажется, решил добить блондина не только физически, но и морально. – Может, у тебя в штанах и правда нет ничего?
|
|
– Ирраш, заканчивай! – лениво посоветовал принц. – А то такими темпами он действительно без всего останется.
– Закончу, – пообещал шавер. – Вот он мне сейчас формулу подчинения озвучит – и я закончу.
Если до этого момента во дворе и находился кто-то, кому было смешно, то даже этот весельчак чувство юмора утратил мгновенно. Вконец съехавший с катушек демон потребовал ни много, ни мало, а признания себя сильнейшим. В древности побеждённый, после произнесения формулы, становился собственностью победителя. А с вещью можно сделать все, что угодно: продать, обменять, убить – никто слова не скажет.
Конечно, сейчас подобное не практиковалось. Но… Уж лучше бы Ирраш действительно попытался Шая оскопить. Гордость и честь у высших лордов гораздо более уязвимое место, чем пах.
Вот и красавчик преобразился мгновенно. Точнее, сначала притормозил, видимо своим ушам не поверив, и едва не пропустив клинок к собственной ключице, а потом преобразился. Арха такое лицо у блондина только один раз и видела – когда гвардейцы сопровождали Дана на разговор с матушкой. Лицо заострилось, глаза разгорелись синим. На пальцах, сжимающих рукоять клинка, появились черные, загнутые когти.
Да и мечом он стал орудовать гораздо ловчее и раза в три быстрее. Видимо, в полную силу. Но и Ирраш ускорился, оставаясь куда проворнее. И опытнее. А еже безжалостнее.
Арха только вцепилась в рукав Дана, боясь даже пискнуть. Адин ей как-то говорил, что поединок на право сильного может остановить только Тьма. Даже принц выпрямился, глянув на рогатого несколько растерянно.
А лорд Харрат так сжал челюсти, что у него под скулами желваки вздулись. Кажется, он на что-то решался, да решиться никак не мог.
– Данаш, пожалуйста… – прошептала ведунья.
Хаш-эд медленно, с силой, выдохнул сквозь сжатые зубы.
– Ад ми! – рыкнул он. – Аго!
На знание древнего Арха зачёт в университете сдать так и не успела. Но даже её скудных познаний для перевода хватило: «Ко мне! Назад!». И это были не просто слова – команды. Так же Дан дрессировал пса, когда ему приходила в голову блажь призвать щенка к порядку.
Ирраш вздрогнул. И даже не отступил – отскочил назад, неловко уведя замах в сторону. Клинок выписал в воздухе кривую, смахивающую на змею с перебитым хребтом, и едва не рубанув хозяина по ступне. Демон развернулся лицом к крыльцу и застыл, низко опустив голову. Черные пряди полностью занавесили физиономию.
А Шай, тяжело дыша, откинулся назад, совсем повалив забор, но не обращая на это ни малейшего внимания.
– Вад! – скомандовал хаш-эд.
«Уходи, свободен». Или: «прочь!». Все зависит от тона. Кажется, Дан в этот момент имел в виду второе.
Ирраш чуть приподнял голову, глянув на крыльцо исподлобья. Ведунья так и не смогла разобрать его выражения. Потом шавер вытянул перед собой меч, наклонив его в одну сторону, в другую, ловя солнечного зайчика. Широко размахнувшись, зашвырнул клинок в лопухи у покосившегося сарая.
И ушёл.
– Я твой должник, – пропыхтел Шай, даже не сделав попытки встать. – И Тьма мне в том свидетель!
– Долг принят, – мрачно отозвался Дан.
– Как же вы меня достали! – прорычала ведунья, одновременно сжимая и кулаки, и зубы. Хотела было треснуть в стену, но передумала. Зато от души топнула ногой. – Как же вы меня достали с этими вашими заморочками и долгами! Ненавижу! Всех!
В сердцах она треснула лорда Харрата в плечо – тот только покачнулся – и унеслась в дом, со всей силы дерябнув дверью. Внутри немедленно что-то грохнуло и рассыпалось со стеклянным звоном.
А Ллил, стоявшая в тени крыльца, только тихонько вздохнула. Ей хотелось проклясть тот день, когда крестьяне притащили раненного шавера. Очень хотелось. Но слепая этого делать не стала.
Глава четырнадцатая
Глава четырнадцатая
«Разочаровывайся в окружающих сразу – экономь своё время!»
(Из наблюдений императора Нахшона II)
Арха отмахнулась от назойливого шмеля, который упорно путал лекарку с цветком и никак не желал убеждаться в собственной ошибке. Стоило его отогнать, полосатый мух возвращался обратно, словно привязанный. Облетит поляну по кругу и опять норовит залезть в ухо. Почему-то именно эта часть лекарки его привлекала больше всего. А убивать насекомое девушка не хотела. Шмели ей нравились: толстые, пушистые, деловитые. Это вам не клоп какой-нибудь.
Ир лазил по кустам с грацией медведя и сопением ежа. Что щенок в них нашёл, так и оставалось тайной. Но, видимо, для него это «что-то» имело колоссальную важность и ценность. Потому что пёс не вылезал из сухого ещё малинника уже добрых двадцать минут. А обычно на столь долгий срок от валяния на травке и попытками зубами бабочек поймать его могла отвлечь только еда.
– Это толокнянка? – спросила Ллил, протягивая ведунье веточку с крохотными круглыми листочками.
– Почти, – призналась Арха. – Черника. Тоже штука полезная.
Блондинка кивнула и уселась на траву, обхватив колени руками. Веточку она не выкинула, а задумчиво крутила в пальцах.
– Почему ты не хочешь, чтобы я твои глаза посмотрела?
– Почему не хочу? – удивилась Ллил. – Хочу. Просто я боюсь, что ты сможешь все исправить.
– Что, прости? – помолчав и убедившись, что мысль она переварить так и не сможет, переспросила ведунья.
– Свет учит, что миром правит равновесие, – мягко улыбнулась блондинка. – Если где-то пребывает, то где-то столько же и убывает. То есть, если ты мне вернёшь зрение, то случится что-то очень плохое. Не видя, я жить привыкла. А вот смогу ли справится с этим плохим – не знаю.
– Вообще-то, равновесие – это принцип Жизни, – буркнула лекарка. – Только не так всё жёстко. Иначе, знаешь, лечить вообще бессмысленно. А то получается, я тут кому-то рану залечила. А он завтра кирпич на голову поймает?
– Если ты его от смерти спасла, то обязательно поймает, – убеждённо кивнула блаженная. – По крайней мере, это справедливо для тех, кто живёт по принципу Света. Потому там и помощь ближнему не в чести. Мало ли, чем это может обернуться?
– Поэтому ты предпочитаешь жить в Хашране? Потому что тут никакого равновесия, а сплошная свобода выбора?
Ллил кивнула, но как-то не слишком уверенно. Действительно, со стороны подобное утверждение звучало как-то… странно.
К счастью, развить дискуссию о принципах и заповедях им не дали. В кустах – не тех, где возился Ир, а как раз противоположных – затрещало. И на полянку вывалился Адин, волоча за воротник рыжего Данаша. Сообразительный демонёнок поступил так, как поступают кошки и умные дети. Убедившись, что вырваться не удастся, он просто повис всем телом, не сопротивляясь. Оттого волочь его стало вдвойне труднее.
– А это что такое? – поинтересовалась Арха, разглядывая сына Бога.
Который выглядел, мягко говоря, необычно. Грязный и оборванный, он совсем не походил на благополучного ребёнка. Скорее уж на вечно голодного городского попрошайку. Да и рожица у него была не просто так вымазана, а со смыслом. Создавалось полное ощущение, что личико арифеда похудело едва ли не вдвое. Щеки ввалились, а под глазами залегли тени.
– Мне и самому бы хотелось узнать, что это такое, – признался Адин, разворачивая к себе мальчишку и с интересом им любуясь, – что оно делает в лесу и откуда возвращалось. У меня сложилось полное впечатление, что шло оно со стороны города.
– Добрый дяденька, – с унылой обречённостью профессионального нищего, затянул Данаш. – Отпустили бы вы меня, Тьмы ради. Устал я, шёл долго, ноги сбил. Во рту с утра маковой росинки не было. Да и кашель донимает. Может, я вообще заразный? – рыжий старательно закашлялся, не менее старательно обрызгивая Адина слюнями. – Да и вообще, припадочный я.
Что у демонёнка было не отнять, так это актёрского таланта. Играл он всегда с огоньком, а оттого достоверно. Вот только, как и любой слишком вживающийся в роль актёр, Данаш иногда забывался. И не соотносил исполняемую роль со зрительской аудиторией.
– Давно? – даже не стараясь скрыть скепсиса, поинтересовалась Арха.
– Чего давно-то, тётенька? – жалостливо шмыгнул носом мальчишка, длинно, прицельно метясь в шляпку сморчка, сплюнул.
И вполне правдоподобно утёрся рукавом. Конечно, маленького арифеда воспитывали грахи, а не столичные гувернёры. Но подобных манер у северян не водилось. Данаш же проделал всё с такой естественностью, будто именно так с рождения и поступал.
– Припадки, спрашиваю, давно начались? – уточнила ведунья.
Мальчишка снова хлюпнул носом и недружелюбно исподлобья глянул на лекарку. В его взгляде и без переводчика легко читалось: «Вот вечно ты всё портишь!».
– Да как вы уехали, так и начались, – буркнул рыжий. – Бросаете ребёнка без пригляда, вот он в падучей биться и начинает. Что с сиротины горького взять-то?
– У сиротинки тут вроде отец оставался? – хмыкнул Адин, не без удовольствия глядя на кривляющегося паршивца.
Все-таки, ивтор, как личность утончённая и местами даже эстетствующая, мог оценить чужой талант по достоинству.
– Надо бы последить за ним, Ад, – серьёзно посоветовал Арха. – припадки дело такое, непредсказуемое. Да и мне, чтобы правильный диагноз поставить и лечение начать, надо увидеть приступ. Причём от начала и до конца.
– А чего за мной следить-то? – занервничал Данаш. – Я вот прям чувствую – сейчас начнётся. Это я переволновался, понервничал. Ну, всё. В голове мутиться… В глазах темнеет… Ноги с руками сводит… Лорд Лайраш… э-э… В смысле, дяденька Адин, положили бы вы меня на землю. Дурно мне, нехорошо. Ай!
Рыжий вскрикнул, выгнулся дугой, будто окостенев. Пальцы его скрючились, словно когти мёртвой птицы. Дико выпученные глаза полезли из орбит. А на губах появилась самая натуральная пена. И демонёнка начало трясти, мышцы и на лице, и на руках сводило судорогой.
Арха вскочила, как ужаленная, рванувшись к мальчишке. На её взгляд ничего смешного в происходящем уже не было. Только Адин остановил ведунью властным, очень лордским жестом. При этом блондин совсем нехорошо и даже, как показалось лекарке, жестоко усмехнулся.
Синеглазик, вместо того, чтобы дать демонёнку помочь или, хотя бы, уложить бьющегося в припадке на землю, тряхнул рыжего за воротник, и свободной рукой сжал с обоих сторон замки челюстей. Данаш открыл рот и что-то серое вылетело, упав точно под ноги Архи. Мальчишка замер на мгновение, быстро глянул на держащего его демона и, издав томный вздох, потерял сознание.
А Арха, ничего не понимая, рассматривала лежащее на траве у своего подола. Больше всего предмет походил на маленький речной голыш, покрытый пузырьками пены. И странно знакомо, но очень неприятно, пах.
– Мыло, – проникновенно пояснил Адин, улыбаясь.
– Точно, мыло, – ведунья наклонилась, поднимая кусок и подозрительно принюхиваясь. – Щелочное мыло… Ты что, совсем сдурел? Такое в рот совать! До язв же доиграешься!
Данаш не реагировал. Он был без сознания.
***
Видимо, Данаш, не смотря на свой не слишком богатый жизненный опыт, хорошо успел усвоить принцип: прав тот, кто настойчив в своей правоте. И не обращаясь внимания ни на громы и молнии, которые метала над ним Арха, ни на хихиканье Адина, пребывал без сознания. В смысле, висел без сознания, так как воротника его демон не отпустил.
Даже когда ведунья полезла ему рот осматривать, демоненок только негодующе ногой дрыгнул. Что вполне можно было счесть за остаточную судорогу. Лишь когда лекарка пообещала ему промывание желудка устроить в купе с убойной порцией слабительного, веки рыжего дрогнули. Но мальчишка вовремя спохватился и снова обвис.
– Ладно тебе, Арха, – стараясь сдержать смех, а оттого похрюкивая, пытался увещевать разошедшуюся ведунью Адин. – Ну что ты на него набросилась?
– Да так, знаешь ли, мелочи сплошные! – упёрла руки в бока лекарка. – Ребёнок себя травит, а никому и дела нет! Действительно – сирота при живых родителях! Я Тхия голову откручу. Мало того, что он непонятно зачем мальчишку сюда приволок, так ещё и не смотрит за ним.
– Почему непонятно? Это, как раз понятно, – примирительно протянул синеглазик. – Данаш же официально его сыном считается. Двое других ещё маленькие, да к тому же одна из них девочка. А вот старшего вполне могли использовать в играх с правом на бывшие земли Тхия. Лучше уж тут, под присмотром.
– Ты в чём присмотр увидел? – вызверилась Арха. – Ребёнок шляется невесть где, трескает Тьма знает что и врать научился лучше Шая! Это ты присмотром называешь?
– Правда, лучше? – обрадовался Данаш, временно забыв о своём обмороке, и с надеждой уставился на лекарку.
– Хуже, – критично оценил Адин. – Шай хорошо чувствует момент, когда стоит помолчать и дать окружающим о себе забыть.
Рыжий и сам понял, что глупость сотворил. Но поскольку исправлять ситуацию было уже поздно, демонёнок просто насупился и на всех обиделся.
– Ладно, давайте возвращаться, – предложил синеглазик. – Со сбором трав у вас, смотрю, дело не заладилось. И этому актёру погорелого театра действительно желудок промыть не помешает. Да и время к обеду.
Услышав волшебное слово, Ир высунул морду из малинника. На чёрный нос кирпичом прилипло пара листьев и немало иголок. Но пса это, судя по всему, не слишком заботило. Щенок внимательно, по очереди, осмотрел всех присутствующих, и вопросительно гавкнул: «Где, – мол, – обед?».
– Сейчас пойдём кушать, – пообещала ему добросердечная Ллил, вставая.
Арха на это замечание только фыркнула. По её глубокому убеждению пёсику подходил любой глагол, но только не «кушать».
– Ой, я совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Данаш. – Я чего вернуться-то хотел! Там же банда бродит! Надо сказать, чтоб крестьян предупредили. А то мало ли…
– Какая ещё банда? – капая ядом, поинтересовалась ведунья. – Злые и страшные лесные разбойники? У которых мозги в конец отморозило и они припёрлись погреться возле осаждённого города? А, заодно, погулять у ставки главнокомандующего?
– Не знаю, что и как у них отморозило, а банда обычная, – обиделся мальчишка. – Которые грабят еду, а потом в городе её продают. Чего уж они тут забыли – не знаю, не узнавал.
– И как еда? Визжит и сопротивляется?
– Не знаю! Сама у них и спроси! – Данаш указал подбородком куда-то за спину девушки.
Она бы не обернулась – на такие подначки Арха в детстве «вестись» отучилась. Вот только Адин как-то странно посерьёзнел и потянулся к мечу, одновременно задвигая демонёнка себе за спину. Да и Ллил напряглась, повернув голову в сторону. А Ир просто радостно приветственно гавкнул.
Просто на краю поляны застыли, явно смутившись неожиданной встречей, группа ободранных товарищей. Которых лекарка, между прочим, уже где-то видела.
– А вы их не перебили? – удивлённо поинтересовалась девушка.
– Каким образом? – отозвался Адин не слишком вежливо. – Они башню подпалили и предпочли удалиться. Знаешь, нам как-то не до преследования было.
– А жаль.
– Самому неловко, – признался ивтор. – Бери-ка ты Ллил с Данашем и отправляйтесь в деревню.
– И оставить тебя одного? – возмутилась Арха. – Посмотри, сколько их. Они же тебя прикончат!
– С вами меня прикончат гораздо быстрее.
– Дамочка, – вдруг подал голос один из грязных и бородатых. – Ты не егози. Никто никуда не идёт, лады? У нас, промежду прочим, арбалет имеется. С прошлого раза разжились. А ну, Хилый, покаж! – ведунья в очередной раз могла убедиться, что чаще всего прозвища дают от обратного. Вышедший вперёд Хилый таковым мог показаться разве что по сравнению с осадной башней. А в лапищах он действительно держал взведённый арбалет. – Потому первый, кто двинется, болт и получит. Значит, мальчонка нам ни к чему. Посидит тихохонько и уйдёт целым. Ещё и собачку подержит. Лорда мы, понятно, шлёпнем. А вы, девочки, если сговорчивыми станете, то и не без удовольствия останетесь.
– А вот в этом я сомневаюсь, – прошипела лекарка.
– Заканчивай демагогию разводить и вали отсюда, – рявкнул вежливый Адин, мрачнея.
– Все остаются! – не согласился с ним бородач.
– Как же я про них забыл то? – поинтересовался у неба Данаш.
– Тьма! Достали! – высказалась Арха.
Ир, непонятно с кем соглашаясь, гавкнул. Только Ллил молчала.
– Ну, чего, стал быть, делать-то будем? – подстегнул ситуацию дезертир, совмещающий это почётное звание с обязанностями мародёра и лестного разбойника обыкновенного.
Несомненно, преимущество было на стороне лихого народа. Но, не смотря даже и на арбалет, никто из них вперёд не рвался. Видимо, они помнили демона с сапфировой чешуёй. И опознали в нем Адина. Который истинную форму принимать не спешил, но в любое мгновение мог и передумать.
– А я согласен с предыдущим оратором, – заявил кто-то с противоположного конца поляны. – Думаю, все останутся на месте и все разрешиться благополучно.
Арха, которой уже надоело крутиться, изображая собой старательного зрителя, пытающегося отследить все реплики актёров, развернулась на пятках. И уставилась на шавера, тоже смутно ей знакомого.
Кстати, шавер явился ни в одиночку. Под деревьями собралось вообще немало народу – демонов семь. Все в форме и декорированы повязками: у кого голова белым перечерчена, у кого рука на перевязи, у кого-то костыль из подмышки торчит. А некоторые из них ещё и большие глиняные бутыли в ивовой оплётке нежно к груди прижимали. Такие характерные сосуды с круглым донышком, в которых крестьяне брагу держали. Но помимо бутылок все вновь прибывшие ещё и вооружены были.
– Ну чего смотришь… дочь? – почти незаметно замявшись на последнем слове, поинтересовался демон. – Давай, бери своих и, действительно, иди отсюда. Мы тут без тебя разберёмся.
Ведунья только и сумела, что кивнуть. Вот Данаш оказался расторопнее и сообразительнее её. Схватив Ллил за руку, он потянул девушку с поляны прочь. Лекарка собралась было последовать их примеру, но тут в мохнатой башке Ира что-то переклинило. Щенок радостно гавкнул, подпрыгнул на месте и тяжёлой рысью, подбрасывая зад, помчался куда-то совсем в другую сторону.
Лекарка только ахнула и, подхватив подол, понеслась за ним.
***
В том, что щенка она потеряла окончательно, Арха убедилась, когда солнце, давно уже перевалив за полуденную черту, намеревалось катиться к горизонту. То, что никакого пса ведунья не найдёт, стало понятно давно. Неплохо бы дорогу к деревне отыскать – уже успех. Но врождённое упрямство не давало бросить поиски. Да и поворачивать назад страшновато было. А вдруг действительно заблудилась? Местного леса-то девушка совершенно не знала. И в пылу погони даже посмотреть забыла, в какой стороне Дубки оставались. Вот что в таком случае делать? «Спасите-помогите» кричать? Помогут же. Только не так, как хотелось.
Арха остановилась рядом с маленькой, пушистой и удивительно радостной ёлочкой, задумчиво трогая колкую смолистую лапу. Впереди белыми стволами призрачно бледнел березняк. Корни тонких деревьев кутало покрывало яркого сочного мха, непрозрачно намекающее на то, что за березняком начинается болото.
За спиной у лекарки оставался приветливый, светлый лес, больше похожий на парк – почти без кустов и поваленных стволов. Слева темнел недружелюбный ельник, а справа сухостоем топорщился бурелом. Собственно, в данный момент для Архи большого значения куда идти не имело. Верного направления она даже приблизительно не знала.
Но возвращаться оттуда, откуда пришла, не хотелось. Во-первых, лекарка там уже была. А, во-вторых, по солнечному и дружелюбному леску ведунья кругами ходила, как будто ей леший ворожил. Да и в болото почему-то не тянуло. Оставалось выбрать между ельником и буреломом.
Лекарка уже решилась просто монетку подбросить, когда услышала крик. Так долго, на одном дыхании и абсолютно безнадёжно могло кричать только сознательно мучимое существо. Этот вопль не взвывал о помощи. Просто боли стало слишком много. Вот от неё и пытались таким способом избавиться – стоном.
Дальше Арха рассуждать не стала. И не потому, что сработал лекарский инстинкт, и она ощутила непреодолимую потребность помочь страждущему. Со своими инстинктами ведунья в последнее время неплохо справлялась. Просто раз кричали, значит, в той стороне были живые существа. А они могли и дорогу подсказать. Причём совершенно необязательно что-то спрашивать, можно тихонечко следом пойти.
Поэтому вперёд лекарка двинулась осторожно, то и дело замирая, прячась за корявыми шершавыми стволами и напряжённо прислушиваясь. Вопль повторялся с завидной регулярностью. А больше, кроме естественных лесных звуков, ведунье расслышать не удалось, как она не напрягалась. Но вскоре надобность прятаться отпала сама собой. Арха вышла к уже знакомой землянке-избушке. Девушка хоть видела её только ночью, но и при дневном свете спутать это убогое сооружение с чем-то другим было сложно.
О личности кричавшего тоже догадки появились. Впрочем, для домыслов простору и впрямь имелось маловато.
Перед дверью лекарка заколебалась. Внутрь входить ей не хотелось совершенно. В данной ситуации вежливость себя могла и оправдать. Ведунья подняла руку и не слишком уверенно постучала.
Странно, но створка распахнулась почти сразу, словно девушку тут ждали. И на пороге нарисовался кронпринц собственной рогатой персоной. Но как не велик был хаш-эд, полностью загородить то, что внутри творилось, ему не удалось.
А происходило там такое, что Арха невольно назад шагнула. Да ещё и едва не упала,оступившись. Дан, наклонившийся над лежаком, обернулся через плечо. И громко, чётко выговаривая каждое слово, выругался. Выпрямился, утёр лоб тыльной стороной ладони. Но только кровь размазал. Вот до этого лицо его оставалось чистым. Зато руки действительно по запястье были в красном. Кажется, у него даже с пальцев капало.
Лорд Харрат пошёл к лекарке, но сделав всего один шаг, остановился отвернувшись. Только встал так, чтобы загородить от неё топчан. Зато Его Высочество двинулся вперёд, тесня ведунью, и захлопнул дверь у себя за спиной.
– Тебе чего тут надо? – не слишком дружелюбно поинтересовался Адаш.
Девушка только головой замотала.
– Ты как вообще сюда попала? Кто привёл? – в голосе принца лекарке померещилось что-то такое, что сердце трепыхнулось, замерев, а потом зачастило, болезненно сжимаясь спазмами.
– Я случайно… – забормотала Арха. – Щенок побежал, а я за ним. Потом он потерялся. Я шла. А тут кричали…
Ведунья показала себе за спину, словно кричали именно в лесу.
– У тебя потрясающий талант оказываться там, где не нужно, – недовольно буркнул наследник. – Ладно, подожди здесь. Дан сейчас тебя проводит.
– Не надо! – вопль получился таким громким и пронзительным, что галка, сидящая на ёлке у самого края поляны, заполошно грая, заплескала крыльями, убираясь подальше. – Ты просто скажи, куда идти. Я сама доберусь, – тщательно контролируя голос, добавила Арха.
– Что так? – усмехнулся Адаш, явно издеваясь, выламывая бровь. – Теперь мы ни к одному хаш-эду близко не подойдём? Все они кровожадные чудовища без совести и чести? Прошла любовь, завяли помидоры? Наша нежная и трепетная душа не выдержала грубой реальности?
– Прекрати, пожалуйста, – переходя вдруг на ты, попросила лекарка. – Я в ваши дела не лезу. Просто скажи, куда идти – и все.
– Да неужели? – принц усмехнулся ещё пакостнее, и протянул руку, как будто хотел взять ведунью за плечо.
Собственно, Арха и не собиралась шарахаться. Само собой как-то так получилось.
– Что и требовалось доказать, – Его Высочество перестал усмехаться, став абсолютно серьёзным.
И перепачканные руки спрятал в карманы штанов.
– Может, всё-таки ты на меня всё вывалишь, а не на него? Учти ещё один момент. Он обязан мои приказы выполнять. Скажу детей резать – пойдёт резать. Так что, деваться твоему Дану особенно и некуда.
– Точно, – теперь уже ведунья усмехнулась. – А приказы он всегда исполняет беспрекословно. Просто я думала… – лекарка помолчала, мотнула головой, как будто муху отгоняла, и рукой махнула. – Неважно.
– Ну, почему же неважно? – Адаш, не вынимая кулаков из карманов, привалился плечом к избушке, скрестив ноги в щиколотках. – Ты думала, что он весь из себя такой честный-благородный-справедливый? Мухи не обидит, сиротам помогает, за друзей глотку порвёт? В принципе, не особо и ошибалась. Все так и есть. Но ещё он пасынок императора, глава одного из высших родов и офицер, а не монашка. Кстати, то, что он грязь собственными руками разгребает, а не спихивает всё на подчинённых, доказывает его благородство и прекраснодушие.