Сущность диалогической позиции

Рассмотрим сущность диалогической позиции на примере терапевтических отношений.

М. Бубер считал, что диалогическая позиция является состо­янием, которое требуется от каждого, кто является преподава­телем или терапевтом. Диалогические отношения (процесс) в терапии определяют­ся такими качествами, как включенность, присутствие, подлин­ное и откровенное общение и подтверждение существования другого (эти характеристики будут рассмотрены ниже).

М. Бубер интересовался моментом полной взаимности, ког­да оба участника вовлечены в диалог. Так может характеризо­ваться диалогическая позиция дружбы. Парадокс терапии состоит в том, что одна личность (терапевт) принимает в терапии диалогическую позицию и не требует это­го от другой личности – клиента. Терапевт может встретить клиента, находясь в диалогической позиции, и то, что он привно­сит – это намерение встретиться с другим, быть с ним там, где он есть, без намерения изменить его. Такая позиция по своей природе формирует основу для диалогических отношений без какой-либо специальной цели достижения «Я-Ты» отношений, и в каком-то смысле диалогическая позиция – это выражение скрытого состояния «Я-Ты». Терапевт готовится к встрече с па­циентом, находясь в «Я-Оно» диалогических отношениях. И при­ходит время, когда становится возможным «Я-Ты» момент, но наступит он или нет, неизвестно. Для этого момента очень важ­но просто дать чему-то произойти.

«Я-Ты» момент не предполагает сохранения профессиональ­ной роли терапевта, это встреча двух разных людей самих по себе. В момент «Я-Ты» неважно, кто терапевт, а кто клиент, — это состояние до слов и вне слов. «Я-Ты» момент характеризуется непосредственностью и спонтанностью (все происходит «здесь и сейчас»), прямотой (честностью и открытостью), доступнос­тью терапевта (способностью влиять и поддаваться влиянию) и взаимностью (истинным равенством).

Гештальт-терапевты поддерживают диалогическую позицию, которая позволяет им развить «Я-Ты» отношения, насколько позволяют условия. Они не требуют, чтобы пациент вступил в такие отношения. Энрайт (1975) писал, что основной стратегией является сохранение устойчивого, мягкого давления по отно­шению к прямой и ответственной «Я-Ты» ориентации с фоку­сом осознавания на трудностях опыта пациента, когда он делаетт попытку вступить в такие отношения, помогая ему найти свой собственный путь через эти трудности. Таким образом, «гештальт-терапевт работает с пациентом, способствуя развитию диалога, а не манипулирует им, ставя перед собой некую тера­певтическую цель. Подобный контакт отличается неподдельной заботой, принятием и ответственностью за себя и свои действия» (Г. Йонтеф, 2001).

Клиенты, говорящие об опыте успешной терапии, вспомина­ют не интерпретации, а моменты спонтанности, личные чувства терапевта к ним или любящую связанность с ним – то есть мо­менты, когда терапевт находится вне своей профессиональной маски. Оценивать кого-то, решать, в каких интервенциях этот кто-то нуждается, ожидать определенного результата – лучшие способы отказа от диалогической позиции. Диалогичность по­зиции терапевта придает ему стремление понять клиента в его человечности и в его движении к своей человечности.

Еще один тонкий момент использования диалогической по­зиции состоит в том, что в терапии (как и в обучении или воспи­тании) имеется терапевтическая задача. Гештальт-терапевты поддерживают диалогическую позицию и в отношении задачи. В «Я-Ты» моменте нет задачи, позиция является просто частью момента. Но диалог протекает и между взаимным признанием и периодами «Я-Оно». И в периоде «Я-Оно» терапевт испытывает значительное давление обязательств (относящихся к задаче те­рапии), побуждающих его отказаться от диалогической позиции для более принудительных отношений. Такое давление обяза­тельств происходит из желания терапевта быть признанным дру­гим. И действительно, терапевт является признаваемым, когда пациент позволяет себе получать помощь, а терапевт ее давать. Однако работать на уровне «Я-Ты» без требования, чтобы кто-то признавал другого в его существовании, — это и есть диало­гическая позиция.

Целью гештальт-терапии является осознавание. Сохранять его – значит участвовать в открытии пациентом его собственного пути.

Осознавание в гештальт-терапии возникает на границе встречи, «между» терапевтом и клиентом. Оно возникает внутри контек­ста «Я-Ты» отношений, в контексте смены ритмов «Я-Ты» и «Я-Оно». Терапевт, практикующий диалогическую позицию, не ищет признания себя через прямую человеческую встречу. Признание приходит через выражение себя в обслуживании терапевтичес­кой задачи. Фридман писал, что если терапевт не ищет призна­ния, он остается открытым по отношению к ВОЗМОЖНОСТИ, присущей диалогическим отношениям.

Самопринятие терапевта, его адекватная самооценка и дове­рие к возможностям диалогической позиции поддерживают его в способности оставаться в стороне от желания делать что-то, чтобы получить признание пациента.

Г. Йонтеф пишет о том, что диалогические отношения иног­да требуют применения техник. Например, пациент разговари­вает с терапевтом, не глядя на него, их контакт прерывается, и реальный диалог требует ответа от терапевта. Терапевт имеет возможность сказать:

1. Вы не смотрите на меня.

2. Я чувствую себя покинутым Вами.

3. Я предлагаю эксперимент. Остановитесь, посмотрите на меня и осознайте, что происходит.

Возможны и другие ответы терапевта, соответствующие его стилю, чувствам и интуитивной оценке ситуации. Но какой из ответов больше всего соответствует диалогической позиции и од­новременно обслуживает терапевтическую задачу? Когда терапевт говорит «Я чувствую себя покинутым Вами», его ответ включает личную реакцию (терапевт аутентичен), не требует заданного от­вета от пациента, (подразумевающего косвенное требование по­смотреть) и предоставляет пациенту возможность действовать сво­им собственным способом. Терапевт не удовлетворяет свои потребности в признании за счет пациента, используя его как средство для их удовлетворения.

Когда гештальт-терапевт использует техники для того, чтобы продвинуть куда-нибудь пациента, это становится формой пове­денческой модификации больше, чем диалогической терапией. Реальный контакт не делается, а случается. Желание же контро­лировать разрушает диалогический контакт с другим человеком.

В отличие от названных выше авторов Перлз, Хефферлин и Гудмен (1993) ставили в центр диалогических отношений осоз­навание, в то время как сам контакт оставался в фоне. Тем не менее все три позиции – диалог, контакт и осознавание – тес­но связаны. Контакт, диалог как специфическая форма контак­та и осознавание совместимы аспектами единой целостности, когда они рассматриваются из феноменологической перспек­тивы.

В гештальт-терапии осознавание используется для восстанов­ления осознавания, именно для этого и создается диалогичес­кий контекст, облегчающий это восстановление. В этом же кон­тексте контакт используется для восстановления контакта. Те­рапевтическая встреча с пациентом в диалогических отношениях становится моделью восстановления контакта и осознавания, а следовательно, и возможностей роста. Гештальт-терапия рас­сматривается как «дисциплина роста», исцеление и рост через восстановления осознавания является выражением трансцедентальных возможностей человеческого существования.

Поскольку концепция контакта гештальт-терапии пригодны для естественных биологических ритмов всех организмов, "Я-Ты» отношения переводят контакт в область специфически человеческую — межличностные отношения и их развитие. Ьолее того, процесс осознавания косвенно является предвари­тельным условием диалога, предполагающим способность те-1>.шевта к присутствию в терапевтических отношениях (Yontef,.'000). Пурселл-Ли в своей статье «Диалог и бытие» (2000) под­черкивает важность буберовского акцента на том, что «огра­ничение возможности диалога есть ограничение осознавания». Исходя из перспективы феноменологического подхода, мож­но сказать, что каждый индивидуум двигается в континууме осознавания к интегративному моменту осознавания, где опыт «Я-Оно» может послужить фоном для появления «Я-Ты» мо­мента. В этом смысле интеграция вырастает из процесса сле­дования континууму осознавания и у терапевта, и у клиента. 11рактикуя феноменологический подход, терапевты и пациен­ты отставляют в сторону рассуждения о том, какое именно су­ществование является релевантным, и позволяют себе иссле­довать то, что открывают их собственные сенсорные процес­сы. Феноменологический подход обеспечивает дисциплину осознавания (Yontef, 1976).

Феноменологическая позиция предполагает принятие. У терапевта, практикующего феноменологический подход и осознавание, нет желания изменять клиента. Он не будет соблаз­нен помогать «беспомощному пациенту» и делать что-то за него, он будет свободен в конфликте с пациентом и т. п. Осознавание и рост происходят путем погружения себя в опыт, при отсутствии требований измениться и рассуждений о том, что «не должно быть таким как есть». Принятие «Я-Ты» отношений позволяет углубить осознавание, и одно с другим интегративно связано.