Вводные замечания
Человеком на протяжении сотен лет занимались физиологи, психологи, философы и лингвисты, не говоря о социологах. Только в последние два—три десятилетия вышли десятки книг и сотни статей, посвященных его мыслям, желаниям, чувствам и речевым актам. Ни учесть эту литературу, ни хотя бы назвать ее в этой статье нет никакой возможности. Поэтому ограничимся ссылками на книги [1: 93—111, 2: 101—199, 3—5] и обзор [б], содержащие обширную библиографию.
Из предшествующих исследований выделим лишь несколько наиболее нам близких. Это прежде всего ранние работы Московской семантической школы [7—12], а также уже упоминавшиеся книги Анны Вежбицкой и Н. Д. Арутюновой. В частности, излагаемые здесь представления об "устройстве человека" имеют много общего с тем, что говорится в [2] о перцептивном, ментальном, эмотивном и волитивном "модусах", их разновидностях и взаимопроникновении. Однако запротоколировать все такие сходства, равно как не менее многочисленные различия и в общих идеях, и в конкретных оценках языковых фактов в рамках журнальной статьи было бы невозможно. Разумнее объяснить, зачем понадобилась еще одна работа по вопросу, и без того имеющему огромную литературу, и чем эта работа отличается от прочих. Назовем четыре отличия.
' Статья была впервые напечатана в журнале "Вопросы языкознания", 1995 №1 ' Данная работа стала возможной в результате присуждения автору премии Фонда А. Гумбольдта и приглашения на кафедру проф. П. Хельвига в Гейдельбергский университет. Автор благодарит коллег из Фонда и проф. П. Хельвига за идеальные условия работы. Автор считает своим приятным долгом поблагодарить также В. Ю. Апресян, М. Я. Гловинскую, Л. Л. Иомдина, Л. Н. Иорданскую и И. А. Мельчука, которые прочитали рукопись данной статьи и сделали ценные критические замечания.
Образ человека по данным языка: попытка системного описания
==349
1. "Образ человека" реконструируется исключительно на основании языковых данных. Мы в максимальной мере стремились к тому, чтобы это была именно "языковая" (а, например, не литературная, не общесемиотическая или общекультурная, не философская) картина человека.
2. Реконструкция каждого фрагмента картины считалась мотивированной только тогда, когда реконструированный фрагмент подтверждался не разрозненными данными (как это делается, например, в [13: 101 и ел.]), а большой совокупностью фактов, позволявших построить цельный и непротиворечивый образ какого-то объекта.
3. Язык, на котором фиксируется картина человека, — это в той или иной мере язык толкований; он считается наиболее ясным и формализованным языком современной семантики (о последней версии этого языка см. [14]).
4. Вся работа была предпринята с одной целью — подвести теоретический фундамент под системную лексикографию и, более конкретно, под Новый объяснительный словарь синонимов русского языка (см. о нем [15—16]; ср. также [17]), который составляется под руководством автора в Институте русского языка РАН. Главным понятием системной лексикографии является понятие лексикографического типа — группы лексем, имеющих хотя бы одно общее свойство (семантическое, прагматическое, коммуникативное, синтаксическое, сочетаемостное, морфологическое, просодическое и т. п.), к которому обращаются одни и те же правила лингвистического описания ("грамматики" в широком смысле) и которое требует поэтому единообразного описания в словаре. Не имея возможности предложить перечень лексикографических типов для всего русского языка, мы решили начать эту работу с наиболее важного его участка, каким, безусловно, является лексика, описывающая человека.
В соответствии со сказанным в данной статье сначала рассматривается общая идея "наивной", или языковой, картины мира (раздел 2). Затем предлагается реконструкция образа человека как важнейшего ее фрагмента (раздел 3) и дается более подробный разбор одной из восьми систем человека, а именно его эмоциональной системы (раздел 4). В последнем, пятом разделе дается набросок общей схемы характеристики человека как основы системной лексикографии. На этом материале мы пытаемся продемонстрировать связь между положениями лингвистической теории и принципами описания лексикографических типов в толковых и синонимических словарях.
Наивная картина мира
Не предпринимая экскурса в историю вопроса (В. Гумбольдт и неогумбольдтианство, американская этнолингвистика, гипотеза лингвистической относительности Сепира — Уорфа, теория семантических полей и т. п.), мы коротко охарактеризуем его современное состояние.
Исследование наивной картины мира разворачивается в двух основных направлениях.
К оглавлению
==350
Часть II. Проблемы синонимии и словаря синонимов
Во-первых, исследуются отдельные характерные для данного языка концепты, своего рода лингво-культурные изоглоссы и пучки изоглосс (см., например, [18—25]). Это прежде всего "стереотипы" языкового и более широкого культурного сознания; ср. типично русские концепты душа, тоска, судьба [22], задушевность, удаль, воля (вольная), поле (чистое), даль, авось [23: 117 и ел.]. С другой стороны, это специфические коннотации неспецифичных концептов; ср., например, многократно описанную символику цветообозначений в разных культурах2.
Во-вторых, ведется поиск и реконструкция присущего языку цельного, хотя и "наивного", донаучного взгляда на мир. Развивая метафору лингвистической географии, можно было бы сказать, что исследуются не отдельные изоглоссы или пучки изоглосс, а диалект в целом. Хотя национальная специфика и здесь учитывается со всей возможной полнотой, акцент ставится именно на цельной языковой картине мира. Ниже мы тезисно суммируем основные положения этого подхода, поскольку только он будет интересовать нас в дальнейшем.
1. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (= концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Когда-то грамматические значения противопоставлялись лексическим как подлежащие обязательному выражению, независимо от того, важны они для существа конкретного сообщения или нет. В последние десятилетия было обнаружено, что многие элементы лексических значений тоже выражаются в обязательном порядке.
2. Свойственный языку способ концептуализации действительности (взгляд на мир) отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так
2 В [26: 17] приводятся любопытные данные о различиях в культурных ассоциациях и реакциях на тот или иной цвет, экспериментально установленные при эксплуатации компьютеров с цветными экранами. Красный в США — опасность, во Франции — аристократия, в Египте — смерть, в Индии — жизнь и творчество, в Японии — гнев и опасность, в Китае — счастье; голубой в США — мужественность, во Франции — свобода и мир, в Египте — вера, добродетель и истина, в Японии — подлость, в Китае — небо и облака; зеленый в США — безопасность, во Франции — преступление, в Египте — плодородие и сила, в Индии — плодородие и процветание, в Японии — будущее, юность и энергия, в Китае — династия Мин, небо и облака; желтый в США — трусость, во Франции — временность, в Египте — счастье и процветание, в Индии — успех, в Японии — грация и благородство, в Китае — рождение, богатство и власть; белый в США — чистота, во Франции — нейтральность, в Египте — радость, в Индии — смерть и чистота, в Японии — смерть, в Китае — смерть и чистота. Эти культурные различия в реакциях на цвет настолько важны, что их приходится учитывать при конструировании экранов компьютеров, предназначенных для использования в различных обществах Запада и Востока.
Образ человека по данным языка: попытка системного описания
==351
что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков.
3. С другой стороны, он "наивен" в том смысле, что во многих существенных деталях отличается от научной картины мира. При этом наивные представления отнюдь не примитивны. Во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, наивные представления о внутреннем мире человека. Они отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником в этот мир.
4. В наивной картине мира можно выделить наивную геометрию, наивную физику пространства и времени (ср., например, вполне релятивистские, хотя и донаучные понятия пространства и времени говорящего и понятие наблюдателя — см. [27]), наивную этику, наивную психологию и т. п. Так, из анализа пар слов типа хвалить и льстить, хвалить и хвалиться, обещать и сулить, смотреть и подсматривать, слушать и подслушивать, смеяться (над кем-л.) и глумиться, свидетель и соглядатай, любознательность и любопытство, распоряжаться и помыкать, предупредительный и подобострастный, гордиться и кичиться, критиковать и чернить, добиваться и домогаться, показывать (свою храбрость) и рисоваться (своей храбростью), жаловаться и ябедничать и др. под. можно извлечь представление об основополагающих заповедях русской наивно-языковой этики. Вот некоторые из них: "нехорошо преследовать узкокорыстные цели" (домогаться, льстить, сулить); "нехорошо вторгаться в частную жизнь других людей" (подсматривать, подслушивать, соглядатай, любопытство); "нехорошо унижать достоинство других людей" (помыкать, глумиться); "нехорошо забывать о своих чести и достоинстве" (пресмыкаться, подобострастный); "нехорошо преувеличивать свои достоинства и чужие недостатки" (хвастаться, рисоваться, кичиться, чернить); "нехорошо рассказывать третьим лицам о том, что нам не нравится в поведении и поступках наших ближних" (ябедничать, фискалить); и т. п. Конечно, все эти заповеди — не более чем прописные истины, но любопытно, что они закреплены в значениях слов. Отражаются в языке и некоторые положительные заповеди наивной этики.
Сверхзадачей системной лексикографии является отражение воплощенной в данном языке наивной картины мира — наивной геометрии, физики, этики, психологии и т. д. Наивные представления каждой из этих областей не хаотичны, а образуют определенные системы и, тем самым, должны единообразно описываться в словаре. Для этого, вообще говоря, надо было бы сначала реконструировать по данным лексических и грамматических значений соответствующий фрагмент наивной картины мира. На практике, однако, в этом, как и в других подобных случаях, реконструкция и (лексикографическое) описание идут рука об руку и постоянно корректируют друг друга.
==352
Часть II. Проблемы синонимии и словаря синонимов
Наивная картина человека.
В основе предлагаемых ниже реконструкций лежит одна общая схема "состава" человека. Человек мыслится в русской языковой картине мира (только ею мы и занимаемся, хотя допускаем, что в ней много универсальных черт) прежде всего как динамичное, деятельное существо. Он выполняет три различных типа действий — физические, интеллектуальные и речевые. С другой стороны, ему свойственны определенные состояния — восприятие, желания, знания, мнения, эмоции и т. п. Наконец, он определенным образом реагирует на внешние или внутренние воздействия.
Каждым видом деятельности, каждым типом состояния, каждой реакцией ведает своя система. Она локализуется в определенном органе, который выполняет определенное действие, приходит в определенное состояние, формирует нужную реакцию. Иногда один и тот же орган обслуживает более одной системы, а одна система обслуживается несколькими органами. Любопытно, например, что в душе локализуются не только эмоции, но и некоторые желания.
Функционирование каждой системы в большинстве случаев описывается семантическим примитивом или — если система разбивается на подсистемы — примитивами.
Помимо этих систем в человеке независимо от них действуют определенные силы, или способности. Вообще говоря, в человеке, как и в другом живом организме, таких сил может быть несколько, но в обязательном порядке должны быть представлены по крайней мере две: одна приводит какую-то систему в действие, другая останавливает ее.
Раздел 3.1 посвящен рассмотрению этих сил (способностей). В разделе 3.2 рассматриваются системы человека, а также особенности их устройства и функционирования.