Прославившийся успешной реставрацией собора Вознесенского монастыря, зодчий Василий Ермолин вскоре получил заказ на выполнение еще двух работ такого же характера: «обновление» церкви Воздвижения на Торгу и Положения ризы Божией Матери на Золотых воротах во Владимире (29, 159). Источники не сообщают, кто был заказчиком этих работ. Уникальное известие о них содержится в Ермолинской летописи под 6977 годом (1 сентября 1468 — 31 августа 1469 года). Известно, что Владимир в эти годы неоднократно посещал сам Иван III, руководивший отсюда московскими войсками, развернутыми против Казанского ханства. Можно полагать, что обветшавший вид древних зданий вызвал недовольство великого князя. Весной 1468 года Иван даже не счел возможным принять во Владимире польских послов. Он велел им ехать в Переяславль-Залесский, куда отправился и сам из Владимира через Юрьев-Польской (31, 280). Запустевшую древнюю столицу следовало срочно привести в пристойный вид. Тут-то и пригодилось умение Василия Ермолина обновлять состарившиеся здания.
Помимо Владимира, внимание государя привлек и Юрьев Польской. По дороге из Владимира в Переяславль он проезжал через этот некогда стольный, а теперь захолустный городок. Городской собор во имя святого Георгия, был выстроен перед самым Батыевым нашествием (в 1230–1234 годах) юрьевским князем Святославом Всеволодовичем. Теперь его белокаменные стены, сверху до низу покрытые тонкой резьбой, представляли собой груду развалин. Иван повелел все тому же Ермолину позаботиться о восстановлении древнего храма. Под 6879 годом (1 сентября 1470 — 31 августа 1471 года) Ермолинская летопись сообщает: «Того же лета во граде Юрьеве в Полском бывала церковь камена святыи Георгии, а придел святая Троица, а резаны на камени вси, и розвалилися вси до земли; повелением князя великого Василей Дмитреевь (Ермолин. — Н. Б.) те церкви собрал вси изнова и поставил, как и прежде» (29, 159).
|
|
(Троицкий собор в Юрьеве Польском сохранился до наших дней. Его резные композиции, изрядно перепутанные Ермолиным при реставрации, стали одной из самых сложных загадок в истории древнерусского искусства.)
Четыре летних сезона (1468–1471 годов) ушли на восстановление трех названных выше памятников Владимирской земли. В 1472 году Ермолин был уже в Москве и безуспешно пытался получить подряд на строительство митрополичьего Успенского собора в московском Кремле.
Восстановление древних храмов во Владимире и Юрьеве-Польском символизировало уважение молодого великого князя к деяниям и славе предков. Более того. В этих работах уже угадывалось столь ярко проявившееся впоследствии стремление Ивана III выступить в роли законного наследника всех прав и владений владимирских и киевских великих князей.
В ознаменование своих успехов Иван III строил мемориальные храмы. Следуя традиции, восходящей к Киеву и Константинополю, так поступали многие князья. Вся история Московского княжества может быть представлена в виде длинной череды мемориальных храмов. Храмам-памятникам их создатели стремились придать особую архитектурную выразительность. Здесь следует немного рассказать о том, что представляла собой московская архитектура той поры.
Все значительные постройки времен Ивана III можно разделить на светские и культовые. И те и другие были как деревянными, так и каменными. Деревянные постройки второй половины XV века до наших дней практически не сохранились. (Единственное исключение — чудом уцелевшая Ризоположенская церковь из погоста Бородавы на реке Шексне (1485 год). Она являет собой пример скромного сельского храма, в основе композиции которого лежит прямоугольный бревенчатый сруб под двускатной крышей.) Иное дело каменные сооружения. Из каменных построек светского назначения можно назвать две крепости (московский и новгородский Кремль) и два фрагмента дворцов (Грановитая палата в московском Кремле и тронный зал дворца Андрея Большого в Угличе). В этих сооружениях примечательно соединение собственно русских строительных традиций с высоким профессионализмом и артистизмом итальянских зодчих.
|
|
Большого размаха достигает при Иване III и каменное культовое строительство. Каменные храмы строят в Москве и Подмосковье, в крупных монастырях и удельных столицах. За исключением Успенского собора московского Кремля, а также новгородских и псковских церквей, все эти храмы принадлежат к одному архитектурному типу. Это сравнительно небольшой одноглавый или трехглавый храм, своды которого опираются на четыре столпа. Иногда основной объем поднят на высокий подклет и окружен с трех сторон открытой галереей-гульбищем. Верхняя часть храма решена в виде нескольких ярусов полуциркульных или заостренных «кокошников», создающих красивый, динамичный переход от основного четверика к высокому барабану и куполу. На основе этого универсального типа безымянные русские мастера создавали множество вариаций, отличающихся пропорциями и декором. Стройные, пирамидальные очертания этих храмов легко струились ввысь, словно дым из кадила или пламя горящей свечи.
|
|
Мысль о том, что вся его деятельность является исполнением некоего провиденциального замысла, а сам он избран Богом и пользуется его милостью, с годами все более укреплялась в сознании Ивана III. И с каждой новой удачей в душе великого князя крепло чувство любви и благодарности к Всевышнему, к тем святым, которые более других покровительствовали ему.
В 1468 году по случаю удачной борьбы Ивана III с пожаром, охватившим Москву, была поставлена обетная деревянная церковь Симеона Дивногорца (31, 281). Полагают, что она находилась в урочище «Сады» (в полутора верстах к востоку от Кремля), где располагался загородный двор великого князя (71, 68).
В память о победе над новгородцами в битве на реке Шелони 14 июля 1471 года (в воскресенье, в день памяти апостола Акилы) великий князь и его воеводы устроили два придела при Архангельском соборе московского Кремля — апостола Акилы и Воскресения. Оба придела сгорели во время сильного пожара в Кремле в 1475 году. Однако 8 сентября 1481 года (в годовщину Куликовской битвы!) они были заложены уже как каменные. Воскресенский придел был освящен в воскресенье 13 октября 1482 года, а придел апостола Акилы — в воскресенье 27 октября (20, 214).
Исполнением обета, данного Иваном III перед первым походом на Новгород, стала и постройка им в 1472 году деревянного храма Успения Божией Матери на посаде (позднее — церковь Гребневской Богоматери) (71, 70). Никаких подробностей ее создания источники не сообщают.
Отражением тех же благодарственных настроений стала и закладка в воскресенье 11 июля 1479 года обетной церкви Иоанна Златоуста в Ивановском монастыре (20, 192). Этот небольшой монастырь издавна существовал в версте к востоку от Кремля, между позднейшими улицами Мясницкая и Маросейка. Иван III дал новую жизнь оскудевшей обители. Вот что рассказывает об этом летопись: «Того же лета (6987), июля месяца, заложил церковь Иоанна Златаустаго великий князь Иван Васильевич камену, а преже бывшую древяную разобрав; бе же та изначала церковь гостей московских строение, да уже и оскудевати начят монастырь той; князь же великий учини игумена тоя церкви выше всех соборных попов и игуменов града Москвы и заградскых попов еще за лето преже сего, егда обет свой положи, понеже бо имя его наречено бысть егда бывает праздник принесение Иоана Златаустаго, генуариа 27; а в застенке тоя церкви повеле церковь другую учинити, того же месяца 22, Тимофея апостола, в той день родися; а ту разбраную церковь древяную повеле поставити в своем монастыре у Покрова в Садех, еже и бысть, первую малую розобрав» (19, 201).
Суть обета, исполнением которого стала постройка каменного храма во имя Иоанна Златоуста, вполне понятна. В январе 1478 года, когда князь Иван заставил новгородцев принять все его условия и присягнуть на верность, он на радостях обещал выстроить каменный храм во имя своего ангела — Иоанна Златоуста и сделать одноименный монастырь первым среди московских монастырей. Гонец, принесший в Москву весть о покорении Новгорода, прибыл в столицу 27 января — в праздник Перенесения мощей святителя Иоанна Златоуста (31, 322). Несомненно, князь Иван, отправляя гонца загодя, 20 января, велел ему въехать в столицу именно в день своих именин. Это должно было показать москвичам чудесную силу небесного покровителя великого князя. (Похоже действовал Иван III и в 1480 году. Гонец, принесший весть о победе над Ахматом, прибыл в столицу 13 ноября — в день памяти святителя Иоанна Златоуста. Теперь ни у кого не оставалось сомнений в том, что князь Иван пользуется могущественным покровительством своего патронального святого.)
Храм во имя Иоанна Златоуста в одноименном монастыре был выстроен быстро. Однако его освящение затянулось из-за острого конфликта между великим князем и митрополитом Геронтием, вспыхнувшего осенью 1479 года. Стороны спорили о том, как правильно следовало совершать крестный ход при освящении нового Успенского собора: по солнцу или против солнца. Одни исследователи считают, что вопрос этот был лишь поводом для открытого столкновения светской и духовной властей, которое давно назревало в Москве. Другие полагают, что князь Иван находился под сильным влиянием языческих представлений, согласно которым движения крестного хода «против солнца» расценивались им «как магические, „нечистые“, разрушавшие сакральность храма, обесценившие все усилия великого князя в его строительстве и обустройстве» (101, 374). Устрашенный очередным московским пожаром, случившимся месяц спустя (!) после «неправильного» освящения собора, великий князь поднял спор с митрополитом и отказался освящать свои храмы согласно той традиции, которая была принята при освящении Успенского собора. «Много бо церквей князь велики своих, Ивана Златоустаго на посаде каменнаго с год не велел свящати, и Рожества (Богородицы. — Н. Б.) в городе, и Онуфрея святаго придела его и иных многих…» (18, 233).
Митрополит Геронтий, как и его предшественник митрополит Филипп, умел твердо стоять на том, что считал истиной. 24 августа 1481 года он демонстративно покинул митрополичий двор и уехал жить в Симонов монастырь, «посох свой остави в церкви, толико ризницу взя» (18, 233; 101, 365). Все текущие церковные дела остановились. Отсутствие архиерея, не передавшего свои полномочия какому-либо другому иерарху, создавало тупиковую ситуацию. На это и рассчитывал Геронтий, добивавшийся покаяния великого князя.
В конце концов Иван III, затаив досаду, вынужден был публично признать правоту митрополита в споре о крестном ходе. Он лично явился в Симонов монастырь и «бил челом» Геронтию, умоляя его вернуться на кафедру. Не позднее января 1482 года митрополит возвратился в Кремль и приступил к исполнению своих обязанностей (73, 556). Таким образом, выражение летописца «с год не велел свящати» означает период времени с конца 1480 до конца 1481 года. Можно полагать, что Ивановский собор окончили где-то осенью 1480 года, и он ждал освящения до конца 1481 — начала 1482 года. Только тогда этот храм-памятник, поставленный Иваном Великим отчасти Богу, отчасти самому себе, наполнился запахом ладана и голосами певчих.
Помимо собора Ивановского монастыря Иван III в 1481–1482 годах заложил в камне и собор древнего Сретенского монастыря, основанного великим князем Василием I и митрополитом Киприаном в 1395 году. «Того же (6990-го. — Н. Б.) лета заложи церковь камену князь велики, Сретение святыя Богородицы на Поле» (18, 233). Сретенский монастырь носил ярко выраженный мемориальный характер: он возник на том месте, где москвичи 26 августа 1395 года встречали чудотворную икону Владимирской Божией Матери. Ее переносили из Владимира в Москву в связи с ожидавшимся нашествием грозного среднеазиатского завоевателя Тамерлана (Тимура). Разорив Золотую Орду, Тимур шел к границам Руси. Однако внезапно он прекратил поход и ушел обратно в степи. Молва приписала спасение Москвы чудесному вмешательству самой Богородицы.
«Стояние на Угре» вновь вызвало всплеск горячего поклонения Божией Матери. 23 июня 1480 года в Москву вновь (и на сей раз окончательно) была перенесена икона Владимирской Божией Матери, возвращенная во Владимир после событий 1395 года (76, 53; 73, 333). Летописные рассказы о событиях 1480 года полны чудесных знамений и благочестивых рассуждений. Это возбуждение, создаваемое драматизмом ситуации, всячески поддерживало и духовенство во главе с митрополитом Геронтием.
30 сентября 1480 года «в суботу, в самую заутреню, мнози слышали, что колоколы московские на площади (соборной площади в Кремле. — Н. Б.) зучали о себе, тако как коли после звону зучат; а которые люди в дворех то слышали, ино слышелося им как бы симановских (Симонова монастыря. — Н. Б.) колоколов звон зучит. А месяца ноября 11, с четверга на пяток, нощи, опять зучали; а слышал то Гридя митрополичь ключник, а митрополиту сказывал в пятницу ту порану дворецкой его Сухан, а туто был Володимер да сын его Голова, да протопоп Феодор Благовещенской туто-же тогда был…» (19, 205).
Оба известия помещены в летописи под 6988 годом (1 сентября 1479 — 31 августа 1480 года). Однако знаменательные даты мистических событий указывают на осень 1480 года. 30 сентября (в 1480 году это действительно была суббота) Иван III неожиданно вернулся в Москву из Коломны. Коломенская дорога проходила мимо Симонова монастыря, где великого князя встретили колокольным звоном, донесшимся в утренней тишине и до Кремля. Значимой датой было и 11 ноября 1480 года — в этот день в стане великого князя стало известно об отступлении Ахмата (90, 13). Согласно некоторым летописям, именно 11 ноября 1480 года хан Ахмат «побежал с Угры» (30, 201).)
В октябре 1480 года, в самые критические дни противостояния, «вожжеся свеща о себе в храме пресвятыа Богородици у гроба чюдотворца Петра на Москве; митрополит же Геронтей молебнаа пев пресвятей пречистей Богородици и чюдотворцу Петру, и воду святил, и вощаницу оноа свещи, нарядив, послал к великому князю на Угру» (20, 201).
В эти годы уже вполне отчетливо очерчивается круг тех святых, которых принято было считать небесными покровителями Московского государства и его правителей. 13 ноября 1480 года митрополит Геронтий от имени всего русского духовенства обратился к Ивану III с посланием, в котором призывал твердо стоять за веру против «поганого царя» Ахмата. Он обещает государю небесную помощь «молитвами великых святителей и чюдотворец Николы и Петра, и Алексея, и Леонтия, и преподобных святых чюдотворец Сергия и Варлама, и Кирила, и сродника вашего, святого старца князя Александра Невъскаго, и святых Христовых страстотерпец Дмитрея и Георгия, и Андрея, и Федора Стратилата, и благочестивых по плоти сродник ваших, равнаго апостолом великаго князя Владимера и сынов его Бориса и Глеба…» (45, 277). Этот своего рода «литературный иконостас» венчают образы «всемилостивого Бога», Пречистой Богоматери и архистратига Михаила. Те же святые (с добавлением Иоанна Златоуста и исключением Александра Невского) названы покровителями московского воинства и в «Словесах избранных» — обширном панегирике, посвященном походу Ивана III на Новгород в 1471 году и написанном вскоре после события каким-то неизвестным книжником, близким к митрополичьему дому (115, 128).
Многочисленные московские пожары второй половины XV столетия быстро разрушали старые каменные здания в Кремле, которые выглядели весьма непритязательно. Их убожество становилось особенно заметным на фоне нового Успенского собора, выстроенного Аристотелем Фиораванти в 1475–1479 годах. Иван III постоянно заботился о приведении «города» в надлежащий вид. Но как человек бережливый он старался заставить раскошелиться и других состоятельных обитателей Кремля.
Второй после самого великого князя фигурой на Боровицком холме был митрополит. Некогда Иван Калита, желая привлечь святителей в Москву, на свои средства построил митрополичий дворец. Теперь времена изменились. Митрополиту некуда было уйти из Москвы. И потому он сам должен был заботиться об украшении своей резиденции. Даже строительство Успенского собора великий князь не прочь был поначалу возложить на плечи святителя Филиппа. Лишь после катастрофы 20 мая 1474 года (а может быть, и раньше, после страшного пожара 4 апреля 1473 года, уничтожившего митрополичий двор со всеми его кладовыми и сокровищницами) Иван вынужден был взять это дело в свои руки. Однако другие здания митрополичьей резиденции, разрушенной пожаром, были отстроены самим митрополитом Геронтием. Летом 1473 года он «поставил у двора своего на Москве врата кирпичем кладены ожиганым, да и полату заложил на своем дворе» (19, 178). Сложенный из обожженного кирпича «на четырех подклетех каменых», митрополичий дворец мог устоять в случае нового пожара в Кремле. Осенью 1474 года строительство было закончено. Торжественное переселение митрополита в новую палату состоялось в воскресенье 13 ноября 1474 года — в день именин великого князя Ивана Васильевича. Несомненно, со стороны Геронтия это был жест уважения по отношению к Ивану III. Очевидно, в эти годы между ними еще не существовало той напряженности, которая появится позднее. Впрочем, и в худшие для себя времена, когда великий князь его явно не жаловал, Геронтий нашел возможность выстроить при своем дворе сохранившуюся до наших дней небольшую Ризоположенскую церковь (1484–1485). Известно, что ее создателями были псковские мастера, имен которых источники не сохранили.
В условиях постоянных пожаров в Кремле каменное строительство оказалось вполне оправданным. Преемник Геронтия митрополит Зосима после пожара 1493 года, нанесшего сильный ущерб митрополичьей резиденции, выстроил «три келий камены с подклеты на своем дворе» (19, 227).
Большой участок внутри Кремля (в районе современной Троицкой башни) принадлежал Троице-Сергиеву монастырю. Обитель была достаточно богата, чтобы вести собственное каменное строительство. В самом монастыре в 1469 году Василий Ермолин выстроил каменную трапезную палату (29, 158). В 1476–1477 годах псковские мастера возвели на Маковце Троицкую церковь «иже под колоколы», позднее переименованную в Духовскую. Не забывали троицкие старцы и о своем подворье в московском Кремле. Еще в 1460 году там была поставлена каменная церковь Богоявления. Однако уже лет через двадцать она настолько обветшала («бе бо трухла велми»), что ее пришлось заменить на новую (19, 205). Это строительство источники датируют по-разному, но в пределах 1479–1482 годов.
Другой богатый монастырь — кремлевский Чудов — также сам заботился о своем благоустройстве. Еще в 50-е годы XV века здесь была поставлена каменная трапезная палата. В 1474–1476 годах в монастыре по повелению Ивана III (а значит, и на его средства) была возведена каменная церковь во имя святого митрополита Алексея (71, 111). Она сильно пострадала во время пожара 1477 года, и в 1483–1485 годах чудовский архимандрит Геннадий выстроил на ее месте новую трапезную палату с приделом во имя митрополита Алексея (19, 215; 71, 111).
От Троицкого и Чудова монастырей не отставал и Симонов. Эта древняя московская обитель была основана племянником преподобного Сергия Радонежского Феодором. Она считалась одной из самых богатых и привилегированных. Выходцами из Симонова монастыря были митрополиты Иона, Геронтий и Зосима. Монастырь имел свое подворье в Кремле. Оно находилось недалеко от Никольских ворот. Там еще в 1458 году была выстроена каменная Введенская церковь. В 1491 году ее разобрали и на том же месте начали строить каменную трапезную. Окончили работу уже осенью 1492 года. Введенская церковь при трапезной палате была освящена во вторник 13 ноября, в день памяти святителя Иоанна Златоуста — небесного покровителя «государя всея Руси» (19, 223).
(Каменные соборы возводились тогда и во многих других крупных русских обителях. В 1466 году был построен собор Рождества Богородицы в Пафнутьево-Боровском монастре, в 1481 году — Спасо-Преображенский собор Спасо-Каменного монастыря на Кубенском озере, в 1484 году — Успенский собор Иосифо-Волоколамского монастыря, в 1490 году — собор Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре, в 1497 году — Успенский собор Кирилло-Белозерского монастыря. Это оживление каменного строительства служит наглядным свидетельством улучшения экономической ситуации в стране в правление Ивана III.)
Стараясь по возможности уменьшить финансовое бремя кремлевского строительства, князь Иван все же вынужден был время от времени раскрывать и свою казну. В 1480 году рухнула церковь Рождества Богородицы, построенная еще в 1393 году вдовой Дмитрия Донского княгиней Евдокией. При этом храме помимо придела святого Лазаря находилось и хранилище великокняжеской казны. «А на Москве у Рожества Пречистые иже у Лазаря святаго връх падеся, напрасно некако и страшно в нощи, и иконы поби и множество в казне великого князя судов поби» (19, 205). Работы по восстановлению церкви велись на средства самого великого князя. Вероятно, они были закончены уже на другой год. Однако Рождественская церковь была заново освящена после перестройки лишь в конце 1481 или начале 1482 года, после примирения великого князя с митрополитом Геронтием (18, 233).
На протяжении почти всей своей жизни Иван не проявлял особого рвения в области монастырского строительства. Однако в последние пять лет жизни великий князь, переживший ряд семейных драм и сам ощутивший близкое дыхание вечности, стал на удивление щедр по отношению к некоторым московским обителям. В 1500 году «повелением великого князя Ивана Василиевича, розобраша старую церковь на Москве Архаггела Михаила Чюдо, иже бе заложил и съвершил святый митрополит Алексей чюдотворец» (19, 240). Строительство нового собора Чудова монастыря, несомненно, велось на средства великого князя и было окончено к осени 1503 года. 6 сентября, в день престольного праздника, Чуда Архистратига Михаила иже в Хонех, митрополит Симон в сослужении новгородского архиепископа Геннадия и других владык освятил новый храм (19, 243).
К этому же циклу работ по украшению Чудова монастыря, вероятно, относится и перестройка в 1504 году каменной церкви Козьмы и Демьяна, располагавшейся рядом с обителью. Время постройки этого храма источники не сообщают. Известно лишь, что в рассказе о пожаре 1475 года церковь уже названа каменной. Последующими московскими пожарами здание было приведено в полную непригодность, и великий князь принялся за его отстройку. «Того же лета, повелением великого князя Ивана Василиевича всеа Руси, розобраша церковь старую Козма и Дамьян против Михайлова Чюда въ городе и новую заложиша» (19, 244). Возможно, забота о храме во имя «безмездных врачей» была связана с теми болезнями, которые стали одолевать Ивана III под старость.
Летом 1504 года государь обратил свое внимание на московский Андроников монастырь, основанный преподобным Сергием Радонежским в 1360 году. «Того же лета, на Възнесениев день (16 мая. — Н. Б.), повелением великого князя Ивана Васильевича всеа Руси, архимандрит Митрофан в Ондроникове монастыри заложи трапезу кирпичну» (19, 244). Щедрости великого князя в данном случае способствовало и то, что архимандрит Митрофан был его духовником (6, 364).
Особое место в строительных предприятиях Ивана III занимало надлежащее устройство его собственного дома — великокняжеского дворца со всеми относящимися к нему постройками. Этот обширный комплекс современники кратко называли «государев двор». Примечательно, что обновление «двора» Иван III начал не с собственных покоев, а с придворной церкви.
История строительства Благовещенского собора — домовой церкви московских великих князей — полна загадок. Можно полагать, что первый каменный храм во имя Благовещения был построен в конце XIV века. В создании его внутреннего убранства в 1405 году участвовали Андрей Рублев и Феофан Грек. Через 11 лет летописи вновь сообщают о придворном соборе: «Того же лета создана бысть церковь камена, на великого князя дворе, Благовещенье, месяца июля 18 день» (18, 140). Это сообщение вызывает много вопросов. Зачем понадобилось так скоро перестраивать недавно оконченный собор, расписанный лучшими художниками своего времени? Почему завершение работ, а значит, и освящение нового храма состоялись в столь неурочное время: в разгар строительного сезона, в субботу, вне связи с каким-либо праздничным или памятным днем? Одни историки сомневаются в подлинности этого летописного известия, другие считают его вполне достоверным (107, 294; 100, 11).
Как и все храмы XIV столетия, Благовещенский собор при Иване III выглядел весьма непритязательно. После Новгорода и Угры такое положение уже становилось нетерпимым. Под 6990 годом (1 сентября 1481 — 31 августа 1482 года) в летописях сообщается о начале строительных работ: «Того же лета почаша рушити церковь на площади Благовещение, верх сняша и лубьем накрыша» (18, 234). Очевидно, служба продолжалась и в таком полуразрушенном храме. Так же, напомним, поступали и при строительстве Успенского собора.
Сложность перестройки Благовещенского собора состояла в том, что он, как и Рождественская церковь, по совместительству исполнял функции великокняжеской казны. Можно полагать, что именно его мощный белокаменный подклет, частично сохранившийся до наших дней, укрывал под своими низкими сводами сокровища московских Даниловичей. Теперь разбогатевший Иван III хотел иметь особый Казенный двор и надежную каменную палату для хранения сокровищ. По традиции все это должно было стоять рядом с Благовещенским собором и служить органической частью соборного комплекса. Под 6991 годом (1 сентября 1482 — 31 августа 1483 года) летописи вновь возвращаются к Благовещенскому собору: «Того же лета разруши князь велики Благовещенье на своем дворе, подписаную толко по казну и по подклет, и заложи казну около того подклета и полату кирпичну с казнами» (18, 235). Это сообщение следует понимать так, что Иван III распорядился оставить нижнюю часть старого Благовещенского собора («подклет») и включить ее в состав нового здания.
В 1484 году великий князь занялся наконец строительством самого Благовещенского собора. «Тое же весны, маиа в 6 день, князь велики Иван Василиевич всеа Русии заложил церковь камену Благовещение пресвятыя Богородица, на своем дворе, разрушив первое основание, еже бе създал дед его князь велики Василей Дмитреевич; а за церковию полату заложил» (19, 215). Строили собор мастера-псковичи. Строительство затянулось и было окончено лишь в 1489 году. «Того же лета, августа в 9 день, на память святаго апостола Матфеа, священна бысть церковь Благовещение пресвятыа Богородица, на великого князя дворе, на сенех. Того же месяца в 20, на память святаго пророка Самоила, священа бысть церковь Василей Кесарейский, придел у Благовещениа» (19, 218).
Летописи сохранили точные даты строительства Благовещенского собора. Однако их сокровенный смысл не вполне понятен. 6 мая 1484 года — четверг. Известно, что Иван III часто избирал этот день для своих начинаний. В Древней Руси четверг вообще считался счастливым днем. По пасхальному циклу это была Неделя Жен-Мироносиц. По месяцеслову в этот день вспоминали праведного Иова, который своими страданиями дал прообраз невинных страданий Иисуса Христа. Возможно, этот день был связан с какими-то неизвестными нам семейными событиями в жизни великого князН.Более ясен день освящения Благовещенского собора. 9 августа 1489 года — воскресенье. Этот праздничный день недели часто выбирали для торжеств, предполагавших большое стечение народа. Что же касается дня освящения Васильевского придела (20 августа 1489 года), то это четверг, день памяти пророка Самуила. Ни о каких памятных событиях в истории Москвы, связанных с этим днем, не известно.
Придворный храм был предметом особой любви и гордости Государя. Выполняя волю своего державного заказчика, мастера создали сооружение, воплотившее в себе традиции владимиро-суздальской и московской школы, обогащенные элементами псковской архитектуры (72, 24). В отделке использовались и некоторые приемы, характерные для итальянского зодчества. В основе своей Благовещенский собор 1489 года — это четырехстолпный храм на высоком подклете и с высокими апсидами. Его внешний вид существенно отличался от нынешнего. Своды венчались тремя главами, причем центральная глава была поставлена на повышенные подпружные арки и декорирована ярусами кокошников. Основной четверик окружали открытые галереи-паперти с арочными оконными проемами. Все элементы храма имели устремленные ввысь пропорции. Размеры Благовещенского собора казались весьма скромными по сравнению с Успенским собором, величие которого приобретало, таким образом, особую наглядность.
Новый Благовещенский собор являлся архитектурной доминантой для целого комплекса окруживших его разнохарактерных сооружений. «Этот комплекс включал в себя Казенный двор с Казенной палатой, жилые покои государева духовника и две церемониальные лестницы: одну — Благовещенскую — „на Площадь“, другую — через Казенный двор „к Архангелу“. Дата постройки покоев духовника неизвестна, Казенная же палата была возведена перед алтарями собора одновременно с ним. Вся эта обстройка погибла во второй половине XVIII в.» (85, 30). Казенная палата, в которой отныне стали храниться сокровища московских государей, представляла собой прямоугольное в плане двухэтажное здание под высокой четырехскатной кровлей. Ее своды опирались на поставленный в центре помещения массивный каменный столп. Проникнуть в палату можно было лишь через южную паперть Благовещенского собора.
Обновление всего комплекса великокняжеского дворца, начавшееся с перестройки Благовещенского собора, продолжилось в 1487 году постройкой обширной каменной палаты. «Того же лета повелением великого князя Ивана Васильевичя всеа Русии основал полату велику Марко Фрязин на великого князя дворе, где терем стоял» (38, 164). По мнению исследователя старой Москвы И. Е. Забелина, здесь идет речь о так называемой Набережной палате, располагавшейся к западу от Благовещенского собора, на самой бровке Кремлевского холма (79, 148). Однако ныне возобладала иная точка зрения, согласно которой это известие относится к началу строительства знаменитой Грановитой палаты, которую современники называли просто — Большая палата.